(Сентябрь — ноябрь 2006)
Опубликовано в журнале Континент, номер 130, 2006
(Краткий обзор)
К вопросу о преподавании
Основ православной культуры в школе
В обществе продолжается оживленная дискуссия о внедрении в школьный курс в обязательном порядке Основ православной культуры (ОПК). Причем критическая реакция на внедрение курса намного более устойчива, чем публичные заявления церковных и светских чиновников о том, что все доводы против этого курса надуманны.
Из материалов в защиту ОПК, появившихся в СМИ в последнее время, выделяется статья диакона Андрея Кураева в “Московских новостях” (22.09.2006). Он честно признается, что авторы учебников и методичек написали совсем не то, что объявили: “Объявили — “культурологию”, изготовили — “Закон Божий””. Кураев обращает внимание читателей на то обстоятельство, что “православная культура” знает “иконописное предание Церкви”, но не знает ясно сформированного “педагогического святоотеческого предания”. После подобных утверждений следует вполне разумный вывод: “Быстрый прорыв в школу чреват столь же стремительным отступлением”. При этом автор ничуть не ставит под сомнение саму идею преподавания ОПК. Его пафос в другом: Церкви нужно научиться говорить о своей вере с отстраненно-культурологических позиций. “В разнообразном и светском мире надо уметь объясняться с людьми. Не проповедовать, не обличать, не доказывать, а просто объяснять”.
В статье Кураева звучит и жесткая критика в адрес Министерства образования и науки: “Оно пошло самым легким, нетворческим путем — путем запретов. Причем запретов заведомо неэффективных. О том, что министр Фурсенко против ОПК, известно давно и всем. И тем не менее десяток регионов и сотни школ объявили об ином своем выборе. Тут сказались и родительские надежды, и общий рост национального чувства, и дипломатические таланты местных епископов. Есть общественное ожидание. Есть общественная проблема. Это же нормальный творческий вызов: разработать нерелигиозный подход к преподаванию религиозных знаний. Тут бы и использовать ресурс объединенного министерства, найти новых Аверинцевых и дать им простор для творчества. Нужны книги живые, аргументированные и с таким запасом антиваххабитской устойчивости, чтобы даже взбалмошная Марьванна, для которой урок ОПК есть повод прежде всего рассказать детям о знаках антихриста, не смогла бы своим энтузиазмом испортить прекрасный предмет”.
Среди материалов противников ОПК обратим внимание читателей на статью члена Общественной палаты Александра Адамского в газете “Ведомости” (15.11.2006). Адамский честно признает, что никаких нарушений закона в действиях властей Белгородской области, где этот предмет преподается, нет. И объясняет почему: “Региональная администрация вправе избрать любое содержание, не противоречащее законодательству, в качестве регионального компонента. При этом белгородские законодатели четко указали характер самого курса: “Учебный предмет “Православная культура” на ступенях начального общего, основного общего, среднего (полного) общего образования имеет культурологическую направленность и предполагает знакомство обучающихся с православной христианской картиной мира на материалах краеведения Белгородской области, обеспечивает научные знания учащихся о православии как традиционной национальной культуре в историко-культурном, этнокультурном и информационном аспектах””.
И все-таки автор выступает против обязательного преподавания ОПК, потому что, по его мнению, это “новодел”. “Никакого образовательного эффекта введение обязательного изучения Основ православной культуры не даст. Возможно обратное действие: отвращение многих учеников, которых будут заставлять учить материал, от самой религии”, — пишет он. И добавляет: “Еще один вред от такого рода инициативы — политический и социальный, слишком много обиженных и оскорбленных могут стать жертвами провокаторов”.
Между тем, как сообщает “Коммерсант-Власть” (№ 45, 13.11.2006), Министерство образования и науки готовит ряд поправок к федеральным законам, позволяющих ограничить такие смелые инициативы региональных властей в области образования, как введение в качестве обязательного предмета основ православия. “Введение в некоторых регионах предмета “Основы православной культуры” (его ввели 13 субъектов Федерации) вызвало скандал, — считает издание. — Министр образования Андрей Фурсенко не раз признавал, что выступает категорически против этого предмета (министр предлагал заменить его “Историей мировых религий”), и переживал, что не имеет возможности влиять на образовательную политику регионов, поскольку региональный компонент выведен из-под контроля министерства”.
Против подобных планов министерства резко выступили официальные представители Московского патриархата. “Сегодня региональный и школьный компоненты хоть как-то компенсируют идеологическую монополию материализма, утилитарного подхода к истории и скептического отношения к религии, сложившуюся в школах с советского времени”, — заявил “Интерфаксу” заместитель главы Отдела внешних церковных связей Московского патриархата протоиерей Всеволод Чаплин. “Государство должно определять только минимум знаний, необходимых для полноценной взрослой жизни. У государства, у чиновников нет и не может быть никакого права определять мировоззрение, которое преподается в школах. Утверждение какой-либо идеологии в качестве государственной запрещено Конституцией”, — подчеркнул о. Всеволод.
К вопросу об объединении РПЦ и РПЦЗ(Л)
На официальных сайтах Московского патриархата и Русской православной церкви за границей (РПЦЗ) 1 ноября был опубликован “Акт о каноническом общении”. Подписание документа, фактически восстанавливающего единство двух церквей, предположительно может состояться уже весной 2007 г.
“Российская газета” (25.10.2006) публикует интервью со священником Михаилом Дудко, секретарем Отдела внешних церковных связей по взаимоотношению Церкви и общества. По словам о. Михаила, “наиболее сложные вопросы, которые нас разделяли в прошлом, удалось согласовать и решить. Наступила, можно надеяться, финальная часть объединительного процесса.… Необходимо обсудить некоторые технические, протокольные вопросы, связанные с самой церемонией объединения и со всем тем, что будет из этого объединения вытекать”.
Руководитель секретариата ОВЦС по межхристианским связям протоиерей Николай Балашов дал интервью “НГ-Религиям” (15.11.2006). “РПЦЗ, согласно “Акту”, будет самоуправляемой частью Русской церкви, фактически пользующейся правами самоуправляемых церквей на территории Московского патриархата, — сказал о. Николай. — Главное отличие в том, что у Русской зарубежной церкви нет ясно очерченной канонической территории. Но и существующие ныне самоуправляемые церкви имеют не вполне тождественный статус, что отражено в их уставах”.
По словам о. Николая, “восстановление единой Церкви означает, что приходы в российских пределах должны войти в ведение местных архиереев Московского патриархата. Однако ввиду человеческих затруднений, с которыми этот процесс может быть связан, для него предусмотрен пятилетний переходный период. В течение этого времени Зарубежный синод и его архиереи уже не будут иметь своей юрисдикции на нашей канонической территории, но порядок управления бывшими “зарубежными” общинами сможет сохранить некоторые особенности”.
Сообщение о готовящемся подписании “Акта” в России восприняли по-разному. Так, настоятель московского храма Космы и Дамиана протоиерей Александр Борисов в интервью интернет-изданию “Портал-Кредо” высказал мысль, что это очень важное историческое решение: “Я думаю, что в данном случае со стороны РПЦЗ(Л) это, прежде всего, жест признания старшинства той части Церкви, которая находится на исторической Родине, где живут все-таки десятки миллионов (а не десятки, ну пусть сотни тысяч, как в рассеянии) братьев и сестер”.
Иной точки зрения придерживается псковский священник Павел Адельгейм, высказавший в статье “Ностальгия Зарубежной церкви” (“Портал-Кредо”, 09.11.2006) ряд критических замечаний: “Акт о каноническом общении” построен по принципу русского выражения “да нет”: “Разрешаю, но запрещаю”. Один пункт противоречит другому и требует дополнительных объяснений, например, третий — девятому. Одиннадцатый и двенадцатый пункты уничтожают смысл десятого. Прямое повторение лондонской истории. Избрание Предстоятеля и каждого архиерея, учреждение епархий утверждает Москва. А как быть, если не утвердит? Процедура согласования не предусмотрена, и решение о назначении примет Москва. Неужели куцая схема, где ничего не договорено, может стать правовой основой для существования РПЦЗ(Л) в новых условиях? Сплошь белые пятна, провоцирующие произвол. Заявление на самостоятельность не защищено механизмом и останется пустой претензией”.
Конфликт вокруг Марфо-Мариинской обители
Русская православная церковь во все века славилась делами милосердия и благотворительности. Однако восстанавливать эту традицию оказалось гораздо труднее, чем заново возводить стены разрушенных храмов. Ростки подлинного служения больным, несчастным, обездоленным и сейчас, через пятнадцать лет после отмены антицерковных законов, запрещавших в том числе и всякое социальное служение Церкви, робки и немногочисленны. Тем печальнее сталкиваться с фактами разрушения их, и не кем-нибудь, а церковной властью.
Самый, наверное, громкий случай такого рода произошел в Марфо-Мариинской обители, созданной еще св. великой княгиней Елизаветой Федоровной. Здесь стараниями бывшей журналистки монахини Елизаветы (Крючковой) в середине 90-х годов прошлого, двадцатого, века был организован лучший в Москве детский приют. И не только приют. Игуменье удалось создать патронажную службу; собравшиеся здесь сестры милосердия стали работать в больницах, причем в самых тяжелых отделениях (например, в ожоговом центре больницы им. Склифосовского). И все бы хорошо, если б не находилась обитель в самом центре Москвы, в Замоскворечье. Полтора гектара земли, 4 огромных трехэтажных корпуса. Настоящий предмет вожделения олигархов, использующих церковную власть для “умножения имений”.
В феврале нынешнего, 2006-го года архиепископ Орехово-Зуевский Алексий (Фролов) предъявил монахине Елизавете (Крючковой) указ о смещении ее с должности, поставил исполнять обязанности настоятельницы своего человека — жену одного из своих прихожан, — и начался полный разгром обители, всего того, что создавалось любовью и долгим трудом. Монахини еще пытались бороться, даже устроили пикет. Но против лома, по пословице, нет приема. Теперь, говорят, даже автобус, который возил детей приюта в музеи и на спектакли, используется в интересах монахов Ново-Спасского монастыря (где расположена резиденция архиепископа Алексия).
В первое время публикации о конфликте были немногочисленны: у тех, кто покинул обитель, оставалась надежда решить дело миром, и они не торопились активно рассказывать о происшедшем. К лету эта надежда, судя по всему, угасла, и появились многочисленные статьи и интервью.
Корреспондент “Портала-Кредо” Михаил Ситников побывал в трехкомнатной квартире монахини Елизаветы, где сейчас под ее присмотром живут более десятка воспитанниц, оставшихся со своей наставницей. “Мы с коллективом создали новую организацию — благотворительную, светскую, — рассказывает матушка Елизавета. — Открыли небольшой центр временной реабилитации подростков. Снимаем помещение, где я и живу, так как жить больше негде. Ни квартир, ни вилл, ни счетов в банке — ничего, кроме пенсии, я не имею. Но я довольна, ибо рядом со мной мои родные обительские воспитанники. И, прежде всего, те, кого вывели из обители по разным причинам. Они начали, было, покуривать и шляться по улицам, но теперь, слава Богу, все позади. По нашим российским законам сирота окружается заботой до 23-летнего возраста, а им еще до того далеко.
Самая трудная сейчас пора. Поэтому учимся — ходим на курсы, готовимся в вузы. Решаем социальные проблемы, да и бытовые тоже. Ведь в наших добротных туфельках, сапогах и теплой одежде теперь кто-то другой щеголяет. Попытки отыскать хоть что-то в нынешней обители оказались неудачными. Выбросили все, вплоть до учебников. Так что все начинаем с нуля. Слава Богу, есть хорошие люди, которые помогают. Но “экономическая блокада” нашей скромной деятельности со стороны все же чувствуется отчетливо”.
“Московский комсомолец” (06.10.2006) сообщил своим читателям о том, что монахиня Елизавета обратилась с иском к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II. И хотя иск она проиграла (Хамовнический суд отклонил иск монахини о восстановлении на работе и возмещении морального ущерба, поскольку судья посчитал, что государство не вправе вмешиваться во внутренние дела религиозного объединения), важен сам факт такого рассмотрения.
В то же время адвокат Михаил Воронин, защищавший в суде интересы настоятельницы, так прокомментировал “МК” (01.11.2006) результат процесса: “Мы обратимся с надзорной жалобой в гражданскую коллегию Верховного суда. Следующий шаг — обращение в Конституционный суд, где мы намерены поставить вопрос о границах вмешательства церкви в трудовые и социальные права российских граждан”. Михаил Воронин рассказал следующее: “Уже после окончания суда мой помощник выходил из здания Юридической академии, в которой он учится. Его встретили люди в штатском, вышедшие из дорогих иномарок, и начали избивать. Милиция не вмешивалась. Он получил сотрясение мозга. Исчезли только документы, касающиеся Марфо-Мариинской обители. Мой помощник был госпитализирован”.
Опера Родиона Щедрина “Боярыня Морозова”
В Москве прошла мировая премьера оперы Родиона Щедрина “Боярыня Морозова” — произведения, ставшего своеобразным духовным памятником старообрядчеству. Ни смерть любимого сына, ни лишение богатства не смогли поколебать веру Феодосии Прокопьевны. По словам историка И.С. Лукаша, “боярыня Морозова — одна из тех, в ком сосредотачивается как бы все вдохновение народа, предельная его правда и святыня, последняя, религиозная тайна его бытия. Эта молодая женщина, боярыня московитская, как бы вобрала в себя свет вдохновения старой Святой Руси и за нее возжелала всех жертв и самой смерти”.
Обозреватель газеты “Коммерсант” Сергей Ходнев (“Игра в фанатики”, 01.11.2006) отмечает, что в Большом зале Консерватории помимо обычной публики можно было видеть и делегацию старообрядцев. Сама опера произвела на музыкального критика двойственное впечатление: “Признавая “Боярыню Морозову” композиторской удачей в музыкальном смысле, приходится признать, что заявленная цель “омузыкалить трагическую страницу истории” (по словам самого композитора) удалась лишь отчасти. “Омузыкаленным” оказался обобщенный сюжет о жертвенности, жестокости, фанатизме и бессмысленной мученической смерти”.
“В “Боярыне Морозовой” нет оркестра. Только труба, литавры и ударные. Музыкальное полотно создается хором, отчего все происходящее напоминает не оперу, а молитвенную ораторию”, — продолжает тему газета “Известия” (01.11.2006).
“Либретто “Боярыни Морозовой” композитор написал сам, взяв за основу тексты из “Жития протопопа Аввакума” и “Жития боярыни Морозовой”, чем заставил хор запеть на древнеславянском”, — пишет “Независимая газета” (02.11.2006).
“Само музыкальное действие довольно статуарно: все начинается с момента, когда царь и толпа требуют от боярыни отречения, трижды обращаясь к Морозовой и ее сестре Урусовой и трижды получая отказ. Угрозы и пытки Щедрин рисует угрожающими красками ударных инструментов и эффектным фугированным злорадством хора. Убийство сына Морозовой сделано как лаконичный хоровой эпизод, обволакивающий краткое соло мальчика. Плач Морозовой по сыну — сильная, нетривиальная, по-барочному темная и витиеватая ария на хоровом фоне. Три нежных соло Аввакума напоминают о роли евангелиста в одном из музыкальных прообразов “русской хоровой оперы” — в Страстях”, — рассказывает читателям о премьере “Время новостей” (01.11.2006).
Так же сдержанно оценивает новую работу Щедрина и газета “Культура” (№ 43, 2006): “В новой щедринской партитуре нет того кипения страстей, которые буквально полыхают в строках первоисточников. Нет в ней и сочной живописной экспрессии хрестоматийного живописного полотна Сурикова. Тринадцать сцен “Боярыни Морозовой” подобны клеймам на иконе, внешне связанным житийным сюжетом, но существующим в одновременности, — отсюда постоянные повторы и завораживающая статика действия, лишь изредка прерываемая “точечными” всплесками агрессивных звучностей”.
“Российская газета” (“Неистовые раскольники”, 30.10.2006) взяла подробное интервью у Родиона Щедрина, в котором маэстро рассказал о работе над произведением: “Проблема художественного воплощения для меня стояла на первом месте. Но я старался придерживаться исторической достоверности. Суриков создал как раз то, что исторической правде совершенно не соответствует: он нарисовал богатую старую женщину, тепло одетую, достаточно комфортно расположившуюся в санях. На самом деле все было не так: Морозову арестовали ночью, как это делается в России. Ее истязали, раздели догола, били плетьми на снегу вместе с сестрой княгиней Урусовой <…> Прямых цитат в моей музыке нет, но, конечно, я пользуюсь законами знаменного распева, крюкового пения. Я ввел в партитуру и три музыкальных инструмента: трубу и ударные, среди которых есть церковные колокола, цепи, литавры, звучащие как Божьи молнии. Надеюсь, что все эти инструменты вызовут у слушателя ощущение звучания полного симфонического оркестра”. Маэстро сообщил, что вслед за концертной премьерой “Боярыню Морозову” поставят на сцене.
Любопытно, что название этой статьи вызвало раздражение в среде сторонников старой веры. Как сообщает сайт “Староверы”, старообрядцы были возмущены тем, что редакторы газеты использовали выражение “неистовые раскольники” в отношении староверов-мучеников, оскорбляя тем самым чувства верующих. Издание направило старообрядцам свои извинения. “Прошу прощения, если, сам того не подозревая, нанес обиду. Заголовок статье Ирины Муравьевой дал я, дежуривший в этот день по отделу. Поверьте, и до сих пор не нахожу в этих словах негативной эмоциональной окрашенности, возможно, по причине душевной своей грубости”, — объяснил журналист “Российской газеты” в ответ на критику староверов.
Обзор подготовили Александра и Борис Колымагины