Стихи
Опубликовано в журнале Континент, номер 113, 2002
Марина КУДИМОВА — родилась в Тамбове. Окончила Тамбовский пединститут. Автор стихотворных сборников «Перечень причин», «Чуть что», «Стихотворения», «Арысь-поле», «Область». Живет в Москве.
* * * О, виталище, жизнище — не превзойти Этой степени, ибо не степень, Но — как «кладбище», «капище»… Жилой хрусти, Сердцевину высасывай, цепень! Как в заросшую мочку не вденешь серьги, Не пробив каплевидную мякоть, — Алой выступи каплей, на ноготь сбеги, Запекись — не разваживай слякоть. Уж и так твоя влага смочила постель И межгрудие вдоль оросила… Черным горлом руладу кати, свиристель, Щекочи хохолком что есть силы. * * * И колебалося устройство мировое, И колыхалася фантомная ветла Над самой жизнию, над самой головою, И крыша ехала и мультики везла. А кто и в непогодь лежит неколебимый, Неколыхаемый, кому порукой дождь, Что греза сбудется, свершится сон любимый, Еще побегает амурной Коломбиной, Еще изверится и в почте голубиной, Еще удавится, докукою горбимый За сына пьяного, за похотную дочь! * * * Как на запах кошачьей мочи муравей — И как кошка за муравьем, За цепною реакцией жизни моей Я спешу, как спешила вдвоем С тем, кто путал порядок на каждом шагу — Лево-право, продай и купи, — И кого я никем заменить не могу В разошедшейся рыхлой цепи. * * * Мне все равно, с какого языка Тебя перевели… Манежная предснежная тоска От неба до земли. Ноябрьская сажевая плоть, И лишь душа с мыска Белеет, как посоленный ломоть В котомке бедняка. Она одна и зрячим не видна, И плачет, ё-мое. Неужто плесень — или седина — Пробила и ее? Простим брыкунью за последний бзик, Дадим перегореть. Мне все равно, и на какой язык Перетолмачат впредь… Вот-вот занижут край над этой мглой, Над бездною курной Метельною, нательною иглой, Поземкою свивной. * * * Нам не хватало на такси, И мы в окно слетались к чаю. Скучала ль ты? — меня спроси, И я отвечу: и скучаю, — Но вряд ли по тебе, мой друг, Опившись зельем забытущим… Я шлю благословенье ждущим И чающим! Таких наук Не превзошла — не обессудь. Но тою мутною зимою С глициниевой бахромою На скользкий путь, трамвайный путь, На узкий заглубленный рельс, На подколесник маслянистый Легко вставала, сноровисто… И разве я из умных эльз, Чтобы толкать беду плечом И наперед будить немилость? Мне полной мерой обломилось, И молодость тут ни при чем. Скучаю только по руке — Еще с обводкою объятья, Уже парящей налегке, На реактивном сквозняке, На грани счастья и проклятья. * * * Не называй своего имени, когда звонишь. Или, если ты думаешь, что я могу обознаться И воркнуть светски: «Кто это?», — тогда, малыш, Дело плохо, и нам пора закругляться. По тому же, что мы заострили, судя, пришла весна, — Не дождаться ей Сретенья, равноденствия не достигнуть, И нетрезвая данность дана нам с тобой сполна. Тут ни дать и ни взять. Тут не выскочить — только спрыгнуть. Да и разве зовут по имени в этом бреду? Лишь по уровню тайной влажности различают. И прощения здесь не ждут, и души не чают, Но бегут по-щенячьи, разлапясь на поводу. Никогда, никогда не бери от меня кольцо С моим знаком двухвостым, с сомнениями двойными! От всего отпереться могу, не признать в лицо. Но по голосу…Больше не смей называть мне имя! * * * Окошки вымыты, синь осени густеет, Стекло тончайше изнутри потеет, Слезу наружную выдавливает злей. Заготсогрев — и так вот зиму зимски: Задвижка резкая и рамы профиль римский, Бумага липкая и тряпки для щелей. И кисть вылезлива, и вязок жизни клейстер… Все неотчетливей, как чеховский почтмейстер, Себя в ней чувствуешь, едва осознаешь Средь дум полуночных и бесов полудённых, А упасаешься от сквозняков студеных, Стремянкой стукаешь и на весу поешь. * * * От прибрежной своей полосы, От косы, что от уха до уха Улыбается влажно и глухо, Наберись неподъемного духа — Никогда не смотри на часы. Ты, как прежде, не здесь и нигде — Блазнишь, дразнишь и дашься едва ли. Ты все ближе, все ближе к воде, — Шаг еще — поминайте, как звали! Ну как знаешь: не хочешь — не снись. Все проходит, и это не вечно… Не смотри, не смотри — отвернись: Там идет запрещенное нечто. Там в артельный большой котелок С пенным супом чужих суеверий Брошен пряностью наш каталог Предыдущих прохватистых серий. И, к слиянию с небом гребя, Где вода как расплавленный барий, Не смотри, умоляю тебя, — Скуден кадр, и бездарен сценарий. Это чтобы управить тоской, Плетью щелкает высокомерье. Это ветер сугубо морской, — Я нечаянно хлопнула дверью. * * * Рук в мольбе тиарой не складывала, Не поплевывала через плечо, Но на каждый пустяк загадывала, Что увижу тебя еще. Я в себе, как в лавке посудной, Тщилась вечное не побить. Я любила, ибо абсурдно Было видеть — и не любить. Я тебя по углам не скрадывала, Но в безвылазной меледе Я на темной воде загадывала И на огненной на воде. А когда только тень покачивалась, Только зыбка — или ладья — Лунным стоном твоим просачивалась, На него я не оборачивалась — На него отзывалась я. Знаешь, сколькие разобиделись, Этим эхом соблазнены? Что за жертвы принесены, Чтобы мы с тобой не увиделись? Ведь по нашей однокоренности В обезумевшем казино Ставки делались…Но о ревности Ничего мне знать не дано. Лишь вцеплялась в рукав репейником Благовещенская ветла… Рыбья кровь твоих европеянок По сусалам моим текла. * * * Устами нанесенный алыми, Ожог засох — тавро осталось. Ведь знаешь ты, что ритуалами Я никогда не соблазнялась. И все же зарекаюсь вздрагивать При встречах, бороздами лоб свой Пластать…Примусь волынку тягивать, Не причиняя неудобства Тебе…Но если, Кто заведует, Нас без плацкарты на вокзале Не бросил, попрошу как следует, Чтобы не сильно наказали Тебя: чтоб призраком являться я Не смела в перекрестье рамы; Чтоб жертвы или спекуляции Нам не извлечь из этой драмы… А ты ответно в осень охряную — Хоть это и не очень срочно — Не приходи ко мне на похороны И не оплакивай заочно. * * * Я ни с чьим не спутаю этот рот На кону последнего целованья, Сколь ни втянет общий водоворот В круговое улово расставанья. И когда с последним лязгом засов Отсечет от времени сикось-накось, Я ни с чем не спутаю этот зов, Тонкий сон, сиамский био-танатос. * * * Я снова усну на молитве, На имени четном твоем, И снова в душевной ловитве Мы порознь ночь проведем. И слез моих ветер не вытер, Преемник не выжег, пока Ты носишь мой теннисный свитер, Чья ткань и тонка, и крепка. А я все твое износила На долгие годы вперед… Мою окаянную силу Мне утро с лихвою вернет. Я в коробе стану копаться, Где жизни накопленный лом… Бессчетно я ранила пальцы Тобой возвращенным кольцом.