Опубликовано в журнале Континент, номер 113, 2002
Илья СМИРНОВ — родился в 1958 г. в Москве. Историк, закончил МГПИ им. Ленина. В 80-х гг. принимал участие в работе самиздатских журналов “Зеркало”, “Ухо”, “Урлайт”. Автор книг “Время колокольчиков: жизнь и смерть русского рока”, “Прекрасный дилетант”, “Либерастия”. Статьи публиковались в журналах “Знание-сила”, “Театр”, “Интеллектуальный форум”, “Русский журнал” и др. Живет в Москве.
Модест Колеров. Новый режим.
Дом интеллектуальной книги and Модест Колеров, 2001, серия “новыйязык”.
Премию “Национальный бестселлер” редактору черносотенного листка “Завтра” Александру Проханову презентовало жюри под председательством банкира В. Когана, в качестве конферансье выступал бывший рок-деятель А. Троицкий, а рекламную кампанию обеспечивала “независимая” газета Б. Березовского. Тем, кто поперхнулся этой окрошкой (см., например: Немзер А. Гексоген с вами — Время новостей, 3.06.2002), можно было бы напомнить двухгодичной давности кампанию по канонизации Николая Второго. Рекламные функции выполняли тогда НТВ и “Время новостей” (см.: Смирнов И. “Какое время на дворе…” — www.screen.ru/Smirnov/messiah.htm). А десятью годами раньше первое публичное отправление императорского культа в России устроило небезызвестное общество “Память” — фракция, связанная неформальными узами со Свердловским РК КПСС. В годовщину цареубийства у стен Донского монастыря “дети Шарикова” отслужили панихиду, потом переехали к памятнику Свердлову для коллективного оплевывания “палача царской семьи Якова Мойшевича” и топтания ногами красного флага. (“Коммерсант”, 1990, № 28). Тогда, в 1990 г., это шоу вызывало у интеллигенции такое же чувство брезгливости, как и все остальные инициативы, исходившие из общества “Память”.
Теперь, видимо, брезгливость прошла. Да и в чем, скажите на милость, принципиальное отличие прохановской беллетристики от того, что издательство “Ад Маргинем” изливало на книжные прилавки до Проханова? Особь, тупо и похабно “стебавшаяся” над жертвами концлагеря Дахау, над памятью Анны Ахматовой и Варлама Шаламова и за это произведенная в “писатели” — неужели она представляла собой что-то более достойное в этическом или эстетическом плане? Или литературой нужно было считать порнографоманию с уклоном в первитин — один из самых разрушительных “тяжелых” наркотиков, который за пару лет превращает здорового молодого человека в развалину с полным набором старческих болезней?
Так что удивляться нечему.
Тем не менее проблема дрейфа отечественного “бомонда” в направлении газеты “Завтра” перед исследователями поставлена. И ее решению может способствовать очень интересный источник по “ментальности” того социального слоя, который выдвинулся при Б.Н. Ельцине — книга “Новый режим”.
Постараемся побольше цитировать, ибо никто не скажет о человеке лучше, чем он скажет сам о себе.
Герои-соавторы книги подобраны в основном из сферы общественных наук (т.е. идеологии) и массовой информации (т.е. пропаганды).
Составитель — М. Колеров — занимался “изобразительным искусством” в газете “Сегодня”, потом его выдвинули на руководящую должность в “ОНЭКСИМ-банк”. Не всякого журналиста или искусствоведа возьмут на такую ответственную работу. Раньше на партийную работу тоже не всякого брали.
И вот теперь, пройдя большой жизненный путь, он беседует с людьми своего круга о судьбе России: “вопросы я планировал задать тем “производителям смыслов”…, чье фактическое влияние является результатом не моды, но собственных самозаконных усилий” (с. 6).
Кто же эти эксперты?
Е. Деготь представлена как “историк искусства, художественный критик, куратор”. Открываем ее интервью и натыкаемся… на старого знакомого — человека, который — в качестве экспоната! — бегает по картинным галереям без штанов. Он, оказывается, “очень важная фигура позиционирования России на международной арене, человек, который использовал массу возможностей экспортной репрезентации России…” (с. 95).
И язык-то как хорош и поэтичен у “самозаконных кураторов” русской культуры: “экспортная репрезентация России”! Но проблемы с новизной. Который год “позиционируются” одни и те же “важные фигуры” — эксгибиционисты (“Бренер, Осмоловский, Кулик”). Хоть бы ассортимент разнообразили. Или в Москве так мало желающих раздеваться за деньги?
Еще один “художественный критик” — В. Мизиано. На первой же странице его интервью… Правильно! Те же самые “важные фигуры” (с. 119). Обмен мнениями с г. Мизиано об искусстве разрешите не продолжать.
Б. Кузьминский — бывший зав. отделом искусства газеты “Сегодня”, где “аки лев и агнец, бок о бок работали Андрей Немзер — и Вячеслав Курицын, Марина Зайонц — и Максим Андреев…” и “в рефлексиях о культуре создавали поле объективности” (с. 76). Можно подумать, что перечисляются Нобелевские лауреаты. У меня (читателя) сложилось другое, менее возвышенное представление об отделе искусства газеты “Сегодня”. Я мог бы его подтвердить — источниками, то есть конкретными материалами. Но не обязан. Зачем опровергать бездоказательные утверждения? Если для кого-то отдел искусства газеты “Сегодня” — значительное явление в истории русской культуры, то для начала следовало бы представить аргументы: в чем его значение? какие конкретно выдающиеся произведения были созданы при его содействии? И т.д. Ждите ответа. После “Сегодня” г-н Кузьминский руководил книжным отделом “Русского Журнала”, где компания тусовщиков (ограниченная во всех смыслах слова) под предлогом литературы рекламировала себя любимых, свои кормушки и места “увеселений”. Потом в карьере видного искусствоведа случился сбой, но всерьез он не пострадал — пересел в другое руководящее кресло. Точь-в-точь как персонаж Райкина.
Для определения путей развития России в ХХI веке г-н Кузьминский — едва ли не идеальный эксперт.
Тех, кто помнит раннего А. Архангельского, может удивить, что нынешний зам. главного “Известий” оказался в этой компании. Может быть случайно? Хотелось бы думать. Но из песни слова не выкинешь, и вот как известинский руководитель жалеет не бандитов, садистов и террористов, а своих ни в чем не повинных соотечественников, пострадавших от “реформ”: “Иногда полезно, чтобы весной огонь прошел по старой траве — почва очищается. Что касается крупных советских издательств, то от них ничего не осталось — и очень хорошо, значит ясно, что в них настоящей жизни не было” (с. 27). Где “не было жизни”? В “Науке”? В “Мире”? Если считать “жизнью” право написать о Е. М. Примакове: “вставил морду, но морда не вмещалась” (с. 43) — тогда жизни и впрямь не было. Потому что в “крупных советских издательствах” работали интеллигентные люди.
Кстати. Вот что пишет Колеров на тему интеллигенции: “шестидесятник — это социалистический КСП… (с. 21), “влияние пятой колонны, или интернационалистов… … всего-навсего советские шестидесятники, КСП полоумный…” (с. 43). А Архангельский? — “Выражение “эта страна”, которое меня тогда уже страшно бесило, было введено именно этой интернациональной русской интеллигенцией” (с. 35).
Обмен мнениями в связи с фильмом “Брат — 2”: “Потому что в основе этого националистического возрождения гораздо более взрослые люди” — “И даже более конкретные, чем кажется” — “И могу сказать, что я гораздо больше на их стороне” (с. 31).
Обновленную издательскую отрасль в сборнике представляет А. Иванов, директор издательства “Ад маргинем”. Того самого. Дословная цитата из интервью А. Иванова: “Когда в середине 1990-х приезжали мои знакомые американцы, они говорили: “да у вас же настоящий мир “Домби и сына”. Люди просто физически страдают на улицах. Эти женщины, продающие хлеб в метро, — это просто диккенсовский мир, это просто классический капитализм, которого нигде уже в мире нет. Это чудовищно болезненно для людей, для общества, но это чудовищно продуктивно для культуры” (с. 139).
То есть культура существует опрично от людей и от общества. Скрупулезно подмечено. Не хватает только малости. Извините за назойливость — конкретных примеров “чудовищной продуктивности” нашей культуры в середине 90-х годов.
Вместо этого — отсылка к “Вите Мизиано”. Продукт г-на Мизиано известен. Эстетический круг замкнулся.
С этикой А. Иванова перекликается, увы, и А. Козырев (не дипломат, а “философ”): “Ощущение свободы, которое подарено нам 1990-ми годами, — не негативной свободы, но именно свободы позитивной, свободы ответственности, самосознания…” (с. 160). Кто эти “мы”? Тысячи убитых за “неправильную” национальность или за прописку не в том районе? Беженцы? Молдавские и украинские “гастербайтеры”, лишенные в Москве каких бы то ни было прав? “Челноки”? Марийский учитель, которому, чтобы купить компьютер, нужно было к моменту выхода книги 15 месяцев работать, не тратя ни копейки на еду или одежду? (см. http://www.screen.ru/Smirnov/twosides.htm).
Волей-неволей вспоминается фильм… Нет, не “Брат”, а “Гибель богов”. Лукино Висконти показал, что “нравственное одичание” верхов — важнейший “источник и составная часть” коричневого перерождения.
Продолжаем изучать источник.
Колеров: “Простая человеческая апелляция Ельцина к теме Победы в 1995 году вызвала подлинный отклик. Тогда почувствовали, что это начало какого-то нового дыхания”. Кто почувствовал? Какое “новое дыхание”? “Голосуй, а то проиграешь”? Коробка из-под ксерокса? Хасавюртовское соглашение как “апелляция к теме Победы”? Наши герои такими вопросами не задаются. Они заранее согласны: “Да, это было так. А экономически, несомненно, было благо августа 1998 года” (с. 35).
Согласно Д. Шушарину (еще один эксперт: религиозный мыслитель газеты “Сегодня” и реформатор канала “ТВ-центр”), в октябре 1993 г. “способность к действиям, целенаправленным, достаточно решительным, проявила власть. Власть, направившая военную силу против реального воплощения тоталитарного типа мышления, против Советов. Против той безликой массы, которая досталась в наследство от прежнего режима. Строго говоря, двоевластие 1917 года закончилось в октябре 1993-го…” (с. 64).
То есть Ельцин — не выдвиженец того самого Верховного Совета РСФСР, с которым он потом не поделил власть, а реинкарнация Керенского? А может быть, если сказать еще “строже”, то в октябре 1993 года закончилась Крымская война?
К. Рогов (“филолог, политический журналист”): “Всегда было очевидно, что советская власть состояла из двух элементов: властвующего плебса, который олицетворялся в управдоме, и идеологического, собственно — советско-партийного. И для меня Лужков всегда был выдвиженцем властвующего плебса…Идиосинкразия к Лужкову тоже была продолжением антикоммунистической линии… Очень важен приход администрации Юмашева, которая, как она декларировала всегда, отменила чубайсовскую политическую модель, опиравшуюся на идеологемы антикоммунизма. Они начали выстраивать другую, менеджерскую схему, деидеологизированную…” (с. 182). То есть Юмашев — антагонист Чубайса. И “деидеологизированный менеджер” — в противоположность коммунисту Лужкову. Фамилии политиков можно менять местами без малейшего ущерба для смысла, который отсутствует.
Необыкновенная легкость в мыслях у этих “экспертов” просто умиляет. Оказывается, во всех бедах нашего образования виновата Советская власть. Например: “Ситуация неразрешимая, потому что тех, кого надо было выгнать в начале 1990-х годов — не выгнали…” Или: “Как можно на полном серьезе преподавать историю, если львиная доля учебников продолжает оставаться советскими?” (с. 27–28).
С 1997 г. ваш покорный слуга отслеживает и рецензирует для газеты “Первое сентября” (заметьте: не коммунистической, а вполне либеральной) новинки учебного книгоиздания по общественным наукам. Я могу с фактами в руках показать, как историю перелопачивали под новую (ту самую, которую представляют гг. Рогов и Шушарин) непогрешимую идеологию (см. обзор: Смирнов И. Многоголосый хаос — Первое сентября, 18.09.2001) — и в результате повалила такая откровенная халтура, на фоне которой выражение “советский учебник” звучит как комплимент.
Представлены ли в сборнике иные специалисты? Да. Наверное, я должен извиниться перед некоторыми его участниками за обобщенный заголовок рецензии. Но, с другой стороны, специалистов никто силой не принуждал к сосуществованию с популяризаторами В. Сорокина и А. Проханова под одной обложкой, в одном контексте.
…там, где без суда все наказаны,
там, где все одним жиром мазаны,
там, где все одним миром травлены,
да какой там мир — сплошь окраина.
(Башлачев А. Егоркина былина — Стихи, М, 1997, с. 94).
Там, на интеллектуальной окраине, понимают друг друга с полуслова. И как на хорошем партийном собрании, ответы известны еще до того, как задан вопрос. Отдел искусства “Сегодня” — это по определению хорошо, журнал “Столица” — тоже хорошо (с. 104). Колеров: “Я хорошо отношусь к Олегу Кулику и слежу за ним с 1987 года…” Деготь: “Возможно, Кулик создал России большую рекламу, чем весь оркестр Спивакова вместе взятый” (с. 95).
На этой оптимистичной ноте — Кулик важнее Спивакова — обзор “Нового режима” разрешите закончить.
Птенцы гнезда Борисова — в котором никогда “не хватало денег” на образование, медицину и настоящую науку, — по-прежнему претендуют на звание интеллектуальной элиты. Ни этика, ни эстетика при этом не меняются. Но вырабатывается “новыйязык”. В лексиконе появился термин “пятая колонна”, а слова “интернациональный” и “интеллигенция” стали ругательными.