Стихи
Опубликовано в журнале Континент, номер 134, 2007
Вера ТАРЗАЕВА
Достигая точки невозврата
* * *
Когда я умру, когда я умру,
и веткой не дрогнет сосна на юру,
ворона не вскрикнет,
калитка не скрипнет,
когда я умру.
Надежды так мало,
чтоб что-то совпало.
Но что-то нечаянно все ж совпадет.
Земля станет пухом,
и тьма станет пухом,
и мысль ни-за-чем напоследок придет,
что можно сродниться, не ведая духом.
* * *
Ни свет, ни мгла — вот сумерек значенье.
Шар голубой торопится куда-то
в преданья область, времени смещенье,
вдруг достигая точки невозврата.
Ночь впереди, что коридором длинным
мир поведет к какой-то цели дальней.
И брызжет с неба соком ломтик дынный,
нас подкрепляя на пути скитаний.
* * *
То, что казалось откровеньем
в ночи, при ярком свете дня
лишенным начисто значенья,
увы, предстало для меня.
Душа с подобным поворотом
всю жизнь сражается негласно,
но за прекрасным Дон Кихотом,
как тень, плетется Санчо Панса.
Венеция
И не тесно в этой тесноте.
И не душно в духоте и зное.
А. Ахматова
Быть может, венецейской девы
Канцоной нежной слух пленя,
Отец грядущий сквозь напевы
Уже предчувствует меня?
А. Блок
просторы синя моря бороздила.
Передо мною небеса и храмы
неведомая сила возносила.
И плеск воды, и первозданность тени,
и блеск усталых звезд с лица вселенной —
все это было — в первом приближенье —
превыше слов, судьбы людской нетленней.
Темнели фрески. Сыпались фронтоны.
Булыжник становился артефактом.
Но строк литых торжественные звоны
вливались в слух — загадочней, чем фатум,
божественнее темной литургии,
молитвенней лагун зеленых плеска.
И волны в память врезались тугие
Поэзии — владычицы небесной.
Здесь
Здесь все не слава Богу, Бог не в фарте.
Здесь на поверку все — одна беда.
Поищешь здесь — и не найдешь на карте
герои-города.
Все — как всегда. Ничтожество, величье
себя роняют в прах.
От красноречья до косноязычья —
какой-то шаг.
Но в лицах есть какой-то тихий праздник,
справляемый не наяву.
Сподобил же Всевышний, угораздил
здесь мять траву.
* * *
Иль нас уронила судьба-повитуха?
Опять заваруха, житуха, проруха.
Опять обещанья небесного рая
над самым обрывом, у самого края.
Одно упованье: в потертом треухе
мальчонка стоит у околицы мира.
Он звезды считает. Он видит за круги.
Стоит на своем. И не знает кумира.
Лебедь
На островке, что легкой тенью
гладь водоема бороздит,
она какую уж неделю,
недвижима, одна сидит.
Пусть мил-дружок крыла не кажет,
она исполнила обет.
И странно: вдруг не суть как важен
любви и верности предмет.
И сердце так: страстям воздавши,
приспит себе как благодать
привычку ничего не жаждать,
на отпущенье уповать.
* * *
Переезды, перевалы.
Было все — как не бывало…
Жизнь почти что миновала —
пепелище от привала,
долг мой неоплатный.
Собираться снова надо —
скоро в путь обратный.
Самоэпитафия
Вот и мое — в ряду — надгробье.
Есть что-то в смерти,
что до смерти
узнать хотелось поподробней.