Публикация Е. Скарлыгиной
Опубликовано в журнале Континент, номер 129, 2006
От редакции
Недавно «Континент» отметил тридцатилетие с того дня, когда в Париже вышел первый его номер, подписанный его основателем и первым главным редактором — Владимиром Максимовым. Между тем история париж-ского существования журнала (с 1974 по 1992 г.) до сих пор очень мало освещена, хотя очевидное и немалое значение максимовского «Континента» для развития русской — и не только русской — общественной мысли, для истории русской литературы и журналистики ХХ века вряд ли может быть подвергнуто какому-либо сомнению.
Доцент факультета журналистики МГУ Елена Юрьевна СКАРЛЫГИНА уже не первый год занимается изучением парижского периода жизни «Континента», и мы надеемся, что с ее помощью мы не раз еще познакомим наших читателей с эпизодами его тогдашней истории. Настоящая подборка архивных материалов, о характере и целях которой рассказывает ниже сама Елена Скарлыгина, была составлена ею по просьбе редакции.
Из архива журнала «Континент»
Архивные материалы журнала «Континент» хранятся в Историческом архиве Forchungsstelle Osteuropa при Бременском университете, ФРГ. Таким было решение основателя журнала и его первого главного редактора Владимира Максимова. В апреле 2006 года мне удалось поработать в этом архиве, за что я сердечно благодарю Татьяну Викторовну Максимову, Наталью Евгеньевну Горбаневскую и факультет журналистики МГУ. Я надеюсь, что составленная в результате этой работы и предлагаемая ниже вниманию читателей небольшая подборка архивных материалов поможет отчетливее осознать воистину историческую роль этого издания. Все письма, вошедшие в нее, публикуются с разрешения лиц, обладающих правами на них, и приводятся в соответствии с оригиналами и отпусками, хранящимися в HA FSO Bremen. F.2 (Максимов В.Е./Континент).
Публикация не случайно начинается с письма В.Е. Максимова А.Д. Сахарову (1974 г.). Одно из самых ранних в эмигрантском архиве «Континен-та» (супруги Максимовы выехали на Запад 1 марта 1974 года), оно отражает и близкие отношения Владимира Максимова с Андреем Сахаровым, и его постоянную включенность в общественные, политические проблемы, связанные с правозащитным движением в бывшем СССР. Журнал «Континент» и лично В. Максимов много способствовали развертыванию на Западе кампании в защиту опального академика и за присуждение ему в 1975 году Нобелевской премии мира. А.Д. Сахаров входил в редколлегию «Континента», не раз печатал на его страницах свою публицистику и политические заявления. Даже в самые тяжелые годы горьковской ссылки Андрей Дмитриевич и его жена Елена Георгиевна Боннэр находили возможность для того, чтобы поддерживать связь с Владимиром Максимовым и его семьей.
О постоянной, тесной связи главного редактора «Континента» с диссидентским движением в России и странах Восточной Европы свидетельствуют также не только членство в редколлегии журнала Владимира Буков-ского, Александра Гинзбурга, Милована Джиласа, Юзефа Чапского, не только многочисленные журнальные публикации, но и переписка В. Максимова с Эдуардом Кузнецовым, Александром Воронелем, Петром Григоренко, Кронидом Любарским.
Редакция «Континента» осознанно стремилась к объединению всех «трех волн» русской эмиграции. На страницах журнала печатались Игорь Чиннов и Юрий Иваск, Леонид Ржевский и Ирина Иловайская, Иосиф Гессен и Сергей Голлербах. Владимир Максимов состоял в переписке с Александрой Львовной Толстой и активно помогал Толстовскому Фонду. В середине 1970-х и в начале 1980-х годов он переписывался с главным редактором «Нового Журнала» Романом Гулем. Среди постоянных корреспондентов Максимова был и Андрей Седых — главный редактор газеты «Новое русское слово».
В «Континент» приходили многочисленные письма из России, Израиля, США, Германии, Франции и других стран, в которых обычные читатели, подписчики журнала и даже те, кому (как это было в СССР) удавалось получить журнальный номер на день или на ночь, высказывали свое мнение о содержании и качестве публикаций, выражали свою горячую поддержку. Письма Рахили Коган, Абрама Фингермана и Александра Фридмана, включенные в подборку, — это тоже, на наш взгляд, очень показательные и ценные свидетельства эпохи.
Публикация произведений неподцензурной русской литературы, прозы и поэзии авторов, подвергавшихся гонениям на родине, — устойчивая характеристика редакционной политики «Континента». Борис Чичибабин и Геннадий Айги, Сергей Гандлевский и Александр Сопровский, Венедикт Ерофеев и Лидия Чуковская, Бахыт Кенжеев и Фридрих Горенштейн — вот показательный ряд имен советских литераторов (его можно продолжить), печатавшихся на страницах парижского «Континента». А публикуемые в этой же подборке письма Владимира Корнилова, чья повесть «Без рук, без ног» появилась в первом номере «Континента», а также письма Инны Лиснянской и Семена Липкина, чьи стихи «Континент» печатал в самые глухие годы брежневского застоя, — выразительная иллюстрация того, насколько важен и духовно необходим был этот журнал тем, кто сохранял душу живу и отчаянно сопротивлялся идеологическому катку тоталитарного общества.
Быть главным редактором «толстого» русского журнала — каторжный труд, но быть таковым в эмиграции, вдали от родины — во сто крат сложнее. История «Континента» — это в том числе и история конфликтов, резких расхождений с бывшими друзьями и коллегами, личных невосполнимых потерь (таких, как смерть А. Галича, В. Некрасова), обид со стороны многочисленных авторов. Одна из таких тяжелых страниц — многолетний конфликт между В. Максимовым и супругами Синявскими, начавшийся с чисто редакционных разногласий, но затем переросший в непримиримую идеологическую и личностную конфронтацию. С 1978 года супруги Синявские начали издавать в Париже собственный журнал — «Синтаксис», и его страницы (как и Колонка редактора в «Континенте») не раз бывали наполнены резкой полемикой между двумя изданиями, а то и личными эмоциональными выпадами. Этот конфликт, а также неприятие Андреем Синявским взглядов А. Солженицына на западную либеральную демократию во многом раскололи «третью волну» русской эмиграции на два недружественных лагеря. Сегодня это уже страница истории, и остается только добавить, что в конце жизни Андрей Синявский и Владимир Максимов помирились. Их обоих потрясли события в Москве в октябре 1993 года. Обстрел парламента, разрушения и человеческие жертвы они восприняли как преступление и варварство, недопустимые в демократической стране.
Эмиграция — это всегда распри, интриги, борьба самолюбий, нереализованные амбиции. Трудно назвать писателя, поэта или публициста, который оказался бы выше всего этого. Однако нельзя не признать, что В. Максимов, как правило, дружески поддерживал вновь возникающие издания «третьей волны» эмиграции, предоставлял страницы «Континента» для их рекламы, помещал краткие обзоры содержания и развернутые рецензии. Он приветствовал появление не только газеты «Новый американец» (что видно из письма С .Довлатову), но и журналов «Время и мы», «Стрелец», «Третья волна», «Эхо», альманаха «Аполлон». По-разному складывались в дальнейшем личные отношения В. Максимова с теми, кто возглавлял эти издания, но факт остается фактом: такая поддержка им оказывалась.
Да, у главного редактора «Континента» был очень непростой характер. Как всякий зрелый человек со сложившимися убеждениями, яростно отстаивавший правоту своего дела, Владимир Максимов не мог не иметь врагов. Но он вел и вел журнал твердой рукой, хотя знал и тяжелые депрессии, и минуты отчаяния. Из писем Игоря Бирмана видно, как нуждался порой редактор «Континента» в простой человеческой поддержке, в добром и искреннем слове. Замечательно в этом отношении письмо В. Максимова Игорю Голомштоку, выразительно свидетельствующее, до какой степени журнал с первого же его номера стал едва ли не главным содержанием его эмигрантской жизни, тем любимым детищем, которому он неустанно и самоотверженно отдавал львиную долю своих сил и энергии. Поэтому кажется почти невероятным, что при такой огромной редакторской своей работе, при постоянных и нелегких усилиях, связанных с неустанным расширением влияния «Континента» в мире (в 1977 году журнал выходил уже на девяти языках!), Владимир Максимов все годы эмиграции продолжал публиковать и собственную свою самобытную прозу, свои пьесы, свою публицистику.
Владимир Максимов был верующим человеком — и, думается, именно вера и поддерживала его прежде всего в самые трудные минуты его подвижнической жизни..
Елена Скарлыгина
Владимир Максимов — Андрею Сахарову
1974, Париж
Дорогой Андрей Дмитриевич!
Давно собирался Вам написать, да не выпадало оказии. Попытаюсь это сделать теперь. Жизнь здесь во всех смыслах (как в личном, так и в общественном) оказалась много сложнее и своеобразнее. Любая борьба за людей, которые остались в России на воле или за проволокой, возможна здесь только с их собственной помощью. Одни мы бессильны что-либо сделать: сказывается обстановка «разрядки напряженности». Наши выступления (т.е. выступления выехавших людей) считаются здесь сведением личных счетов с обществом и властью, с которыми они не могли ужиться. Поэтому необходима постоянная координация всех действий. Для примера приведу историю с проблемой присуждения Вам Нобелевской премии. Работа против этого со стороны определенных кругов началась еще весной. И тогда же я немедленно предупредил Вас, что необходимо самое решительное выступление против братьев Медведевых1, аргументация которых взята на вооружение не только госдепартаментом и господами вроде Фулбрайта2, но и самыми широкими кругами левой интеллигенции. На словах (хотя, правда, и очень редко) они высказывают сочувствие к инакомыслящим в нашей стране (им необходимо соблюсти декорум объективности), но на деле они ведут самую злонамеренную и разрушительную работу против духовного возрождения в России, ибо считают, что они, эти инакомыслящие, компрометируют «великое дело социализма». Координация наших действий должна строиться на полном и взаимном доверии. Когда же (как было в случае с Медведевым) мы начинаем перепроверять друг друга, уходит дорогое время, и в результате они доводят свое черное дело до конца: Нобелевская премия в очередной раз присуждается политикам. Вы сами понимаете, Андрей Дмитриевич, что мы все здесь боремся за эту премию не только ради Вас лично. Ее присуждение Вам будет означать победу всей новой России и станет гарантией продолжения того дела, которое Вы в свое время начали. Сейчас Ваша кандидатура вновь выдвигается на следующий год3. Нам необходимо:
1. Коллективные и индивидуальные заявления писателей, ученых, общественных деятелей из России в поддержку Вашей кандидатуры.
2. Коллективные и индивидуальные письма из лагерей, тюрем и психиатрических больниц на ту же тему.
Мы, со своей стороны, мобилизуем здесь все. Повторяю, Вы, Андрей Дмитриевич, делаете это не для себя, а для всех — и тех, кто остался на родине, и тех, кого судьба забросила за рубеж, а точнее, для всей России. На этот раз, чтобы не отвлекать внимание на сопутствующие и многочисленные проблемы, я хотел бы сосредоточить Ваше внимание и внимание всех тех, кто будет читать это письмо, только на этом.
Всегда Ваш,
обнимаем вас всех и помним,
моя личная просьба — передать всем пишущим: пусть шлют и шлют все, что у них есть — журнал должен стать голосом России и Восточной Европы, а не эмиграции.
Владимир Максимов — Андрею Сахарову
Без даты. Флоренция, на бланке отеля Minerva
Дорогие Андрей Дмитриевич, Люся4 и Руфь Григорьевна5!
Тревожно, что от вас все меньше и меньше известий. Видимо, изоляция- вокруг вас со стороны властей принимает тотальный характер. У меня лич-но осталась лишь одна надежная цепочка к вам: Рема6. Но и от него у меня все меньше новостей. Вот сейчас появилась первая за долгое время возможность связаться с вами. К сожалению, я не знаю, возьмет ли этот человек что-либо от вас, но хочу на это надеяться. Если возьмет, то у меня к Вам, Андрей Дмитриевич, лишь одна собственная просьба (Вам передавал- о ней Рема): предпослать готовящемуся сейчас фильму о современной Рос-сии маленькое приветствие. Работа над сценарием в самом разгаре. Рема будет консультировать (с правом «вето») всю Сахаровскую линию. Мне кажется, такой фильм сможет привлечь к Вашей борьбе и демократическо-му движению вообще внимание массового человека на Западе. Но все это мелочи, главное же в том, чтобы прорваться к Вам. Ваш голос в этом страшном мире необходим ежедневно и ежечасно, а для этого нужна информация, информация и еще раз информация о Сахарове и от Сахарова. Мне же лично без Вас и Вашей помощи и вообще было бы невмоготу.
Только Ваша поддержка помогает мне выстоять. Желаю вам всем самого главного: здоровья и крепости духа, которого нам здесь (!) так не хватает.
Всегда Ваш. В.
Елена Боннэр — Владимиру Максимову
22. XI.1980, г.Горький
Дорогой Володя! Только сегодня ночью из № 25 узнала, что тебе 50. Прими наши с Андреем сильно запоздалые, но не менее сильно дружеские поздравления и пожелания! Как-то не думалось, что ты уже пятидесятилетний, хоть и за мальчика не держали, вот и прозевали юбилей. Это, конечно, непростительно, но нам хорошо — всегда можно сослаться на волжско-окские дали и горький Нижний и все всё простят (хоть на самом-то деле и не все и не всё). Но мы не ссылаемся, а честно чувствуем себя виноватыми, потому что про друзей надо знать и помнить. Живи как жил и первые пятьдесят — конечно, очень бы хотелось, чтоб тебя не заносило, чтоб не качало и был бы ты всегда чист и безупречен и чтоб всегда выражался только русским литературным и еще многое, многое такое же правильное.
Но будешь ли ты тогда ты, и не получится ли, что всем нам — друзьям-недругам придется иметь дело не с тобой, а с неким новым для нас, новым незнакомым человеком. А ну их всех новых-то, потому что к старости новое все трудней, у новых, как говорят на вашем (или не вашем) Западе, своя ментальность. Так что не выражайся, а говори, не заносись или хотя бы пореже, но всегда Будь. Будь здоров, будь весел (когда получится), будь трезв (если не всегда, то хоть в суждениях), радуйся на свое детище (а номер-то опять не идеальный!), радуйся на детишек и жену (с этим все в порядке — потому истины бесспорные), поцелуй их от нас. Благополучия вам и если не всяческого, то достижимого. Привет всем друзьям вашим-нашим!
От себя лично, а также «от имени и по поручению» моей лучшей, умнейшей, добрейшей, чистейшей и совестливейшей половины. Вот тут я ничуть не шучу, только в жизни обычной, в быту и прочем не каждую минуту об этом помню.
Люся.
Владимир Максимов — Игорю Голомштоку7
26.04.1975, Франкфурт
Дорогой Игорь!
Сижу во Франкфурте и, с опозданием на целый месяц, вновь сдаю номер. Уезжая в Америку, я оставил Вам только его сырой набросок, надеясь на то, что Вы доведете его до конца и сдадите. Но, видимо, слегка пройдясь карандашом по его полям, Вы сочли свою миссию исчерпанной. Но это, к сожалению, далеко не так.
Вы же помните, Игорь, сколько работы было для четверых при сдаче первого «Континента». Мы сидели здесь тогда несколько дней, и две машинки не переставали стучать с утра до ночи, а мы с Вами иногда по нескольку раз в день вышагивали в типографию для все новых и новых увязок и уточнений. А ведь материал был весь собран, оставалось лишь перевести часть его на русский язык, что, в свою очередь, с утра до ночи и делал Глеб Александрович8.
Теперь конкретно о четвертом номере. Сдавая его, Вы поставили на полях много пометок и вопросов. Спрашивается, для кого? Ведь Вы же были на этот раз последней инстанцией с тем, чтобы довести работу до завершения и сдать ее в набор в окончательном виде.
К тому же, делая пометки, вы почему-то не заметили, что у Некрасова, например, не хватает страницы, а в Ионеско имеются бросающиеся в глаза разрывы в диалоге. А без исправления этих, казалось бы, несущественных огрехов рукопись вообще невозможно набирать.
Я уже не говорю о том, что Вы, искусствовед по специальности, совершенно пренебрегли хотя бы примерным наброском его будущего облика, т.е. обложки. Не говорю уже о таких мелочах, как биографии, заботы о заполнении вакатов9, макете и т.д. и т.п.
Дорогой Игорь, поймите меня правильно, журнал — трудоемкое, изматывающее мозг дело.
Человек, делающий журнал, хочет он этого или не хочет, думает о нем день и ночь. Это, если хотите, его любовь, но и его проклятие. Если Вы до сих пор думали, что Максимов только тем и занимается, что отвозит собранный материал в типографию, то горько и глубоко ошибаетесь. Я, как в свое дитя, вкладываю в него все. Я его нянька и бухгалтер, его сторож, его пропагандист, его мальчик для битья.
Поэтому, дорогой Игорь, мы должны договориться, что если Вы не находите в себе силы стать ему со-матерью, то станьте его постоянным сотрудником, членом редколлегии и платным корреспондентом по Англии. Я думаю, что, по Вашем приезде в Париж, мы с Вами обо всем этом еще поговорим и придем к каким-либо окончательным выводам.
Не обижайтесь, дорогой Игорь, но что сказано, должно было быть сказано.
Обнимаю вас, до встречи,
В. Максимов
Владимир Максимов — Александру Суконику10
6.10.74, Париж
Дорогой Алик!
Начну по порядку. Удручающее положение с русскими журналами должно, на мой взгляд, не отталкивать от них, а, наоборот, вызывать желание им помочь и словом, и делом, и, главное, хорошей прозой. Ведь ты — русский писатель, а следовательно, должен быть заинтересован в воссоздании атмосфе-ры русской литературной жизни. Под словом «русский» я имею в виду не нацию, а принадлежность к культуре. И если в материальном смысле твой «твердый курс на публикацию в американских журналах» правилен, то духовная ориентация на них кажется мне малоплодотворной, если не бессмысленной.
Что же касается нашего журнала, то нам не до «авантюр». Вокруг него собрались серьезные люди с серьезными намерениями и столь же серьезными именами. Для нас это дело жизни, а не попытка самоутвердиться. У членов нашей редколлегии достаточно почетный возраст и широкая мировая известность (от Солженицына и Сахарова до Ионеско и Силоне), чтобы отдавать себе отчет, под чем они подписываются. Да, кстати сказать, и моя литературная биография не дает повода для подозрений в авантюризме. Так что здесь твоя ирония выглядит несколько натужно.
Что касается рассказов, то отношение мое к ним не изменилось, но, к сожалению, один я таких вопросов не решаю, и сейчас они, эти рассказы, пошли по кругу. И все же, если последние вернутся с отрицательным отзывом, один из них я напечатаю под свою ответственность. Кстати, должен заметить, что журнал наш, в отличие от прочих изданий такого рода, — платит, а это тоже не маловажно.
На этот раз все. Привет жене.
Обнимаю, В. Максимов
Владимир Максимов — Александру Суконику
31.12.1974, Париж
Здравствуй, Алик!
Все, о чем ты говоришь в первой половине своего письма, надо было ожидать. К сожалению, в м а с с е своей выезжают не лучшие. Это чаще всего люди, у которых больше амбиций, чем способностей для самоутверждения. Первый номер — это, так сказать, парад-алле перед представлением, этакая выставка имен, а еще не журнал. Но и в нем есть несколько бесспорных удач, а главная удача — само его появление на свет Божий. Материальный и политический успех на первых порах прямо-таки ошеломляющ (7000 экз. русского разошлось, продано более 30 000 немецкого. Около 200, в основном положительных, отзывов в печати), но мы не должны заблуждаться — удержаться на этом уровне будет очень трудно, для этого нам нужно качество, качество и еще раз качество. Будем стараться общими усилиями.
Еще раз с удовольствием прочитал твой рассказ. Он идет в третьем номере и, думаю, будет одним из лучших материалов. Гонорар — по выходе в свет. И — более чем приличный. Да, кстати, Синявскому твои рассказы очень понравились.
Только что получили ваши с Инной поздравления, спасибо. С опозданием, но тоже вас поздравляем, и конечно, все наши пожелания прилагаются! Очень для нас всех этот год важен.
Обнимаем, Володя и Таня
Владимир Максимов — Науму Коржавину
2.09.1975, Париж
Дорогой Эма!
<…>
«Континент» постепенно приобретает четкие журнальные очертания. Пятый номер — это примерно то, что я себе предполагал в своих издательских фантазиях. В прозе и поэзии: Гроссман, Войнович, Корнилов, Айги; в публицистике: Артур Кестлер, Йозеф Смрковский, Михайло Михайлов, Сергей Левицкий, Мелик Агурский; в критике и библиографии (раздел вводится впервые) первоклассная статья Абрама Терца о «Верном Руслане», очень хороший анализ «Чонкина» Виолетты11, Бетаки12 и целый ряд других первоклассных вещей.
Пока что журнал вышел на трех иностранных языках. Два номера на немецком (стал в Германии бестселлером), на итальянском (тоже вошел в десятку бестселлеров), на голландском (результатов еще не знаю). В сентябре ожидаем первый французский. Английский (вместе с американской версией) запаздывает, что весьма огорчительно.
Владимир Максимов — Александре Толстой13
24.10.1974, Париж
Дорогая Александра Львовна!
Прошу великодушно простить меня за опоздание с ответом: только что вернулись в Париж из длительной поездки. Получить от Вас письмо14 для меня большая честь, за что сердечно Вам благодарен.
Дорого для меня и то, что мое понимание современного мира полностью совпадает с Вашим. Хотелось бы об этом долго и много говорить с Вами. Горячо надеюсь, что такой разговор состоится у нас в ближайшее время.
Что касается наших материальных дел, то они вполне благополучны, чего нельзя сказать о нашем душевном состоянии: слишком много дорогого для нас оставили мы на родине.
К великому моему сожалению, книги Вашей «Проблески во тьме» я до сих пор не получил. В свою очередь посылаю Вам первый номер журнала «Континент», который мы недавно начали.
Сердечный и низкий поклон Вам от меня и моей жены.
Владимир Максимов
Владимир Максимов — Александре Толстой
14.02.1975, Париж
Дорогая Александра Львовна!
Буквально на днях получил Вашу книгу «Проблески во тьме» (все еще сказываются последствия осенней забастовки почты во Франции). И тут же прочел ее с захватывающим интересом и благодарностью.
Эта книга не только глубокий и волнующий человеческий документ, но и по-настоящему художественное произведение. Суметь выбрать из огромного калейдоскопа событий тех лет наиболее яркие и значительные и воплотить их в такой мастерски отточенной, образной и глубоко человечной прозе может только настоящий писатель, предельно подлинного, а не просто литературного дарования!
Кстати, Вы «страдаете» тем же писательским «пороком», в котором часто обвиняют и меня: неистребимым стремлением отыскать в каждом, даже самом, казалось бы, «погибшем» человеке светлые проблески, что, впрочем, полностью соответствует духу и традициям великой русской литературы.
Сердечно благодарю Вас за надпись, сделанную Вами на этой книге.
С признательностью и глубочайшим уважением,
Владимир Максимов
Владимир Максимов — Александре Толстой и Татьяне Шауфус15
2.09.1975, Париж
Дорогие Александра Львовна и Татьяна Алексеевна!
Дошел ли до вас четвертый номер «Континента», в котором помещено и обращение в защиту Толстовского Фонда. По мере возможности стараюсь всячески распространять его в иностранной печати.
Если у вас возникнет мысль о какой-то новой акции в этом направлении, то я и мои товарищи всегда к вашим услугам.
Чем больше времени проходит со дня нашей последней встречи, тем с большей теплотой я и моя жена вспоминаем о ней.
Еще раз благодарим вас за поздравления в связи с рождением нашей дочери.
Всегда ваш
В. Максимов
Владимир Максимов — Сергею Довлатову
27.06.1979, Париж
В газету «Новый американец»
<…>
Как говорится, безумству храбрых!
Действительно, чтобы начать газету на свой страх и риск, в чужой стране, в знакомой, но неизученной еще среде, нужно, помимо всего прочего, отменное мужество. Но я убежден, что побеждают лишь те, кто не боится рисковать. Уверен, что ваш профессиональный и человеческий уровень (а в газете это тоже немаловажно) окажется на уровне вашей смелости.
Хотелось бы только пожелать, чтобы новый периодический орган печати выражал себя не в противопоставлении другим газетам и журналам русскоязычной эмиграции, а в лояльном сотрудничестве и творческом соревновании с ними. Дай Вам Бог сил и уверенности в начатом деле!16
Владимир Максимов
Владимир Максимов — Эдуарду Кузнецову17
25.08.1979, Париж
Дорогой Эдуард Самуилович!
Наш общий друг Корнелия Герстенмайер18 уведомила меня о своем разговоре с Вами. В связи с этим я хотел бы вкратце очертить круг прав и обязанностей члена нашей редколлегии. Последний, прежде всего, имеет право опубликовать в «Континенте» любой материал (даже если таковой противоречит политическим и эстетическим принципам журнала), разумеется, сопроводив его собственным предисловием. Имеет он также и право «вето» на любой материал, готовящийся к публикации, разумеется, обосновав это «вето» достаточно вескими аргументами.
Обязанности члена редколлегии определяются им по своему выбору. Вы, например, могли бы просматривать и визировать все, что в нашем журнале касается еврейского вопроса вообще и конкретно Израиля в частности, а также посильно сотрудничать с нашим израильским изданием на иврите, которое готовится сейчас группой литераторов во главе с профессором Иерусалимского университета господином Леваноном.
Не могу скрыть от Вас, что, кроме всего прочего, Ваше прямое участие в работе журнала явится для всех нас, старых «континентовцев», не только веской моральной поддержкой, но и большой честью.
С искренним уважением, В.Максимов
Владимир Максимов — Эрнсту Неизвестному
24.12.1977, Париж
Дорогой Эрнст!
Как ты, наверное, уже знаешь, погиб Саша Галич. Погиб нелепо, если вообще объяснимо. В связи с этим у меня к тебе есть просьба. Не мог бы ты найти решение его памятнику и воплотить это решение в материале?19 Разумеется, «Континент» оплатил бы работу, правда, в посильных для нас размерах. Сейчас мы начали сбор средств на такой памятник, а недостающую сумму мы покроем сами.
Что-то от тебя давно не было вестей. Как у тебя все? Напиши.
Обнимаю. В.Максимов
Владимир Максимов — Крониду Любарскому20
27.02.1978, Париж
Добрый день, Кронид!
Целиком и полностью поддерживаю идею задуманного вами журнала и, разумеется, готов принять в нем посильное участие. Такое издание могло бы действительно сослужить хорошую службу для всех нас. В общих чертах Ваш проект целиком охватывает суть проблемы, поэтому мне практически нечего к нему добавить.
Единственное мое замечание касается тиража. Будущий журнал рассчитан прежде всего на читателя внутри страны. Здесь, на Западе, русское издание по этим вопросам едва ли найдет широкий спрос. Отсюда сразу же возникают две проблемы:
1. Проблема каналов и их пропускная способность. До сих пор никому еще не удавалось «пропустить» в Сов. Союз более трехсот экземпляров какого-либо журнала в месяц. Заранее приготовьте себя к тому, что своих каналов Вам почти никто не представит. Их придется искать и налаживать заново самому.
2. Хотя бы минимальная реализация издания, которая могла бы покрыть хотя бы часть расходов, ибо в Союз Вам придется передавать их бесплатно.
Уверен, что над этими проблемами надо задуматься прежде всего. Остальное — приложится, ибо идея дельная и союзники найдутся.
Сообщите, пожалуйста, как Ваши дела с Лобковицем21.
Искренне Ваш В. Максимов
Владимир Максимов — Петру Григоренко22
6.02.1980, Париж
Дорогой Петр Григорьевич!
Удивлен, что Вы не читали в 21-м номере Вашей экспертизы. В 22-м, как мы и договаривались, пошла Ваша статья по национальному вопросу. Кусок из книги23 немедленно присылайте. Все обозначенные в Вашем письме просьбы постараюсь выполнить.
Горячий поклон Зинаиде Михайловне24, а также всем чадам и домочадцам.
Обнимаю, Ваш В. Максимов
Владимир Максимов — Александру Воронелю25
29.05.1980, Париж
Дорогой Саша!
Посылаю Вам еще одну кандидатуру на выезд по израильской визе. Это — жена прекрасного писателя Фридриха Горенштейна26. У него у самого вызов есть. Он получил его задолго до их бракосочетания.
Очень беспокоится Плющ27, боится, что после Олимпиады мышеловка для его родни захлопнется. Если Вас не затруднит, сообщите, пожалуйста, как продвигается его дело.
В. Максимов
Владимир Максимов — Александру Воронелю
14.10.1980, Париж
Дорогой Саша!
Нельзя ли попытаться устроить вызов прекрасному художнику-карикатуристу Вяч. Сысоеву28. По моим сведениям, ему дали понять, что не возражают против его отъезда по израильской визе. Положение его в настоящее время крайне тяжелое, если не сказать больше. Данные прилагаю.
С уважением, Ваш В. Максимов
Владимир Максимов — Андрею Седых29
9.01.1978, Париж
Дорогой Яков Моисеевич!
Считаю необходимым поделиться с Вами своими соображениями по поводу одной предстоящей публикации в нашем журнале.
По уставу «Континента» каждый член редколлегии имеет право настаивать- на публикации какого-либо материала, за который он берет на себя личную ответственность. Совсем недавно с таким настоянием обратился к нам Иосиф Бродский, предложив журналу стихи Эдуарда Лимонова. Большинство членов- редколлегии, включая меня, безусловно против такой публикации, но пойти на конфликт с таким ценным и уважаемым сотрудником как Бродский мы не нашли для себя возможным. Мы решили в первый и последний раз опубликовать 3 рекомендованных им стихотворения с его, Бродского, препроводительными словами, выделив всю публикацию в отдельную рубрику30.
Уверяю Вас, дорогой Яков Моисеевич, что для всех нас этот шаг — вынужденный. К счастью, по условиям того же устава «Континента» член редколлегии не может употреблять вышеупомянутого права дважды и подобная уступка с нашей стороны больше не повторится.
В силу сложившихся между нами отношений я считал своим долгом уведомить Вас заранее.
Примите мои поздравления с Новым годом и Рождеством Христовым,
Ваш В. Максимов
Владимир Максимов — Андрею Седых
9.02.1980, Париж
Дорогой Яков Моисеевич!
Уверен, что нам с Вами беспокоиться не о чем. Я действительно дал напутствие новой газете31, с пожеланиями учиться у старших и не соперничать, а сотрудничать с другими русскими изданиями за рубежом.
Если Вы помните, я писал предисловие ко многим издательским начинаниям новой эмиграции («Третья волна», «Аполлон», «Эхо» и др.).
Всякое новое издание, на мой взгляд, при всей недолговечности большинства из них, в какой-то степени ослабляет внутриэмигрантское напряжение, отводя от нас с Вами злобу и ненависть многих несостоявшихся гениев и графоманов. Так пусть себе тешатся, а получится у них — дай им Бог.
Абсолютно убежден, что ни мне, ни Вам ни одна из этих скороспелок ничем не грозит.
Всего Вам доброго, сердечный поклон Вашей супруге.
Всегда Ваш, В. Максимов
Владимир Корнилов32 — Владимиру Максимову
29.04.1975, Москва
Дорогой Володя! Тороплюсь, потому что торопит оказия. Спасибо тебе за звонок, за заботу о нас. «Континент» читают на родине. У меня могло бы составиться состояние, если бы брал какую-нибудь мзду за прочтение. Ни один номер не пролеживается. Обещал Марату Векслеру подарить № 6, когда освободится, но уже сколько прошло, а конца желающим не видно…
Владимир Корнилов — Владимиру Максимову
8.11.1975, Москва
<…>
…Да, Володя, только что узнал, что тебя лишили гражданства!.. Не знаю, что говорить по этому поводу. Чего-то заморозили это решение на десять месяцев. Из-за Хельсинки? Сам не знаю, как к этому отнестись отсюда — и почетно и печально. По-моему, так. Напиши или звякни, если чего по этому поводу нужно сделать. Сочувствую тебе, но считаю, что можешь гордиться. «Континент» стоит этой обедни. Тем более что он тут здорово нужен и не только тем, кто там печатается — хотя для нас это прекрасно! — а еще больше тем, кто читает. Иногда хожу с набитыми карманами — формат хороший и зараз штуки четыре несешь.
Ты молодец и не грусти!..
Твой Володя
Владимир Корнилов — Владимиру Максимову
10.02.1979, Москва
…Сейчас все переживают альманах33. Ко мне и мне подобным, впрочем, это непосредственного отношения не имеет.
…Но интересно в смысле общего движения мысли и направления движе-ния судеб и мыслей. Предвещают, что расправа над составителями будет не слишком строгой, но посмотрим. Москва по-прежнему верна твоему журналу,- гоняется за ним, дает на два, на три дня. Очень ухудшает дело то, что экземпля-ров стало совсем мало. У меня после 13-го не было личных. А ведь все время в работе и до сих пор. Спрос не убывает. Нельзя ли наладить присылку?..
Владимир Корнилов — Владимиру Максимову
26.03.1979, Москва
<…>
…с альманахом как будто все кончилось. Ждут выхода. Держались они все как будто прилично. Но от следующего номера, по-видимому, отказались. Я с ними почти не вижусь. Они диссидентов в свою компанию не приглашали. Хотя какой я диссидент? Просто писатель, и это грех времени и России, что в ней обыкновенные писатели становятся диссидентами. А может быть, и не грех как раз, а счастье. Это вопрос не письма, а романа или исследования….
Игорь Бирман34 — Владимиру Максимову
26.6.1979, США, Мэрилэнд, Silver Spring
<…>
Я решительно не согласен с Вашими горькими словами, что там Вы ощущали себя нужным, а здесь живете в пустыне. Я понимаю, что только Вы знаете Ваши собственные ощущения, и все же думаю, Вы несправедливы, прежде всего по отношению к самому себе. Вы нужны как раз на Западе, именно здесь Вы сделали и делаете «Континент», и это Вам не забудется.
Мы более или менее знаем, как Вам трудно, в какие большие и мелкие битвы Вы вступаете. Я бы, наверное, не со всеми Вашими редакторскими решениями согласился, не подписался бы под всеми Вашими «колонками» (а Вы, разумеется, не приемлете какие-то места в моей статье и, тоже разумеется, я буду недоволен Вашей правкой). Ну и что с того, суета сует. Главное — журнал существует, делает очень большое, очень нужное (отнюдь не только для авторов) дело. И при всех несомненных горестях эмиграции Вы не сломались. Вы ведь работаете, черт возьми, пишете. И не в стол!
Да и не в пустыне Вы. Вас знают, вас любят и ненавидят, с Вами ссорятся и к Вам подлаживаются. Нормальная жизнь. И, согласитесь, если бы Вы были там, конечный результат Вашего пота и крови сердца был бы неизмеримо меньше.
Я не знаю буквально ни одного эмигранта, у которого бы не было многих горьких минут (не все в этом признаются), особенно у тех, кого оттуда прямо ли или косвенно выпихнули. И все же самое главное, вне зависимости от бесконечного разнообразия индивидуальных судеб, сохранить себя как личность, что для людей творческих значит — делать. Так ведь Вы-то сохранили. Вы пишете, вы редактируете, Вас читают и будут читать. Живите этим и знайте, что Вы далеко не в пустыне; будучи здесь на Западе, Вы нужны — и там и здесь. А вообще стоило бы потолковать.
Ваш И.Бирман
Игорь Бирман — Владимиру Максимову
13.05.1980
Дорогой Владимир Емельянович,
(в Америке я потерял отчество и меня все, включая зятя, называют Игорь, но если хотите, то по батюшке я — Яковлевич).
Я познакомился неделю назад с Седых. Он считает себя Вашим другом и полностью разделяет Вашу позицию в «Носорогах»35, но втаскивать газету в «спор журналов»36 не хочет. Логика в этом во всяком случае есть, статью-письмо Эткинда37 он ведь тоже не напечатал.
Если Вы думаете, что это было бы полезным, то можете от моего имени передать текст письма в «Русскую мысль». Если это неловко, то я им сам могу написать (но, повторяю, только если Вы, разбираясь в обстановке, советуете это сделать).
Прикладываю новый (выправленный) текст рецензии на книгу Ефимова38. Если он Вам не подходит, пожалуйста, напишите.
Сегодня мне звонил из Нью-Йорка Довлатов. У них раскололась редакция газеты «Новый американец», и он редакторствует. Просит писать ему. По разным причинам писать специально для них мне не хочется. Я ему сказал про эту рецензию, и он ее очень хочет иметь. Как Вы к этому относитесь и в целом, и в данной конкретной ситуации? Скажем, если Вы рецензию берете, то можно ли отдать текст и ему, разумеется, со всеми необходимыми ссылками и в четко согласованные сроки?
Всего Вам самого наилучшего,
Ваш И. Бирман
Рахиль Коган39 — Владимиру Максимову
7.06.1976, Рим
<…>
Когда я уезжала, сотни людей в Москве просили передать Вам, Володя, поздравления по поводу «Континента» — и Бен Сарнов, Лев Зиновьевич Копелев, Войнович, Вася40 (м.б., Вы его уже увидели, он получил разрешение на поездку в Америку), и Беллочка А., и Булат, Денис Драгунский, сын детского писателя Драгунского, молодой ученый лингвист из МГУ, и Володя Левин — в общем, все велели Вас обнять в письме, поцеловать, поздравить… Несмотря ни на что (вплоть до Лубянки) «Континент» читается в Москве, Ленинграде, читается тайно, по ночам, вслух, дают только на сутки, поэтому собирается несколько человек, я сама в одном доме была шестая, а всего слушало 10 человек, надо сказать, что это было довольно опасно, Толя и Маша тоже ездили читать, но в другой дом. Еще в Вене в библиотеке Толстовского фонда я прочла последний номер (9) с Володей Корниловым, с Марамзиным41, весь процесс над которым нам рассказал приехавший из Ленинграда драматург Александр Володин (он тоже велел непременно Вам кланяться). Мне очень понравилась статья Эммы Манделя42 «Россия и современность», вообще мне ваш отдел публицистики кажется сильнее, чем другие. Правда. Почему у вас не был напечатан новый роман А.И.С.43?
Здесь, в Риме, в Гоголевской библиотеке на журнал «Континент» напали москвичи и ленинградцы, я тоже на очереди, его достать не так легко, кроме того, я жду очереди на книгу «Прощание из ниоткуда», мне ее обещал художник Игорь Кононов, с которым мы здесь познакомились и по-дружились.
Письмо читателя из США Абрама Фингермана
4.06.1979, Калифорния
Уважаемый Владимир Максимов!
Вы никогда не будете в профессиональной или политической изоляции. Дело Вы делаете правое и самое самое нужное. Носороги напирают — так иначе и быть не может. Когда Вы с друзьями начинали издавать «Континент», Вы же понимали, что вызовете огонь на себя. Не каждому Бог дал силы и талант делать такую работу. Вам дано.
Даже если один номер «Континента» попадет в Союз, то Ваша работа оправданна, ибо он будет читаться, переписываться, передаваться и умножаться- 24 часа в сутки. И это не выдача желаемого за действительность, а сама правда. За кольцом из носорогов есть Ваши люди, есть Ваши читатели, есть Ваши единомышленники, есть несчастные подсоветские народы и есть везде Бог».
<Далее А. Фингерман выражает уверенность, что в скором времени «большинство советского народа возвратится к Богу и захочет избавиться от соцкоммунизма, и Бог даст им это».>
И все понимают, что это возвращение к Богу происходит сейчас на наших глазах с помощью таких людей, как Солженицын, Сахаров, Вы с Вашими товарищами, и многих еще.
С уважением А. Фингерман
Письмо читателя из США Александра Фридмана
Июль 1984 года,Хьюстон
Дорогой «Континент»!
10 лет назад, чудом выбравшись в свободный мир, я приобрел № 1, а затем и № 2 журнала. Меня уже тогда поразило, что он вовсе не походил на новорожденного, а как-то сразу проявил фундаментальность и незаурядность. Сейчас, перелистывая все 39 книжек, уже и тени сомнения нет в том, что «Континент» не идет в сравнение с другими изданиями подобного типа, что он ЯВЛЕНИЕ и СОБЫТИЕ в нашей литературной и общественной жизни.
Уверен, что если бы произвести анкетный опрос, то превосходство и популярность «Континента» в сравнении с другими эмигрантскими изданиями — оказались бы разительными. «Континент» был бы назван Лауреатом — не «Ленинской» или «Государственной» премии, а народным.
К сожалению, такой опрос невозможен в России, где он пользуется «спросом» и уважением наравне с шедеврами «самиздата» и передачами «Голоса Америки», Би-би-си» или «Свободной Европы»… (Это не значит, конечно, что там нету спроса на другие журналы или газеты. Ведь и в них порою печатают талантливые произведения.)
Отдел прозы «Континента» вряд ли можно расценивать (так предполагал у истоков журнала В. Максимов) как продолжение отдела прозы «Нового мира». Это и неудивительно: ведь и в лучшие времена журнал Твардовского был подцензурным.
«Континент», несомненно, имеет возможность печатать больше талантливых рассказов, повестей, стихов, эссе, отрывков из романов. Большому кораблю — большое плавание. Конечно, не все лучшее из написанного в России поместишь в «Континент». Главная же и несомненная ценность журнала — это его публицистика. Журнал — Гражданин. Идеология, философия, политика — три кита «Континента». И тут равного ему нет. Как и в трудах по защите узников совести. Отнюдь не формальных. Один лишь пример. Еще на заре рождения «Солидарности» я поделился с В. Максимовым мыслями о том, как хорошо было бы увенчать героическую деятельность Леха Валенсы- званием Нобелевского лауреата. (Мне представляется вполне логичным подоб-ное предложение в отношении «Континента»). Оказалось, что В. Максимов и сам об этом думает, он сразу же и подробно ответил мне, рассказав, как много могут сделать члены (и даже председатели настоящего и прошлого состава) комитета по премиям, входящие в состав редколлегии «Континента». И в том, что Валенса стал, в конце концов, лауреатом (что, вполне возможно, спасло его жизнь) — огромная заслуга журнала. Таких примеров — много.
Он наш, в самом лучшем значении этого слова, русский журнал. И не только русский. Роль его трудно переоценить. Как сказал Р. Конквест44 во 2-м номере «Континента», «знание положения в России для западного человека означает начало здорового подхода к проблемам всей мировой политики».
Доброго здоровья и долгих лет тебе, «Континент» — штаб борьбы с тоталитаризмом и за демократию. Сердечное спасибо всем, кто его создал и делает. Новых успехов!
А. Фридман
Лев Лосев45 — Владимиру Максимову
7.01.1984, США, Hanover
Дорогой Володя!
<…>
Кстати, две недели назад, на ежегодной славистской конференции в Нью-Йорке я делал доклад к десятилетию журнала. Было очень интересно сесть и пересмотреть «Континент» за 10 лет в один присест (жаль только, что делать доклад меня пригласили поздновато, на замену.) Главное впечатление от просмотра то, что — редкий случай в истории журналистики — журнал действительно выполнил и выполняет намеченную при основании программу.
Я говорил о том, что «Континент» только очень условно можно назвать эмигрантским журналом, что он всеми корнями — материалами, авторами, читателями и прежде всего темами — в России. Т.е. не главный эмигрантский журнал, как часто говорят, а главный русский журнал сегодня. Говорил, что и достоинства, и недостатки «Континента» суть точное отражение сегодняшней русской культурной сцены: богатейшая идеологическая и культур-философская публицистика, интересная и разнообразная поэзия, крайне неровная проза, более чем скромная критика. Многие рты поразевали, когда я заговорил о беспрецедентной толерантности редакционной политики «Континента», но это очень легко было доказать. Еще раз спасибо и всего доброго. Привет Вашей Тане и сотрудникам.
Ваш Леша Лосев
Инна Лиснянская — Максимовым
1980 год, Москва
Дорогие Володя и Танечка!
Большое Вам спасибо за публикацию состоявшуюся и грядущую46. Сами понимаете, как это сейчас для меня важно и дорого. Хочется, ой как хочется видеть свою книгу при жизни. А уж как сложится эта жизнь у меня здесь — неизвестно, уезжать не могу, нет ни моральных ни физических сил. Оставаться — дадут ли? Но все в руках Божьих, а эта книга — в Ваших47.
Очень трудно с оказией, поэтому, как увидите, часть книги напечатана на одной стороне, а часть с двух сторон, спешила.
Если возможно издать книгу в этом объеме, то и в оглавление глядеть не надо. А для Вашего журнала выбирайте все, что помечено галочками.
Вас здесь все помнят и вспоминают. Журнал читается, передается из рук в руки. <…> Кланяется Вам, Володя, и Семен Израилевич48, мы с ним недавно вылезли из больницы, у него — инфаркт, у меня — декомпенсация тяжелого порока.
Если вас интересуют стихи Липкина — они у Васи49 и в «Ардисе»50. Если с Васей переписываетесь, передайте привет.
Еще, хотя я и не знакома с Горбаневской51, хотела бы передать ей и привет и то, что мне подарили ее книгу «Перелетая снежную границу», и она мне очень понравилась, и я ее все время даю читать другим.
Володя, очень жалею, что не удалось, кроме небольшого отрывка (задевше-го меня за душу), прочесть Вашу последнюю вещь52. Столько о ней разговоров. А разве Достоевский не вызывал кипучесть подобного рода? Это всегда — за писателя и на пользу тому месту, какое он занимает в литературе.
Мои гонорары за № 23 и за дальнейшие публикации в Вашем распоряжении для издательства, как мне передали, «Имка-пресс». Если к Вам попадет иной вариант книги — он у Васи, — то не его надо иметь в виду, а то, что я сейчас посылаю.
Хотелось бы видеть книгу именно в таком виде. Очень прошу как-нибудь дать мне знать о моих делах при первой же определенности и оказии. Да, и перешлите мне с кем-нибудь мою новую публикацию в Вашем журнале. Передайте мой привет и Кире Сапгир53.
Целую Вас, обнимаю и снова, снова благодарю.
Ваша Инна Лиснянская
Инна Лиснянская — Владимиру Максимову
5.07.1980, Москва
Дорогой Володя, очень обрадовалась, получив № 23. Спасибо. Ваша поддержка, в моем нынешнем положении54, особенно для меня важна и дорога. Должна Вам сказать, что я стихи не посылала, мне хотелось напечатать у Вас небольшую поэму «Круг». Дошла ли она до Вас? Было бы хорошо, если бы Вы нашли возможность дать мне как-нибудь об этом знать, а также о Вашем отношении к поэме. Нам стало известно, что «Техник-интендант» Липкина Вам не подошел. Дошла ли до Вас другая его — маленькая — поэма «Литературное воспоминание»? Что Вы о ней думаете?
Сердечный привет от всех, кто Вас помнит и любит.
Инна Лиснянская
Семен Липкин — Владимиру Максимову
26.02.1990, Москва
Дорогой Владимир Емельянович!
Пользуюсь случаем, — возвращается домой Юрий Кублановский55, — чтобы написать Вам несколько слов. Прежде всего, это слова восхищения Вами как художником, что отразилось в одном замечании в моей книге о Гроссмане («Ардис»), и как редактором одного из лучших русских журналов. Кстати, как это ни странно, в годы перестройки «Континент» стал для нас, для меня и моих друзей, менее доступен.
Я очень хотел бы с Вами увидеться в Москве. Уверен, что Ваш приезд стал бы праздником, по крайней мере, для большинства литераторов и знатоков, ценителей литературы.
Начиная с 1987 года, когда я вышел из больницы и начал принимать участие в литературных вечерах, Ваше имя, произносимое мной, Евгением Поповым, Юрием Карабчиевским, Инной Лиснянской, вызывало громкие рукоплескания зала. Я это пишу Вам для того, чтобы Вы знали, какая радость ждет Вас в Москве. Приезжайте.
У меня к Вам имеется и небольшое дело. В этом году, в благородном издательстве «Книжная палата», выходит моя книга, в которую включены повесть «Декада», поэма «Техник-интендант» и повесть «Картина и голоса», в свое время вышедшая в Лондоне благодаря Вам и с Вашим лестным для меня предисловием56, и они решили поместить его в книге. Надеюсь, что Вы не будете возражать, «Книжная палата», повторяю, издательство благородное. Напишите, пожалуйста, мне — кому в Москве адресовать гонорар, в рублях, конечно, как это обыкновенно теперь делается. Очень хотелось бы получить хоть одну из Ваших книг, здесь неизвестных. Самый сердечный привет от Инны.
Крепко жму Вашу руку.
Ваш С. Липкин
Комментарии Елены Скарлыгиной
Сноски:
1 Братья Жорес (биолог) и Рой (историк) Медведевы — участники правозащитного движения в СССР, публицисты. Жорес был политзаключенным, в 1973 году командирован в Англию и лишен советского гражданства. Ж.и Р. Медведевы активно выступали в западной и самиздатской печати, отстаивая «истинный марксизм» и «социализм с человеческим лицом». Их полемика с А.Сахаровым в 1970-е годы отражена в книге: Медведев Ж., Медведев Р.: Солженицын и Сахаров. Два пророка. — М.: Время, 2004.
2 Уильям Фулбрайт — известный американский политический и государственный деятель 1970–1980-х годов, глава Сенатской комиссии США по иностранным делам.
3 В 1975 году Андрей Сахаров был награжден Нобелевской премией мира.
4 Елена Георгиевна Боннэр.
5 Мать Елены Георгиевны Боннэр.
6 Ефрем Янкелевич — официальный представитель А. Сахарова на Западе в 1970–1980-е годы.
7 Игорь Голомшток — искусствовед, автор книг «Тоталитарное искусство», «Искусство авангарда в портретах его представителей» и многих других. С 1972 года живет в Лондоне, работал на Би-би-си. В 1974–1975 гг. был сначала сотрудником редакции «Континента», затем — представителем издания в Англии. В июне 1976 года вышел из состава редколлегии журнала.
8 Глеб Александрович Рар.
9 Вакат — от фр. vacant — пустующий, свободный. Типографский термин: чистая страница, свободная от текста и иллюстраций.
10 Александр Суконик — прозаик, близкий знакомый В. Максимова. Эмигрировал в Израиль в 1974 году. Его проза неоднократно печаталась в «Континенте».
11 Виолетта Иверни — литературный критик, многолетний сотрудник редакции журнала «Континент».
12 Василий Бетаки — поэт, переводчик, с 1973 года живет в Париже. Многолетний сотрудник радио «Свобода» и редакции журнала «Континент».
13 Александра Львовна Толстая (1884–1979) — дочь Льва Николаевича Толстого, общественный деятель и литератор. Возглавляла Толстовский Фонд — благотворительную организацию, оказывавшую помощь русским беженцам.
14 Письмо А.Л. Толстой — В. Максимову от 3.10.1974 года было опубликовано в № 62 (1989, № 4) «Континента» под рубрикой «Из архива главного редактора».
15 Татьяна Алексеевна Шауфус (1891–1986) — сподвижница А.Л. Толстой, ее многолетний заместитель по Толстовскому Фонду.
16 Первый номер еженедельной газеты «Новый американец» вышел 8.02.1980 в Нью-Йорке. С. Довлатов стал ее главным редактором, начиная с № 13. Газета просуществовала два года.
17 Эдуард Кузнецов — известный диссидент, правозащитник, политический деятель. Живет в Израиле. Член редколлегии журнала «Континент» с 1979 года.
18 Корнелия Герстенмайер — немецкий историк и общественный деятель. В 1972 году создала во Франкфурте-на-Майне Международное общество защиты прав человека.
19 Идея не была реализована. На могиле А. Галича (кладбище Сент-Женевьев-де-Буа) установлена надгробная плита с надписью «Блажени изгнани правды ради».
20 Любарский Кронид Аркадьевич (1934–1996) — активный участник диссидентского движения в СССР, публицист. Эмигрировал в 1977 году. В 1978 году приступил к изданию в Мюнхене общественно-политического бюллетеня «Вести из СССР. Права человека», выходившего два раза в месяц.
21 Н. Лобковиц — современный немецкий католический философ.
22 Григоренко Петр Григорьевич (1907–1987) — генерал Советской армии, разжалованный и арестованный за участие в правозащитном движении в СССР. Неоднократно подвергался насильственному лечению в спецпсихбольницах. В 1977 году был выпущен для лечения в США и лишен советского гражданства. Умер в Нью-Йорке.
23 Мемуарные главы П. Григоренко «Начало жизни» опубликованы в № 29 (1981, № 3).
24 Зинаида Михайловна — жена Петра Григоренко.
25 Александр Воронель — правозащитник, один из лидеров сионистского движения в СССР, политэмигрант (с 1974 года). В настоящее время — главный редактор журнала «22», издающегося в Израиле. Профессор физики Тель-Авивского университета.
26 Фридрих Горенштейн (1932–2002) эмигрировал вместе с женой в 1980 году, жил в Германии. На страницах «Континента» были опубликованы его повести «Зима 53-го», «Муха у капли чая» и несколько рассказов.
27 Леонид Плющ — диссидент, жертва карательной советской психиатрии, политэмигрант. Эмигрировал в 1976 году.
28 Вячеслав Сысоев (1937–2006) — художник-карикатурист. С 1976 года его сатирические рисунки публиковались на Западе. В 1983 году был арестован и два года провел в лагере. В 1989 году эмигрировал в Германию.
29 Андрей Седых, настоящее имя Яков Моисеевич Цвибак (1902–1994) — журналист, писатель, с 1973 года главный редактор газеты «Новое русское слово», Нью-Йорк.
30 Стихи Э. Лимонова с предисловием И. Бродского были опубликованы в № 15 (1978, № 1).
31 Речь идет о приветствии В. Максимова газете «Новый американец», опубликованном в первом номере этого издания.
32 Владимир Корнилов (1928–2002) — известный поэт, прозаик. Его произведения появились в первых трех номерах «Континента». В 1977 году за публи-
кацию сочинений за границей и открытую поддержку коллег-диссидентов был исключен из Союза писателей СССР. На родине стихи В. Корнилова начали вновь печатать лишь в 1986 году.
33 Имеется в виду самиздатский литературный альманах «Метрополь», вокруг появления которого и передачи текста за рубеж разразился громкий политический скандал в 1979 году.
34 Игорь Бирман — экономист, публицист, один из постоянных авторов «Континента», опубликовавший ряд статей об истинном положении советской экономики.
35 Остро полемичная «Сага о носорогах» В. Максимова, в которой сатирически изображалась левая западная интеллигенция, была опубликована в № 19 (1979, №1) «Континента».
36 Имеется в виду полемика между «Континентом» и «Синтаксисом».
37 Эткинд Ефим Григорьевич (1917–1999) — филолог и переводчик, автор блестящих монографий по истории русского стиха и теории перевода. В 1974 году по политическим мотивам был лишен всех научных степеней и званий, эмигрировал в Париж. Сначала активно сотрудничал с «Континентом», но затем резко разошелся с позицией журнала и его главным редактором. Неоднократно полемизировал с В. Максимовым в печати.
38 Игорь Ефимов — писатель, в 1978 году эмигрировал в США. Основатель и директор издательства «Эрмитаж» (с 1980 г.). О какой именно рецензии идет речь — неизвестно.
39 Рахиль Коган — близкая родственница жены Анатолия Гладилина — известного писателя, эмигрировавшего в 1976 году во Францию.
40 Василий Аксенов — знаменитый писатель. В конце 1979 года выехал для чтения лекций в США и вскоре был лишен советского гражданства. Член редколлегии «Континента».
41 Владимир Марамзин — прозаик, составитель самиздатского собрания сочинений И. Бродского в 1971–1974 годах. Арест В. Марамзина в 1974 году совпал с публикацией его повести «История женитьбы Ивана Петровича» в № 2 журнала «Континент». В 1975 году эмигрировал в Париж. В № 8 (1976, № 2) была опубликована его повесть «Тянитолкай».
42 Наум Коржавин — постоянный автор и бессменный член редколлегии «Континента». Его статья «Психология современного энтузиазма» под рубрикой «Россия и действительность» появилась в № 8 и 9 журнала в 1976 году.
43 Александр Исаевич Солженицын. Возможно, речь идет о книге «Ленин в Цюри-хе» (главы из эпопеи «Красное колесо»), появившейся на Западе в 1975 году.
44 Роберт Конквест — американский историк и литератор. В № 2, 1974 года журнала была опубликована его статья «“Континент” и Запад».
45 Лев (Алексей) Лосев — поэт, литературовед, эссеист. Эмигрировал в 1976 году в США. Постоянный автор «Континента».
46 Стихи И. Лиснянской были опубликованы в 1980 году дважды, в № 23 и № 26.
47 Сборник И. Лиснянской «Дожди и зеркала» вышел в Париже в 1983 году.
48 Липкин Семен Израилевич(1911–2003) — муж Инны Лиснянской, извест-ный поэт и переводчик
49 Писатель Василий Аксенов.
50 Издательство «Ардис» (США), которое возглавлял Карл Проффер, выпустило- в 1970–1980-е годы десятки прекрасных русских книг, запрещенных в СССР цензурой. Сборник С. Липкина «Воля» был издан в «Ардисе» в 1981 году.
51 Наталья Горбаневская — известный поэт и переводчик, правозащитник, с 1976 года — зав. редакцией, с 1982 года — заместитель главного редактора «Континента» вплоть до переезда издания в Москву. Сборник «Перелетая снежную границу» вышел в Париже в 1979 году.
52 По-видимому, речь идет об автобиографической дилогии В.Максимова «Прощание из ниоткуда» (1974–1982 гг.)
53 Кира Сапгир — поэт и переводчик, литературный критик, сотрудник газеты «Русская мысль». Постоянный автор «Континента».
54 Включение семи стихотворений И. Лиснянской в самиздатский альманах «Метрополь» (1979) привело к полному запрету ее публикаций (включая переводы). Вместе с С. Липкиным она вышла в знак протеста из Союза писателей СССР, за этим последовало ее исключение даже из Литфонда.
55 Юрий Кублановский — известный поэт, постоянный автор «Континента». Эмигрировал в Париж в 1982 году, в 1990-м вернулся в Россию. В настоящее время — заведующий отделом поэзии журнала «Новый мир».
56 Книга С. Липкина «Картины и голоса» с предисловием В. Максимова была издана в Лондоне в 1986 году.