Содержание Журнальный зал

Борис ВИКТОРОВ

Ни времени, ни ласки, ни вина…

Стихи

Опубликовано в журнале Континент, номер 116, 2003

Борис ВИКТОРОВ — родился в 1947 г. в Уфе. Окончил Высшие литературные курсы. Стихи печатались в журналах “Дружба народов”, “Юность”, “Арин”, “Новый мир”, “Континент”; в альманахах “День поэзии”, “Поэзия”, “Студия” (Берлин). Автор семи поэтических сборников. Живет в Москве.

Рыбный ряд

Избавиться от рыбы поскорей

мечтает ряд — от пахнущей соляркой

смерзающейся глыбы пескарей;

глядят на покупателей с оглядкой.

Выпрыгивают жабы изо рта

ершистых перекупщиц и торговок,

и склеивает жабры духота,

и не найти попутчиков толковых

в ту сторону, где орды судаков,

горбуш, сомов — людьми уже наелись,

и вновь лоснятся морды едоков,

трещат прилавки, прет кета на нерест.

                                                            2001

Пепел

Далеко, за Вьюлкой, близко-близко,

в двух шагах, уже не обойти,

кружит вихрь подобьем василиска,

пепел шевелится на пути.

Грозное чешуйчатое пламя,

огненные гривы ковыля,

выжженная таволга и прямо

в небо уходящая земля.

Не спастись от тварей чернохвостых,

а вокруг ни дома, ни родни,

только хриплый грай, прогорклый воздух,

край небес да во поле огни…

                                                            1996

* * *

На бывшей даче палача

темны стропила, тень горбата,

красны обломки кирпича,

к стене приставлена лопата,

крошатся слитки сургуча.

Спеша в завьюженные дали,

велосипед под потолком

повис, и крутятся педали,

клубится пыль за седоком.

Как обесценились заначки!..

И режут сердце, хоть кричи,

купюр слежавшиеся пачки

в корзинах из-под алычи.

В золе и путах паутины

в печной рассохшейся трубе

истлели письма балерины

и фото: “Родненький, тебе!”.

Остались банки из-под крема,

коробки из-под папирос

с названьем выгоревшим, в клеймах

мумифицированных ос.

Сквозняк гуляет. Занавески

трепещут, аки Чаушески

перед погибелью своей,

и два мешка календарей —

солидный прикуп в ловких лапах!

Играют в “тысячу” сычи,

щекочет ноздри алчный запах

неистребимый — алычи.

                                                            2001

Стоп-кран (ода)

В легендах без прикрас

немеркнущей страны

наколотой (анфас)

за пазухой шпаны —

прощал! и хоть бы хны

да, гений всех времен

всех наций (и озноб

поверженных знамен

всех азий и европ)

держал! боялись чтоб

 

у века на горбу

в снегах за Кулундой

в окованном гробу

в слезах одной шестой —

взывал! и вот отбой

 

и вот — уже ничей

уже не превозмочь

ни верных палачей

ни мартовскую ночь —

и отвернулась дочь

 

и вот — последний сон

и отроком босым

себя увидел он

под дождиком косым —

и встрепенулся сын

 

(“Не верить бы вовек

бредущим по стопам,

а пить среди калек

законные сто грамм!”)

и на себя стоп кран…

 

А там — последний гул

последних похорон

почетный караул

и тысячи колонн —

и оборвался сон…

 

Хана отбой уход

разомкнутый капкан

и урки у ворот

(“Иди сюда, пахан!”)

и вдребезги стакан…

Отбой, последний путь,

и встречный стук колес,

постой, еще чуть-чуть,

и смерть уже всерьез…

И эшелоны слез.

                                                            1984

 

* * *

Рог поднесенный выпили до дна!

Всходила ярко-красная луна

и радовала душу плесневелость

добротного домашнего вина!

Куражился великий песнопевец.

Но поздно. И слетает голова

(спасибовам спасибовам това…)

и славит наше будущее или

селение, где всё еще жива

традиция и слово гостя в силе.

Но поздно, поздно. Пауза длинна.

Ни времени, ни ласки, ни вина

для пасынка-певца не остается.

Журчи, не привередничай, зурна,

и не завидуй тем, кому поется.

                                                            2000

Следующий материал

Миня и Буня

Повесть