Опубликовано в журнале Континент, номер 119, 2004
Российские политические мыслители не перестают верить в силу и практический смысл человеческого разума. Так, В.Федотова, автор статьи “Социальное конструирование приемлемого для жизни общества. К вопросу о методологии” (“Вопросы философии”, №11), рационально обосновывает идею-проект “хорошего общества”. Не утопически идеального, а приемлемого для жизни, эмпирически убедительного и построенного на объективных факторах — таких как продолжительность жизни, рождаемость и смертность, количество самоубийств, убийств и криминального насилия, доход на душу населения, уровень бедности, стоимость образования и медицины, размер пенсий и т.п. Далее Федотова рассматривает механизмы конкретного осуществления своего “хорошего общества” в российских пределах. И вот тут оказывается, что с помощью тех же механизмов уже с начала 90-х годов осуществляется… антипод ее проекта. И, благодаря усилиям авторов антипод-проекта, на сегодня наше общество совершенно утратило представление о культурных образцах, о смысле жизни, об истинных ценностях. Телевидение и СМИ “опривычили” в массах насилие, вульгарность, пренебрежение к труду, нелитературный язык. Оруэловское “черное — это белое” стало нормальной логикой общества. Можно ли это изменить? Федотова полагает, что можно — и с помощью тех же телевидения и СМИ. Прежде всего нужно изменить концепцию TV как коммерческого предприятия и знакомить публику не с низинами, а с вершинами культуры и искусства. В качестве экспертов на всевозможные беседы и дискуссии приглашать не кинозвезд, а квалифицированных специалистов. Увы, работникам TV публика представляется отсталой и легкомысленной. Публика не такова, но легко делается такой. Это TV, эксплуатируя наш интерес ко всему понятному, простому и грубому, придает этой стороне человеческой натуры статус образца. И публика в своем большинстве, отзываясь, к примеру, на рекламу, менее всего способна покупать, т.к. находится на социальном дне. Скорее в ней вызреет инстинкт отнимать. Словом телевидение, эта “фабрика значений”, главный инструмент формирования парадигм общественного сознания, пригодно для разумного социального конструирования и должно быть освобождено от произвола “рыночных большевиков”.
А. Салмин, автор статьи “Политические институты России” (“Общая тетрадь”, № 3), констатирует, что, перестраивая социалистический тоталитаризм в капиталистическую демократию, Россия не сумела найти в своей истории мифа, способного оправдать сделанный выбор. А между тем политическая мифология необходима при всяком переходе. В Конституции сказано, что Россия является “демократическим государством”. На деле же с названным идеальным понятием не совпадает ни одна из реально существующих демократий. Что до России, то она имеет целый ряд примет, указывающих на сходство с развитыми демократическими обществами, но и целый ряд примет, выдающих существенные различия. Чтобы все это изменить и привести в соответствие с декларированными положениями Конституции, Салмин предлагает некое перенастраивание фокуса, изменение угла зрения на происходящее. С чего начинать? Во-первых, необходима новая не функциональная, а рефлектирующая (интеллектуальная?) политическая элита, которая мыслит в категориях вечности, то есть в категориях национальных интересов хотя бы на десятилетие вперед. Во-вторых, необходимо право, которое должно быть законным. Только так можно заложить или продолжить традицию. Такие акции не объясняются и не происходят по законам обычной причинности, в основе их лежит воля, направленная к цели, — т.е. субъективный, личностный фактор. Невольно хочется назвать такую политическую программу “просвещенным произволом”. Что вполне соответствует девизу всего номера, размещенному на обложке: “…имей мужество пользоваться собственным умом” (Иммануил Кант).
Пользоваться собственным умом в деле совершенствования политических институтов и приведения их в соответствие с принятой Конституцией — затея неудобоподъемная. Многим кажется разумней изменить Конституцию, приспособив ее к небогатой политической культуре нашего общества. В статье “Россия и ее Конституция” (“Журнал российского права”, №11) председатель Конституционного суда В. Зорькин призывает политиков пестовать в себе чувство “конституционного патриотизма”. Для него, как впрочем и для всех остальных граждан, Конституция — это генеральное соглашение между всеми социальными группами, включая власть, бизнес, общество в целом, о фундаментальных правилах, по которым живет страна. Это — рамка юридически необходимого и возможного. Выход за ее пределы должен восприниматься как угроза бытию общества. Необоснованные изменения, нестабильность, неустойчивость Конституции неизбежно приведут к тому, что вся остальная система правил начнет подвергаться сомнению. Нынешние разговоры на тему изменения Конституции Зорькин считает “спекулятивными играми пиара”. Элитно-корпоративные игры не имеют права вестись на “конституционном поле”. Пусть текст Конституции не вполне совершенен. Но он есть. И изменения Конституции допустимы только при кардинальном изменении реальности, которое должна констатировать группа профессионалов высшего класса. А пока этого нет, к неприкосновенности Конституции следует относиться так же, как к неприкосновенности границ.
Обсуждение темы “Реформирование Конституции Российской Федерации: возможность и необходимость” продолжает и Т. Хабриева (“Журнал российского права”, № 11). Да, пишет она, Конституция создавалась в спешке, и в ней полно неудачных формулировок. Это заметно в разделах, посвященных экономике, социальной роли государства, духовной жизни общества. И тем не менее наш Основной Закон вобрал в себя все ценности мирового конституционализма, и вряд ли следует подвергать его принципиальному пересмотру. Наша Конституция не идеальна, но жизнеспособна. Другое дело, что принципы современного конституционализма вписанные стараниями ученых и под влиянием всеобщей демократической эйфории 1993 г. намного опередили политическую культуру российского общества. Но Конституция — это не столько тактика, сколько стратегия; она предполагает длительную перспективу общественного развития. Конституция отражает мировоззрение и одновременно формирует общественное сознание и нравственность. Планки конституционных идеалов весьма высоки, и достижение их обусловлено многими факторами, в том числе и временем. Условия для принятия новой Конституции не сложились. Сегодня требуется совершенствование или, как пишет Хабриева, “оживление потенциала” имеющейся. Один из способов “оживления” Конституции — научиться понимать и правильно толковать букву Основного Закона и воплощать ее в правовом поле, неспешно конкретизируя в новых законах.
О том, как чувствует себя субъект Основного Закона — российское общество, пишет В.Розин в статье с громоздким названием “Российский маргинал как точка бифуркации* (он же потенциальный эзотерик, шизофреник, манипулятор, социальный нигилист)” (“Философские науки”, № 8). Потрясенный откровениями телепрограмм типа “Окна”, “Моя семья”, “Девичьи слезы” и т.п., автор счел необходимым отрефлектировать их на свой лад. Маргиналы, по Розину, — это люди, не просто выпавшие из устойчивых социальных структур. Это те, кто вынужден полагаться на собственные силы, “жить своим умом”, при этом не обладая ни собственными убеждениями, ни нравственностью. Этакий совершенно пустой сосуд, который может быть наполнен чем угодно. Розин утверждает, что сейчас в России из устойчивой социальной структуры выпали почти все, впав в неустойчивый процесс перемен и реформаций. Этот момент он называет точкой бифуркации. Из этой точки социум или индивид, руководствуясь “своим умом”, может равновероятно развиваться по четырем траекториям (хотя “бифуркация” буквально означает раздвоение): стать шизофреником, эзотериком, манипулятором или пополнить ряды представителей контркультуры (панки, скинхеды, антиглобалисты и прочие “социальные нигилисты”). Но так как ничего своего, в том числе ума, у маргиналов нет, они вынуждены выбирать только то, что им предлагают обстоятельства. А обстоятельства (реальность) место ума заполняют так называемыми фундаментальными дискурсами. Их тоже четыре: культурно-антропологический, научно-инженерный, гуманитарный и потребительский. Практически они реализуются в образовании, идеологии, политике, СМИ плюс церковь, психотерапия и т.п. Непосвященным непонятно, почему такие испытанные и надежные способы мышления, деятельности и социальной ориентации, как вышеперечисленные, должны приводить маргинала на край жизни, ибо шизофреник — это сумасшедший, эзотерик — адепт учения, доступного лишь избранным, манипулятор — что-то вроде аморального менеджера, социальный нигилист — наверное, тот, кому всё не так. А объяснения Розина ничего не объясняют, так как сводятся к тому, что какой бы дорогой маргинал ни шел, маргиналом и останется.
В надежде найти объяснение происходящих процессов, а также в поисках новой идеологии полезно обращаться к наследию прошлого. При советской власти предпочтение отдавалось “революционным демократам”, сегодня больше ценятся сторонники теократического направления. Солидарное единомыслие во взглядах и тех, и других обнаружила Е. Рудницкая. Ее внимание привлекли Чаадаев и Чернышевский (“Чаадаев и Чернышевский: цивилизационное видение России” — “Вопросы истории”, № 8). Несмотря на диаметральную противоположность мировоззрений — идеализм первого и материализм (позитивизм) второго, главным для историософии обоих было “безусловное значение личности”. Оба считали необходимой “благоустроенную жизнь”, оба поражались российскому “пренебрежению удобствами и радостями жизни”. Иной раз в критике славянофильских утопий Чернышевский даже более западник, чем Чаадаев. Идея прогресса Чернышевского основана на стремлении людей к материальному обеспечению и свободе. Вся его социальная философия определялась культом человеческой свободы. Признавая, что государство не только имеет право, но и обязано влиять на экономическую деятельность, Чернышевский ограничивал его вмешательство двумя нормами: здравым смыслом и справедливостью. Чаадаеву свойственно теургическое провиденциальное восприятие истории, венчаемое идеей царства Божия на Земле. Путь туда лежит через христианскую цивилизацию. Но оба понимали свободу в свете нравственной ответственности человека за историю. К революции оба относились резко отрицательно, предпочитая путь реформ и просвещения. Для обоих непреложно единство человеческого рода и одинаково ценно общечеловеческое движение в направлении европейской цивилизации.
Сегодня вопрос развития — европейского или евразийского (самобытного) — для нас так же актуален, как и во времена Чаадаева и Чернышевского. Социологи попробовали измерить степень европейскости нынешних россиян. А. Левинсон дал этому опросу название: “Евроз” (“Неприкосновенный запас”, № 4). По последним социологическим опросам ХХ века европейцами себя считали чуть больше трети наших соотечественников. Более трех четвертей респондентов полагают, что хоть русский человек и не европеец, он обладает особой душевностью: так, нам чужда свойственная европейцам расчетливость. А вот отвечая на вопрос “По какому пути идти России?”, почти половина опрошенных выражает уверенность, что необходимо создавать государство на манер западного (демократическое устройство, рыночная экономика, право на частную собственность и т.п.). Ничтожное меньшинство желает видеть Россию такой, какой она была до 1917 г., то есть имперской монархией. Около трети хотят вернуться в социализм и почти столько же хотят чего-то особенного, не похожего ни на что известное.
Кропотливой демифологизацией занялся журнал “Исторический архив”. Небезынтересны его усилия переосмыслить штампованные образы, созданные советской историографией. К публикациям такого рода следует отнести переписку царя Николая II и О.Трепова “Вы единственный из моих слуг, на которого я могу совершенно положиться” ( № 4). Поучительна также подборка писем Л. Оболенского к Н. Михайловскому (“Прости за правду” — № 3). Оба персонажа — идеологи легального народничества, однако редактор “Русского богатства” Оболенский принадлежал к правому флангу и историкам особенно интересен не был; Михайловский же представлял левое крыло и общеизвестен как “апостол истины и справедливости”. Сегодняшней демократической и либеральной интеллигенции публикация эта дает серьезный повод призадуматься над приемами собственной идеологической тактики.
Обзор подготовил Александр Денискин