Стихи
Опубликовано в журнале Континент, номер 126, 2005
Учительница
мои претензии на оригинальность;
или просто очень старо,
или напротив — ново.
И пусть я на себя насмешку
или высокомерное пренебрежение навлеку.
Но именно старая дева Анна Петровна Бунина
из этой самой “Беседы”
небезызвестного и ретроградного Шишкова
Научила меня для поэзии
моему родному русскому языку.
Да, это она
отучала меня от суетности и учила быть настоящей,
И чтобы совсем не для каких-то любовных стихов
склоняться на угол стола.
Это она
показала мне в первый раз
“Весеннюю прогулку болящей”
И подсказала говорить простое и с виду неловкое:
“…ребенок я была…”
Да, она вам неинтересная, не какая-нибудь грешная поэтесса;
но ее страницы листая,
Маленьким пламенем ее свечи, всегда горящей,
и я горю.
И когда я ловлю в свои строки одну цветочную живую пчелу,
я шепчу словами Анны,
как заклинание, —
“…летит, вся золотая…”
Так, шепотом и стараясь быть бережной,
я говорю…
Посвящается памяти Иво Андрича
сквозь грудной кашель,
болезненного бреда…
Какая-то температура от радости
от этого внезапного письма твоего…
Кажется, это Цветаева сказала что-то вроде того, что поэт
не может быть с теми, за кем победа…
Что-то вроде того…
Зимой — весна…
А мне так страшно!
Я боюсь пустот кромешных…
Боюсь какой-то страшной полосы…
Вдруг стало слишком много храмов,
слишком шумных и поспешных;
И мерят ненависть храмовые часы…
Но вечер…
И вдруг зазвенел колокол на Таганке,
в маленькой церкви под названием “Болгарское подворье”…
и эта переулочная странная домашность,
вдруг моя;
и люди в темной неясной одежде
сквозь эти сумерки весеннего капельного ненастья….
И этот частый звон,
и низко вижу золотящуюся первую и крупную звезду
и вечернего неба синеву…
И ощущение вдруг
совсем как в сказке Андерсена
о калошах счастья —
Таинственность живая, притаенность какая-то;
и горестность;
и такое чувство радости, оттого что все это — наяву…
Какая-то не то чтобы свобода;
Нет, но какая-то определенность несбыточная
вдруг странно ощущается сбывшейся;
и мягко окружает, обволакивающе маня…
Как будто я иду
в Москве Цветаевого года
И место в ней нашлось и для меня…
А в жизни той, что не во сне,
мы все живем, как будто под крылом какой-то страшной
давящей и темной сети…
Повсюду синагоги, церкви и мечети
Уже стоят, как стражники…
А мне куда идти, куда?..
Не знаю…
Я нашла тебя,
такого милого и близкого мне человека…
И чувство счастья странного
меня, пугливую и сирую, нашло само…
И наугад иду
по улицам Серебряного века,
Прижав к груди обеими ладонями
одно твое маленькое письмо…