Опубликовано в журнале Континент, номер 136, 2008
Татьяна СОТНИКОВА — родилась в 1963 г. в Минске. Окончила Факультет журналистики Белорусского государственного университета и аспирантуру Литературного института. Кандидат филологических наук, доцент Литературного института. Автор двенадцати романов (под псевдонимом Анна Берсенева) и многих статей по современной русской литературе в энциклопедических и периодических изданиях. Живет в Москве.
Татьяна СОТНИКОВА
Писатель из телевизора
Жизнь и литература от Владимира Соловьева
1. “Не тот Шиллер”
“Перед ним сидел Шиллер, — не тот Шиллер, который написал “Вильгельма Телля” и “Историю Тридцатилетней войны”, но известный Шиллер, жестяных дел мастер в Мещанской улице”.
Именно эту историю из гоголевского “Невского проспекта” вспомнила одна интеллигентная дама, которую пригласили однажды на гламурное мероприятие. Что такое гламур, дама по своему старомодному интеллигентскому неведению не знала, а мероприятие проходило в помещении почтенного музея, и она решила пойти. Пока гости фланировали по залу с аперитивом, непьющую даму (а человек она очень уважаемый, и поэтому ей уделяли особе внимание) опекала одна из устроительниц.
— А сейчас, — радостно объявила та, — я познакомлю вас с матерью Владимира Соловьева!
Интеллигентная особа остолбенела. Испугавшись, что, постоянно существуя в своем замкнутом книжном мире русской классики, уж не тронулась ли она немного умом, она принялась лихорадочно соображать, в каком году умер великий русский философ Владимир Соловьев и как такое может быть, чтобы приятная пожилая женщина, с которой ее знакомят, оказалась его матерью.
Недоразумение, разумеется, очень быстро разъяснилось: дама сообразила, что речь идет, конечно, не о том гениальном Владимире Соловьеве, который написал “Три разговора”, а о каком-то совсем другом, современном Владимире Соловьеве. Будучи совершенно выключенной из нынешнего телевизионного пространства, которому она очень мало доверяла, наша дама, увы, просто не знала, что ее знакомят с матерью того широко известного Владимира Соловьева, которого вся страна минимум два раза в неделю (а во время различных предвыборных кампаний и чаще) видит по телевизору, а также регулярно слышит по радио. Впрочем, нашу интеллигентную даму вполне может оправдать то обстоятельство, что если бы она задала вопрос о том, кто такой Владимир Соловьев, не своим непомерно образованным ровесникам, а людям более активного возраста, из десяти опрошенных про великого русского философа вспомнил бы, наверное, разве лишь кто-то один. В самом лучшем случае. Остальные твердо знают, что Владимир Соловьев — популярная и знаковая телевизионная личность нашего времени.
Впрочем, этот известный Владимир Соловьев тоже написал много книжек, и если в его телепрограммах принимает участие кто-либо из пишущих людей, он комментирует его высказывания словами: “Мы, писатели…” И верно — он действительно известный современный писатель, и эта сторона его разнообразной деятельности, похоже, особенно ему дорога, раз так часто он напоминает: “Мы, писатели…”
Вот об этом писателе (и не только писателе) и пойдет у нас сегодня речь.
Начнем с того, что это явление, конечно же, безусловно знаковое — кого современники считают писателем. А в том, что Владимир Соловьев проходит у публики по разряду не беллетристики, не публицистики, а вот именно большой литературы, нетрудно убедиться, прочитав аннотацию к его роману “Апокалипсис от Владимира”: “Увлекательный библейский сюжет, тонкий юмор, узнаваемость персонажей и неожиданный финал делают книгу Владимира Соловьева одним из лучших философских романов последних лет”.
Вот так вот.
Об “увлекательном библейском сюжете” и “узнаваемых персонажах” из этого сюжета — отдельный разговор. Пока же заметим: Владимир Соловьев — автор едва ли не лучшего современного романа. Причем романа философского.
Понятно, что аннотация — жанр издательский, и цель ее прагматична: заставить читателя купить книгу. Но ведь и тенденция в позиционировании автора тоже показательна…
Что ж, писатель, значит, писатель. В таком случае его произведения могут и должны быть рассматриваемы согласно критериям художественной прозы. Во всяком случае, два из них — романы “Евангелие от Соловьева” и “Апокалипсис от Владимира”.
Посмотрим же на этот мир прозы.
2. Мир прозы
Собственно, это не отдельные книги, а две части одного романа. Возможно, издатели просто выхватывали все написанное буквально из-под пера у автора и, дожидаясь новой порции текста, поскорее выпускали уже написанную часть. Почему бы и нет? Точно такая история происходила ведь когда-то и с романом “Война и мир” Льва Толстого. Не говоря уж почти о всех романах Достоевского. Просто другие времена — другие бестселлеры.
Словом, так или иначе, а перед нами в обоих романах этой “библии от Соловьева” действительно один и тот же сюжет, который развивается последовательно и завершается лишь в конце второй книги.
Суть его такова.
Московский тележурналист Владимир Соловьев (“честолюбивый и правдивый”, как назван он в предисловии к книге), будучи в командировке в США, знакомится с молодым человеком по имени Даниил. Выясняется, что Даниил этот — плод генетических экспериментов, которые за некоторое время до его рождения производил КГБ с Туринской плащаницей. В результате этих экспериментов советская еврейка родила сына, с которым уехала из СССР, после чего следы ее затерялись. Вот с этим-то повзрослевшим сыном и встречается Владимир Соловьев. И, встретившись, узнает, что стал свидетелем второго пришествия Спасителя, в миру — Даниила, американца советско-еврейского происхождения. Более того, герой узнает, что он, тележурналист Соловьев, избран апостолом, задачей которого является подготовка Страшного Суда. Партнером же Владимира Соловьева по апостольскому служению Даниил назначает Билла Гейтса. Особая отмеченность Соловьева и Гейтса выражается в неожиданном проявлении у них различных сверхъестественных способностей: читать мысли, мгновенно перемещаться в пространстве, в любую минуту находить у себя в карманах любое количество денег и тому подобное по мере необходимости — практически без ограничений. Способности, что и говорить, приятные. Такой же приятной оказывается и миссия Владимира Соловьева по разделению человечества на “чистых” и “нечистых”, дающая ему неограниченную власть над людьми.
Естественно, о новоявленном апостоле мгновенно узнают отечественные спецслужбы. Сильные мира сего — могущественные руководители президентской администрации (к моменту написания романа это Волошин и Сурков) — ищут его внимания и снисходительности, как все равно какие-нибудь жалкие олигархи. Президент Путин тоже правильно оценивает перспективы Владимира Соловьева. Разумеется, президент заботится лишь о благе родины, а потому оговаривает с апостолом предоставление России различных преимуществ в ходе Страшного Суда. Не остается в стороне и папа римский (еще Иоанн Павел II): он дает аудиенцию Даниилу со апостол и признает, что второе пришествие действительно произошло, после чего отходит в мир иной.
Признание Даниила в качестве бога всем человечеством должно состояться в ходе телевизионного ток-шоу, прямую трансляцию которого на весь мир Соловьев и Гейтс готовят с помощью Теда Тернера. Тот не зря считается высоким профессионалом: шоу получается грандиозное, человечество убеждено, что Спаситель явился, и готовится к Страшному Суду. Лишь старики Енох и Илия считают Даниила не Христом, а Антихристом.
Так в “увлекательном библейском сюжете” появляется новый библейский виток. Если читатель романа Владимира Соловьева заглянет в Библию, он, конечно же, найдет там и Еноха и Илию. Однако заглядывать в Библию ему вовсе не обязательно: Владимир Соловьев и сам вкратце расскажет ему об этих ветхозаветных пророках. Удобно! Причем можно не сомневаться: немалое число читателей узнает об этих персонажах и событиях именно из книги Владимира Соловьева — и узнает о них именно то и так, что и как посчитает нужным сообщить о них Владимир Соловьев. Точно так же, как, например, немалое число зрителей узнало, вероятно, о Евгении Онегине только из одноименного японского мультфильма. В мультфильме у Онегина красные волосы, а в книге Соловьева Енох работает таксистом.
Но ведь без этого увлекательного оживляжа кто стал бы читать про них в двадцать первом веке?
Но вернемся к сюжету этого “одного из лучших философских романов последних лет”. Мы подходим, наконец, к тому вожделенному моменту, когда Владимир Соловьев начинает судить, наконец, человечество в лице тех его представителей, которые попадаются под его апостольскую руку. Первыми среди них, естественно, оказываются братья по профессии, журналисты. Их Владимир Соловьев попросту испепеляет дотла, чтоб неповадно было задавать ему неудобные вопросы. Правда, на некоторое время ему становится как-то не по себе: все-таки живые люди были, семьи у них остались, а Соловьев сам любящий сын и отец… Но очень скоро совесть его успокаивается. О чем переживать? Ведь скоро Страшный Суд, а там, как известно из Апокалипсиса, не будет разделения на живых и мертвых, все будут судимы одинаково. Так отчего бы и не отплатить коллегам, не любившим журналиста Владимира Соловьева и почем зря критиковавшим его, когда он еще не был апостолом, — в частности, за поверхностность суждений и за тщеславие, проявлявшееся в том, что он искал расположения сильных мира сего и виртуозно восхвалял их в востребованных ими формах?
В общем, сделавшись апостолом, Владимир Соловьев осуществляет многие свои скрытые мечты, считая, что имеет на это право, потому что “сила обернулась могуществом”, то есть до-апостольские черты его характера получили полное и справедливое воплощение.
Билл Гейтс у себя в Америке тоже не церемонится с врагами. Не отстает от своих апостолов и сам Даниил: его гнев вызвали китайцы, и вот уже эта проблемная часть человечества стерта с лица Земли в точном соответствии со сценарием, изложенным в Откровении Иоанна. ( еще одна завитушка “увлекательного библейского сюжета”)
Впрочем, что до увлекательности, то в этом автору, конечно, не откажешь. Сюжет развивается динамично, со множеством броских подробностей, частью вымышленных, а частью, — например, о кремлевских нравах, — взятых из жизни. Так что если бы задачей автора было только одно — увлечь читателя, можно было бы с уверенностью сказать, что со своей задачей он вполне справился. Правда, в глазах верующего человека справился кощунственным способом, сделав библейских персонажей, в том числе и Христа, объектами своих беллетристических упражнений. Но кто сказал, что все читатели обязаны быть верующими людьми?
Дело, однако, в том, что созданием увлекательного сюжета автор свою задачу вовсе, конечно же, не ограничивал. Это же Евангелие от Владимира Соловьева! То есть благая от него весть! Отказаться от высокой миссии наставить читателя на путь истинный? Да никогда. Роман, можно сказать, просто переполнен разного рода сентенциями о смысле жизни, рассуждениями о том, что есть черное, а что белое, как правильно себя вести и как неправильно…
Но вот тут-то, читая все эти рассуждения, как раз и начинаешь понимать, что делает Владимира Соловьева (настоящего, не книжного) одним из самых востребованных современных журналистов.
Владимир Соловьев, надо отдать ему должное, прекрасно умеет улавливать тенденцию усредненных представлений о жизни, свойственных нашим современникам, и закреплять ее в броских формулах. Причем делает это так, что абсолютная банальность начинает восприниматься его читателем и зрителем, не искушенным в отвлеченных размышлениях (а таких большинство), как личное открытие, — и открытие глубокое.
Вот, скажем, перед нами рассуждения Владимира Соловьева (романного), который собирается по-апостольски наказать олигархов: “Меня еще в журналистские годы восхищал предложенный олигархами алгоритм. Судить их за недостойное поведение в те лихие годы было нельзя, так как вся страна трещала по швам и каждый суетился как мог. <…> Ну, а когда в рамках традиционной морали им становится тесно, поскольку эго их уже перерастает размер государственных должностей, политических деятелей и даже целых партий, новые русские вдруг осознают, что их богатство — отметка о богоизбранности. Не больше и не меньше. А значит, они угодны Богу, и все, что с ними происходило, не случайно. Это их вел Всевышний! Так что критиковать их никто не смеет: они на прямой линии с Творцом. Но только вот, дружочки мои, одна неувязочка вышла. Деньги эти были для вас испытанием, и вы его не прошли. Был у вас шанс сделать страну и жизнь ее граждан лучше, справедливей, и как вы распорядились этой возможностью?”
Прочитает такое “нормальный” нынешний читатель, и ведь вряд ли не восхитится: разве не правда-матка?! Молодец мужик! Не он один так же про сволочей богатых думает!..
Или такое вот утверждение романного Соловьева: “Ум, сила и власть всегда сексуальны”. И верно ведь: как только вы начальником заделались, разве не стали на вас бабы совсем по-другому смотреть? Молодец этот Соловьев, правильно про жизнь понимает.
Публика, как заметил Чехов, любит в искусстве то, что ей самой известно. Поэтому было бы странно, если бы двухтомная “соловьевская библия” не пользовалась успехом. Динамичный сюжет, набор броских пошлостей, развязный разговорный слог — что еще нужно, чтобы “легко читалось”?
А что, разве книги пишутся для чего-то другого? — спросит едва ли не большая часть читателей. Будьте проще, и люди и к вам потянутся…
Найдутся, конечно, читатели, у которых самоуверенность, самовлюбленность и прочие подобные качества романного Владимира Соловьева, которые были присущи ему еще в журналистский период и в полной мере проявились в апостольский, вряд ли вызовут умиление. Весьма вероятно, что верующему человеку книга покажется даже отвратительной, хотя ее автор и утверждает, что она была специально затребована представителями церковного чиновничества и признана допустимой с точки зрения православной морали.
Но ведь у этого автора на любые упреки имеется ответ! Укажут ему, например, что не стоило бы писать о придуманном им Данииле “Он” с большой буквы, так автор тут же на это: я и “Туда” пишу с большой буквы, когда сообщаю, что Владимир Соловьев не мог быть агентом КГБ, потому что Туда полуевреев не брали. Обозначаю заглавной буквой, так сказать, великие явления…
Ну, а о тех, кто все же категорически не пожелает полюбить главного героя, автор тоже подумал. На всякий случай он приготовил эффектный финальный ход: Даниил и в самом деле оказывается ведь Антихристом, как о том и предупреждали Енох с Илией! А значит, все отрицательное, что думал и совершал его апостол Владимир Соловьев, было инициировано именно Антихристом, которому бедняга Владимир Соловьев преданно служил, даже и не подозревая, что служит Антихристу. Так что с него и взятки гладки…
Съели? Так что если кому не понравились какие бы то ни было суждения Соловьева-романного, то предъявлять претензии Соловьеву-реальному бессмысленно: он тут же ответит, что сам думает совершенно иначе, чем его герой.
Но, увы, отказаться от мировоззренческого счета Владимиру Соловьеву-реальному, предусмотрительно отделяющему себя от Владимира Соловьева романного, можно было бы лишь в том случае, если бы книги “Евангелие от Соловьева” и “Апокалипсис от Владимира” были его единственными произведениями. “Художественный вымысел”, — что возьмешь ( о том, какое отношение все эти увлекательные библейские сюжеты имеют к искусству художественной прозы, судите сами)?
Дело в том, что многие суждения, высказываемые книжным лжеапостолом Владимиром Соловьевым, до странности совпадают с суждениями, которые писатель Владимир Соловьев высказывает лично от себя, комментируя лично от своего имени события самой что ни на есть реальной реальности.
3. Мир общества
Делает он это в книгах, вышедших почти одновременно: “Мы и Они. Краткий курс выживания в России” и “Русская рулетка. Заметки на полях новейшей истории”.
Книгу “Мы и Они” можно было бы снабдить эпиграфом: “По всем вопросам бытия обращайтесь к Владимиру Соловьеву!”. Одно непонятно: за что автор этой книги так ненавидит свою коллегу Ксению Собчак? Она, дескать, претендует на то, чтобы быть образцом для современников. Да что Вы, Владимир Рудольфович! Ведь она же просто скромная девушка, эта Ксения Собчак! Разъясняет, что надеть и как себя вести, чтобы выйти замуж за миллионера. Дает сугубо практические советы в ограниченной сфере деятельности.
А Вы? Прежде чем читать Вашу книгу, давайте откроем ее оглавление.
“Деньги от Соловьева.
Душа от Соловьева.
Общение от Соловьева.
Бизнес от Соловьева.
Женщины от Соловьева.
Внешность от Соловьева.
Еда от Соловьева.
Социология от Соловьева”.
Читатель, не сомневайся! — автор данного руководства страстно жаждет того, чтобы в вашей жизни не осталось ни единого уголка, не освоенного Владимиром Соловьевым! И согласитесь, это ведь очень удобно: не надо осваивать свою жизнь самостоятельно.
Вот, например, деньги. Конечно, вам хочется, чтобы они у вас были. А знаете ли вы, что деньги — “это всегда мерило энергии”? — “Деньги появляются у людей энергичных, неожиданных, парадоксальных и резких”. Так что, если у вас денег нет, то это не потому, что вы школьный учитель или врач в провинциальном российском городке, а потому, что вам недостает вышеперечисленных качеств.
“Мы хотим замечательно работать, — пишет Владимир Соловьев. — И мы хотим работать по профессии. А еще мы обязательно хотим, чтобы работа была интересной. Но, увы, это не работа. Это хитрая форма наслаждения собой. Кто вам сказал, что за это вам должны платить деньги? Когда я встречаюсь с бюджетниками, они мне говорят: “Вот учителям платят семь тысяч рублей!” Ну, так вы же работаете за эти семь тысяч рублей?! “А нам нравится наша работа!” Так вам нравится работа, а мы еще за это и платить вам должны? Вы же согласны работать за те копейки, которые вам платят. Вы же ничего не делаете, чтобы изменить эту ситуацию”.
У вас голова еще не кружится от этого словесного потока? От учителей Владимир Соловьев плавно переходит к гаишникам, потом к какому-то своему другу-гитаристу, который тоже работает за копейки… Слова завораживающе льются со страниц, точно как льются они из его уст с голубого экрана. Следует и вывод: “Мужчину украшает <…> в конечном итоге, заработал ли он, обеспечил ли свою семью или нет. Наплевать, что ты делаешь. Если ты пришел вечером домой, а там у тебя голодные дети и голодная жена, — ты мерзавец. Неважно, почему. Разгружай вагоны, подвози людей, чини машины. Неважно, какое у тебя образование и кем ты был в предыдущей жизни”.
Кто-то еще удивляется, что Владимира Соловьева любит российская власть. Да странно было бы, если бы она его не любила! В самом деле, кто еще так доходчиво и убедительно объяснит тому самому районному школьному учителю или врачу, что в его нищете виновата не власть, а лично он сам? Вместо того чтобы летом глупостями заниматься, детей в поход по родной стране водить, шел бы вагоны разгружать, здоровый же мужик! Или чем непонятные книжки читать, к операциям готовясь, на стройку к какому-нибудь генералу Генштаба чернорабочим нанялся бы.
Ну да не стоит особенно возмущаться. Через десяток-другой страниц Владимир Соловьев сообщит читателям, что работать надо исключительно по призванию. Это в том разделе книжки, в котором речь пойдет уже не о чьей-то, а лично о его работе.
“Теперь я абсолютно счастливый человек! Я выработал для себя формулу успеха и абсолютного счастья, которой следую по сей день: счастлив тот, кто уходит на любимую работу от любимой женщины, а в конце рабочего дня возвращается с любимой работы обратно”.
Вообще, эту книгу правильнее было бы назвать не “Мы и Они”, а “Я и Они”. Потому что разницу между собой и остальным человечеством автор чувствует постоянно. Вот, например, рассказывает Владимир Соловьев о том, как начинал в 90-е годы свой бизнес — производство аппаратуры для дискотек. И честно сообщает, что при всем желании не мог платить налоги, потому что по тогдашнему законодательству на сто рублей прибыли надо было отдать налогами сто пять рублей. Ему и в голову не приходит, что кто-то может осудить его за такое естественное поведение. Все же помнят, как оно в те годы было! Но вот как только речь заходит не о себе любимом, а о гражданине Ходорковском, позиция Владимира Соловьева резко меняется. Факт неуплаты налогов вызывает жгучую ненависть к этому персонажу. Что вы там про “то время” говорите? В “нефтянке” все было иначе! И подите проверьте, иначе оно было в “нефтянке”, чем в производстве аппаратуры для дискотек, или все-таки очень похоже.
Не представляется возможным проверить и другие факты, приводимые Владимиром Соловьевым в доказательство того, что Ходорковский, без сомнений, преступник. Например, он утверждает, что в автомобилях врагов Ходорковского до сих пор находят закладки отравляющих веществ и тяжелых металлов, которые повредили здоровье этих самых врагов. Опровергайте, если можете. Вы ведь не присутствовали при извлечении отравленных закладок. Правда, что-то подсказывает, что и Владимир Соловьев при этом не присутствовал. Есть даже подозрение, что сей факт направленно сообщили ему люди, в профессиональные задачи которых входит распространение компромата на Ходорковского…
Но подозрения эти недоказуемы. А пафос, с которым Владимир Соловьев излагает такого рода “факты”, имеет такой накал, что неискушенному человеку трудно ему не поверить.
Трудно, а главное, лень. Чтобы не верить Владимиру Соловьеву, надо думать самому. А это слишком утомительно. Пришлось бы, например, читать бог знает сколько томов скучного Достоевского или разбираться в психологических хитросплетениях фрейдизма. А Соловьев, спасибо ему, попросту объяснил в своей “книжке обо всем”: “Достоевский убил в России Бога, Фрейд убрал Бога из личности, а Ленин сделал еще проще. Он сказал: “Вы пролетарии, а значит, вы правы””.
Хорошо, если кто-то вспомнит советский анекдот: в том, что в магазинах нет колбасы, не надо обвинять декабристов: они боролись не за это. Но мало кто вспомнит, большинство поверят на слово Владимиру Соловьеву и будут уверены: суть творчества Достоевского заключается в том, что он убил в России Бога. Если бы Соловьев сообщил, что Достоевский закладывал в экипажи своих литературных врагов отравляющие вещества, поверили бы, пожалуй, и этому.
Головокружительная (в прямом смысле слова) стилистика этой книги направлена на одно: читатель должен погрузиться в соловьевскую стихию настолько, чтобы не замечать, как автор передергивает. Впрочем, надо отдать ему должное: он делает это виртуозно.
“Россия хронически больна большевизмом. Поэтому, на мой взгляд, отличить, к примеру, Владимира Ильича Ленина с Надеждой Константиновной Крупской от Гарри Кимыча Каспарова с Валерией Ильиничной Новодворской на какой-то определенной исторической перспективе невозможно!”
Так ли, Владимир Рудольфович? И вот прямо-таки представляете вы себе, как христианка Валерия Новодворская отдает приказ вешать своих политических оппонентов, а чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров велит изъять из библиотек “вредные” детские книги?
Или (это уже в книге “Русская рулетка”) Владимир Соловьев утверждает: отсутствие прямого эфира на современном российском телевидении не есть показатель отсутствия свободы слова. “Отсутствие прямого эфира в Англии, — пишет он, — не воспринимается как трагедия, в целях борьбы с терроризмом англичане приняли решение давать изображение с небольшой задержкой, и никто не считает, что тем самым ставится крест на свободе слова”.
И кто поверит, будто Соловьев не знает, что на страже свободы слова в Англии стоят такие мощные государственные и общественные институты, которые не сокрушит небольшая задержка телевизионного изображения? И кто поверит, будто он не понимает: когда говорят об отсутствии свободы слова в России, то имеют в виду не технические особенности демонстрации экранной картинки?
Впрочем, Соловьев очень любит говорить, что сам он никакой несвободы, ведя эфир на телевидении, не ощущает: рубит правду-матку как хочет. Может, ему в самом деле не приходит в голову: именно потому он и получил “добро” на все свои эфиры, что его правда-матка каким-то таинственным образом совпадает с мнением начальства до такой степени, что ему, начальству, даже указаний журналисту Соловьеву давать не требуется?
И не скажешь ведь, что Владимир Соловьев мракобес какой-нибудь. Что в Америке спиной вперед ходят и людей едят, он не утверждает. Наоборот, пишет: “Я считаю Америку фантастически великой. Америка для меня всегда была страной удивительной, потому что она показывала, насколько просто и одновременно правильно могут жить люди. <…> Живя в Штатах, человек знает, что все существующие там законы будут защищать его самого, его частную собственность и его мнение”.
Да и других внятных утверждений в книге немало. Кому-то, возможно, пригодится даже совет Соловьева не давать чаевые официанту, если у того на руке золотой “Ролекс”.
И истории из своей жизни, которые он рассказывает, бывают очень интересны. Ведь он видел немало интересных людей, — о них в основном и написана книга “Русская рулетка”, наполовину состоящая из интервью, которые журналист Соловьев взял у Горбачева, Жириновского, Явлинского, Лужкова, Собчака, Новодворской, Хакамады, Примакова и других заметных фигур мира политического. Правда, здесь воспитанный человек Владимир Соловьев (а о том, что терпеть не может дурно воспитанных людей, он упоминает во всех своих книгах) не удерживается от банальных сплетен. Сообщает, например, как ругалась и чуть ли не дралась в лондонском доме Березовского прислуга, которая за полчаса до этого прислуживала за обедом с таким видом, что приходили на ум ассоциации с обедом сэра Генри Баскервиля. Каковы хозяева, такова и прислуга, делает вывод Владимир Соловьев. А читатель, хочется надеяться, сделает другой вывод: неважно, как ты относишься к господину Березовскому, но если собираешься написать гадость про обиход его дома, то не надо принимать приглашения в этот дом на обед.
Читая “Русскую рулетку”, понимаешь: как бы ни был широк круг тем, которые интересуют Владимира Соловьева, главная его тема — власть и политика. Поэтому неудивительно, что он написал книгу, которую можно считать апофеозом его литературной деятельности.
4. Мир власти
Это книга о том, кто находится в эпицентре российской власти. Называется она “Путин. Путеводитель для неравнодушных”. Название — с претензией на глубинный смысл: то ли это путеводитель по личности Путина, то ли сам Путин — путеводитель, ведущий неравнодушных людей по некому светлому пути. В любом случае автор должен вызывать у героя книги лишь положительные эмоции, потому что беззастенчиво хвалит своего героя абсолютно за все, что бы тот ни делал.
О том, какова будет эта книга, можно было догадаться еще из тех высказываний о Путине, которые встречались в “Русской рулетке”.
“Во время встречи с правозащитниками президент довольно подробно прокомментировал нам арест Михаила Борисовича.
— Кстати, я был против ареста Ходорковского, — сказал Путин, — о чем я и сказал Устинову, когда он пришел ко мне. — На этих словах Устинов чуть заметно кивнул. — Однако он настаивал на своем, считая, что у этих все готово к тому, чтобы уйти под крышу Совета Федерации и тем самым затруднить следствию работу. При этом Устинов мне сказал, что он настаивает на своем решении, хотя и понимает, что президент имеет право инициировать вопрос об отставке генерального прокурора с должности в Совете Федерации.
В этой беседе с Путиным у меня не было повода не доверять президенту, он говорил убедительно и очень эмоционально. Снять трубку или сказать в личной беседе прокурору, как тому следует выполнять свою работу, — очевидно, такая идея противоречила представлению Путина о демократическом государстве как системе, базирующейся, в частности, на разделении и независимости ветвей власти. Нашим демократам не приходило в голову, что государство, в котором президент командует прокурором, не является демократическим”.
Почему же, приходило это в голову нашим демократам, еще как приходило! Поводов для этого во время правления Путина было предостаточно. Странно, что Соловьев не вспомнил еще, как президент однажды вообще не мог дозвониться генеральному прокурору. Путин ведь так и сказал тогда: не могу, мол, дозвониться Устинову. Тот, видимо, и при этих словах чуть заметно кивнул.
Какая, однако, чистая душа этот Владимир Соловьев! Приятно узнать, что в нашем циничном мире еще остались такие простые люди!
Так что в книге “Путин”, несмотря на ее солидный объем, ничего принципиально нового не содержится.
“Путин считает, что он не вправе вмешиваться в вопросы гражданского общества. Сколько раз ему говорили о необходимости введения цензуры на телевидении. Кто только не говорил, да и сам Путин постоянно критикует телевидение. У нас с ним однажды завязалась забавная беседа, я бы даже сказал, анекдотичная. Путин говорит: “Какой кошмар — на вашем телевидении нечего смотреть!” А я отвечаю: “Ну, вы же государство, вы реально управляете Первым каналом. Пожалуйста, покажите, как надо!” Он говорит: “Да что вы, они там нас вообще не слушают!” Вот это понимание того, что влезать на ТВ с цензурой нельзя, потому что потом это будет не остановить, у Путина присутствует”.
Неизвестно, вел ли Владимир Соловьев еще какие-нибудь забавные беседы с президентом, но аналогичные высказывания содержатся в книге “Путин” и на другие темы.
Так, автор утверждает, что карьера Путина в КГБ не задалась по простой причине: “Анализируя, что и как делает Путин, я, как мне кажется, понял, что же помешало ему стать выдающимся разведчиком нашего времени. Образование! Путин слишком юрист, слишком законник! Слишком сильное влияние на него оказали как юриспруденция, так и изучение немецкого языка. Во всем, что он делает, Путин слишком системен и выверен, а работа разведчика зачастую требует совсем иного”.
О том, чего требует работа разведчика и отвечает ли этим требованиям Путин, непрофессиональному читателю судить трудно, остается лишь верить автору. Но вот о других особенностях личности президента читатель книги Владимира Соловьева иногда может сделать и самостоятельные выводы, которые, не исключено, будут противоречить тем, к которым его подталкивал автор.
Соловьев сообщает, например, что в свое время главным кандидатом в преемники Ельцина считался министр Аксененко. “Позже, когда карьера Аксененко не сложилась, именно Волошин настоял на том, чтобы уже тяжело больного, умирающего Аксененко все-таки выпустили из России на лечение. Путин долгое время сомневался в том, что эта болезнь настоящая, а не мнимая, и когда появились сообщения о том, что Аксененко за границей ходит по магазинам, он иногда пенял Александру Стальевичу, говоря: “Вот видишь, ты настоял, а он вовсе не больной”. Но, тем не менее, как вы знаете, Аксененко все-таки умер от тяжелого онкологического заболевания”.
История, много говорящая о ее, так сказать, главном фигуранте. Но, стоит повториться, едва ли Владимир Соловьев имел в виду, чтобы читатель сделал из нее те выводы, которые из нее с неизбежностью вытекают. Слишком любит он своего героя, чтобы сознательно представить его в невыгодном свете. К чему он эту историю вообще рассказал, непонятно. Впрочем, он много рассказывает в этой книге историй, которые вызывают недоуменный вопрос: к чему все это написано?
“Путин по самоощущению не является дедушкой. <…> Глядя на Путина, видишь, что это молодой, здоровый мужик, который еще вполне может быть отцом. Мало того, пример людей из его окружения или других активно действующих политиков показывает, что сейчас стало модно обзаводиться детьми и в гораздо более зрелом, чем у Путина, возрасте. Это не значит, что Президент сейчас все бросит и будет требовать от своей жены, чтобы она ему родила, — это вопрос личных отношений и разнообразных прочих условий”.
И что это значит? Зачем это написано? В качестве тонкого намека на какие-нибудь личные обстоятельства жизни Путина? Возможно: ведь Соловьев человек осведомленный. Но скорее всего, ничего все это словоблудие не значит. Зато оно дает представление о том, что лежит в основе творческой манеры Владимира Соловьева: о его умении завести себя на демагогический пафос с любого слова и на любую тему.
“Путин как Президент пронзил абсолютно все народные стереотипы. <…> Путин совершенно архетипичен, как березка, и в то же самое время это воплощение солдата, вышедшего из огня. Он и скромный, небольшой — совсем не Илья Муромец, скорее уж Иван-царевич”.
Читаешь все это, погружаешься в этот бурный поток, в котором архетипичная березка пронзает народные стереотипы, да и думаешь: лучше бы уж автор сплетни рассказывал, что ли! Про то, как там у Путина прислуга выучена обед подавать. А то сообщает читателю на голубом глазу: “Для себя Путин не считает возможным командовать судом, это его большой плюс, но, к сожалению, его ближний круг считает такую практику более чем нормальной. И командуют они по полной программе. Люди, которые управляют в стране, прикрываясь именем Президента, зачастую приводят его в состояние бешенства, после чего он вызывает их на ковер и что-то пытается объяснить. Но проходит время, дым рассеивается, и снова видны все те же на тех же местах. Вот это проблема Путина — грозная риторика не переходит в действие. При этом если речь идет о классово далеких олигархах, то да, здесь все доводится до конца. <…> Но эта вечная готовность простить “своим” их коммерческие просчеты — это, конечно, проявление, с одной стороны, силы Путина как человека, а с другой стороны, — слабости, потому что из-за этого в стране возникает чувство полного недоверия власти”.
Вот и попытайтесь все это осмыслить, если сумеете. При хорошем царе правят плохие бояре, а он приходит в состояние бешенства, но прощает им коммерческие просчеты по управлению судами, потому что является сильным человеком…
Или: “Что поражает в Путине — он не похож ни на кого из предыдущих вождей. В то же время в нем есть черты тех вождей, которые нравились всем. Он не собирает себе ордена, ему никто не вручает награды, об этом не кричит пресса. Что у него есть, вообще никто не знает, — и в этом тоже есть особое удовольствие. Людям нравится, что он такой”.
В Путине, значит, есть черты, которые нравятся всем, но при этом что именно у него есть, никто не знает, и в этом тоже есть особое удовольствие…
Голова кругом идет!
Но, с другой стороны, что уж такого нового в подобной стилистике? Разве не в такой же точно манере написаны все остальные книги Владимира Соловьева? Вернее, речь не о манере, не о стилистике, а о сути этих книг.
В литературоведении существует такое понятие — “формульная литература”. Обычно его относят к произведениям жанровой беллетристики — детективам, триллерам, любовным романам. То есть к тем произведениям, сюжеты и герои которых созданы согласно определенным формулам.
Но такой выраженной формульности, которая присуща книгам Владимира Соловьева, не содержит в себе никакой детектив. Только в его произведениях формульность относится не к перипетиям сюжета, — в этом смысле Владимир Соловьев как раз вполне оригинален: вроде бы никому, кроме него, не пришло в голову представить себя апостолом в компании с Биллом Гейтсом и написать о своих приключениях в преддверии Страшного Суда, — а к сути авторского мышления.
Соловьев неоднократно поминает в своих произведениях Достоевского. И автор предисловия к его “Апокалипсису от Владимира” считает, что это роман не больше не меньше как “о служении, о собственной судьбе, о судьбе человечества и о будущем, которое, увы, уже не за горами”. То есть чистый Достоевский практически. С одной лишь разницей: в произведениях Соловьева нет того главного, что лежит в основе литературы. Того, о чем настоящий писатель Юрий Домбровский говорил: “Я жду, что зажжется искусством моя нестерпимая быль”. Соловьев ничего такого неясного не ждет. Он сам себя зажигает в своих книгах с ловкостью фокусника, точнее, телевизионного шоумена. У него на все мгновенно готов ответ — четкий, внятный, поверхностный. Что о судьбе человечества, что о необходимости давать или не давать официанту на чай — обо всем этом он рассказывает с легкостью необыкновенной, как о явлениях одного порядка. Странно ведь было бы требовать, чтобы знание системы чаевых было оплачено собственной жизнью. Точно так же не оплачены жизнью и другие знания, которые Владимир Соловьев с удовольствием, любуясь собой, передает людям.
В этом смысле он действительно является типичным современным писателем. Люди живут от телевизора: покупают стиральный порошок, который им рекомендуют с экрана, выбирают власть, которую им с экрана пропагандируют. И читают телевизионных писателей. Не в том смысле, что тех, которых показывают по телевизору, а по сути телевизионных — тех, которые не требуют, чтобы человек самостоятельно и трудно осмыслял свою жизнь, а удобно преподносят ее в виде простых готовых формул. Как Владимир Соловьев.
Наш известный Владимир Соловьев.