Опубликовано в журнале Континент, номер 111, 2002
Алек Д. Эпштейн — родился в 1975 году в Москве. В 1990 с семьей переехал в Израиль. Закончил обучение в докторантуре на кафедре социологии Еврейского университета в Иерусалиме, где написал диссертацию о роли израильской интеллигенции в развитии гражданских свобод в стране. В настоящее время преподает в Еврейском университете в Иерусалиме и в Открытом университете Израиля. Редактор-составитель и один из соавторов книг «Миграционные процессы и их влияние на израильское общество» (Москва, 2000) и «Формирование судебной системы и внешнеполитической ориентации Израиля» (Тель-Авив, 2001). Автор многочисленных статей, опубликованных в научных журналах, выходящих в России, Израиле, США, Канаде и ряде других стран. Живет в Израиле.
Как бы ни относиться к нынешнему всплеску арабо-израильского конфликта, представляется очевидным, что с первых дней существования Государства Израиль динамика развития этого конфликта оказывала определяющее влияние практически на все стороны израильской общественной жизни. Формально не отмененное до сих пор чрезвычайное положение, существование (в эпоху интернета!) военной цензуры, кризис в области туризма (а кто поедет в страну, где террористические акты стали неотъемлемой частью любой сводки новостей?) застой в строительстве (вызванный строгими ограничениями, которые наложены силами безопасности на работу палестинских арабов в Израиле), многолетняя практика отказа еврейских иммигрантов от языка стран исхода (во многом из-за того, что для сотен тысяч переселившихся в Израиль евреев языком повседневного общения был арабский), сложные внешнеполитические отношения Израиля с великими державами и Организацией Объединенных Наций — критическое влияние арабо-израильского конфликта на развитие всех этих процессов представляется очевидным. Более того, динамика арабо-израильского конфликта является хотя и не единственным, но едва ли не основным фактором, влияющим как на формирование электоральных предпочтений израильских избирателей, так и на уровень сплоченности полиэтнического израильского общества в целом1 .
Принято считать, что именно арабо-израильское противостояние лежит в основе всех проблем ближневосточного региона. В результате, как отмечает Е.Я. Сатановский, «аксиомой стала готовность мирового сообщества видеть в урегулировании этого конфликта панацею от всех ближневосточных бед»2 .
Однако в действительности происходящие на Ближнем Востоке политические процессы являются намного более сложными. По словам того же Сатановского, «представляется очевидным, что арабо-израильский конфликт, при всей его значимости, — не более, чем часть (важная, но относительно небольшая) масштабных процессов на пространстве, захватывающем не только бывшую Османскую империю, но и районы Среднего Востока. На этой территории продолжается перераспределение ресурсов и изменение границ между государствами; усиливается этнический сепаратизм и агрессивный религиозный фундаментализм; ряд стран региона перешел в фазу кризиса — экономического, демографического и экологического»3 .
Вся история сионистского движения, становления еврейского ишува4 в Палестине, создания Государства Израиль, развития арабо-израильского конфликта и поисков путей его решения может быть адекватно рассмотрена только в контексте общемировых и региональных политических, экономических и культурологических тенденций.
Сионистское движение сформировалось в период заката «золотого века» европейского национализма, что в значительной степени предопределило и успех сионистского проекта, и трудности его воплощения в жизнь. Еврейский ишув в Палестине был одним из многих переселенческих обществ, сформированных волнами массовой миграции; парадигмы интеграции и аккультурации репатриантов в Израиле не многим отличались от аналогичных концепций в отношении иммигрантов в других переселенческих обществах. Важнейшее влияние тенденций развития мировой дипломатии на Государство Израиль проявилось уже в том, что само решение о создании государства было принято на заседании самой представительной из международных организаций — Генеральной Ассамблеи ООН. Даже войны между Израилем и арабскими странами во многом проходят по «сценарию извне». Опасения США по поводу возможного военного вмешательства Советского Союза в ближневосточные конфликты (как в самой Палестине, так и за ее пределами) как следствие их помощи Израилю5 фактически оставили Израиль без значительной американской поддержки в ходе Войны за независимость, что значительно затянуло войну и привело к большим потерям с израильской стороны. Без участия Англии и Франции Израиль почти наверняка не начал бы в 1956 году операцию против Египта. Трудно сказать, какой баланс сил сложился бы на Ближнем Востоке в случае, если бы попытки американских посредников добиться прекращения огня в состоявшейся в 1973 году Войне Судного дня потерпели крах До начала американской операции против Ирака в январе 1991 года территория Израиля не обстреливалась ракетами СКАД, коих затем упало на израильской территории более сорока штук. Иными словами, тенденции развития арабо-израильского конфликта, равно как и всех переговоров между сторонами, напрямую зависят от общей расстановки сил в мире, что превращает Ближний Восток в едва ли не наиболее нестабильную арену мировой политики, однако в целом обеспечивает сохранение сформировавшейся еще в конце 1940-х годов системы взаимоотношений между вовлеченными в конфликт сторонами.
До принятия Генеральной Ассамблеей ООН в ноябре 1947 года резолюции №181 о создании на территории Британского мандата двух независимых государств, еврейского и арабского, евреи были меньшинством в Палестине. На момент получения англичанами на состоявшейся в 1920 году конференции в Сан-Ремо мандата на управление Палестиной арабы составляли 90% ее жителей. Массовая еврейская иммиграция (за годы британского правления в Палестину иммигрировали почти 483 тысячи евреев из стран диаспоры) привела к троекратному увеличению удельного веса еврейского населения в общей численности жителей Палестины: к ноябрю 1947 года, когда Генеральная Ассамблея ООН приняла решение о разделе Палестины и создании на ее территории двух независимых государств, евреи составляли уже 31% населения Палестины6 . Следует отметить, что после начала в 1936 году арабского восстания (целью которого было добиться прекращения еврейского заселения Палестины) мандатные власти ввели значительные ограничения на иммиграцию евреев. Эти ограничения не были отменены или хотя бы смягчены не только в период арабского восстания 1936-1939 годов, но даже и в годы Холокоста, когда миллионы евреев были убиты в нацистских лагерях смерти. Сотрудничество с гитлеровским режимом иерусалимского муфтия Хаджа Амина эль-Хусейни, ставшего в 1936 году лидером руководившего восстанием Верховного арабского комитета, значительно осложнило возможность достижения политического согласия между арабами и евреями в Палестине.
Нельзя не отметить, что еще в период британского мандата были предприняты многочисленные попытки достижения политических соглашений между лидерами еврейской общины Палестины и различными течениями арабского националистического движения, из коих необходимо выделить четыре основных: во-первых, соглашение между эмиром Фейсалом и будущим первым президентом Израиля Хаимом Вейцманом от 3 января 1919 года7 ; во-вторых, заявление главы сирийской делегации на мирной конференции после окончания первой мировой войны, Шукри Инама, о том, что в рамках стремления к созданию независимой и суверенной Сирии, сирийское национальное движение готово прийти к компромиссу с сионистским движением, в соответствии с которым «врата Палестины будут открыты перед еврейской иммиграцией, и евреи получат в свои руки управление страной, достигнув численного большинства; до тех пор Палестина будет автономной частью в составе Сирии»; в-третьих, подписание соглашения между Иехошуа Хенкиным и так называемой Националистической сирийско-ливанской группой, во главе которой стоял Наджиб Спайр (вместе с ним соглашение подписали Йусуф Муазин, д-р Рашид Карам, Наджиб Хашем и Антон Шахада) в 1920 году (в первом пункте этого соглашения сказано: «Правительства Сирии и Ливана признают независимость Палестины и право сионистского движения строить в ней национальный дом для еврейского народа») и, наконец, в-четвертых, подписание соглашения между Бернардом Джозефом (впоследствии взявшем себе имя Дова Йосефа) от имени Еврейского агентства (Сохнута) и Тауфиком Авадом от имени маронитского патриарха Ливана Антона Пьера Арида8 . Важно упомянуть и о состоявшихся в 1930-е годы переговорах между Мусой Алами и тогдашним президентом Еврейского университета в Иерусалиме И.Л. Магнесом. Уже из одного перечисления взаимных контактов и соглашений очевидно, что и в арабском националистическом движении были силы, стремившиеся к взаимопониманию с сионизмом, еврейским национальным движением, которое, в свою очередь, всеми силами стремилось к тому же.
Показательно в этой связи письмо, отправленное в 1919 году эмиром Фейсалом одному из лидеров американских сионистов Феликсу Франкфуртеру, в котором, в частности, говорилось: «Мы считаем, что арабы и евреи — двоюродные братья по крови, одинаково страдающие под властью превосходящих сил и по счастливому совпадению одновременно получившие возможность сделать первые шаги к осуществлению своих национальных идеалов. Мы, арабы, в особенности наш просвещенный слой, с глубокой симпатией относимся к сионистскому движению. Наша делегация в Париже ознакомилась с предложениями, сделанными Сионистской организацией на мирной конференции [в феврале 1919 года], и считает их умеренными и разумными. Со своей стороны, мы сделаем все возможное, чтобы эти предложения были приняты; мы будем рады приветствовать евреев на их родине»9 .
Эмир Фейсал признавал, что «еврейское движение является национальным, а не империалистическим»; таким же считал он и арабский национализм, полагая, что «успех одного из наших народов немыслим без успеха другого»10 .
Однако подобная компромиссная позиция не стала доминирующей, напротив: среди арабских националистов уже к 1920 году сформировалось и организованное сопротивление самой идее любого диалога с сионистским движением. Тон в этой экстремистской группе задавали палестинские националисты во главе с муфтием Хаджом Амином эль-Хусейни, который не останавливался ни перед чем в своих попытках сорвать всякую возможность достижения согласия между арабским и еврейским националистическими движениями. Таким образом, уже в 1920-е годы сложились два различных пути, причем среди палестинских арабов очевидно доминировала резко конфликтная идеология, подстрекавшая арабов к бунту против еврейского ишува, а в более поздний период — ко всеобщей арабской мобилизации против сионизма и Государства Израиль.
Первая арабо-израильская война (ставшая для Израиля Войной за независимость) началась фактически сразу после принятия Генеральной Ассамблеей ООН 29 ноября 1947 года плана раздела Палестины11 . На протяжении первых месяцев эта война представляла собой ограниченную по масштабам борьбу арабов против еврейского населения Палестины, причем эта борьба велась в основном за контроль над транспортными артериями. В середине мая 1948 года закончился срок британского мандата на Палестину. Еврейское руководство приняло решение, что после окончания мандата будет объявлено о создании в Палестине еврейского государства на территории, определенной резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН. В ходе обсуждения, предшествовавшего этому решению, некоторые еврейские лидеры открыто высказывали свои сомнения и опасения по поводу этого шага. Они боялись реакции арабских стран и великих держав и призывали — кто прямо, кто косвенно — отложить провозглашение независимости на более поздний срок12 . Еще в декабре 1947 года в Палестине начались боевые действия, которые к маю 1948 года превратились в войну пяти арабских стран (Египта, Иордании, Сирии, Ливана и Ирака) против Израиля. Зимой 1948 года среди евреев Палестины царила тяжелая атмосфера: еврейские вооруженные формирования не могли справиться даже с неорганизованными бандами местных арабов. Арабы были непримиримыми противниками плана раздела Палестины. Решение ООН было ими решительно отвергнуто. Среди них не было ни одной сколько-нибудь влиятельной фигуры, готовой пойти на компромисс, содержавший признание хоть какого-то элемента еврейской государственности.
Однако несмотря ни на что, руководство еврейской общины Палестины приняло решение о провозглашении создания еврейского государства в Палестине. 14 мая 1948 года, выступая с Декларацией о независимости Израиля, Д. Бен-Гурион говорил: «Даже в условиях кровавых нападений на нас, которые продолжаются уже месяцы, мы призываем сынов арабского народа, проживающих в Государстве Израиль, сохранять мир и участвовать в построении государства на основе полного гражданского равноправия и соответствующего представительства во всех его учреждениях, временных и постоянных». Кроме того, Д. Бен-Гурион прямо обратился ко всему арабскому миру с призывом воздержаться от действий, которые могут привести к тотальной войне в регионе: «Мы протягиваем руку мира и добрососедства всем государствам региона и их народам и призываем их к сотрудничеству с еврейским народом, обретшим независимость в своей стране. Государство Израиль готово внести свой вклад в совместные усилия по развитию всего Ближнего Востока»13 .
Однако призыв Д. Бен-Гуриона не был услышан в арабских столицах. В ту же ночь, немедленно после провозглашения независимости Израиля, руководители арабских государств объявили вновь созданному государству войну на уничтожение.-
В конце 1948 года после долгих и кровопролитных боев обе воюющие стороны заключили соглашение о прекращении огня. Это соглашение последовало за решением Совета Безопасности ООН от 16 ноября 1948 года, призвавшим все стороны, участвующие в конфликте в Палестине, стремиться к скорейшему заключению соглашения о перемирии путем прямых (или с участием признанных посредников) переговоров о немедленном прекращении огня. Совет Безопасности также постановил, что соглашение о перемирии должно включать в себя пункты об установлении постоянных линий прекращения огня, за пределами которых будут запрещены какие-либо перемещения войск любой стороны, а также о сокращении вооруженных сил обеих сторон в той мере, в которой это будет необходимо для поддержания состояния прекращения огня в переходный период к прочному миру в Палестине.
На основании этого решения 14 января 1949 года на греческом острове Родос начались переговоры между израильской и египетской делегациями. Спустя шесть недель, 25 февраля 1949 года, было подписано соглашение о прекращении огня между этими двумя государствами, а в начале марта 1949 года начались переговоры о прекращении огня между Израилем и Иорданией. Соглашение между ними было подписано 3 апреля 1949 года. Еще до этого, 23 марта, было подписано соглашение между Израилем и Ливаном, а 20 июля 1949 года заключено последнее соглашение о прекращении огня — между Израилем и Сирией14 .
После подписания соглашений о прекращении огня в израильском руководстве сложилось мнение, что эти соглашения являются промежуточным шагом по направлению к достижению полноценных мирных договоров между Израилем и арабскими странами, причем эти договоры могут быть подписаны в скором времени. Показателен в этой связи параграф 5(2) соглашения о прекращении огня между Израилем и Египтом, который гласит: «Линия прекращения огня ни в коем отношении не рассматривается как политическая или территориальная граница и проводится без ущерба для прав, претензий и позиций какой-либо из сторон в том, что касается окончательного урегулирования палестинского вопроса»15 . Оценка о скором начале всеобъемлющих политических переговоров основывалась, помимо всего прочего, на предположении, будто поражение в войне непременно приведет арабский мир к выводу о существовании Государства Израиль как непреложного и свершившегося факта. Иными словами, по мнению израильских руководителей, арабские лидеры не могли не понимать, что ход истории невозможно повернуть вспять, и если Государство Израиль стало неотъемлемой частью политической карты Ближнего Востока, то арабским странам имеет смысл примириться с этим и извлечь из сотрудничества с Израилем максимальную пользу.
Этого, однако, не случилось. С течением лет военная напряженность между Израилем и его соседями постоянно возрастала. Постепенно выяснилось, что в Израиле и в арабских странах существуют различные мнения едва ли не по всем актуальным вопросам внешней политики, в том числе и связанными с подписанными в 1949 году соглашениями о прекращении огня. В Израиле все больше понимали, что арабские страны рассматривают эти соглашения не как этап на пути к мирному урегулированию, то есть к прекращению состояния войны, а лишь как передышку в военной кампании. В свете такой оценки Израиль должен был изменить свою позицию в отношении соглашений о прекращении огня. Если в момент подписания соглашений и некоторое время спустя Израиль представлял их, как относящиеся только к военным аспектам временные правила, которые должны быть заменены полноценными мирными договорами, то впоследствии израильские лидеры подчеркивали политический характер этих соглашений. Как отмечал известный израильский военный аналитик И. Гаркави, «парадоксальным образом прекращение огня превратилось из моста на пути к миру в суррогат мира»16 . Такое положение дел сохранялось на протяжении тридцати лет, а в отношениях Израиля с Сирией и Ливаном сохраняется и в наши дни.
Это не значит, однако, что попытки достижения политических соглашений не предпринимались — напротив, история дипломатии едва ли знает другой пример столь продолжительных и интенсивных контактов между политическими лидерами стран, формально находящихся в состоянии войны. В середине 2000 года в израильской прессе была опубликована информация о состоявшихся во второй половине 1990-х годов девяти (!) посещениях Дамаска доверенным лицом тогдашнего премьер-министра Израиля Б. Нетаниягу американским предпринимателем Роном Лаудером. С сирийскими политическими и военными руководителями встречались и израильские официальные делегации. Это ни в коей мере не может считаться исключением из правила — наоборот. После провозглашения независимости первые переговоры израильтяне вели с представителями короля Египта Фаруком; первая встреча между сторонами с целью проверить возможность заключения сепаратного мирного соглашения между Египтом и Израилем состоялась 21 сентября 1948 года. Важно обратить внимание, что на этой встрече Египет не представил Израилю никаких требований касательно судьбы палестинцев, которых египтяне якобы намеревались «спасти от рук евреев». По словам Абдула Мунима Мустафы, главного представителя Египта на Лозаннской конференции в 1949 году, «все ходы относительно палестинцев были тактическими и их целью являлось достижение национальных египетских интересов»17 .
Представляется более чем вероятным, что и решение президента Г.А. Насера о проведении в Египте в 1964 году учредительного съезда Организации освобождения Палестины (освобождения от евреев, больше в середине 1960-х годов освобождать ее было не от кого), равно как и очевидно пропалестинская линия нынешнего президента Египта Х. Мубарака продиктованы в значительно большей степени их стремлением к достижению египетской гегемонии в арабском мире, а не искренней обеспокоенностью страданиями палестинского народа. На протяжении двадцати лет — с 1948 по 1967 г. — населенный сотнями тысяч палестинских арабов сектор Газа находился под полным египетским контролем, однако никаких усилий по созданию на этой территории палестинского государства или хотя бы автономии египтянами предпринято не было. Подписание в 1979 году египетским президентом А. Садатом и премьер-министром Израиля М. Бегиным мирного договора между двумя странами также не обусловливалось конкретными обязательствами по палестинскому вопросу. Не лишним будет напомнить, что первое из израильско-палестинских соглашений было подписано лишь четырнадцать лет спустя после подписания израильско-египетского мирного договора.
Переговоры между израильскими и иорданскими лидерами также начались задолго до подписания в октябре 1994 года мирного договора между двумя странами. Важно подчеркнуть, что интенсивные контакты между ними начались еще до провозглашения государственной независимости Израиля. В своей автобиографии Голда Меир рассказывает о своих встречах с королем Иордании Абдаллой I, состоявшихся в критический для определения будущего государства период — в ноябре 1947 и в первой половине мая 1948 года. Первая встреча состоялась в расположенном в Иорданской долине Нахараиме, в доме, где помещалась администрация построенной Пинхасом Рутенбергом электростанции; кроме Голды Меир, в ней участвовали Эзра Данин и Элиягу Сассон, один из ведущих израильских дипломатов, впоследствии ставший членом правительства страны. Голда Меир сохранила самые радужные воспоминания об этой встрече: «Мы выпили, как полагалось по этикету, по чашечке кофе и потом начали беседовать. Абдалла был невысокий, очень стройный человек, обладавший большим обаянием. Вскоре главное стало ясным: он не присоединится к нападающим на нас арабам. Он сказал, что всегда останется нашим другом, и больше всего, как и мы, он хочет мира. […] Мало того: он предложил, чтобы после голосования в ООН мы встретились опять»18 .
Однако следующая встреча прошла в куда менее обнадеживающей атмосфере; сама Голда Меир назвала ее «полным провалом»19 . Иорданский король известил Голду Меир о том, что он не может не вступить в создаваемую против Израиля коалицию арабских стран (в нее, кроме Иордании, вошли Египет, Сирия, Ливан и Ирак). Король Абдалла недвусмысленно дал понять, что провозглашение Государства Израиль неминуемо приведет к войне, в которой Иордания не сможет оставаться в стороне. Это известие было тяжелейшим ударом для еврейского ишува: во-первых, обученный и руководимый английскими офицерами иорданский Арабский легион был наиболее боеспособной из всех армий, готовившихся к вторжению в Израиль; во-вторых, участие Иордании в военных действиях открывало возможность иракской армии участвовать в антиизраильской интервенции, с трудом возможной при сохранении Иорданией нейтралитета (у Израиля и Ирака не было и нет общей границы).
Переговоры между сторонами возобновились 20 декабря 1948 года, задолго до окончания Войны за независимость, и продолжались фактически до дня убийства короля Абдаллы I, павшего от рук мусульманского фанатика 20 июля 1951 года. Эти переговоры выявили весьма значительные расхождения во взглядах между сторонами. В особенности это касалось требования Иордании о распространении ее суверенитета на шоссе, соединяющее сектор Газу с западным побережьем реки Иордан и при этом проходящего десятки километров по суверенной территории Израиля. Немаловажным было и то обстоятельство, что Великобритания и Египет выступали против заключения сепаратного мирного соглашения между Израилем и Иорданией. Внук короля Абдаллы I Хуссейн, правивший Иорданией почти пятьдесят лет, также многократно встречался едва ли не со всеми израильскими лидерами. В 1988 году им и тогдашним министром иностранных дел Израиля Шимоном Пересом были согласованы основные пункты мирного договора между странами (так называемое Лондонское соглашение), однако этот проект был отвергнут тогдашним премьер-министром Израиля И. Шамиром.
Арабо-израильский конфликт нередко представляется в виде противостояния Израиля и всего арабского мира в целом, объединенного при поддержке более широкого круга мусульманских стран в некий монолитный блок, отличающейся непримиримой враждебностью к Израилю, твердой решимостью не признавать легитимности его создания и существования и стремлением уничтожить его как «раковую опухоль на теле арабского мира». Согласно этой трактовке, Лига арабских стран является своеобразным институциональным выражением перманентной тотальной войны арабов против Израиля, претендуя на некую «демографическую исключительность» в регионе и стремясь не допустить существования каких-либо неарабских национальных образований в центре арабского мира, используя при этом палестинскую проблему в качестве предлога, а Организацию освобождения Палестины — в качестве орудия делегитимизации Израиля и его физического уничтожения.
События 1970-х — 1980-х гг., когда попытка Египта выйти из единого фронта арабских стран и вернуть себе оккупированный Израилем Синайский полуостров в рамках подписания сепаратного египетско-израильского мирного договора привела к изоляции и бойкоту Египта в арабском мире, а также к гибели его президента А. Садата от рук убийц-экстремистов, вполне укладывались в изложенную выше схему. Однако события 1990-х гг., а именно развитие израильско-палестинского переговорного процесса, подписание мирного договора и установление дипломатических отношений между Израилем и Иорданией, участие Израиля совместно с арабским странами в работе различных региональных форумов и постепенная нормализация отношений Израиля с рядом других арабских стран, с точки зрения такого подхода, безусловно, труднообъяснимы. События последнего десятилетия, а также опубликованные ныне данные о некоторых ранее скрытых аспектах израильско-арабских отношений прошлых лет неопровержимо свидетельствуют о том, что взгляд на арабо-израильский конфликт как на «тотальное противостояние» является крайне упрощенным и поверхностным, а построенные на его основе выводы и прогнозы весьма далеки от реальности. В действительности взаимоотношения между различными субъектами — участниками ближневосточного конфликта с самого начала представляли собой весьма сложное и многоплановое явление20 .
Конец первой половины 1990-х годов ознаменовался значительным продвижением процесса арабо-израильского мирного урегулирования. В 1991 году прошла международная конференция по вопросам арабо-израильского урегулирования в Мадриде. Начиная с 1993 года, в Осло, Вашингтоне, Шарм-аль-Шейхе и Уай-плантейшн был подписан целый ряд промежуточных соглашений с палестинцами, в 1994 году был подписан мирный договор между Израилем и Иорданией, восемь арабских стран открыли в Израиле свои представительства. Но продвижение процесса мирного урегулирования между Израилем и арабскими странами и палестинцами привел к обострению внутриполитической ситуации в самом Израиле. Дело было не только — и не столько — в массовых демонстрациях протеста против территориальных уступок правительства И. Рабина — Ш. Переса, которые едва ли не большинство израильтян считали чрезмерными (хотя и эти выступления внесли важный вклад в углубление раскола в израильском обществе), сколько именно в желании слишком многих социальных групп приступить к решению накопившихся в стране проблем, связанных с социально-этническим неравенством в ряде сфер общественной жизни, которые в прежние годы не были предметом пристального обсуждения, ибо едва ли не все внимание общества было занято проблемами, связанными с арабо-израильским конфликтом. В 1990-е годы ситуация в израильском обществе изменилась: появилось ощущение того, что казавшийся неразрешимым арабо-израильский конфликт движется к урегулированию. Это привело к ослаблению единства, основанного прежде всего на противостоянии превосходящим силам внешнего врага. Государство, которое десятилетиями подчеркивало свой национальный характер, неожиданно для многих оказалось перед необходимостью сформулировать заново основные идеологические принципы своего существования. Тлевшие, но не потухшие, религиозные и этнические противоречия между многочисленными группами полиэтнического и мультиконфессионального израильского общества стали едва ли не в одночасье важнейшим фактором внутренней политики21 .
Исторически перед израильским обществом стояла крайне сложная задача — превращение иммигрантов в единую нацию. В отличие от других стран массовой иммиграции, где иммигрирующее меньшинство приспосабливается к образу жизни коренного большинства, в Израиле практически никогда не существовало устойчивого большинства коренного населения. Хотя иммиграция осуществлялась по единому национальному признаку, в Израиле — как и едва ли не во всех остальных странах, принявших на вооружение модель «плавильного котла», — не удалось достичь этнического, лингвистического, культурного и конфессионального единообразия населения. В 1990-х годах с требованиями о перераспределении общественных благ и переоценки коллективной символической легитимации израильского общества выступили самые разные социально-этнические группы. Во многом катализатором этого процесса стала община выходцев из СССР/СНГ, сформировавшаяся в Израиле в 1990-х годах. Миллион русскоязычных иммигрантов образовал «критическую массу», отвергшую традиционную для Израиля политику «плавильного котла». Сохраняя русский язык и прививая любовь к нему своим детям, создав свои газеты, политические партии, театры, вечерние школы, радиостанции, магазины, рестораны, дома инженеров и медицинские учреждения, русскоязычные иммигранты едва ли не больше, чем какая-либо иная этнокультурная группа способствовала плюрализации социально-культурного дискурса в стране22 . Спад уровня напряженности арабо-израильского конфликта и сопутствовавшие ему изменения в израильском обществе способствовали созданию общественного климата, терпимого к борьбе русскоязычных иммигрантов за право на свое коллективное самовыражение в области политики и культуры.
Еще дальше пошли традиционалистки настроенные евреи — выходцы из мусульманских стран и их родившиеся уже в Израиле потомки, создавшие собственную обособленную систему просвещения (на иврите — «Эль ха-мааян ха-хинух ха-Торани») и заявившие о намерении изменить сложившийся в Израиле еще в конце 1940-х годов статус-кво в отношениях между религией и государ-ством; по их мнению, государство утратило свой подлинно еврейский характер, став своего рода Америкой на Ближнем Востоке. Основанная сефардскими традиционалистами в середине 1980-х годов партия ШАС («Сефарды — хранители Торы»), сочетающая религиозный фанатизм с социальным популизмом самого примитивного уровня, добилась в 1990-е годы невиданных успехов, сформировав к концу десятилетия третью по величине фракцию в парламенте страны.
В противовес требованиям об усилении еврейской составляющей государственной политической культуры, израильские граждане арабской национально-сти (как мусульманского, так и христианского вероисповедания) все активнее выступают за превращение Израиля в обычное гражданское государство23 . В этой связи ими выдвигаются требования как об изменении являющейся на сегодня-шний день сугубо еврейской государственной символики, так и об отмене фунда-ментально важного для сохранения еврейского характера Государства Израиль принятого еще полвека назад Закона о возвращении, согласно которому евреи всех стран, где бы они ни жили, имеют право на репатриацию в Израиль. Выступая за отмену еврейского Закона о возвращении, израильские арабы (кстати сказать, все чаще идентифицирующие себя не как «израильские арабы», а «палестинцы, находящиеся под израильской оккупацией с 1948 года») выдвигают требование о предоставлении права на возвращение в Израиль всем палестинцам, покинувших свои дома в ходе развязанной арабами войны с Израилем в 1948-1949 годах, а также их потомкам. В ходе первой арабо-израильской войны свои дома покинули примерно восемьсот тысяч палестинских арабов, большинства из которых за давностью лет уже нет в живых24 . Цифры, касающиеся общего- числа палестинских беженцев, приводимые в различных источниках, зачастую не соответствуют друг другу. Так, бывший премьер-министр Израиля Голда Меир была убеждена, что их число не превысило 590 тысяч человек. Согласно приводимым ею данным, 30 тысяч человек уехало сразу после ноября 1947 года, после принятия Генеральной ассамблеей ООН резолюции о разделе Палестины; еще 200 тысяч — зимой и весной 1948 года (в том числе большинство из 62 тысяч арабов, живших в городе Хайфа); остальные покинули Палестину после провозглашения Государства Израиль и закончившегося провалом вторжения на его территорию армий арабских стран25 . Полвека спустя палестинские лидеры заявляют, что в настоящее время правом на возвращение обладают более четырех миллионов представителей палестинской диаспоры — потомков беженцев 1948 года. Удовлетворение этого требования приведет к превращению Израиля в двунациональное государство с равным удельным весом еврейского и арабского населения, которое, учитывая высокие темпы естественного прироста среди арабского населения (по данным ЦСУ Израиля, среди израильских арабов в среднем приходится 4.57 ребенка на семью — против лишь 2.64 детей на семью среди евреев26 ), в течение считанных лет станет преимущественно арабским государством, еврейское меньшинство которого окажется под угрозой духовного и физического уничтожения. Разгром, учиненный палестинцами на переданной под их контроль могиле праотца Иосифа в Шхеме, стал недвусмысленным индикатором и предостережением. В то время как требование о возвращении в Израиль потомков палестинских беженцев отвергается почти всеми живущими в Израиле евреями, в том числе и сторонниками левого блока МЕРЕЦ и миротворческой организации «Мир — сегодня», подавляющее большинство имеющих израильское гражданство арабов рассматривают право потомков палестинских беженцев на возвращение на территорию Израиля как неотъемлемое условие любого политического урегулирования между арабами и израильтянами. Этот вопрос стал основным камнем преткновения на переговорах между израильтянами и палестинцами летом 2000 года — переговорах, провал которых и привел к началу в сентябре того же года нового витка антиизраильского террора.
Тема статусного неравенства между различными национальными и этническими группами, составляющими мозаику современного израильского общества, начала разрабатываться социологами еще во второй половине 1970-х годов27 . В работах Сами Самухи, Дворы Беренштейн, Шломо Свирского, Чарльза Кеймана и некоторых их коллег было показано, что несмотря на провозглашенный в Декларации независимости Израиля принцип равенства людей разных конфессий, национальностей и полов, на практике уровень жизни, образования и доходов представителей этнокультурных меньшинств (прежде всего, израильских арабов и евреев — выходцев из стран Востока) значительно ниже, чем тот, которого достигли евреи — выходцы из стран Европы. Анализируя данную ситуацию, социологи делали вывод о том, что подлинная социальная интеграция, декларируемая государственными структурами как их основная цель, так и не была достигнута. Доминирование арабо-израильского конфликта во всех сферах политической жизни страны объясняет как терпимое отношение израильтян к сложившемуся неравенству между евреями и арабами, так и отсутствие сколько-нибудь значимых движений протеста тех или иных групп израильского общества, выступающих против социально-экономической дискриминации.
Парадоксальным образом, продвижение процесса мирного урегулирования между Израилем и палестинцами привело к ухудшению статуса израильских арабов, которые оказались как бы «дважды на периферии»: многими евреями они не воспринимаются как полноправные израильтяне, а палестинцами зачастую клеймятся как «предатели, не восстающие против ига сионистской оккупации». Позиция большинства израильских арабов, требующих предоставления им национально-культурной автономии и полного социально-политического равноправия в Государстве Израиль отвергается как большинством израильских (которые видят Израиль как прежде всего еврейское государство), так и палестинских лидеров, ожидающих от израильских арабов полного разрыва с Израилем и идентификации с палестинской интифадой.
Требования об изменении принципов, на которых десятилетиями базировалась израильская общественная жизнь, были выдвинуты в последние годы не только русскоязычными иммигрантами, традиционалистски настроенными выходцами из восточных общин и арабскими гражданами Израиля, но и некоторы-ми другими общественными группами. Протестное антиклерикальное голосова-ние светского населения на выборах 1999 года принесло 5% мест в парламенте партии «Шинуй» («Перемены»), позиции которой по ключевым вопросам арабо—израильского конфликта не были известны ни до, ни во время выборов. Проблемы, связанные с развитием арабо-израильского конфликта и возможные пути их решения на протяжении многих лет находились в эпицентре всех электоральных противоборств в Израиле. В середине 1990-х годов ситуация изменилась, однако после начала в сентябре 2000 года нового витка палестинской интифады все вернулось «на круги своя»: именно позиции тогдашнего премьер-министра Эхуда Барака на палестинском направлении предопределили его разгромное поражение на состоявшихся 6 февраля 2001 года всеобщих выборах, на которых Э. Барака поддержали менее 38% избирателей, в то время как его сопер-ника, лидера блока «Ликуд» Ариэля Шарона — более 62% избирателей, принявших- участие в голосовании. Вопросы культурной и образовательной политики, равно как и статус-кво в отношениях между религией и государством в ходе избирательной кампании вообще не поднимались. Можно с высокой долей уверенности предположить, что до тех пор, пока сохранится нынешняя напряженность в отношениях между израильтянами и арабским миром (на сегодняшний день посольства Египта и Иордании работают в Израиле в отсутствие послов, а открытые прежде дипломатические представительства восьми арабских стран были закрыты), вопросы, не связанные напрямую с арабо-израильским конфликтом, не будут иметь сколько-нибудь определяющего значения для израильской общественной жизни. Это приведет к усилению и без того не чуждого израильтянам чувства общности трагической еврейской судьбы, заставляющего подняться над всеми внутренними спорами и разногласиями. И напротив, неожиданный, но теоретически возможный прорыв в области арабо-израильского мирного урегулирования приведет к активизации процессов этнокультурного обособления и внутриобщинной сегрегации, как это и было в 1990-х годах.
Вместо эпилога. Террористические акты, произошедшие в США 11 сентября 2001 года, заставили многих аналитиков поспешить с предсказаниями о грядущих кардинальных изменениях в тенденциях геополитического развития человечества. Часто повторялась мысль о том, что эпоха «политической корректности» на этом закончилась, что со всеми своими потенциальными противниками США и их союзники будут вести теперь разговор исключительно с позиции силы и т.д. Говорилось и о том, что новый политический климат в системе международных отношений «развяжет руки» Израилю в его противостоянии палестинскому террору.
Полгода спустя можно заметить, что эти прогнозы не сбылись. Логика поведения американской администрации на Ближнем и Среднем Востоке не изменилась: выбирается одиозное мусульманское государство, для борьбы с которым формируется руководимая США международная коалиция, но в ее состав включаются не менее одиозные мусульманские режимы (Сирия, Ливия, Иран и т.д.). В этом отношении война США в Афганистане в последние месяцы ничем принципиально не отличается от операции «Буря в пустыне», прошедшей одиннадцать лет назад.
Аналогичным образом не изменилась и политика США в отношении арабо-израильского конфликта. Советник президента США по национальной безопасности К. Райс, патетически объявив, что «нельзя делить террор на плохой и хороший», включила в число террористических такие организации, как ХАМАС и «Исламский джихад». Совершившая же — и совершающая — не меньшее количество террористических вылазок организация ФАТХ террористической между тем не называется, а Ясир Арафат и другие ее лидеры продолжают оставаться в глазах администрации США достойными и желательными партнерами израильтян в ходе процесса политического урегулирования. Поэтому, как ни горько это отметить, террористические акты 11 сентября практически никак не повлияли, на мой взгляд, ни на динамику политических процессов на Ближнем и Среднем Востоке в целом, ни на арабо-израильский переговорный процесс — в частности.
1Этот тезис был впервые высказан иерусалимским социологом Барухом Киммерлингом в середине 1970-х годов; см.: Baruch Kimmerling, «Anomie and Integration in Israeli Society and the Salience of the Arab Israeli Conflict» // «Studies in Comparative International Development», vol. 9, issue 3 (1974), pp. 64-89. С тех пор он неоднократно повторялся в последующих публикациях этого автора.
2Евгений Сатановский, «Россия и ближневосточный мирный процесс» — в книге «Россия на Ближнем Востоке: Цели, задачи, возможности» (Москва: Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2001), стр. 206.
3Там же.
4Ишув — еврейское население Палестины/Эрец Исраэль в период, предшествовавший созданию Государства Израиль. В исторических исследованиях принято разделять старый ишув, существовавший в Иерусалиме, Хевроне, Цфате и Тверии на протяжении веков, и новый ишув — заселение Палестины/Эрец Исраэль последователями сионистской идеологии после 1881 года.
5Об этом недвусмысленно писал в своей телеграмме от 12 февраля 1948 года член делегации Еврейского агентства при ООН Г. Руффер руководителю политического отдела представляемой им организации (впоследствии — первому министру иностранных дел и второму главе правительства Израиля) М. Шарету. По его словам, американское военное вмешательство в ближневосточный конфликт «немедленно позволило бы русским вторгнуться в Северный Иран под предлогом защиты своих интересов». Еще раньше, 2 ноября 1947 года, директор отдела по делам взаимоотношений с ООН Государственного департамента США Д. Раск предостерегал советника представительства Еврейского агентства в Нью-Йорке Л. Гелбера от «любого проявления привязки к России». См.: «Советско-израильские отношения. Сборник документов» (Москва: «Международные отношения», 2000), том I, книга I, стр. 286-287 и стр. 262.
6См. в переведенной на русский язык книге профессора Бениамина Нойбергера «Арабское меньшинство: национальная обособленность и политическая интеграция» (Тель-Авив: Открытый университет Израиля // Курс «Власть и политика в Государстве Израиль», том XI, 1997), стр. 6.
7О переговорах Хаима Вейцмана с эмиром Фейсалом см. в главе 22 «Послевоенный период» в переведенной на русский язык книге воспоминаний Х. Вейцмана «В поисках пути» (Иерусалим: Библиотека «Алия», вып. 101, 1983), стр. 243-254.
8Об этих и других контактах и переговорах между еврейскими и арабскими лидерами говорил в своем докладе «Арабо-израильский мирный процесс в исторической перспективе», представленном на международной конференции «Общество, политика и культура современного Израиля» в ИСАА при МГУ им. Ломоносова 11 сентября 2000 года, бывший посол Израиля в Египте и в Турции Моше Сассон.
9Цитируется в переводе на русский язык по книге Х. Вейцмана «В поисках пути», стр. 249.
10Там же.
11Детальное описание Войны за независимость см. в переведенных на русский язык книгах бывшего президента Израиля Хаима Герцога «Арабо-израильские войны» (Лондон: издательство «Нина Карсов», 1986), том I, стр.23-166 и американского политолога Говарда Сакера «История Израиля» (Иерусалим: издательство «Библиотека-Алия», 1994), том II, стр. 302-370.
12См. об этом в переведенной на русский язык книге израильского политолога Заки Шалома «Проблемы безопасности и формирование оборонной политики Израиля» (Тель-Авив: Открытый университет Израиля // Курс «Становление израильской демократии. Первое десятилетие», том III, 2001), стр. 12-14.
13Фрагмент Декларации Независимости Израиля. Полный текст Декларации см. в Краткой Еврейской Энциклопедии, том II (Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1982), колонки 299-302. Об отношении Бен-Гуриона к арабской проблеме см. его книгу: «My Talks with Arab Leaders» (Jerusalem: Keter, 1972).
14Подробнее о подготовке и подписании родосских соглашений о прекращении огня см. в книге Заки Шалома «Проблемы безопасности и формирование оборонной политики Израиля», стр. 29-37.
15Полный текст подписанного в 1949 году соглашения о прекращении огня между Израилем и Египтом в переводе на русский язык см. в хрестоматии «Государство Израиль: политика и общество в документах» под ред. З. Каца и В. Орла (Иерусалим: Еврейский университет, 1992), стр. 25-32; цитируемый фрагмент воспроизведен на стр. 27.
16Статья И. Гаркави, бывшего членом израильской делегации на родосских переговорах, «Соглашения о прекращении огня — взгляд назад» была опубликована на иврите в 1984 г. в журнале «Маарахот» [«Битвы»], №294, стр. 2-5.
17Цитируется по выступлению бывшего посла Израиля в Египте М. Сассона «Арабо-израильский мирный процесс в исторической перспективе» на конференции «Общество, политика и культура современного Израиля» в ИСАА при МГУ им. Ломоносова 11 сентября 2000 года, стр. 6.
18Голда Меир, «Моя жизнь. Автобиография» (Иерусалим: Библиотека «Алия», 1990), том I, стр. 240-241.
19Там же, стр. 247.
20Об этом говорила известный российский политолог Е.Ю. Усова в своем докладе «Арабо-израильские отношения в системе международных отношений XXI века», представленном в Институте изучения Израиля и Ближнего Востока в Москве 9 сентября 2000 года в рамках международной конференции «Общество, политика и культура современного Израиля», стр. 6.
21Детальное обсуждение данной проблемы см. в статье Теодора Фридгута «Поколения и политика: некоторые изменения в мировоззрении и в политических предпочтениях в современном Израиле» в книге «Миграционные процессы и их влияние на израильское общество» под ред. А. Эпштейна и А. Федорченко (Москва: Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2000), стр. 36-71.
22См. статью Сабины Лисицы и Йоханана Переса «Проблема самоидентификации выходцев из СССР/СНГ в Израиле и их взаимоотношения с уроженцами страны» в книге «Миграционные процессы и их влияние на израильское общество», стр. 244-278 и другие материалы сборника, а также статью: Alek Epstein and Nina Kheimets, «Immigrant Intelligentsia and Its Second Generation: Cultural Segregation as a Road to Social Integration?» // «Journal of International Migration and Integration» (Canada), №1, issue 4 (2000), pp. 461-476.
23О проблемах политической самоидентификации израильских арабов см. в книге Бениамина Нойбергера «Арабское меньшинство: национальная обособленность и политическая интеграция», стр. 45-103.
24О проблеме палестинских беженцев в общем контексте арабо-израильского конфликта см.: Baruch Kimmerling and Joel Migdal, «Palestinians: The Making of a People» (New-York: Free Press, 1994); Benny Morris, «Righteous Victims. A History of the Zionist-Arab Conflict» (New-York: Alfred A. Knopf, 1999).
25См.: Голда Меир, «Моя жизнь. Автобиография», том II, стр. 311.
26State of Israel, Central Bureau of Statistics, «Israel in Figures, 1998», p. 8.
27 См.: Uri Ram, «The Changing Agenda of Israeli Sociology. Theory, Ideology and Identity» (Albany, NY: State University of New-York Press, 1995); АлекЭпштейн, «Основныенаправленияиновыетенденциивразвитииизраилеведческихисследованийв 80-е—90-егоды» // «Восток», №1 (2001), стр. 172-180.