Опубликовано в журнале Континент, номер 110, 2001
Николай ЗЛОБИН— родился в 1957 году в Москве, окончил исторический факультет МГУ им. Ломоносова. Работал в МГУ с 1983 года, в 1991 году стал ведущим научным сотрудником. С 1993 по 2000 год работал профессором ряда университетов США, в настоящее время — директор русской программы Международного Центра в Вашингтоне. Редактор американского академического журнала «Демократизация. Журнал постсоветской демократизации», выходящего в Вашингтоне. Автор 11 книг и нескольких сотен статей по проблемам истории, политики, международных отношений. Книги и статьи были опубликованы во многих странах, в том числе в США, Франции, Польше, Германии, Японии.
ТРУМЕН*
1. Человек, который не должен был стать президентом
Весь день 12 апреля 1945 г. в Вашингтоне шел дождь. Это был четверг, обычный деловой день в американской столице. Президент Франклин Рузвельт уже почти две недели находился на отдыхе в штате Джорджия, вице-президент Гарри Трумен председательствовал на очередном заседании Сената. На следующее утро Трумен должен был лететь в Провиденс, чтобы выступить на собрании демократов штата Род Айленд. День близился к вечеру, и ничто не предвещало того, что Америка стоит на пороге больших перемен, которые надолго определят направленность политического развития во всем мире.
В пять минут шестого Трумену позвонили из Белого дома и попросили приехать туда, как можно скорее. Позже в своем дневнике Трумен напишет, что он подумал, что Рузвельт прилетел на один день в столицу на похороны своего старого друга епископа Этвуда из Аризоны и хочет заодно встретиться с вице-президентом. Однако интуиция, видимо, подсказывала ему другое. Свидетели разговора вспоминают, что лицо Трумена, когда он положил трубку, было серым и он сказал окружающим: «Ребята, что-то произошло»1. Вице-президент бегом спустился в гараж в подвале Капитолия, на ходу захватив из своего офиса шляпу и, не информируя даже своих охранников, только с шофером помчался в резиденцию президента страны. Было пять пятнадцать вечера.
В Америке в то время не перекрывали движения, когда ехал вице-президент, к тому же был час пик, движение в центре Вашингтоне было очень напряженным. И хотя от Капитолийского холма до Белого дома рукой подать, на дорогу потребовалось 15 минут. В полшестого привратники встретили Трумена у северо-западного входа Белого дома, взяли его шляпу и провели его в маленький, отделанный дубовыми панелями и установленный еще в начале века лифт, который медленно поднял Трумена на второй этаж, в частные апартаменты, занимаемые по очереди всеми американскими президентами. Там Трумен был встречен миссис Рузвельт, которая положила свою руку на его плечо и мягко сказала: «Гарри, президент умер». На мгновение Трумен потерял дар речи, затем сказал: «Чем я могу Вам помочь?», на что Элеонора Рузвельт ответила: «Чем, Гарри, Я могу помочь Вам? Теперь все проблемы на Ваших плечах»2.
Трумен немедленно отдал распоряжение собрать правительство, известить членов Конгресса и прессу, послать машину за своей женой и дочерью. В 5 часов 47 минут радиостанции Америки прервали свои передачи и сообщили о смерти Рузвельта. В сообщениях говорилось, что президент скончался в результате кровоизлияния в мозг в 4 часа 45 минут в «малом Белом доме» в городе Уорм Спрингс штата Джорджия. Он подписывал бумаги, сидя за карточным столом. Потом пожаловался на «ужасную головную боль», упал и, не приходя в сознание, через 2 часа скончался. Франклину Делано Рузвельту было только 63 года.
Новость немедленно распространилась по всеми миру. Посол в России Аверелл Гарриман узнал про смерть президента во время дипломатического приема, который он давал в своем посольстве. В Берлине уже было далеко за полночь, но Йозеф Геббельс, не дожидаясь утра, разбудил фюрера и заявил, что смерть Рузвельта является поворотным моментом в войне, давно предвещанным звездами. Недалеко от Берлина, в своей фронтовой резиденции в Марбурге три главных американских генерала — Дуайт Эйзенхауэр, Омар Бредли и Джеймс Паттон в глубокой депрессии обсуждали происходящее. «Отсюда Трумен кажется абсолютно неспособным занять место Рузвельта», — писал Бредли3.
В семь ноль восемь в присутствии сотрудников администрации, членов правительства и своей семьи Трумен принял присягу президента страны. «Я, Гарри С. Трумен, — сказал он, держа правую руку на Библии, — торжественно клянусь честно исполнять обязанности Президента Соединенных Штатов и буду делать все для сохранения, защиты и охраны Конституции Соединенных Штатов». «Да поможет Вам Бог», — добавил Харлан Стоун. «Да поможет мне Бог», — повторил Трумен и неожиданно для всех поцеловал Библию. Церемония продолжалась одну минуту. В 7 часов 9 минут Америка получила нового, 33-го президента. С момента смерти старого прошло всего 2 часа 24 минуты. Если бы Трумен стал президентом в результате выборов, то получил бы два месяца для подготовки к вступлению в должность, приему дел, созданию своей команды, но теперь у него не было и минуты…
Сразу же после принятия присяги Трумен принял первое решение в качестве президента. Государственный секретарь Эдвард Стеттиниус спросил президента,не хочет ли он перенести конференцию по принятию устава ООН, которая должна была открыться через 12 дней в Сан-Франциско. Сидя за столом, за которым Рузвельт принимал свои важнейшие внешнеполитические решения, и глядя на портрет основателя Лиги Наций Вудро Вильсона на противоположной стене, Трумен твердо сказал, что конференция должна пройти так, как ее планировал его предшественник4. На коротком заседании правительства Трумен заявил, что собирается продолжать рузвельтовскую внешнюю и внутреннюю политику, однако быть «самостоятельным президентом» и что намерен слушать всех, но «окончательные решения будет принимать сам». Затем он позвонил своему приятелю Эдди Маккиму и отменил назначенную на вечер игру в покер5.
Все, кто общался с ним в этот вечер,отмечали, что новый президент с неожиданной уверенностью взял в свои руки бразды правления. Сам же Трумен в дневнике за этот день записал, что «не знал, как страна отреагирует на смерть человека, которого все практически боготворили. Я волновался насчет реакции в вооруженных силах. Я не знал, как это скажется на военных действиях, контроле за ценами, военной промышленности… Я знал, что президент имел множество встреч с Черчиллем и Сталиным. Я не был знаком с этими вещами и необходимо было обдумать много чего, но я решил, что лучше всего будет поехать домой, как можно лучше отдохнуть и послушать музыку»6. В полдесятого Трумен приехал домой. Только там он осознал, что не ел целый день. Соседи принесли сэндвичи с индейкой, Трумен позвонил своей 92-летней матери, которая сказала своему 60-летнему сыну: «Гарри, старайся, но играй по своим правилам»7. Затем президент отправился спать и, как записал он в своем дневнике, «больше ни о чем не волновался»8.
На следующий день рано утром Трумен, садясь в машину, увидел в толпе репортеров, окружавших подъезд его дома,корреспондента Ассошиэйтед Пресс Тони Ваккаро и пригласил его с собой в президентский лимузин. Это было его первое интервью прессе.Ровно в 9 утра он вошел к Овальный кабинет, приказал очистить стол от бумаг предшественника и в первый раз подписался в качестве президента под официальным заявлением о смерти Рузвельта9. Через два дня тело бывшего президента будет опущено в землю на его родине в городе Гайд Парк штата Нью-Йорк. Эпоха великого Рузвельта закончилась, но никто и предположить не мог, что его место занял человек, которого через полвека историки станут называть одним из лучших президентов в истории.А пока политики в Вашингтоне обсуждали, каким президентом будет Трумен, и подавляющее их большинство склонялось к тому, что он быстро провалится, вся страна, да и весь мир обсуждали другой вопрос: что за человек Гарри С. Трумен и откуда он взялся?
2. «Очкарик с девчачьим ртом…»
Трумен явился первым представителем нового поколения мировых политиков — политиков эпохи холодной войны и ядерной бомбы. Его личностные характеристики, психология, манера действий и принятия решений оказали колоссальное влияние на формирование типа политического лидера второй половины ХХ века. Даже сам путь Гарри Трумена в Белый дом разительно отличался от пути, проделанного его предшественником. Трудно найти людей с более противоположными биографиями, чем 32-й и 33-й президенты США. Франклин Делано Рузвельт родился в богатой семье и провел детство в имении родителей в окружении гувернеров и домашних учителей, с ежегодными поездками в Европу. Трумен родился на два года позже в глухой деревне в доме фермера, с малолетства ухаживал за скотом и помогал отцу пахать землю. В Европу он попал, лишь пойдя добровольцем на фронт в годы Первой мировой войны.
Прапрабабушка Трумена Нэнси была племянницей десятого президента страны Джона Тейлора. Кстати, именно Джон Тейлор был первым вице-президентом, ставшим президентом после неожиданной смерти Вилльяма Генри Харрисона, умершего от воспаления легких ровно через месяц после вступления в должность. Харрисон стал первым президентом, умершим во время своего срока, и Джон Тейлор добился того, что вице-президент в таком случае автоматически становится полноправным президентом, а не просто «исполняющим обязанности», как это было до него. На основании этого закона ровно через сто лет его потомок станет 33-м президентом США. Но родство с Джоном Тейлором, которым Трумен так гордился, не сделало его жизнь легче или более обеспеченной…
Проучившись несколько лет в элитарной частной школе, Франклин Рузвельт по примеру своего родственника Теодора, в это время президента страны, закончил Гарвардский университет, а затем, после обучения в Колумбийском университете, сдал экзамены на юриста. Трумен учился в публичной школе в маленьком провинциальной городке Индепенденс, штата Миссури, лишь в возрасте 39 лет поступил было в городской университет Канзаса, но был вынужден через год бросить его, так как не имел денег на оплату учебы.
С самого детства Рузвельт был нацелен на амбициозную политическую карьеру, вел активную общественную жизнь, в Гарварде даже был редактором университетской газеты. Гарри, который с детства был вынужден носить очки с толстыми линзами, никогда не был центром внимания. Выступая, уже будучи в отставке, перед школьниками, Трумен говорил: «Я никогда не был популярным. Популярными были те парни, которые побеждали в играх и имели большие, сильные кулаки. Я никогда не был таким. Без моих очков я был слеп, как летучая мышь, и, говоря по правде, я был в определенной степени маменьким сынком. Если возникала драка, я всегда убегал…»10. Не имея возможности участвовать в активных играх, Гарри посвящал много времени чтению Библии, книг по истории, биографий, учился играть на пианино. «Очкарик с девчачьим ртом», скажет он однажды, «я всегда побаивался девочек моего возраста и старше»11. В то время, когда Рузвельт был сенатором штата Нью-Йорк, а затем заместителем министра военно-морских сил, Трумен работал в поле, чтобы помочь родителям, которые, чтобы свести концы с концами, были вынуждены в конце концов продать ферму и переехать в город, где отец будущего президента устроился работать ночным сторожем.
Канзас-сити в то время был 19-м по размеру городом страны с населением свыше 300 тыс. чел. Гарри сначала работал приемщиком писем в местной газете за 7 долларов в неделю, а затем учетчиком на строительстве железной дороги с оплатой 35 долларов в месяц. Каждые две недели он выплачивал зарплату рабочим, причем это обычно происходило в одном из местных салунов. Как позже вспоминал Трумен, именно там он узнал английский язык во всем его богатстве. В президентском архиве сохранился отзыв строительного бригадира о 18-летнем Гарри. Очищенный от нецензурных слов, он выглядит так: «Гарри — отличный парень от задницы до макушки»12.
После окончания строительства Трумен устроился клерком на работу в местный банк, где быстро завоевал отличную репутацию и повышение зар-платы до 100 долларов в год. Жил он в то время в меблированных комнатах, где за пять долларов в неделю получал койку, завтрак и обед. Его соседом по комнате и приятелем был другой банковский клерк, приехавший в Канзас из небольшого городка Абелин. Его звали Артур Эйзенхауэр, его младший брата Дуайт сменит Трумена в Белом доме.
Франклин в Рузвельт возрасте 23 лет женился на своей троюродной сестре Элеоноре, племяннице президента Теодора Рузвельта, чья девичья фамилия также была Рузвельт. У них было шестеро детей. Трумен женился в 35 лет, и их единственная дочь Маргарет родилась, когда Трумену исполнилось 40 лет. Свой медовый месяц Рузвельты провели, путешествуя по Европе, Трумены лишь съездили в Чикаго. Сегодня историки находят все больше свидетельств того, что семейная жизнь Рузвельтов не была такой уж спокойной и благополучной. Одни обвиняют Франклина, который вовсю изменял жене, другие говорят, как же ему было не изменять, когда она была такой холодной. Все больше пишут о том, что Элеонора была лесбиянкой.
Чету Труменов можно было демонстрировать в качестве образца семейного идеала. Гарри и Элизабет Уоллас встретились впервые в воскресной школе, когда ему было пять лет, а ей — четыре. Как вспоминал Трумен, он влюбился с первого взгляда. Они закончили школу в один год, и чем бы дальше ни занимался Гарри, его сердце было отдано Бесс. Он делал ей одно за другим предложения о замужестве, которые она отклоняла, но при этом оставалась верной своему поклоннику. Когда читаешь их переписку — а сохранилось около 2000 их частных писем, — понимаешь, что они с самого начала считали себя предназначенными друг для друга.
В 1906 г. отец Трумена переехал на ферму своей матери в Миссури и обратился к сыну за помощью в работе на ней. Гарри уволился из банка, приехал на ферму и следующие одиннадцать лет провел там, выращивая кукурузу, разводя свиней и коров. Он быстро приобрел известность среди фермеров как здравомыслящий и прогрессивный молодой человек и после смерти в отца в 1914 г. он «унаследовал» его маленькую политическую должность смотрителя местных дорог. Одновременно, как миллионы американцев в эти годы, Трумен занялся предпринимательством. Он пытался добывать нефть и заниматься инвестициями, но не разбогател, хотя и приобрел опыт и друзей. «Я родился, — писал Трумен в это время, — под знаком Нептуна или какой-то другой далекой и несчастливой звезды».
Как только 6 апреля 1917 г. президент Вудро Вильсон объявил о вступлении США в войну против Германии, Трумен записался в артиллерию национальной гвардии. Гарри был освобожден от военной обязанности и по возрасту, и как фермер, но счел своим долгом вступить в армию. «Я был до глубины души взволнован посланием Вудро Вильсона, — напишет позже Трумен. — Я понял, что я должен пойти. Я чувствовал, что мы должны Франции за Лафайетта»13. Бесс, чтобы не допустить его ухода в армию, наконец, согласилась выйти за него замуж, но на это раз Гарри сам отклонил ее предложение. «Я не думаю, — написал он ей, — что будет правильно с моей стороны просить тебя связать себя с потенциальным калекой…»14. Офицерская должность в национальной гвардии США в это время была выборной. И Гарри, неожиданно для себя вскоре был избран лейтенантом, а затем и капитаном.
13 апреля 1918 г. на пароходе «Джордж Вашингтон» батарея Трумена прибыла в порт Брест во Франции. Для Трумена, который не был дальше Чикаго, шесть дней в Бресте явились первым опытом общения с Европой, который навсегда сформировал у него двойственное отношение к ней. Он ни минуты не сомневался в правильности того, что он — американский офицер — делает на старом континенте, был приятно польщен приемом, оказываемым американским военнослужащим со стороны местного населения, видел те жертвы, на которые шли французы, да и все европейцы в ходе войны. В одном из писем Бесс он рассказал о матери, которая потеряла девятерых сыновей. Однако он не мог серьезно воспринимать ни культуру, ни образ жизни французов и, как все провинциальные американцы тех времен, постоянно боялся, что его надуют «пронырливые европейцы». В своих письмах он с насмешкой описывал чрезмерно разукрашенные мундиры французской армии, толкотню на улицах, железную дорогу с «маленькими паровозиками», жаловался, что американцы вынуждены платить в десять раз больше в ресторане, чем французы, и т.д. Особенно его удивляло, что границы фермерских полей были не прямыми, как в его Миссури, а шли «в разных направлениях, и я не понимаю, как они смогут даже просто описать часть своего владения, если захотят обменять его». Однако он писал: «я не соглашусь обменять никакую часть Соединенных Штатов на равную часть Франции, но, если я не смогу быть жителем Миссури, моим вторым выбором будет гражданство Франции»15.
В августе 1918 г. батарея Трумена была переведена в Германию, и в сентябре он приобрел первый боевой опыт. Как и большинство военнослужащих американского экспедиционного корпуса, Трумен провел в Европе около года, причем, несколько месяцев, принимая участие в военных действиях, остальное время — ожидая отправки домой. Только в апреле 1919 г. ему удалось попасть на трофейный корабль «Цеппелин». Как вспоминал он позже, 11-дневное путешествие было ужасным. Кораблем управляли американские офицеры, не имеющие опыта работы с такого рода кораблями, всю дорогу будущий президент промучился морской болезнью, потерял 10 килограммов. Нью-Йорк, в котором Гарри оказался первый раз, не произвел на него впечатления. «Сходил в зоопарк в Бронксе, — писал он Бесс. — Это похоже на толкучку»16. Вернувшись домой, Трумен первым делом женился на Бесс, молодые переехали в дом тещи и для них началась обычная жизнь американского среднего класса.
В сельское хозяйство Трумен больше не возвращался. Он продал свою ферму, занял деньги в банке и вместе со своим армейским приятелем Эдди Джексоном открыл в 1919 г. в Канзасе магазин мужской одежды. В «Трумен и Джексон» можно было купить носки и мужское белье, рубашки и галстуки, ремни и перчатки, шляпы и воротнички. Магазин был открыт с восьми утра до полуночи. Оба владельца платили себе зарплату в размере лишь 40 долларов в неделю, все доходы шли на оплату банковского займа. Однако после воодушевляющих первых лет работы прибыли стали постепенно уменьшаться. Стремясь спасти свой бизнес, в 1921 г. партнеры создали акционерное общество, сохраняя контрольный пакет акций за собой. Но это не помогло, деньги таяли, банк стали требовать возврата кредитов. Магазин пришлось закрыть17.
Партнер Трумена объявил себя банкротом, что давало ему возможность избежать уплаты долгов и начать новое дело. Трумен, руководствуясь собственными принципами морали, отказался признать себя банкротом. Хотя он и потерял на магазине 30 тыс. долларов, он обязался постепенно выплатить все долги. На это у него ушло более 15 лет18. Критики 33-го президента всегда использовали неудачу с магазином, как пример того, что он не знал, как обращаться с деньгами. Сторонники, напротив, заявляли, что неудача лучше, чем любой успех, научила Трумена ценить деньги. Справедливо, скорее, второе утверждение: с тех пор Трумен всегда стоял на позициях финансового консерватизма. Финансовые успехи его правительства были потрясающими — четыре года из восьми доходы государства превышали расходы, несмотря на огромные траты в корейской войне и необходимость противостоять Советскому Союзу19.
3. Самый бедный сенатор в Вашингтоне
В 1922 г. Трумен решает заняться политикой. К этому времени у него уже есть определенная известность и связи с местными политическими воротилами, особенно с главным из них — Томом Пендергастом, фактическим хозяином Канзас-сити. После работы на небольших политических должностях в Миссури, Пендергаст к середине 1910-х годов сумел стать признанным лидером демократической партии в Канзас-сити и штате, одним из крупнейших политических воротил США этого времени. Дружба с ним сыграла критическую роль в начале политической карьеры Гарри Трумена. С помощью политической машины, управляемой Пендергастом, Трумен избирается судьей одного из графств Миссури, куда входят и Канзас-сити, и Индепенденс. Одной из главных его обязанностей был контроль за строительством дорог и мостов, расходом денег на их содержание, назначение местных должностных лиц.
На этой почве у него возник конфликт с местным отделением Ку-клукс-клана — в то время весьма массовой и политически активной организации в Миссури. Сначала Трумен даже вступил в Клан, произнес клятву, заплатил 10 долларов членских взносов и подписал нужные бумаги. Однако Клан поставил перед молодым политиком условие — принимать на работу только протестантов20. Трумен, который был воспитан пресвитерианином, но в 18 лет стал баптистом, отказался, забрал назад свой вступительный взнос и вышел из Клана. Это ему так не прошло, и на следующих выборах через два года ККК выступал против Трумена, распространяя информацию о том, что Трумен якобы еврей, ибо одного из его дедов звали Соломон Янг. Трумен проиграл, и это было его первым и последним поражением на выборах. В 1934 г. с помощью Пендергаста и под лозунгом «Новый курс» для Миссури» он был избран сенатором США. Политические противники назвали его «сенатором из Пендергаста».
Накануне нового, 1935 года семья Труменов прибыла в Вашингтон. На первой встрече с Рузвельтом, как потом вспоминал Трумен, у него от волнения «отнялся язык». С большим трудом Гарри удалось найти четырехкомнатную квартиру, на аренду которой у него хватило бы денег («Я, — говорил он, — безусловно, самый бедный сенатор в Вашингтоне») — 150 долларов в месяц.
3 января 1935 г. Трумен впервые сел в одно из 98 сенаторских кресел. Одной из главных проблем его были постоянные обвинения в связях с Пендергастом, хотя нет никаких свидетельств того, что тот пытался управлять сенатором. Президент Рузвельт, невзирая на то, что Трумен был наиболее твердым его сторонником, соблюдал дистанцию, опасаясь быть замеченным в связях с хозяином политической машины Среднего Запада. Интересно, однако, что в 1937 г. президент сам позвонил Пендергасту и попросил того оказать влияние на Трумена в вопросе поддержки Альберта Баркли на пост лидера сенатского большинства. Но тот уже обещал свою поддержку другому кандидату и, хотя Баркли был приятелем Трумена, он не изменил позицию, чем еще больше подтвердил свою репутацию человека слова. Трумен при этом не только сохранил дружбу с Баркли, но и сделал того своим вице-президентом в 1949 г.
Особенно трудно пришлось сенатору Трумену на перевыборах в Сенат в 1940 г., когда раздраженный Рузвельт выступал в поддержку другого демократа из Миссури. Более того, за несколько месяцев до выборов правоохранительные органы арестовали Тома Пендергаста по обвинению в сокрытии доходов, неуплате налогов и получении взяток. Он был осужден и отправлен в тюрьму. Все ожидали, что Трумен откажется от своего бывшего босса, но этого не произошло. К всеобщему удивлению, сенатор Трумен сделал все, чтобы спасти Пендергаста. Выступая в Конгрессе, он заявил, что Пендергаст может рассчитывать на справедливое рассмотрение дела с той же вероятностью, с какой на это может рассчитывать еврей в гитлеровском суде или троцкист в суде Сталина21. Отвечая на вопросы журналистов, он сказал: «Он был моим другом, когда я нуждался в нем. Я не из тех, кто покидает корабль, когда он начинает тонуть»22.
На перевыборах в Сенат Трумен был поддержан рядом ведущих политиков страны. Альберт Баркли приехал в Миссури, призывая голосовать за своего друга, финансист Бернард Барух финансировал избирательную кампанию. Трумен был легко переизбран в Сенат, хотя так никогда и не изменил Пендергасту. Когда тот умер в январе 1945 г., Трумен, который был к тому времени всего неделю вице-президентом, на военном бомбардировщике прилетел в Канзас на похороны, чем вызвал колоссальную негативную реакцию среди оппозиции, обвинявшую нового вице-президента в преданности к преступнику. Трумен же считал, что совершил достойный поступок.
Отношения Гарри Трумена и президента Рузвельта всегда носили двойственный характер. Они не любили друг друга. Однако безоговорочная поддержка, которую оказывал Трумен политике «Нового курса», была Рузвельту необходима,ибо Трумен представлял Средний Запад страны, где сам Рузвельт не пользовался большой популярностью. Но сделать Трумена слепым исполнителем своей воли, «мальчиком на побегушках у Белого дома» президент так и не смог. Трумен знал, что президенту нельзя доверять, ибо поддержку от него можно ожидать только, если ты нужен Рузвельту в его политических целях. Тем не менее, как Гарри писал жене, «политика, которую он проводит, по моему мнению, лучшая для страны, и работа не должна смешиваться с общими принципами»23. Однако взаимная неприязнь постепенно нарастала. В конце 1941 г. Трумен напишет жене, что «готов послать президента к черту. Он так чертовски боится, что не будет обладать всей властью и всей славой, что мешает даже его друзьям помогать ему»24.
Однако во внешней политике все эти годы Трумен оставался приверженцем традиционного изоляционизма. «Я провел год во Франции, — писал он своему приятелю, — и занимался самым тяжелым делом, которым когда-либо был занят человек, — пытался спасти их страну от немцев. И сегодня, после всего, что было сделано, я, честно говоря, желал бы быть на стороне Германии. Я до сих пор так считаю. «Лягушатники» обязаны заплатить нам то, что должны»25. В 1935-37 годах сенатор из Миссури голосовал за нейтралитет США, поддерживал все акты, сдерживающие внешнеполитическую активность администрации Рузвельта.
Поворотной точкой в умонастроении Трумена стал Перл-Харбор. С этого дня и до конца жизни он стал активным и последовательным сторонником укрепления военной мощи страны и увеличения вовлеченности США в мировую политику. Обратившись сразу после японской атаки к командующему армией генералу Джорджу Маршаллу, который через несколько лет станет его государственным секретарем, Трумен попросил призвать его на фронт. Как вспоминал он позже, Маршалл «спросил меня, сколько мне лет, и я сказал, что мне пятьдесят шесть. Тогда он опустил свои очки для чтения на кончик носа и сказал: «Нам не нужны старики, вроде Вас, это война молодых людей»26. Трумен теперь голосовал за новый призыв в армию, горячо поддерживал программу Ленд-лиза. «Я никогда особенно не огорчался, — говорил он теперь, — оттого, что деньги, которые мы дали взаймы Европе, никогда не были возвращены. Я, откровенно говоря, считаю, что лучше посылать на фронт деньги, а не кровь»27.
В 1941 г. Трумен возглавил специальную комиссию по контролю за расходованием средств в ходе выполнения государственной военной программы. Комиссии, которую стали называть «Комиссией Трумена», удалось найти много нарушений и злоупотреблений, Трумен приобрел национальную известность и вскоре стал одним из самых популярных сенаторов. В 1943 г. журнал «Тайм» поместил его портрет на обложке и опубликовал большую статью, где назвал Трумена «честным и отважным человеком», не отказывающимся от друзей, даже, если это преступный Том Пендергаст, и сделавшим много для усиления военной мощи страны28. В мае 1944 г. журнал «Лук» назвал его одним из 10 наиболее влиятельных людей Вашингтона. Интересно, что он был единственным сенатором в этом списке29. К этому времени Трумен стал восприниматься страной как лидер либерального крыла демократической партии.
В начале 1944 г. лидеры демократической партии стали все больше тревожиться о преемнике Рузвельта. И хотя об ухудшающемся здоровье президента мало кому было известно, его нарастающие раздражительность, нетерпимость и высокомерие были видны невооруженным глазом. Рузвельта не устраивало, что война быстро приближалась к концу. Это означало, что ему надо больше заниматься не судьбами всего мира, а не приносящими славы домашними проблемами. Однако он решил баллотироваться в четвертый раз, и хотя многие поднимали вопрос о том, что, может быть, демократам пора поискать другую кандидатуру, никто не был достаточно смел, чтобы попытаться остановить Рузвельта.
На пост вице-президента, которому сам Рузвельт не придавал никакого значения, он опять предложил Генри Уолласа, но встретил серьезное сопротивление. За предыдущие четыре года благодаря своим левым взглядам Уоллас нажил много врагов — он слишком активно выступал за гражданские права, расширение дружеских отношений с СССР, увеличение контролирующей функции государства в экономике. Лидеры партии предложили Трумена. Популярный сенатор со Среднего Запада, по их мнению, мог обеспечить столь нужные администрации симпатию и поддержку тамошних фермеров и финансистов. Рузвельт, сказав, что ему, по большому счету, все равно кто, согласился. Ни Рузвельту, ни Трумену, как и никому в мире, не приходило в голову, что это согласие очень скоро сделает Трумена хозяином Белого дома. Только газета «Чикаго трибьюн» написала, что «голосовать за Рузвельта, вполне вероятно, значит голосовать за президента Трумена»30, но это скорее была отчаянная попытка остановить Рузвельта, чем мало-мальски серьезный политический прогноз.
Сам Трумен не рвался в вице-президенты. «Я могу поспорить, — говорил он, — если мы сейчас спустимся на улицу и остановим первых 10 человек, они не смогут назвать имена двух из последних десяти вице-президентов»31. Трумен понимал, что влиятельный сенатор может играть гораздо более серьезную политическую роль, чем вице-президент, занятый с утра до вечера церемониальными обязанностями, встречаясь с людьми, которые, по словам Трумена, «хотят посмотреть, как выглядит вице-президент, может ли он ходить и имеет ли зубы»32. Бесс Трумен тоже не радовалась возможным изменениям. Когда в Чикаго, после того, как на съезде демократической партии Трумен был назван официальным кандидатом в вице-президенты, они под жестким эскортом полиции пробирались через толпу к машине, она с ужасом спросила у мужа: «И так мы теперь будем жить до конца нашей жизни?»33.
Так как на фоне успешно завершающейся войны критиковать самого Рузвельта было нелегко, вся сила его оппонентов во время предвыборной кампании обрушилась на Трумена. Ему опять припомнили связи с Пендергастом, с Ку-клукс-кланом, опять заговорили о его якобы еврейских корнях. «Я не еврей, — отвечал Трумен. — Но, если бы я и был евреем, я бы этого не стыдился»34. Оппозиционные газеты издевались над «неотесанностью» Трумена, его неумением произносить публичные речи. «Тайм» назвал Трумена простоватым и провинциальным, но добавил: «Нет никаких оснований надеяться, что Трумен станет выдающимся президентом, но нет никаких оснований считать, что он будет наихудшим президентом»35. «Мои проблемы, — говорил Трумен журналистам, — заключаются в том, что я не фотогеничен и чертовски плохой публичный оратор»36. Известно, что в ходе предвыборной кампании Рузвельт даже приказал Трумену «прекратить свои чертовски глупые заявления»37. Однако Трумен внес, пусть не очень большой, но вклад в четвертую победу Франклина Делано Рузвельта. Когда стали известны результаты выборов, Трумен послал президенту телеграмму: «Я очень рад более чем впечатляющей поддержке, которую Вы получили. Изоляционизм мертв. Надеюсь на скорую встречу»38.
20 января 1945 г. Гарри Трумен принес присягу вице-президента США. Через день президент Рузвельт секретно уехал из страны для встречи с Черчиллем и Сталиным в Ялте. До своей смерти Рузвельт был в Вашингтоне всего около тридцати дней и только дважды встретился со своим вице-президентом. Последний раз это произошло 1 марта, когда президент выступил с отчетом перед Конгрессом. Рузвельт выступал, сидя в инвалидном кресле, и впервые публично признал, что использует стальные протезы вместо своих ног. В следующий раз Трумен увидел Рузвельта 15 апреля уже лежащим в гробу во время траурной церемонии в Гайд Парке.
4. Президент Трумен и СССР:
встреча в Потсдаме и атомная бомба
Гарри Трумен стал президентом в то время, когда в Белом доме в результате Великой депрессии и войны сконцентрировалась значительная власть. «Я слишком мелок для этой работы», — признавался он. По крайней мере два года займет у Трумена выработка уверенности, что это ему вполне по силам. Он часто называл свою резиденцию «Белой тюрьмой», подчеркивал, что работа президента — «ужасная работа», ибо он вынужден выслушивать оскорбления «от разного рода лжецов и демагогов», призывал родителей «не воспитывать детей в желании стать президентом». На 26-й день его президентства закончилась война в Европе. 8 мая 1945 г., свой 61-й день рождения Трумен провозгласил Днем Победы. 26 июня он подписал в Сан-Франциско Устав ООН. Опрос, проведенный Гэллопом, показал, что деятельность нового президента одобряют 87% американцев, что больше, чем одобрение, полученное когда-либо Рузвельтом.
С самого начала одной из главных проблем Трумена был недостаток информации. Рузвельт никогда не информировал своего вице-президента о принимаемых им решениях, планах и обещаниях, сделанных на самом высоком уровне. Трумен признавался своей дочери, что Рузвельт «никогда не разговаривал со мной конфиденциально по вопросам войны, международных дел и о том, что он думает о послевоенном мире»39. Новый президент не знал и деталей «советской» политики своего предшественника.
Думается, что у Трумена в 1920-30-е годы не было какого-либо определенного мнения об СССР. Принимая во внимание постоянную необходимость для него конкурировать с теми, кто изначально стоял на более высокой ступенях социальной лестницы, он мог отчасти симпатизировать идеям классового конфликта. Но, как и все, выбившиеся благодаря тяжелому труду наверх, он отвергал отказ от частной собственности и капитализма, социальной помощи, рыночной демократии. Постепенно Трумен стал относиться к СССР как к преступному режиму, вроде нацистской Германии. Он не увидел, в отличие от большинства американцев, ничего неестественного в советско-германских договорах о дружбе. СССР для него был однозначно «недружественной силой».
В июне 1941 г., отвечая на вопрос о своем отношении к нападению Германии на СССР, Трумен сказал: «Если мы увидим, что Германия побеждает, мы должны помогать России, и если будет побеждать Россия, мы должны помогать Германии. Надо дать им возможность убивать друг друга как можно больше, хотя я при любых условиях не хочу видеть победу Гитлера»40. Трумен рассматривал СССР как страну, «которой нельзя доверять, так же, как и Гитлеру или Аль Капоне», писал он жене в конце 1941 г. Однако публично он вынужден- был быть более дипломатичным. «По моему мнению, — говорил он в 1943 г. — до тех пор, пока русские занимают 192 германские дивизии в Европе, это не шутка. Я вполне поддерживаю помощь России до тех пор, пока они противостоят Германии»41.
Отношение президента Трумена к СССР с самого начала было двойственным. В начале лета 1945 г. он записал в дневнике: «Каждый раз, когда мы в хороших отношениях с русскими, какой-нибудь идиотский умник на полпути вдруг нападает на них… Я не боюсь России. Они всегда были нашими друзьями, и я не вижу никаких причин, почему бы им всегда ими не быть. Единственная проблема — это сумасшедшие американские коммунисты. Их у нас только один миллион, но они преданы Сталину, но не президенту США. Я бы с удовольствием послал бы их в Россию. Я уверен, дядя Джо немедленно отпра-вит их в Сибирь или в концентрационный лагерь. Но я не могу этого сделать, и не сделал бы, если бы мог. Эмма Голдман и Вильям Фостер на собственном опыте убедились, что диктатура пролетариата не отличается от диктатуры царя или Гитлера. В России нет социализма. Это рассадник особых привилегий. Обычный человек может высказать о своем правительстве столько же, сколько держатель акции «Стандарт Ойл» в Нью-Джерси о своей компании. Но мне наплевать, что они делают. Они, очевидно, любят свое правительство, иначе они бы не умирали за него. Я люблю наше правительство, поэтому давайте уживаться… Я знаю, что американцы — забавные типы. Они всегда засовывают свои носы в чьи-нибудь дела, которые никак не являются их делами»42.
Однако уже к этому времени Трумен был достаточно раздражен тем, что Москва нарушила почти все договоры, заключенные в Ялте. Впервые это раздражение выплеснулось открыто, когда министр иностранных дел Вячеслав Молотов по дороге на конференцию в Сан-Франциско остановился в Вашингтоне и нанес визит Трумену. Трумен сказал советскому гостю, что США готовы выполнить все заключенные договоренности и в резкой форме выразил свое недоумение тем, что СССР одно за другим нарушает их. Особенно жестко президент США высказался по поводу советской политики в Польше и отношения к ООН. США будут делать то, что необходимо для создания ООН, сказал президент, а если СССР не хочет это делать, то «может убираться к черту». Молотов был шокирован. «Никто в моей жизни никогда не разговаривал так со мной», — заявил он. «Соблюдайте договоры, и с Вами не будут так разговаривать», — возразил Трумен.
Чуть позже в дневнике Трумен напишет: «У меня нет веры в любые тоталитарные государства, будь это Россия, Германия, Испания, Аргентина, Даго или Япония. Они все строятся на ложной посылке, что ложь справедлива и что старая, разоблаченная иезуитская формула о том, что цель оправдывает средства, права и что необходимо поддерживать власть правительства. Я не согласен и не верю, что эта формула поможет человечеству в осуществлении его надежд. «Честный Коммунизм», как сказано в Деяниях Апостолов, будет действовать. Но «Русская Безбожная Извращенная Система» работать не будет».
В середине лета Трумен, после долгих колебаний, согласился приехать на встречу с Черчиллем и Сталиным в пригороде Берлина Потсдаме. Перед самым отъездом он встретился с делегацией Сената, только что вернувшейся из поездки по Европе. Сенаторы пугали президента, что «Франция может стать коммунистической так же, как Германия, Италия и Скандинавия; и что есть большие сомнения, что Англия окажется здравомыслящей… Все они… уверяли меня, что европейский мир приближается к концу». Трумен не воспринял это всерьез. «Европа, — считал он, — так часто была разрушена за последние 2000 лет и всегда восстанавливалась лучше или хуже, чем была, кому как больше нравится, так что их ораторские упражнения на меня не произвели совсем никакого впечатления». Трумен назвал делегацию «умниками», которые, в отличие от Юлия Цезаря, Ришелье, Вудро Вильсона, Чемберлена, «знают все ответы»43.
Начало Потсдамской конференции было отложено на два дня из-за легкого инфаркта у Сталина, что дало Трумену возможность ознакомиться с Берлином и встретиться с Черчиллем. Берлин произвел на него тяжелое впечатление, и, как вспоминал он, единственное, что примиряло с увиденным, было осознание того, что немцы поступали не лучше на территории СССР. «Как жалко, — записал он в дневнике, — что человеческие создания не в состоянии привести мораль в жизнь. Я боюсь, что машины уже несколько столетий стоят впереди морали… Мы всего лишь муравьи на планете, и, может быть, когда вгрызаемся в планету слишком глубоко, может наступить расплата, кто знает?»44.
Разговор с Черчиллем показался Трумену интересным, но в тот же день в своем дневнике он записал: «Он самый обаятельный и очень умный человек — имея в виду умный в английском смысле слова, а не в кентуккийском — лошадином — смысле. Он высказал мне много ерунды о том, какая великая моя страна и как он любил Рузвельта, и как он намеревается любить меня т.д. и т.п.». Как позже признался Черчилль, Трумен показался сначала ему туповатым, он не пускался в дискуссии, твердо стоял на своих позициях. В конце концов Трумен очень понравился британскому премьеру, особенно его скромность и простота, твердость и критическое отношение к Сталину. Дочь Черчилля Мэри заметила: «Папа чувствует себя спокойно и уверенно. Президент понравился ему чрезвычайно. Он уверен, что они смогут работать вместе»45. Черчилль был убежден, что ему, как самому опытному и заслуженному политику, теперь предстоит возглавить весь Запад, включая США, во главе которых стоит не обладающий никаким международным опытом президент. Парламентские выборы в Англии опрокинули его надежды.
17 июля Трумен впервые встретился со Сталиным. Их разговор продолжался два часа. С улыбкой на лице Трумен называл Сталина «Дядя Джо», объясняя, что он не дипломат и всегда после выслушивания аргументов отвечает да или нет. Сталину понравилась такая постановка вопроса, и он тут же стал выдвигать свои предложения. После беседы Трумен записал в своем дневнике, что установил хорошие отношения с советским лидером и добавил: «Он прям, но чертовски умен»46. Сталину удалось произвести на Трумена (как обычно он производил на Рузвельта) хорошее впечатление. И хотя президент США писал своей матери и сестре, что «никогда не видел таких упрямых людей, как русские» и что он «надеется ему больше никогда не придется участвовать в каких-либо конференциях с ними, но конечно, придется», сам Сталин — не такой. Своей жене Трумен писал в конце июля 1945 г.: «Мне нравится Сталин. Он прямолинеен. Знает, чего хочет, и готов идти на компромисс, когда не может получить того, что хочет. Его министр иностранных дел не такой откровенный». Позже Трумен скажет о советском лидере: «Сталин похож на Пендергаста больше, чем кто-либо, кого я знаю»47.
В ходе переговоров стало очевидно, что американский президент не будет ручным, он будет стараться добраться до основания каждого предложения, и когда Сталин вел себя грубовато, Трумен показывал, что и он может быть жестким и даже грубым. Попытка Сталина посеять неприязнь между Труменом и Черчиллем оказалась безуспешной. Одновременно Трумен и Сталин обменивались комплиментами. «Я пригласил его, — отмечал Трумен, — посетить Соединенные Штаты. Я сказал ему, что пошлю броненосец «Миссури» за ним, если он согласится. Он сказал, что хочет сотрудничать с США в мире, как мы сотрудничали во время войны, но это будет сложнее. Сказал, что он был явно ложно понят в США, так же, как я был ложно понят в России. Я сказал ему, что каждый из нас может помочь исправить ситуацию дома и что я изо всех сил постараюсь сделать это у себя. Он улыбнулся мне чрезвычайно сердечно и сказал, что будет не меньше стараться у себя в России»48. Сталин формально принял приглашение посетить США, но, вернувшись в Москву, не подтвердил своего согласия. В марте 1946 г. после речи Черчилля о Железном занавесе, произнесенной в присутствии президента США в городе Фултон штата Миссури, Трумен повторил это приглашение и предложил Сталину также выступить в Фултоне. Сталин ответил саркастическим отказом.
Больше Трумен свое приглашение не повторял. Более того, когда в 1952 г. вернувшийся на пост премьер-министра Англии Черчилль прибыл с первым официальным визитом в Вашингтон и предложил Трумену новую встречу Большой тройки, тот категорически отказался, заявив Черчиллю, что «искренне надеется, что Вы не предложите публично встретиться со Сталиным, ибо это поставит меня в неудобное положение и я должен буду сказать, что, хотя я всегда буду рад видеть Сталина в Вашингтоне, я не желаю посещать его в его столице»49. Что касается встречи Большой тройки (или четверки, с участием президента Франции), то Трумен сказал, что «не верит, что русские хотят этого». Он «примет участие только в конференции, которая способна принести реальные результаты. Но он не поедет в Россию, хотя встретится с русскими, если они сами приедут в Вашингтон»50. Черчилль отступил, и больше до смерти Сталина предложение о встрече на высшем уровне не выдвигалось.
В Потсдаме 21 июля Трумен был информирован об успехе испытания американской ядерной бомбы. Как показывают документы того времени, американцы не подгадывали сроки этого события к конференции Большой тройки, и Трумен строил свою стратегию в Потсдаме без учета такой возможности. По свидетельству очевидца, узнав об успехе, «президент был чрезвычайно взволнован, снова и снова заговаривал об этом. Он сказал, что успех дал ему абсолютно новое чувство уверенности в своих силах». Так как англичане принимали участие в проекте «Манхэттен», Черчилль был полностью информирован. Он назвал происходящее «вторым пришествием»51. Трумен заметил, что «мы нашли самую ужасную бомбу в мировой истории. Она может являться тем огненным разрушением, которое было предсказано после Ноя и его замечательного Ковчега»52.
Президент США немедленно отдал распоряжение использовать атомную бомбу против Японии до 10 августа. «Я сказал военному министру Стимсону, — писал 25 июля Трумен в своем дневнике, — использовать бомбу для поражения военных- объектов, солдат и моряков, но не детей и женщин. Даже если японцы — дикари и варвары, беспощадны и фанатичны, мы как лидеры мира не можем сбросить эту ужасную бомбу на старую столицу (Киото) или новую (Токио)… Мы оба согласились с этим. Цель будет чисто военной, и мы предупредим японцев и предложим сдаться, чтобы спасти жизни. Я уверен, что они этого не сделают, но мы дадим им такую возможность. Без сомнений, замечательно, что люди Гитлера или Сталина не разработали этой атомной бомбы. Она является наиболее ужасным открытием, когда-либо сделанным, но может быть наиболее полезным»53.
Трумен и Черчилль решили информировать Сталина, но сделать это как бы между прочим, не придавая сообщению специального значения. Позже Трумен вспоминал, что он «между прочим упомянул,… что у нас есть новое оружие необычайной разрушительной силы». Сталин не показал никаких чувств, только заметил, что надеется, что США найдут этому оружию хорошее применение против Японии. То, что глава СССР не задал никаких вопросов и не сделал никаких комментариев, стало основанием для многолетних подозрений, что Сталин просто не понял значения того, что ему было сообщено. Никаких дальнейших обсуждений ситуации с атомной бомбой на встрече Большой тройки не было — ни одна сторона к этому готова не была.
29 и 30 июля переговоров не было из-за нового недомогания Сталина, и Трумен записал в своем дневнике: «Если Сталин вдруг умрет, это будет концом первоначальной Большой тройки. Сначала — смерть Рузвельта, затем политическое поражение Черчилля, потом Сталин. Мне интересно, что случится в России и Восточной Европе, если Джо неожиданно умрет. Если какие-либо демагоги на конях возьмут контроль над мощной военной машиной России, это на время может посеять хаос в европейском мирном процессе. Мне интересно, есть ли человек, достаточно сильный и способный встать на место Сталина и поддерживать мир и единство в доме. У диктаторов нет привычки готовить преемников для своей власти. Я не увидел никого среди русских на этой конференции, кто был бы способен работать на этом месте. Молотов будет не в состоянии. То же и Вышинский, а Майскому не хватает искренности. Но поживем — увидим. Дядя Джо еще очень силен психически и физически, но любой человек приходит к своему концу, и мы не можем помочь, но только гадать»54.
Трумен уезжал из Потсдама в хорошем настроении, ему казалось, что процесс послевоенного устройства набирает силу и три главные державы имеют очень близкие позиции по всем основным вопросам современности. Он предложил провести следующую встречу Большой тройки в Вашингтоне. «Да поможет нам в этом Бог», — заметил Трумен55. В обращении к собственной нации Трумен сказал, что «были достигнуты фундаментальное согласие и договор по вопросам, стоящим перед нами… Три великие державы сегодня ближе друг к другу, чем когда-либо в своем стремлении достичь мира. От Тегерана и Крыма, через Сан-Франциско и Берлин мы должны продолжать маршировать вместе к продолжительному миру и счастливому человечеству»56. Как мы знаем, этот марш не состоялся…
Через много лет, вспоминая о Потсдамской конференции в неотправленном письме своему бывшему государственному секретарю Дину Ачесону, Трумен писал: «У России там не было иной программы, кроме захвата свободной части Европы, убийства как можно большего числа немцев и одурачивания западных союзников. Англия хотела контроля над восточным Средиземноморьем, сохранения Индии, нефть из Персии, Суэцкий канал и все остальное, что оставалось в подвешенном состоянии. И был там на одном углу круглого стола невинный идеалист, который хотел освободить водные пути, канал Дунай—Рейн—Киль, освободить полностью проливы Черного моря и Панамы, восстановить Германию, Францию, Италию, Польшу, Чехословакию, Румынию и Балканы и добиться соответствующего отношения к Латвии, Литве, Финляндии, дать свободу Филиппинам, Индонезии, Индокитаю, Китайской Республике и освободить Японию.
Ну и спектакль это был! Но большое количество соглашений было все же достигнуто назло препятствиям — но только для того, чтобы быть нарушенными, как только неописуемый русский диктатор вернулся в Москву! И мне еще нравился этот маленький сукин сын! Он был на целых пятнадцать сантиметров ниже меня, и даже Черчилль был на семь сантиметров выше Джо! И все же я был самым маленьким в росте и интеллекте! Так, по крайней мере, написала пресса. Что же, посмотрим…»57.
6 августа американский самолет «Б-29» сбросил атомную бомбу, прозванную «Малышом», на Хиросиму. И хотя Хиросима — город, где располагался штаб японской армии, и Нагасаки — центр военной и военно-морской промышленности — на самом деле были избраны из-за своего стратегического значения, японцы все же не были предупреждены об атаке. Советники Трумена опасались, что, получив такую информацию, японцы переведут военнопленных из армий стран антигитлеровской коалиции в места возможных атомных ударов. В один момент было убито более 75 тыс. жителей города, десятки тысяч вскоре умрут от радиации. Никогда еще в истории человечества не было такого количества жертв от одного взрыва. Новость достигла корабля, на котором президент возвращался из Европы домой, только через 12 часов. Военный министр Стимсон писал в телеграмме: «Большая бомба сброшена на Хиросиму в 7:15 вечера по вашингтонскому времени. Первые отчеты свидетельствуют о полном успехе, более впечатляющем, чем был недавний тест». Трумен воскликнул: «Это самое выдающее событие в истории»58.
Противники Трумена до сих пор, вспоминая об этом замечании, говорят о его бесчувственности. Сторонники Трумена, защищая его, говорят, что эта бомба была для него, по сути, окончанием войны. А это означало, что жизни 250 тыс. американских солдат, которые, по расчетам американского командования, должны были бы погибнуть при вторжении в Японию, были сохранены. К этому можно прибавить также не менее четверти миллиона японцев, которые погибли бы в случае военного вторжения союзников59. И, конечно, нельзя забывать о колоссальных потерях, которые понесли бы советские войска. 8 августа СССР объявил войну Японии. Это произошло на шесть дней раньше согласованного в Потсдаме с союзниками срока, ибо в Кремле не без оснований полагали, что война может закончиться без СССР и тот не получит возможности принять участия в распоряжении результатами победы на Востоке.
Однако и после уничтожения Хиросимы и вступления СССР в войну японские власти не объявили о капитуляции. 9 августа Трумен принимает решение сбросить еще одну бомбу. Первоначальными целями были Кокура и Ногата, но из-за плохой погоды было решено направить самолет с бомбой в Нагасаки. В 11 утра бомба, прозванная «Толстяком», уничтожила 70 тыс. человек. Сегодня взрыватель «Толстяка» хранится в музее Трумена в Индепенденсе. Пентагон тем временем приготовил третью бомбу, на этот раз для Токио.
10 августа император Японии прислал сообщение о капитуляции, но она не была безоговорочной, и Трумен отверг ее. Он требовал безоговорочной капитуляции, и как можно скорее, ибо хотел закончить войну до того,как СССР оккупирует Манчжурию. Однако, как заявил он на заседании правительства, он все же не даст разрешение на использование третьей бомбы. Как вспоминал Генри Уоллас, Трумен «сказал, что мысль об уничтожении еще 100 тыс. человек была слишком ужасной. Ему не нравилась мысль об убийстве, как он выразился, «всех этих детей»60. Один из создателей бомбы Роберт Оппенгеймер осенью 1945 г. попросил о встрече с президентом и заявил ему, что находится в ужасном состоянии и чувствует кровь на своих руках. Трумен был очень разозлен видом «хныкающего» ученого. «Кровь на моих руках, — сказал он. — Это всё мои проблемы» — и передал помощникам, что надеется больше никогда не видеть этого человека61.
14 августа по радио Японии было зачитано императорское заявление о безоговорочной капитуляции. Вечером этого дня Трумен объявил об окончании Второй мировой войны. Когда корреспонденты бегом покидали Овальный кабинет, чтобы передать сообщения об окончании войны в свои редакции, Трумен и его жена вышли вслед за ними из Белого дома. Огромная толпа приветствовала их. Президент поднял руку и развел пальцы буквой V. Затем он вернулся назад и позвонил на ферму своей матери.
Однако окончание войны не привело к установлению надежного мира. 1946 г. прошел под знаком нарастания остроты локальных конфликтов, способных перерасти в новую мировую войну. Особенно тяжелая ситуация складывалась в Иране, Китае, Центральной Европе… В феврале из Москвы была получена знаменитая «длинная телеграмма» посла Джорджа Кеннана, где он в восьми тысячах словах анализировал советскую политику и намерения лидеров СССР. Кеннан писал о том, что сталинский режим «фанатически убежден» в невозможности «мирного сосуществования» с миром капитализма, в первую очередь США, что правители СССР, как это всегда было в истории России, делают ставку на военную агрессию с целью «обеспечения внутренней безопасности своего слабого режима». Но они, как писал Кеннан, очень чувствительны к «логике силы» и всегда отступают перед ней62. Через год он опубликует статью в журнале «Форейн Афферс», где впервые предложил концепцию «сдерживания» Советского Союза. Статья была подписана «Х», и многие читатели воспринимали ее в качестве официальной позиции администрации Трумена.
Одновременно Трумен поручил двум своим ближайшим помощникам Кларку Клиффорду и Джорджу Элси подготовить отчет по вопросам американо-советских отношений. В отчете делался вывод, что СССР будет препятствовать любым попыткам США добиться долгосрочного мира, ибо это сделает невозможным для Красной Армии продолжать «легально» находиться в «враждебных странах». «Генералиссимус Сталин и его окружение, — говорилось в документе, — предпочитают мощные вооруженные силы любым возможным союзам с заграницей и как можно быстрее создают мощную и самообеспечивающую экономику. Они имеют любые возможности увеличить — прямо или косвенно — область своего контроля для обеспечения дополнительной безопасности в жизненно важных районах Советского Союза». Далее говорилось, что «язык военной силы», является единственным средством разговора с Кремлем, и делался вывод о том, что США «должны поддерживать и помогать всем демократическим странам, которым угрожает СССР». Интересно, что, прочитав отчет, Трумен спросил у Клиффорда, сколько копий было сделано, и приказал все копии спрятать немедленно под замок. «Отчет слишком горяч», — сказал он63. Это было осенью 1946 г.
Записывая для себя, что надо сделать, Трумен отметил: «1. Объявить российского посла «персоной нон грата», этот конюх должен оставаться в конюшне. Он не может быть в Вашингтоне. 2. Уговорить Сталина приехать с визитом. Мы пошлем броненосец «Миссури» за ним, если он приедет в Одессу или Ленинград, и привезем его охрану. 3. Решить корейский вопрос на основе московского соглашения… или, еще лучше, дать Корее собственное правительство. 4. Решить проблему Манчжурии (оккупированной коммунистическим Китаем, поддерживаемым Советами) на основе китайско-советского договора и поддержки Чан Кайши в целях усиления Китая. 5. Согласиться обсудить российские долги по ленд-лизу Соединенным Штатам. Жизненно важно. 6. Согласиться на договор по торговым полетам на взаимной основе. 7. Объяснить ясно, что у нас нет территориальных амбиций. Мы хотим только мира. Но мы будем за него сражаться!».
Трумен даже написал маленькое эссе для самого себя в добавление к этим семи пунктам, где, в частности, писал: «Умники, журналисты, радиокомментаторы и др. интересуются, почему Россия стала более сговорчивой сейчас, чем год назад. Никто из них не подумал сказать в печати или в эфире, что, возможно, кто-то сказал им, что соглашение может быть достигнуто на мирной основе, если они этого хотят. Но если мирная основа — это не то, чего Россия хочет, Соединенные Штаты готовы говорить с ними на другой основе. Президент заявил на встрече в Берлине в июле 1945 г., что свободный Дунай необходим для мира в Центральной Европе и для экономики Центральной Европы. Триест должен быть свободным портом для всей Центральной Европы. Что Дарданеллы, Кильский канал, земля между Рейном и Дунаем должны быть свободны на такой же основе для всех стран, что Манчжурия должна быть китайской, что Дайрен должен быть открытым портом, что Россия должна получить Курилы и Сахалин, что мы будем контролировать Японию и Тихий океан, что Германия должна быть полностью оккупирована экономически четырьмя державами, как это было договорено в Ялте; что отношение к Австрии не должно быть, как к враждебной стране. Со всем этим Россия была согласна.
Но они незаконно присоединили часть Восточной Пруссии до самого Одера на западе к Польше, они сами аннексировали Латвию, Эстонию, Литву и присоединили часть Восточной Пруссии к России, так же, как большую часть восточной Польши.
Я говорил год назад, что мы должны защищать справедливость и не позволим сровнять себя с землей.Мы должны быть настойчивы в этой политике… Потому что они — такие же скоты, быки и ничего больше. Мы хотим только мира и справедливости. Мы добьемся этого. Нет никакой разницы между тоталитарными режимами, называй их нацизмом, фашизмом или коммунизмом — все они одно и то же. Нынешний диктаторский режим в России ужасен так же, как всегда был ужасен царский»64.
Отношение к СССР администрации Трумена становилось таким же, как отношение к фашистской Германии. В марте 1947 г. Трумен послал эмоциональное письмо дочери, где, в частности, писал, что «попытки Ленина, Троцкого, Сталина и других одурачить мир и американскую ассоциацию полоумных, представленную Джозефами Дэвисами, Генри Уолласами, Клодом Пепером, актерами и артистами из аморальной Гринвич Виллэдж, это то же самое, что гитлеровское и муссолиниевское так называемые социалистические государства. Твой папа должен был сказать это миру вежливым языком»65.
5. Доктрина Трумена, План Маршалла и война нервов
Рекордно холодная зима 1946-1947 гг. в Европе поставила многие страны Запада в ситуацию, когда они больше не были в состоянии выполнять свои международные обязательства. 21 февраля 1947 г. посол Англии в США лорд Инверчапел позвонил в Госдепартамент и попросил о срочной встрече с государственным секретарем. 66-летний генерал, командующий объединенными штабами при Рузвельте Джордж Маршалл, только что сменивший на этом посту Джеймса Бирнса, немедленно принял английского посла, и эта встреча резко изменила международное развитие второй половины ХХ века.
Посол сообщил, что военные потери, экономический кризис и самая суровая зима в новейшей истории вынуждают правительство Англии прекратить экономическую помощь Греции и Турции, находящимся под угрозой советской агрессии и гражданской войны, в случае которой верх наверняка возьмут коммунисты. Лондон, сообщил посол, прекращает свою помощь через несколько недель, и если США не возьмут на себя эту обязанность, обе страны очень быстро окажутся в коммунистическом лагере. Было очевидно, что Турция с ее 19 миллионами населения, пятисоттысячной армией и протяженной границей с СССР станет легкой добычей Кремля, который готовит ей участь Польши. Еще хуже было в Греции, где английская армия не справлялась с контролем ситуации, инфляция приобрела катастрофические размеры, и в ответ на советскую военную помощь правительство страны было готово пойти на территориальные уступки Югославии, Албании и Болгарии. «У меня нет сомнений, — написал Трумен в неотправленном письме госсекретарю Джеймсу Бирнсу еще в 1946 г., — что Россия намерена вторгнуться в Турцию и захватить черноморские проливы в Средиземноморье. До тех пор, пока Россия не будет видеть железный кулак и жесткий язык, мы будем приближаться еще к одной войне. Единственный язык, который они понимают, это — «Сколько у вас дивизий?»66.
Эта встреча привела к самому тяжелому кризису администрации Трумена, которая оказалась совсем не готова к быстрым решениям. Но времени на раздумья уже не было. Правительство США немедленно стало работать над возможны-ми путями решения проблемы. Трумен, Маршалл и его заместитель Дин Ачесон полностью погрузились в работу. Никогда в мирной истории США, включая даже разработку в 1940 г. программы ленд-лиза, администрация и правительство не работали в таком бешеном темпе. 27 февраля лидеры Конгресса были приглашены в Белый дом. «Кризис колоссальной важности и срочности возник в Греции и в какой-то мере в Турции, — сказал им Джордж Маршалл. — Этот кризис имеет прямое и непосредственное отношение к безопасности США… Советское доминирование может расшириться на весь Ближний Восток до границ Индии. Невозможно переоценить влияние этого на Венгрию, Австрию, Италию и Францию. Не будет преувеличением сказать, что мы стоим перед первым кризисом из серии, которая может привести к советскому доминированию в Европе, на Ближнем Востоке и в Азии»67. На заседании правительства через несколько дней Трумен сказал, что «он стоит перед необходимостью принять решение более серьезное, чем когда-либо принятое любым президентом»68. Для самого Трумена период неопределенности уже кончился — он понимал, что никакие внутренние проблемы и настроения не смогут удержать США в изоляции от остального мира. И хотя при подготовке речи в Конгрессе было решено, что он не назовет в открытую Советский Союз, как писал сам Трумен, «это был ответ Америки на расширяющуюся экспансию советской тирании. Это должно быть ясно без разночтений и недомолвок»69.
В среду 12 марта 1947 г. Трумен выступил с речью в Конгрессе, которая стала, вероятно, самым знаменитым и самым противоречивым президентским выступлением в американской истории ХХ века. Одетый в черный костюм и темный галстук, президент США медленно читал текст из своего блокнота. Трумен просил у Конгресса 400 миллионов долларов экономической и военной помощи. Но он просил эти деньги не для того, чтобы создать еще одну программу зарубежной помощи, а для того, чтобы начать совершенно новую внешнюю политику, политику, которой никогда еще не было в истории этой страны. «Одной из главных целей внешней политики Соединенных Штатов, — медленно читал президент, — является создание условий, в которых мы и другие народы будем жить в свободе от принуждения. Это было главным вопросом в войне против Германии и Японии. Мы победили страны, которые хотели навязать свою волю и образ жизни другим народам…
Для того, чтобы обеспечить мирное, свободное от насилия развитие народов, Соединенные Штаты сыграли лидирующую роль в создании Организации Объединенных Наций. ООН создана для того, чтобы обеспечить вечную свободу и независимость для всех своих членов. Мы, однако, не сможем достичь наших целей, если не захотим помочь свободным народам сохранить их демократические системы и национальное единство против агрессивных движений, стремящихся навязать им тоталитарные режимы. Это не более, чем честное признание того, что тоталитарные режимы, навязанные свободным народам через прямую и косвенную агрессию, разрушают фундамент международного мира и безопасность Соединенных Штатов».
«Народы ряда стран, — говорил президент, — недавно были поставлены в условия тоталитарного режима, который был навязан им вопреки их желанию. Правительство Соединенных Штатов постоянно протестовало против принуждения и запугивания в Польше, Румынии и Болгарии в нарушение ялтинских соглашений. Я должен также отметить, что аналогичное развитие происходит еще в ряде стран. В настоящий момент мировой истории почти каждый народ должен сделать выбор между различными образами жизни. И часто этот выбор не свободен. Один образ жизни базируется на воле большинства и имеет свобод-ную политическую систему, представительное правительство, свободные выборы, гарантии личной свободы, свободы выступлений и религии, свободы от поли-тических репрессий. Второй образ жизни основан на воле меньшинства, силой навязанной большинству. Он базируется на терроре и репрессиях, контролируемой прессе и радио, предрешенных выборах и отсутствии личной свободы»70.
Президент ясно давал конгрессменам понять, что речь идет о более серьезных вещах, чем просто безопасность страны. «Я считаю, — говорил он, — что политика Соединенных Штатов должна заключаться в поддержке свободных народов, которые сопротивляются попыткам вооруженного меньшинства или через внешнее давление подчинить их. Я считаю, что мы обязаны помогать свободным народам самим определять свою судьбу. Я считаю, что наша поддержка должна быть в основном оказываема через экономическую и финансовую помощь, являющиеся принципиальными для стабилизации экономики и упорядочения политического процесса»71.
Обращаясь к Конгрессу, Трумен напомнил, что цена Второй мировой войны для США составила 341 миллиард долларов, которые «стали нашим вкладом в мир на Земле и свободу», и просил еще 400 миллионов долларов в период до 30 июня 1948 г. для Греции и Турции. «Семена тоталитаризма вырастают в нужде и нищете, — закончил он. — Они распространяются и прорастают на злой земле бедности и раздора. Они вырастают во весь рост, когда умирает людская надежда на лучшую жизнь»72.
Все это заняло 18 минут. Аудитория сидела в полной тишине, почти никто не двигался, некоторые следили за речью по заранее напечатанному и розданному тексту. Только политический противник президента республиканский сенатор Роберт Тафт, сын президента Вильяма Тафта, демонстративно зевал.
Когда Трумен сходил с трибуны, наконец раздались аплодисменты. Всем было ясно, что США стоят перед поистине историческим выбором. Но подавляющее большинство в Конгрессе понимало, что на самом деле выбора уже нет. Хотя реакция на выступление была в основном положительная, оно вызвало немало протестов и споров. Так, Роберт Тафт заявил: «Если мы предполагаем особое положение Греции и Турции, у нас нет причин протестовать против продолжающегося доминирования России над Польшей, Югославией и Болгарией». Элеонора Рузвельт обратилась с письмом к Трумену, где утверждала, что деньги нужны на укрепление прогрессивной политики внутри страны, а не то, чтобы бороться с коммунизмом за рубежом. В ответ президент писал, что мы не должны «просмотреть тот факт, что так же, как мир нуждается в прогрессивной Америке, американский образ жизни выживет, только если другие народы мира, которые хотят выбрать этот путь, смогут сделать это без страха и с надеждой на успех»73. «Нью-Йорк Таймс» сравнила речь Трумена с «доктриной Монро» 1823 г.
Обе палаты Конгресса одобрили предложения президента. 22 мая во время поездки к своей матери в Миссури в маленькой гостиной фермерского домика Трумен подписал соответствующий указ. Программа помощи Греции и Турции стала законом. Это открыло новую эру в американской политике, эру глобализма. Однако, как говорил Дин Ачесон, «доктрина Трумена» не является доктриной, охватывающей весь мир. Президент США старался восстановить лишь баланс силы в Европе и не имел на этом этапе ни намерений, ни возможностей добиваться мирового господства. Однако ситуация в мире будет упорно толкать его в этом направлении.
Следующий шаг администрации США последовал очень быстро. По решению президента 5 марта 1947 г. была создана специальная комиссия, включающая заместителя госсекретаря Дина Ачесона, военного министра Роберта Паттерсана и военно-морского министра Джеймса Форрестола для изучения «ситуаций в тех частях мира, где может понадобиться аналогичная финансовая, техническая и военная помощь с нашей стороны». Позже к этой группе подключился Джордж Маршалл, который только что вернулся из поездки в Москву на совещание министров иностранных дел. В Москве ему стало ясно, что Сталину выгоден хаос в Европе и советское правительство будет делать все, чтобы его усугубить. Американцы хотели договориться о будущем Германии, но Молотов, по словам Маршалла, на переговорах делал все, чтобы показать, что СССР в этом не заинтересован. Тогда Маршалл решил позвонить напрямую Сталину, но Сталин сказал, что нет никакой разницы, будет или нет достигнута договоренность. «Мы можем договориться в следующий раз, — сказал он изумленному американцу. — Или, если не в следующий, то потом». Выступая по национальному радио США, Маршалл заявил: «Восстановление Европы идет медленнее, чем ожидалось. Пока доктора раздумывают, пациент умирает»74.
Маршалл попросил своего помощника Чарльза Болена с помощью Джорджа Кеннана и заместителя министра экономики Вилла Клейтона подготовить для него черновик выступления на собрании выпускников Гарварда и включить туда идею срочной экономической помощи Европе. 5 июня 1947 г. Маршалл выступил с речью, положившей начало программе европейского восстановления, стартовавшей весной 1948 г. и получившей название «План Маршалла». Государственный секретарь в своем выступлении особо подчеркнул, что его предложения «не направлены против какой-либо страны или какого-либо мировоззрения, но против голода, бедности, разрушения и хаоса» и служат «восстановлению работающей экономики во всем мире» и при этом «способствует созданию политических и социальных условий для существования свободных институтов».
Предложения Маршалла затрагивали только Европу. Китай оставался в стороне. В Белом доме считали, что, какую бы финансовую или военную помощь Америка ни была бы готова выделить, предотвратить коммунизацию Китая уже невозможно. И хотя определенные надежды еще возлагались на Чан Кайши, чье правительство Трумен называл «самым коррумпированным правительством в мировой истории»75, Китай был вычеркнут из списка внешнеполитических приоритетов США, за что Америка будет долго и тяжело расплачиваться в будущем…
Когда Маршалл выступал со своей речью в Гарварде, никакого «плана» еще не было. Была только идея необходимости срочной финансовой помощи странам Европы. Европейские лидеры с самого начала горячо ее поддержали. «Я хватаю это предложение обеими руками», — заявил, к примеру, британский министр иностранных дел Эрнест Бевин еще до получения текста речи Маршалла. 11 июня, выступая в парламенте Канады, Трумен уже публично поддержал еще не существующий «план Маршалла» и отдал распоряжение начать его конкретную разработку.
После окончания войны Соединенные Штаты получили от правительств большинства европейских стран просьбы о помощи в восстановлении их национальных экономик. «План Маршалла» предлагал еврепейцам взглянуть на проблему шире, объединиться и вместо восстановления национальных экономик заняться восстановлением экономики всего континента. Европейцы создавали своего рода всеобщий «пакет нужд», с тем чтобы американская экономическая, в первую очередь, финансовая помощь была использована наиболее эффективно в решении главных задач — восстановлении европейской промышленности, поддержке денежной системы, стимулировании европейской и евро-американской торговли, спасении системы социального обеспечения и, наконец, создании индустриальной базы для противостояниякоммунизму. В свою очередь, США обязывались перевести европейцам значительные суммы денег под целевые экономические программы. Часть этих денег передавалась на очень льготных условиях, часть — просто безвозмездно в рамках американской программы помощи иностранным государствам и в расчете на то, что востановление Европы в качестве главного торгового партнера США крайне выгодно для Америки.
С самого начала было очевидно, что «план Маршалла» и «доктрина Трумена» являются, как говорят в миссурийской провинции, откуда Трумен родом, «двумя половинками одного и того же ореха». Президент видел, что этот план может служить трем целям одновременно. Во-первых, он приведет к «восстановлению производства за рубежом, что очень важно для демократии и мира, основанного на демократии и мире», то есть именно к тому, чему, по мнению американцев, СССР всячески препятствовал. Во-вторых, этот план крайне важен для восстановления международной торговли, «от которой выигрывают наши бизнесмены, фермеры и рабочие». В-третьих, гуманитарное значение «плана Маршалла», то есть восстановление Европы теми, кто, как говорил Трумен, помогал ее разрушать.
Трумен с самого начала считал, что СССР и его восточноевропейским партнерам должен быть дан шанс принять участие в плане. По политическим, моральным и личным соображениям он не хотел брать на себя ответственность за окончательное разделение Европы на Западную и Восточную, что неизбежно должно было случиться в случае отказа пригласить коммунистический блок. Однако Трумену было ясно, что СССР вероятнее всего отвергнет приглашение. Он также отлично понимал, что если СССР примет приглашение, это резко уменьшит шансы на благоприятное прохождение плана через Конгресс. Поэтому когда в Париже Вячеслав Молотов на встрече с министрами иностранных дел Франции Джорджем Бидо и Англии Эрнестом Бевиным от имени СССР ответил отказом, в Вашингтоне никто не только не удивился, но многие вздохнули с облегчением. Отказ Москвы привел к тому, что все страны Восточной Европы, в том числе еще независимая Чехословакия, также ответили отказом. 3 июля официальные приглашения все же были посланы всем 22 странам Старого Света, включая Турцию, но исключая франкистскую Испанию. Положительный ответ поступил только от 16 западноевропейских стран. Стоимость первого этапа программы составила 17 миллиардов долларов. 70 процентов этой суммы должно было пойти в Англию, Францию, Италию и Западную Германию. 3 апреля 1948 г. Конгресс США одобрил план.
Ближайший помощник президента Кларк Клиффорд предложил назвать программу помощи Европе «планом Трумена» или «концепцией Трумена». «Нет, — сказал президент. — В обеих палатах у нас республиканское большинство. Любая вещь, идущая туда под моим именем, пару раз дернется, перевернется на спину и умрет… Я решил отдать все это генералу Маршаллу. Наихудшие республиканцы на Капитолийском холме проголосуют за это, если мое имя будет спрятано за именем генерала»76. Много раз в свою бытность президентом Трумен говорил, что трудно представить, сколького можно добиться, если не думать о том, кто на этом прославится. Используя имя очень популярного у сторонников обеих партий госсекретаря, президент значительно облегчил прохождение плана через Конгресс. Популярность же самого президента в апреле 1948 г. составляла 36 процентов.
Экономический успех Программы европейского восстановления, как она формально называлось, превзошел все ожидания. К 1950 г. уровень промышленного производства в Европе превысил довоенный на 40 процентов, сельского хозяйства — на 20 процентов, долларовый дефицит был почти полностью уничтожен, резко уменьшился уровень безработицы. Были созданы Европейский финансовый Союз и Европейское сообщество по углю и стали, заложившие основы будущего общеевропейского рынка. В 1952 г. страны Западной Европы полностью оправились от последствий мировой войны и вступили в период растущего благосостояния, который продолжается до сего дня. Американская экономика, как и доказывал Трумен оппонентам плана, неизмеримо выиграла экономически от восстановления Европы — своего основного партнера.
На одной из пресс-конференций президента спросили о том, ожидают ли Соединенные Штаты какой-либо благодарности за посылку такой огромной помощи Европе. «Я делаю это, — ответил он, — не в расчете на благодарность. Я делаю это потому, что считаю, что это правильно. Я делаю это потому, что это обязательно должно быть сделано, если мы сами хотим выжить». В частном письме он писал в эти дни: «Во всей мировой истории мы являемся первой великой страной, которая кормит и поддерживает побежденных. Мы являемся первой великой страной, которая создала независимые республики на захваченной территории на Кубе и Филиппинах. Наши соседи не боятся нас. На их границах нет крепостей, нет солдат, нет танков, не стоят пушки»77.
«План Маршалла» также сыграл огромную политическую роль в мире. Так, сразу после его утверждения в Конгрессе первые американские деньги были посланы Италии, что решило исход выборов 18 апреля, на которых коммунисты потерпели сокрушительное поражение. Популярность коммунистов стала падать во всех западноевропейских странах, особенно во Франции. В рамках «плана Маршалла» было практически создано независимое государство Западная Германия, созданы условия для заключения Североатлантического договора.
Трумен всегда расценивал «план Маршалла» в качестве одного из самых главных своих достижений. «План Маршалла», — сказал он однажды, — спас Европу, в достижении чего я был очень счастлив участвовать». В сентябре 1947 г. Трумен получил записку от Черчилля, где, в частности, говорилось: «Я преклоняюсь перед политикой, в которую Вы направили свою великую страну, и благодарю Вас из самой глубины моего сердца за все, что Вы делаете для спасения мира от голода и войны».
В конце 1947 г. известный американский журналист Уолтер Липпманн опубликовал книгу, в название которой он поставил слова из недавней речи Бернарда Баруха «Холодная война». С этого момента эти слова, так же как и «Железный занавес» Черчилля, навсегда стали частью мирового политического словаря. Однако сам Трумен не любил и не использовал выражение «холодная война», а называл это «войной нервов».
6. Берлинский кризис: «ничья» в Европе
Ситуация в Европе между тем продолжала оставаться крайне напряженной. Принятие «плана Маршалла» вызвало повышение активности внешней политики Кремля. В феврале 1948 г. коммунисты взяли власть в Чехословакии, что напомнило всему миру ее захват в 1939 г. Гитлером. Наиболее прозападный политический деятель Восточной Европы, министр иностранных дел Чехословакии Ян Масарик, был выброшен из окна. Становилась все более реальной угроза военных действий в Германии. СССР не выполнял договоры по Германии и Австрии, заключенные в Ялте и Потсдаме. В ответ на это Запад объединил свои зоны оккупации и создал новую валюту, что сделало невозможным со стороны СССР влиять на экономику страны. В свою очередь 24 июня 1948 г. Кремль блокировал все дороги в Берлин, обрекая город на судьбу блокадного Ленинграда. Берлинский кризис стал первым серьезным конфликтом между Западом и Востоком, когда все ощутили дыхание уже новой войны, на этот раз горячей. Газеты писали, что послевоенный мир в один день превратился в предвоенный.
Советская блокада Берлина поставила Трумена перед тяжелым выбором. С одной стороны, США могли попытаться прорвать блокаду и, вероятнее всего, таким образом начать Третью мировую войну в Европе, что было на руку Кремлю. С другой стороны, можно было отдать Западный Берлин русским, что повлекло бы за собой катастрофические последствия для западных позиций в Германии и во всей Европе, а репутация США была бы безнадежно подорвана. Это тоже вполне устраивало Сталина. Главный вопрос для США был: стоит ли Берлин того, чтобы ответить на блокаду военными действиями? А если не стоит, то надо просто вывести западные гарнизоны из города. Их численность составляла 6,5 тыс. чел. — 3 тыс. американцев, 2 тыс. англичан и 1,5 тыс. французов, в то время как советский гарнизон насчитывал 18 тыс. человек в самом городе и 300 тыс. в Восточной зоне Германии78.
Трумен не знал, что предпринять. Сначала он заявил, что «мы из Берлина не уйдем. Точка». На следующий день он разъяснил, что имел в виду, что западные силы должны оставаться в городе «как можно дольше», но, однако, не считает, что Берлин стоит того, чтобы начать из-за него новую войну, на этот раз с Советами. Затем он сказал Джеймсу Форрестолу, что «наша политика остается без изменений. Мы будем находиться в Берлине до тех пор, пока все дипломатические меры не окажутся безуспешными в целях недопущения войны». Однако его личный дневник показывает, что из Берлина он уходить не собирался. «Я принял решение… оставаться в Берлине, — писал он. — Мы остаемся в Берлине в любом случае. Я не передаю никому ответственность и не отменяю никакие собственные решения»79.
В таком случае оставался один путь — попытаться спасти Берлин и его жителей от голода, холода и болезней путем переброски всего необходимого — продуктов, горючего, медикаментов и т.д. — по воздуху. Командующий западными- войсками в Берлине американский генерал Джулиус Клей по собственной инициативе уже 25 июня использовал самолеты для переброски грузов в блокад-ный город. Однако здесь возникало сразу несколько серьезных проблем: снабжение огромного города с большим населением потребует колоссальных средств и горючего, значительного количества самолетов и экипажей; налаживание и поддержка массированного «воздушного моста» требовала огромной организационной работы, координации деятельности многих служб нескольких стран. Была большая вероятность того, что Кремль попытается блокировать воздушные пути в Берлин, что может прямо привести к новой войне. Но в последнем случае ответственность за ее развязывание ложилась бы на СССР. Однако Трумен пошел на риск и отдал распоряжение начать операцию «воздушный мост»80.
Ничто не обещало успеха. Администрация США обсуждала различные сценарии, в том числе вопрос о возможности применения атомного оружия. 13 сентября Трумен записал в своем дневнике: «Форрестол, Бредли, Ванденберг (генерал, не сенатор), Саймингтон информировали меня о базах, бомбах, Москве, Ленинграде и т.д. После этого у меня было ужасное чувство, что мы очень близки к войне. Надеюсь, что нет. Обедал с Маршаллом и почувствовал себя лучше, хотя с Берлином полная неразбериха»81. Интересную запись о своей беседе с директором департамента бюджета Джэймсом Веббом в тот же день сделал в своем дневнике глава комиссии по атомной энергии США Дэвид Лилиенталь: «Джим Вебб приходил ко мне сегодня. Он сказал, что ситуация в Берлине очень плохая. Похоже на то, что русские готовы дать нам по зубам в каждом вопросе. Их самолеты находятся сегодня в коридоре, и все может случиться. «Абсолютно все — они могут прийти завтра и убить генерала Клея». Форрестол усиленно толкает президента к решению использовать атомные бомбы, но Совет национальной безопасности, полагает Джим, не будет советовать президенту решать этот вопрос прямо сейчас. «Президент всегда был настроен оптимистически в отношении мира. Но сейчас у него хандра, ужасная хандра. Ему очень тяжело, особенно сейчас»82.
Трумен все же не пошел на применение атомного оружия. «Я не думаю, — заявил он в решающий момент многодневных обсуждений этого вопроса, — что мы можем позволить себе использовать бомбу, по крайней мере до тех пор, пока это абсолютно необходимо. Как ужасно отдавать приказ об использовании такого колоссального разрушительного оружия, более разрушительного, чем мы когда-либо имели. Вы должны понять, что это не военное оружие. Оно используется для стирания с лица Земли женщин и детей, невооруженных людей, а не в военных целях. Поэтому мы должны научиться относиться к этому оружию по-другому, нежели к стрелковому оружию, пушкам и другим обычным вещам… Сейчас не время жонглировать атомными бомбами»83. Несколько лет назад Трумен считал атомное оружие военным оружием, а Хиросиму и Нагасаки — военными целями. Теперь его позиция была другой. Президент специально вызвал Форрестола в Белый дом и заявил ему, что атомное оружие в США всегда будет оставаться под контролем не военной, а гражданской власти84.
Советское руководство так и не решилось на активные действия, хотя зачастую советские истребители «эскортировали» западные грузовые самолеты. «Мы блокированы везде русскими и отчасти французами, — отмечал Трумен в письме Элеоноре Рузвельт. — Русские не выполняют соглашения, подписанные в Потсдаме… Мы находимся в самой серьезной ситуации после 1939 г. Мы готовы встретить ее всем, что у нас есть». Выступая в Конгрессе 17 марта 1948 г., президент США прямо заявил, что, по его мнению, все неурегулированные мировые проблемы сегодня «в основном существуют благодаря тому, что одна страна не только отказывается от сотрудничества в установлении справедливого и почетного мира, но — даже хуже — активно препятствует этому». Этой страной в глазах Трумена был Советский Союз.
Между тем британские и американские летчики работали на износ, совершая полет за полетом из западных зон оккупации Германии, Панамы, Аляски, Гавайев в Западный Берлин. Всего за 14 месяцев существования воздушного моста было совершено почти 278 тыс. полетов. Самолеты приземлялись каждые четыре минуты. Расстояние между Франкфуртом и Берлином было около 550 километров. Ремонтные бригады работали круглые сутки. В один рекордный день — 16 апреля — было совершено 1400 полетов и доставлено 13 тыс. тонн груза. В этот день самолеты приземлялись каждую минуту. Со своей стороны, жители Берлина мужественно преодолевали трудности зимы 1948-1949 годов, рационально использовали получаемые ресурсы, делали все, чтобы облегчить работу авиации союзников. В результате нормы продуктов для жителей Берлина даже были повышены по сравнению с предблокадным периодом85.
Наконец Кремль сдался, и 12 мая 1949 г. блокада Берлина была прекращена. Однако на случай, если СССР снова пойдет на блокаду, было решено создать стратегические запасы в городе и поэтому «воздушный мост» существовал до 30 сентября. За все это время по воздуху в город было переброшено около 3,5 миллионов тонн груза. В глазах всего мира Берлинский кризис стал символом решимости Соединенных Штатов и лично Гарри Трумена сделать все возможное для защиты Западной Европы от советской экспансии. Однако он также стал символом решимости советского руководства не отдать Западу страны Восточной Европы. По сути дела, «ничья» в Берлине зафиксировала своего рода «статус-кво» разделенной Европы, который вскоре получил свое юридическое оформление.
4 апреля 1949 г. министры иностранных дел США, Канады и десяти западноевропейских стран подписали в Вашингтоне договор о создании Североатлантического военного союза — НАТО, который стал первым военным союзом после аннулирования в 1800 г. французского альянса 1778 г. Выступая на церемонии подписания договора в здании Государственного департамента, Трумен, в частности, сказал, что «если бы такой договор существовал в 1914 и 1939 годах и включал страны, присутствующие здесь сегодня, я полагаю, что он бы предотвратил акты агрессии, которые привели в двум мировым войнам». На торжественном обеде после подписания договора Трумен назвал его актом добрососедства и заявил: «Мы действительно заложили краеугольный камень в истории»86. Первым главнокомандующим войсками НАТО был назначен генерал Дуайт Эйзенхауэр, который менее чем через четыре года сменит Трумена в Белом доме.
В июле Конгресс ратифицировал договор, что стало окончательным свидетельством того, что политический изоляционизм Соединенных Штатов похоронен навсегда. США не только вступили в альянс с европейцами, что трудно было представить еще три-четыре года назад, не только взяли на себя расходы по чрезвычайно дорогой программе европейского перевооружения, но и впервые в своей истории передали некоторые права по принятию решений, касающихся военных действий с участием военнослужащих США, международной организации. Трумен всегда оценивал НАТО в качестве одного из главных своих достижений, как «исторический шаг к миру во всем мире, свободному миру, миру без страха»87.
Через месяц министры иностранных дел встретились опять и предложили СССР объединить советскую зону оккупации с западными в рамках единой демократической Германии. Никто, впрочем, не удивился, когда из Кремля последовал отказ. Сталин не хотел расставаться с самой западной частью своей империи. Конференция закончилась безрезультатно 20 июня, развязав обеим сторонам руки. 21 сентября была создана Федеративная Республика Германия. На первых выборах победу одержал Союз христианских демократов во главе с Конрадом Аденауэром, сделавшим все возможное для развития тесных связей с США и странами Западной Европы. Ее создание, однако, не привело автоматически к независимости страны и прекращению контроля со стороны союзников. Это случится позже, в президентство Дуайта Эйзенхауэра. 7 октября 1949 г. была создана Германская Демократическая Республика, во главе которой стали коммунисты Вильгельм Пик и Отто Гротеволь. Послевоенный раздел Европы формально завершился. В таком виде Старый Свет незыблемо просуществует четыре десятилетия.
Интересно, что Трумен все это время продолжал верить Сталину и считал, что лишь Политбюро мешает тому выполнять принятые на себя обязательства. Выступая в июне 1948 г. в штате Орегон президент, в частности, сказал: «Я очень сблизился с Джо Сталиным и мне нравится старик Джо! Он честный парень. Но Джо является пленником Политбюро. Он не может делать то, что хочет. Он заключает договоры, и, если бы он мог, он бы, конечно, выполнял их; но люди, руководящие правительством, очень четко говорят ему, что он не может их выполнять»88. Президент США хотел послать в качестве своего специального представителя председателя Верховного суда США Фреда Винсона в Москву. «Если мы только дадим Сталину возможность открыться кому-нибудь с нашей стороны, — считал Трумен, — кому бы он полностью доверял, я полагаю, мы кое-чего сможем достичь»89.
В течение некоторого времени Трумен даже считал, что если он напрямую поговорит со Сталиным по телефону, многие проблемы можно будет решить. Он считал, что политика США будет понята Сталиным, если он, Трумен, лично разъяснит ее советскому вождю. Но советники выступили резко против. «Вы не говорите по-русски, — говорили они Трумену, — и он не знает английского. Кроме того, есть проблемы идентификации. После своего разговора что Вы будете иметь? Нет ни свидетелей, ни документов. И нет никакой возможности говорить о договорах или обещаниях в отношении будущего». Трумен был очень разочарован90.
Сегодня легко говорить о том, что правительство США, лично Трумен имели весьма неполную информацию о том, что происходило в Москве. Это справедливо. Но нельзя забывать, что советское правительство представляло собой большую тайну для всего мира, не было надежной информации, советская пресса полностью контролировалась, не допускались контакты граждан страны с иностранцами, особенно журналистами и дипломатами, границы страны тщательно охранялись. Никогда еще американское правительство не имело дело с противником настолько засекреченным, настолько трудным для понимания, как СССР. Значительная часть информации, которой располагали США в это время, была получена из захваченных архивов нацистской Германии — карты, пленки аэросъемок, материалы разведки и т.д. Определенная информация была получена от возвращавшихся из СССР немецких и японских военнопленных, но и этот источник иссяк в конце 1940-х.
Только во второй половине 1950-х гг., после первых успешных полетов разведывательных самолетов У-2, американцам стало ясно, что советская система противовоздушной обороны гораздо слабее, чем их собственная. Это доказали в начале 1960-х и полеты спутников, которые были способны фотографировать советскую территорию даже сквозь облака. Администрация Трумена строила свою политику на основе крайне ограниченной информации, но ее недостаток был не виной, а бедой американского правительства. При этом Трумену удавалось в основном делать правильные тактические и стратегические прогнозы. Справедливости ради надо заметить, что и советская политика в отношении США строилась на еще менее надежной, более искаженной информации о Соединенных Штатах. И, может быть, Трумен был не так уж неправ, когда говорил, что им со Сталиным надо сесть и открыто объяснить друг другу свои позиции…
7. На второй срок. Как можно, проигрывая, победить
1948 г. закончился поразительной победой Трумена на выборах, ставших уникальным событием в истории США. Ни один президентский кандидат, начиная с 1788 г., не имел такую низкую стартовую популярность, как Трумен. И тем не менее он выиграл. Все ведущие журналисты страны предсказывали полную победу республиканского кандидата, губернатора штата Нью-Йорк Томаса Эдмунта Дьюи. 65 процентов редакторов газет было за Дьюи, 78 процентов читателей. Опросы демонстрировали его огромное преимущество. Члены президентской администрации, советники Трумена и его друзья не верили в победу. Джозеф Кеннеди и Бернард Барух отказались от поддержки «заранее проигравшего кандидата». Даже первая леди ожидала поражения и спрашивала у помощников своего мужа: «Неужели он на самом деле полагает, что может победить?»91.
Дьюи пользовался большой популярностью как первый губернатор, открыто объявивший войну гангстерам Нью-Йорка и посадивший многих из них в тюрьму. На выборах 1944 г. он был соперником Рузвельта—Трумена и, хотя и проиграл, доставил много неприятностей команде демократов. Кампанию против него Рузвельт выиграл с самым маленьким преимуществом в своей жизни. Поэтому в 1948 г. он всеми считался безусловным победителем. Всеми, за исключением одного человека — самого Трумена, который с самого начала был убежден, что победит сам.
Собственная партия не хотела Трумена. За несколько недель до съезда, на котором должен был быть избран кандидат в президенты, ряд демократов начал большую кампанию в поддержку генерала Дуайта Эйзенхауэра, в то время президента Колумбийского университета в Нью-Йорке. Во главе их стоял сын Франклина Рузвельта Джеймс. И хотя никто в стране не знал, был ли Эйзенхауэр демократом или республиканцем, идея стала получать определенную поддержку. Трумен обратился за разъяснениями к самому генералу, который ответил, что «не отождествляет себя в настоящее время ни с какой политической партией и не принимает никаких предложений на занятие общественных должностей». Увидев слова «в настоящее время», Трумен сильно разозлился на генерала и назвал его «засранцем». Позже Эйзенхауэр все же откажется от участия в президентской гонке 1948 г., и оба политика сохранят на время цивилизованные отношения92.
Трумен нашел возможность выяснить отношения и с Джеймсом Рузвельтом. «Твой отец попросил меня согласиться на эту работу, — сказал он Рузвельту-младшему, упершись указательным пальцем ему в грудь. — Я не хотел ее. Я был вполне доволен своим положением в Сенате. Но твой отец попросил меня, и я согласился. Давай выясним все до конца — нравиться тебе это или нет, но я буду следующим президентом Соединенных Штатов»93. В своих мемуарах Трумен напишет, что «я зажал его в угол и сказал: «Ты негодяй! Я пытаюсь проводить политику твоего отца, и ты не можешь выдергивать ковер из-под моих ног». В другом месте Трумен описал это так: «Я завел его в заднюю комнату и сказал, что он заслужил, чтобы его стукнули по голове, так как его отец никогда не был бы президентом без поддержки людей, на которых его сын теперь пытается клеветать… он выскочил оттуда, чтобы не получить по голове»94.
Своим вице-президентом Трумен избрал 70-летнего Албена Баркли, лидера большинства в Сенате с 1937 г. Возраст Баркли сказывался постоянно — Трумен, к примеру, говорил, что тому понадобилось не менее пяти минут, чтобы написать свое имя. Однако это был хороший выбор: Баркли был отличный оратор, мог держать внимание аудитории, особенно в южных штатах, обладал чувством юмора, представлял «старую школу» политиков. Трумену, который к этому времени так и не научился выступать ярко перед толпой и чья внутренняя политика раздражала многих традиционалистов, а новая антисоветская внешняя политика еще не принесла никаких дивидендов, требовался именно такой партнер.
Трумен организовал напряженную избирательную кампанию, в которой главная рабочая роль отводилась ему самому. Эта кампания, как многое при Трумене, явилась началом пересмотра всех традиционных «избирательных технологий». Центром программы были поездки Трумена на специальном поезде по стране, с остановками, во время которых президент обращался к собравшимся с большими речами или неформальными беседами. Трумен путешествовал в специальном 142-тонном «президентском» вагоне «Фернан Магеллан», который располагал всеми мыслимыми удобствами — гостиной, отделанной дубом, роскошной столовой, пятью спальнями, каждая со своей ванной комнатой. Задняя часть вагона была сделана в виде трибуны, на которой могло помещаться 6 или 7 человек и которая была снабжена динамиками и микрофонами. Это был последний вагон в 17-вагонном поезде, который обычно вез 125 человек — 60 журналистов, президентских помощников и обслуживающий персонал. Один вагон был оборудован для пресс-конференций, другой — для приемов. Поезд имел постоянную связь с Вашингтоном.
Расписание поездок было чрезвычайно напряженным. За первые две недели Трумен произнес шесть больших «официальных» речей и около семидесяти «неформальных». В каждой своей речи он старался упомянуть местную историю, всегда представлял свою жену: «это — мой босс», дочь: «это — босс моего босса» и вообще старался представить себя как обычного американца, мало чем отличающегося от местных жителей, занятых в малом бизнесе, на ферме или служащих в банке. Иногда на коротких остановках он появлялся на задней платформе в пижаме или купальном халате и приветствовал собравшуюся толпу. В городе Миссула, штат Монтана, он сказал собравшимся: «Я решил показать вам, как я выгляжу без одежды». Обычно сразу после выступления поезд покидал вокзал, а Трумен и его семья, стоя на задней платформе, еще долго махали руками, прощаясь с собравшимися95.
Столь интенсивной кампании не было еще в истории Соединенных Штатов. За 10 дней в начале октября Трумен посетил 10 штатов и произнес восемь больших речей. За последние 10 октябрьских дней — еще 10 штатов и 12 больших выступлений. Практически каждый день президент выступал не менее шести раз, часто — восемь или десять, стоя на задней платформе своего вагона. Немало времени уходило на раздачу автографов. На одной остановке президента попросили показать знание лошадей — он вышел из вагона, осмотрел лошадь, ее зубы и точно ответил на вопрос о ее возрасте. В другом месте он сошел с платформы, чтобы пожать руки группе первоклассников, которые были слишком малы, чтобы рассмотреть президента за спинами взрослых. Как 64-летнему Трумену удавалось вынести такую нагрузку, никто не знает. Он спал между остановками, ел на ходу, изредка подбадривал себя рюмкой коньяка. Столь же интенсивно работали его помощники. Кларк Клиффорд вспоминал, что потом его долго мучили ночные кошмары, в которых он был заперт в президентском поезде96.
В день выборов Трумен отдыхал. Вечером он попарился в турецкой бане, съел бутерброд с индейкой, выпил стакан молока, послушал по радио первые результаты — он проигрывал. Затем выпил коньяку и лег спать. Проснувшись в полночь, он опять прослушал новости — как предвещали все комментаторы, он должен быть проиграть. Трумен лег снова спать и в четыре часа утра был разбужен своим охранником, который сообщил ему, что он победил. Трумен немедленно выпил с ним за победу и отправился завтракать. В десять утра он получил сообщение от Дьюи с признанием поражения97. В день выборов газета «Чикаго трибьюн» вышла под огромным заголовком «Дьюи победил Трумена!» — именно с этой газетой, поднятой над головой, Трумен сфотографируется сразу после объявления результатов. Они были шокирующими — он получил 24,1 миллион голосов, его соперник — 21,9 миллионов. Трумен получил 303 голоса выборщиков, Дьюи — только 189. Газета «Вашингтон пост», отдававшая безусловно победу Дьюи, пригласила Трумена на прием, где авторы статей и несбывшихся политических прогнозов торжественно съели свои статьи. Специалисты по опросу общественного мнения, включая знаменитого доктора Джозефа Гэллопа, выступали с публичными извинениями за свои прогнозы.
За Трумена проголосовали жители маленьких городков, где он не гнушался останавливаться, чтобы выступить перед парой сотен жителей, фермеры, члены профессиональных союзов, транспортники, военнослужащие… Нельзя забывать и про Баркли, который на самолете ДС-3 облетел полстраны, выступая перед избирателями. Он стал первым политиком в истории США, использовавшим преимущества воздушного способа передвижения. На следующих выборах в 1952 г. и Эйзенхауэр, и его соперник Эдлай Стивенсон будут проводить немало времени в самолетах. Выборы 1948 г. стали первыми выборами, на которых телевидение играло свою, пусть пока скромную, роль.
Если бы Трумен проиграл выборы, его политическая карьера была бы кончена. Доктрина его имени и «план Маршалла» остались бы в учебниках истории. Республиканский президент занял бы Белый дом, многое в американской и мировой истории в следующие полвека было бы по-другому. Победи Дьюи, вряд ли страна погрузилась в дебаты на тему «кто потерял Китай» или по вопросам войны в Корее. Ричард Никсон, Джо Маккарти, Линдон Джонсон и многие другие не получили бы своего шанса. Неизвестно, пришла бы Америка к вьетнамской войне…
Инаугурация Трумена прошла 20 января 1949 г. торжественно и красочно. Баптистский священник, еврейский раввин и католический епископ провели религиозную часть церемонии. Глава верховного суда Фред Винсон принял присягу президента на той самой Библии, на которой Трумен присягал четыре года назад, — точной и очень дорогой копии Библии Гуттенберга, полученной Труменом от одного из своих друзей из Индепенденса. Речь Трумена, посвященная миссии Соединенных Штатов, по мнению многих, была самой лучшей речью, когда-либо им произнесенной. На вечернем приеме, по самым скромным подсчетам, Трумен пожал более 7,5 тысяч рук. Как отметят потом историки, это был самый лучший день его второго президентского срока, за которым последовало четыре тяжелых и противоречивых года.
В самом начале января 1949 г. Трумен выступил перед Конгрессом с развитием своей программы, названной им «Справедливым курсом», в отличие от «Нового курса» Рузвельта, и определил основные моменты своей политики на второй срок. Президент заявил, что будет добиваться широкого экономического контроля со стороны государства, введения новых налогов для сбалансирования национального бюджета и снижения национальной задолженности, отмены закона Тафта-Хартли, ограничивающего права профессиональных организаций, повышения минимальной зарплаты, создания национальной сельскохозяйственной программы и программ по рациональному использованию ресурсов, резкого расширения социального обеспечения, совершенствования медицинского страхования, увеличения федеральных расходов на образование, создания министерств здоровья, образования и социального страхования, создания программы строительства жилья для бедных, упрощения иммиграционных законов, особенно в отношении беженцев, углубления законодательства по вопросам гражданских прав98. Вскоре был принят закон о социальном страховании, ставший историческим шагом в развитии системы социального обеспечения США. Число людей, попадающее под страхование выросло на 10 миллионов, пенсии по возрасту, а также пособия для вдов и вдовцов были увеличены вдвое, резко выросли пособия на детей и по инвалидности. Были приняты законы, запрещающие детский труд и покупку компаниями акций конкурентов99. И хотя большинство экономических программ, проводимых президентами страны, оказались в настоящее время глубоко забытыми, «Справедливый курс» Трумена американцы хорошо помнят и ценят.
Однако немедленная реакция на объявленную президентом программу была неоднозначная.100 В целом это была предсказуемая реакция на либеральные реформы в период консерватизма. Экономика теряла обороты, и в обществе все сильнее распространялись опасения возврата к депрессии. Безработица постепенно стала расти и достигла в середине 1949 г. 6 процентов, возросли цены, доходы фермеров стали падать.
В этих условиях президент создает знаменитый комитет экономических советников во главе с 40-летним экономистом Леоном Кейсерлингом, ставшим надолго главным идеологом американской экономики. Имея полную поддержку президента, знавшего по себе, что значит оказаться в условиях экономической депрессии, Кейсельринг настоял на расширении участия правительства в экономике, обеспечении максимальной занятости для всех групп американского населения, наращивании ресурсов, укреплении конкуренции, увеличении возможностей для малого бизнеса. Как говорил он сам, цель реформ заключалась в превращении подавляющего большинства американцев в представителей среднего класса. Полвека экономического процветания США доказали правильность этого курса.
Однако тогда американцы никак не могли выработать устойчивого мнения о своем президенте. В начале 1949 г. деятельность Трумена одобряли 57 % населения, в январе 1950 — только 45 процентов. Весной 1950 г. число людей, одобряющих деятельность президента, упало до 37 процентов. Однако когда институт Гэллопа попросил американцев указать человека, которого они уважают больше всех, большинство назвало Трумена и лишь затем — Черчилля, Эйзенхауэра, генерала Макартура, бывшего президента Герберта Гувера и Папу Пия ХШ101.
Одним из важнейших решений, принятых Труменом в это время, был указ о расовой интеграции вооруженных сил. В вопросах расового равенства Трумен проделал большой личный путь. Так, в 1938 г. он откровенно говорил своему другу о голосовании в Сенате по закону, запрещающему линчевание: «Ты знаешь, что я против запрета, но если дело дойдет до голосования, я буду голосовать за. Я разделяю твои чувства, но голоса негров в Канзас-сити и Сент-Луисе для меня слишком важны». Сестра Трумена Мэри Джейн рассказывала, что на ферме, где рос Гарри, никогда не было никаких негров и «никто их там не хотел», что «Гарри сторонник равенства негров не больше, чем я сама»102. Став президентом, Трумен постоянно в частных беседах делал расистские замечания и долго не хотел признавать вопиющее социальное неравенство.
Но в один день его представления были полностью перевернуты. В сентябре 1946 г. Трумен встретился в Белом доме с представителями черной общественности. Гости рассказали Трумену о случаях расовых преступлений в течение последних месяцев. Все они были ужасны, но один особенно потряс президента. Черный ветеран войны Исаак Вудард, одетый к тому же в свою военную форму с наградами на груди, был ссажен с автобуса в городке Батесбург, штат Южная Каролина, и местный белый полицейский выбил ему оба глаза своей дубинкой. Как вспоминают свидетели, было ясно видно, как президент, который относился с безграничным уважением к армии и военной форме, был шокирован. Его пробирала дрожь возмущения, на глазах стояли слезы. «Мой Бог! — воскликнул он. — Я и не представлял, что такие ужасные вещи все еще происходят! Мы должны немедленно действовать!».
Сразу после этой встречи Трумен создал специальную комиссию по разбору расовых отношений, поставив во главе ее президента «Дженерал электрик» Чарльза Вильсона. В феврале 1948 г. Трумен предложил Конгрессу программу из 10 пунктов по защите негритянского населения, куда вошли законы против суда Линча, восстановление Комитета по честному наему на работу, ликвидация дискриминации на транспорте, защита права голоса и т.д. Трумен стал первым президентом, выступившим с речью в Гарлеме. Я, подчеркнул Трумен, намерен «добиваться достижения цели предоставления равных прав и равных возможностей». Выборы показали, что он получил широкую поддержку национальных меньшинств. Именно при Трумене современная Америка вступила на непростую, полную конфликтов и противоречий дорогу к расовому и этническому равенству, по которой она идет и сегодня.
8. Маккартизм. Гарри Трумен — агент Кремля
Второй президентский срок Трумена вошел в историю и как время шпиономании и «охоты за ведьмами». Немало из того, что будоражило американское общество того времени, оказалось правдой, но и немало было результатом внутренней политической борьбы, стремлением обвинить Трумена в недооценке «красной угрозы», остановить либеральные тенденции, набирающие силу при поддержке президента.
19 сентября 1949 г. правительственные эксперты с ужасом обнаружили, что СССР провел взрыв атомной бомбы. Только через четыре дня обескураженный Трумен обнародовал заявление, в котором говорилось: «У нас есть свидетельства того, что несколько недель назад в СССР был произведен атомный взрыв». Эта новость явилась для него большой и неприятной неожиданностью. Всего пять месяцев назад президент сообщил министрам иностранных дел стран НАТО о том, что «по нашим наиболее реальным расчетам у нас есть несколько лет и мы рассчитываем на эту передышку»103. Американцы полагали, что даже когда у русских и появится через несколько лет атомная бомба, им понадобится еще несколько лет на то, чтобы достичь по размерам существующий уже сейчас американский потенциал — более чем 200 бомб, каждая из которых по крайней мере в пять раз превышает мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму104.
Создание СССР атомной бомбы поставило Трумена перед непростой моральной дилеммой — необходимостью принять решение о начале работ над термоядерной бомбой. Он понимал, что разница в силе между новым оружием и существующей атомной бомбой будет больше, чем между атомной и обычной авиационной бомбой. Использование термоядерного оружия может привести к концу человеческой жизни на планете. Трумен запросил мнение комитета по атомной энергии — мнение его членов разделилось: 2 — за, 3 — против производства. Тогда он создал специальную комиссию во главе с Дином Ачесоном, которая рекомендовала приступить к разработке новой бомбы и «пересмотреть наши военные и мирные доктрины». Основанием такого решения была уверенность, что СССР будет создавать (или уже создает) такую бомбу и что если США официально откажутся от термоядерного оружия, это не остановит Советы. А если СССР все же заявят о своем отказе, у Вашингтона не будет никакой возможности проверить это.
Трумен принял решение о начале производства новой бомбы, подчеркивая, что это было сделано под воздействием международной политики Кремля. У США, сказал президент, просто нет выбора105. Сразу после своего заявления Трумен сказал своим помощникам, что ситуация напоминает обсуждение его решения оказать помощь Греции и Турции — тогда тоже раздавались голоса, что это ведет к концу света. Но ничего не случилось, сказал Трумен, так же будет и на этот раз106. 80 процентов американцев считали, что президент принял правильное решение107. Через несколько месяцев Трумен одобрит решения знаменитого заседания Совета национальной безопасности № 68, которые вносили существенные изменения в американскую внешнюю политику и в отношения с СССР.
Ядерный успех СССР вызвал не только страх у американцев, осознавших, что их ядерной монополии больше не существует, но и серьезные подозрения, что СССР не смог бы добиться его так быстро без получения секретной информации из США. Осень 1949 г. стала началом массовой и истеричной шпиономании. В наиболее громкие дела были вовлечены не шпионы из СССР, а завербованные советскими спецслужбами граждане западных стран. Особенно прославилась британская тройка — Ким Филби, Дональд Маклин и Клаус Фукс, представляющие, соответственно, разведку Англии, ее дипломатическую службу и атомную науку. Они сумели проникнуть в ЦРУ, Госдепартамент и Комиссию по атомной энергии США. К концу президентства Трумена Филби был почти вычислен, Маклин сумел уехать в СССР, а Фукс был осужден и находился в тюрьме. Не остались без внимания и американцы. Наибольшую известность получили казненные на электрическом стуле супруги Юлиус и Этель Розенберг, а также Дэвид Грингласс, Гарри Голд, Элджер Хисс и ряд других. Спецслужбы США нашли подтверждения, что СССР имел своих людей в атомном проекте «Манхэттен» и что все руководство советской сетью шло из посольства СССР в Оттаве.
В ответ на все большее число такого рода прецедентов Конгресс создал Комиссию по проверке лояльности, а затем и федеральную программу, в соответствии с которой началось осуществление проверки всех сотрудников государственных служб. К середине 1952 г. было проверено более 4 миллионов человек, под подозрение было поставлено чуть больше 9 тыс. из них, а 2961 чел. был затребован для личных слушаний. В результате было уволено 378 федеральных сотрудников — 0,002 процента от всех проверенных, однако ни один из них так и не был обвинен в шпионаже.
Именно в эти годы особенно широко развернуло свою работу Федеральное бюро расследований во главе со своим директором Джоном Этгаром Гувером, одним из самых известных в истории Америки представителем сексуальных меньшинств, который постоянно настаивал на усилении проверки лояльности и неоднократно публично заявлял, что Трумен недооценивает опасность коммунизма. Число агентов ФБР выросло с 898 чел в 1940 г. до 4886 чел. в 1945 г. и до 7029 к концу президентства Трумена108. Отношения президента с директором ФБР были далеки от дружеских, и Трумен неоднократно выступал за уменьшение политической роли ФБР, запрет на сбор информации о частной жизни и т.д. В своем дневнике он писал: «Мы не хотим гестапо или секретной полиции. ФБР же двигается в этом направлении»109. Но уволить его всесильного директора Трумен не сумел, даже когда стало известно, что тот секретно передавал информацию консервативным политикам, таким, как Джозеф Маккарти и Ричард Никсон. К слову сказать, ни один из следующих президентов не посмел сместить Гувера, который в возрасте 77 лет умер во сне от инфаркта в 1972 г,. чем установил абсолютный рекорд, возглавляя федеральную структуру на протяжении 48 лет.
Немало проблем доставил Трумену и Комитет по антиамериканской деятельности. Трумен не обладал никакой властью над этом комитетом, ибо тот был создан в рамках Конгресса. Самые большие неприятности этот комитет доставил Трумену в связи с тем фактом, что государственный секретарь Дин Ачесон, консерватор-антикоммунист, был знаком с Элджером Хиссом и дружил с его братом Дональдом. Дональд Хисс был не только партнер Ачесона по предыдущей работе в адвокатской фирме, но и подпольным коммунистом. В январе 1950 года, когда Хисс был осужден, Ачесон сказал на пресс-конференции, что «не намеревается рвать отношения с Элджером Хиссом», чем вызвал яростную критику администрации Трумена. Однако президент, верный своим принципам, не убрал Ачесона в отставку, хотя тот и обратился с соответствующей просьбой. Республиканцы прямо обвиняли президента в потакании коммунистам. Особенно активно участвовал в этом будущий 37-й президент страны Ричард Никсон, который, оказался единственным конгрессменом, сумевшим успешно построить свою политическую карьеру на антикоммунистической активности во времена Трумена. После своей отставки Трумен публично заявил, «что Комитет по антиамериканской деятельности Палаты представителей был самой антиамериканской вещью в Америке»110.
Но самым шумным проявлением идеологических конфликтов Америки в период президентства Гарри Трумена стала деятельность 42-летнего сенатора из штата Висконсин Джозефа Маккарти. В феврале 1950 г., через месяц после осуждения Элджера Хисси и через неделю после собственного признания Клауса Фукса в атомном шпионаже, Маккарти выступил в женском республиканском клубе в городе Вилинг, штат Западная Виржиния, где заявил, что Америка проигрывает холодную войну, «из-за предательского поведения тех, кто получает все преимущества, которые способно дать самое богатое государство на Земле, — отличные дома, замечательное университетское образование, хорошие места в правительстве…». Далее Маккарти сказал: «Хотя у меня нет времени перечислять имена всех сотрудников государственного департамента, известных как членов коммунистической партии и шпионской сети…, я держу в руках список из 205 фамилий, известных государственному секретарю, которые, тем не менее, продолжают работать и формировать политику государственного департамента». Другими словами, по его словам, настоящие враги Америки были не в Кремле, а находились в Вашингтоне.
Маккарти отправил президенту телеграмму, где вкратце изложил свои обвинения и потребовал доступа к личным делам сотрудников государственного департамента. «Отказ с Вашей стороны сделать это, — говорилось в телеграмме, — обозначит то, что демократическая партия является пособницей мирового коммунизма»111. Разъяренный Трумен обратился к Маккарти с письмом: «Я сам был в Сенате десять лет и впервые за все время я слышу, как сенатор США старается дискредитировать собственное правительство в глазах всего мира. Вы понимаете, что честное официальное лицо так поступить не могло бы. Ваша телеграмма является не только неправдой, но и наглой попыткой решить проблемы, которые должны решаться между двумя людьми. Она ясно показала, что Вы не в состоянии даже понять, как работает правительство Соединенных Штатов. Я абсолютно уверен, что народ штата Висконсин чувствует себя исключительно неудобно, что представлен человеком, который имеет такое слабое чувство ответственности»112. Госдеп опубликовал заявление, опровергающее обвинения, выдвинутые Маккарти, а Трумен на пресс-конференции 16 февраля заявил, «что нет ни слова правды в том, что говорит сенатор»113.
Как выяснилось позднее, списка у Маккарти не было, а когда он, наконец, его составил, в нем оказалось всего 81 имя, потом список сократился до 57 имен. Однако пресса и республиканские политики подхватили обвинения Маккарти и цифра в 205 чел. получила широкое распространение. Сенатор Роберт Тафт назвал обвинения «нонсенсом», однако порекомендовал Маккарти продолжать на них настаивать: «если одна попытка не сработает, предпримем другую».
Было очевидно, что мишенью всей кампании является Трумен и его политика. Сенат сформировал специальный комитет по расследованию обвинений, выдвинутых Маккарти, но никаких подтверждений не было обнаружено. Трумен писал министру торговли Чарльзу Сойеру: «Я думаю, что настало время… предъявить доказательства, в результате которых Маккарти окажется в неприятном положении и у нас больше никогда не будет необходимости упоминать его в связи с политикой»114. На своих пресс-конференциях Трумен постоянно говорил, что в обвинениях Маккарти «нет ни слова правды» и что сенатор и его сторонники являются «самой большой разрушительной силой, которой располагает Кремль». Однако популярность Маккарти была высока — его фотографию можно было увидеть на обложках журналов «Ньюсвик» и «Тайм», появилось даже новое слова — маккартизм. Сенатор из Висконсина стал фигурой международного масштаба, в 1950 г. он был легко переизбран на новый срок. Популярность же президента составила в это время 37 процентов.
Во время кампании 1952 г. Маккарти обвинял министра обороны Джорджа Маршалла в предательстве, государственного секретаря Ачесона в коммунистических симпатиях, кандидата от демократической партии Адлая Стивенсона в том, что его поддерживают только коммунисты, а самого Трумена — в алкоголизме. «Этот сукин сын, — говорил он, имея в виду президента, — должен быть подвергнут импичменту». Однако, как известно, Трумен не был «импичт», а судьба самого Маккарти оказалась незавидной. При Дуайте Эйзенхауэре его влияние постепенно пропало, сторонники его покинули, пресса не упоминала его, так как после смерти Сталина и окончания войны в Корее радикальные правые взгляды большой популярностью не пользовались. Джозеф Маккарти умер в возрасте 48 лет от острого алкоголизма.
9. Война в Корее:
крах мирных надежд и генерала Макартура
В субботу 24 июля 1950 г. Трумен совершил на президентском самолете «Индепенденс» короткий визит в Балтимор, где присутствовал на открытии нового аэропорта, а затем отправился в Миссури на выходные. В коротком письме другу, отправленном этим утром, он писал: «Из Балтимора я лечу домой повидаться с Бесс, Марджи, моими братом и сестрой, осмотреть там строительство забора — не политического — заказать новую крышу для фермы и послать некоторых политиканов к черту. Отличная поездка, я надеюсь»115. В два часа самолет приземлился в Канзас-сити, еще через час Трумен был у себя дома — 219 Северная улица Делавэр, в городке Индепенденс. После ужина семья Труменов перешла на веранду, где, как вспоминала Маргарет, «говорили обо всем и ни о чем». Около десяти часов из Вашингтона позвонил Дин Ачесон и сообщил, что войска Северной Кореи масштабно атаковали границы Южной Кореи. Первоначальная реакция президента была спокойной. «Я останусь здесь на ночь, — сказал он своей семье. — Все может быть не так серьезно, как кажется. Я хочу, чтобы завтра все занимались своими делами, как обычно»116.
Как позже выяснят историки, Сталин не знал точно, когда северокорейские войска перейдут границы Южной Кореи. Правительство коммунистической Кореи на протяжении длительного времени добивалось от Кремля разрешения на открытие военных действий — сохранилось более 48 телеграмм с этой просьбой, посланных в Москву из Пхеньяна. Наконец, Сталин дал «добро», но только после того, как северокорейцы дали твердые гарантии, что Соединенные Штаты вмешиваться не будут. Сталин дал ясно понять, что если войска Северной Кореи окажутся в тяжелой ситуации, они должны рассчитывать на помощь из Китая, а СССР окажет только материально-техническое содействие, но проливать кровь своих солдат пока не намерен. Как писал тогда эксперт по советской политике Чип Болен, нападение стало «очень ясным случаем типичных сталинских методов — везде, где возможно, инициировать активные действия, не вовлекая формально и напрямую Советский Союз, которые он будет целиком поддерживать, лишь если проявятся слабости противников»117.
Но, как известно, Соединенные Штаты вмешались, и Сталин дал было полный «отбой». Есть свидетельства, что Москва была уже готова отдать распоряжение о возвращении северокорейских войск в места постоянной дислокации. Но неожиданно вмешался Китай, и Сталин, который заключил в феврале 1950 г. договор с Китаем о взаимной обороне, не мог больше не только единолично решать судьбу конфликта, но и просто оставаться в стороне. Цели Пекина были понятны — успех корейской операции мог переместить Китай на лидирующие позиции в мировом коммунистическом движении, а Мао стал бы затмевать стареющего Сталина. Трумен был уверен, что в случае объединения Кореи под властью коммунистов, СССР на этом не остановится. Для Кремля, по его мнению, это было проверкой того, как далеко им будет позволено пойти — после Кореи последует Иран и, если все будет развиваться успешно, Западная Германия, что может привести к массовой коммунизации Западной Европы. При этом США вплоть до начала корейской войны не оставляли надежды на улучшение отношений с Пекином, рассчитывая, что может быть Мао Цзедун пойдет на сближение с Вашингтоном, а не Москвой. Июльский вечер развеял эту иллюзию и привел к тому, что разгневанные США отказывались пойти даже на простое дипломатическое признание Китая на протяжении еще более 20 лет.
Начало военных действий в Корее поставило Трумена в трудную ситуацию. В обществе не хотели никаких войн, Соединенные Штаты не располагали лишними военными резервами, значительная часть их требовалась для защиты Западной Европы. Да и Корея никогда не рассматривалась Вашингтоном в качестве жизненно важного объекта для интересов США. Генерал Макартур, описывая в марте 1949 г. сферу военных интересов США, оставил Корею в стороне. В июне этого года последние американские солдаты оставили Южную Корею118. В январе 1950 г. Дин Ачесон в своей знаменитой речи в национальном пресс-клубе в Вашингтоне также исключил Тайвань и Южную Корею из сферы жизненных интересов США. Сам президент Трумен не упоминал Корею в своих выступлениях и пресс-конференциях. Из секретных документов, полученных советскими спецслужбами через английского дипломата Дональда Маклена в Вашингтоне было известно, что Трумен озабочен положением дел в Европе и не намерен перебрасывать куда-либо американские войска со старого континента. Таким образом, Советский Союз и Китай могли вполне сделать вывод, что нынешняя американская администрация не пойдет на активную защиту Южной Кореи. Но вывод, как известно, оказался ложным. В конце 1950 г. на вопрос американского дипломата о том, почему русские постоянно думают, что США готовятся напасть на них, Андрей Вышинский ответил напрямую: «Вы делали все, что только возможно, чтобы сказать нам, что у вас нет интересов в Корее. Но когда туда двинулись северокорейцы, вы ввели туда и свои войска. Мы просто не можем доверять вам, американцам»119.
Для Гарри Трумена нападение Северной Кореи на Южную было концом его личных надежд на установление мира. Как позже писал заместитель госсекретаря Джеймс Вебб, «необходимость вступать в войну действительно подействовала на президента очень сильно»120. Но колебался Трумен недолго. В воскресное утро Маргарет помогала своему отцу собирать чемодан и записала в своем дневнике, что «мы собираемся сражаться». Генерал Уоллес Грам этим же утром сказал журналистам: «Босс собирается сильно ударить по этим ребятам»121.
Прилетев в Вашингтон, Трумен встретился со своими помощниками, которые выработали уже различные варианты американских действий и предложили их президенту. «Боже мой, — сказал он, — они у меня получат!» Как вспоминали позже присутствовавшие, царило всеобщее мнение, что Кремль решил проверить решимость западного мира, что северокорейская акция является акцией СССР. Принимая решения о вводе войск, Трумен, в частности, сказал, что «надеялся и молился, что мне никогда не придется принимать такое решение, какое я только что принял. Я верил в Лигу Наций, но она провалилась. Многие думали, что это случилось потому, что мы не поддержали ее. Теперь мы создали ООН. Это была наша идея, и на этом первом серьезном экзамене мы не можем позволить им ее разрушить. Если коллективная система под руководством ООН может действовать, мы должны задействовать ее и именно сейчас время это сделать»122. В частной беседе со своим помощником Джорджем Элси президент заметил: «Корея является дальневосточной Грецией. Если мы будем просто стоять, они (коммунисты) двинутся в Иран и захватят весь Ближний Восток. Нет никакой возможности предсказать, что они будут делать, если мы сейчас не вступим и не начнем сражаться»123. Трумен в тот день записал в своем дневнике: «Россия разрабатывает план нападения в Черном море и в Персидском заливе. Оба эти приза Москва хочет, начиная с Ивана Грозного, который в эти дни является их героем вместе со Сталиным и Лениным»124. Сразу после совещания приказ о введении американских вооруженных сил в Корею был послан в Токио командующему вооруженными силами на Дальнем Востоке генералу Дугласу Макартуру. Впервые с августа 1945 г. войска США были приведены в боевую готовность. Ни Конгресс, ни пресса ничего об этом решении не знали.
25 июня Совет Безопасности ООН назвал в своей резолюции Северную Корею агрессором. 7 июля ООН передала свои войска под командование Соединенных Штатов. Представитель СССР в Совете Безопасности демонстративно отсутствовал уже седьмой месяц в знак протеста против того, что место Китая занимал посланник не Пекина, а тайваньского правительства китайских националистов, и не смог воспользоваться своим правом «вето» при принятии всех этих решений. Единственным логичным объяснением этого может быть только то, что решимость американцев ввести свои войска в Корею явилась полной неожиданностью для Кремля.
С самого начала администрация Трумена полагала, что СССР не пойдет на широкомасштабную войну, но, конечно, полной уверенности ни у кого не было. Атомные запасы в США насчитывали к этому времени более 500 бомб и 264 самолета, способных доставить их к месту назначения. По соглашению с Англией и Канадой Соединенные Штаты полностью и единолично распоряжались продукцией урановых рудников в бельгийском Конго. Плутониевые бомбы были заменены новыми, получившими название Марк-4, где использовалась смесь плутония и урана. Эти бомбы делались уже не вручную, как Марк-3, а на заводских конвейерах. В США знали, что после разоблачения Дональда Маклена, СССР не имеет доступа к атомным секретам Соединенных Штатов и не знает наверняка размеров ядерного запаса США125. Советские запасы были гораздо меньше — на уровне Америки 1947 г. Индустриальные возможности Соединенных Штатов значительно превосходили возможности СССР. Американцы полагали, что, невзирая на численное превосходство в наземных войсках, СССР потерпит сокрушительное поражение в большой войне126. В Вашингтоне все большую популярность приобретала мысль о том, что «если нам и суждено схватиться с Советами, то почему бы и не сейчас?»127.
В этой ситуации Трумен допустил целый ряд серьезных ошибок. Во-первых, была недооценена сила северокорейской армии. Как признавался генерал Омар Бредли, «никто не верил, что Северная Корея будет такой сильной, какой она оказалась»128. Северокорейские солдаты оказались очень хорошо подготовленными, обеспеченными новейшим советским оружием в необходимых размерах. Они легко прорывали позиции южнокорейцев. Первые американские подразделения, прибывшие из Японии, рассчитывали на легкую победу и не были готовы к встрече с таким сильным противником. Во-вторых, для того, чтобы избежать долгих дискуссий в Конгрессе, Трумен решил не объявлять войны Северной Корее и даже не называть это войной. На пресс-конференциях президент обозначал действия американской армии «полицейской акцией», «уничтожением бандитов»129.
В-третьих, воодушевленный массовой поддержкой своего решения ввести войска, Трумен не учел возможной экономической реакции, а между тем, только за первые шесть месяцев войны индекс цен вырос на 10 процентов, цены на основные продукты питания — еще выше130. В-четвертых, Трумен поверил генералу Макартуру, что Китай не введет свои войска в Корею и можно будет быстро закончить войну. Он разрешил генералу пересечь тридцать восьмую параллель, что стало для Пекина формальным основанием вступить в войну. Мао заявил, что истинной целью США является не Корея, а Китай, и ввел 300-тысячной армию в дело. Это стало неожиданностью для войск ООН и США, которые всего через два дня были отброшены назад и понесли огромные потери. Это было самым тяжелым военным поражением США за всю их историю, и Трумен никогда не простил Макартуру его просчета.
Разразился самый глубокий кризис внешней политики США в послевоенный период. Трумен объявил особое положение в стране, а 30 ноября заявил о возможности использования в Корее атомной бомбы, чем вызвал всеобщую панику. На вопрос о том, требует ли использование атомной бомбы в Корее одобрения ООН, Трумен сказал, что «военное командование на театре военных действий ответственно за использование оружия, как обычно»131. Это означало резкое изменение позиции президента. Незадолго до этого, когда генерал Хойт Вандерберг сказал на совещании: «Если китайцы вступят в войну, то мы применим атомную бомбу, так как это является частью нашей стратегической доктрины». «С чего Вы это взяли? — резко возразил президент. — Не суетитесь и приготовьте себе лучше другую стратегическую доктрину!»132.
Услышав «ядерное» заявление Трумена, в Вашингтон немедленно прилетел премьер-министр Англии Клемент Эттли, который стал обвинять президента США в провоцировании широкомасштабной войны с Китаем и игнорировании мнения западноевропейских союзников. Трумен не согласился с мнением англичан, что национализм Пекина ведет к его независимости от Кремля. В долгосрочной перспективе, сказал он Эттли, Китай будет вести себя, как советский сателлит. Единственный способ противостоять коммунизму — уничтожить его. Если они захватят Корею, то потом к их ногам падут Индокитай, Гонконг и Малайзия. Трумен сказал, что, хотя он не против переговоров с Пекином, но не верит в их успех133. Он был откровенен в своем дневнике: «Иметь дело с коммунистическим правительством — это как честный человек будет пытаться иметь дело с разными королями мошенников или главами наркотических структур. Коммунистическое правительство, как вожди наркотических банд и нелегальных азартных игр, не имеет понятия о чести и законах морали. Мы устали от этих фальшивых призывов к миру, когда нет намерений предпринять честную попытку установить мир. Недавно произошли события, которые позволяют сделать ясный вывод о том, что советское правительство не хочет мира. Оно нарушило практически каждый договор, подписанный в Тегеране, Ялте и Потсдаме. Оно изнасиловало Польшу, Румынию, Чехословакию, Венгрию, Эстонию, Литву и Латвию. Граждане этих стран, кто верил в самоуправление, были либо убиты, либо находятся в рабских трудовых лагерях. Военнопленные Второй мировой войны, общим числом около 3 миллионов, все еще содержатся в рабских трудовых лагерях вопреки условиям прекращения огня. В каждой стране, оккупированной Россией, тысячи детей были похищены и никто больше о них не слышал.
Явно, что эта программа все еще продолжается. Это должно быть прекращено и прекращено сейчас. Мы в свободном мире уже достаточно долго страдали. Выкинуть китайцев из Кореи. Предоставить Польше, Эстонии, Латвии, Литве, Румынии и Венгрии их свободу. Прекратить поставки военных материалов гангстерам, которые нападают на свободный мир и установить достойную политику соблюдения договоров, которые уже были заключены. Это означает, наверняка, большую войну. Это означает, что Москва, Санкт-Петербург, Мукден, Владивосток, Пекин, Шанхай, Порт-Артур, Одесса, Сталинград и все работающие заводы в Китае и Советском Союзе будут уничтожены. Это последний шанс для советского правительства решить, заслуживает ли оно того, чтобы выжить или нет».134
В эти же дни произошло покушение на Трумена — два вооруженных пуэрториканца пытались прорваться в его резиденцию. Один был убит, другой схвачен охраной. Он выйдет из тюрьмы через 29 лет. Если бы они подождали 15 минут, то смогли бы убить Трумена, который собрался выйти из дома к автомобилю. Позже президент фаталистки написал: «Я был единственным спокойным человеком во всем доме. В меня уже стреляли специалисты, и если твое имя не написано на пуле, нет нужды бояться. Но так как тебе это не известно, зачем вообще бояться?»135. С этого дня охрана президента была утроена и он больше никогда не смог передвигаться иначе, как в бронированном лимузине. Еще один удар ожидал Трумена 5 декабря — его лучший друг, одноклассник по школе в Индепенденсе и президентский пресс-секретарь Чарльз Росс неожиданно скончался во время записи телевизионного интервью. Для президента это были, видимо, самые трудные недели в его жизни и, по-видимому, его нервы стали не выдерживать напряжения.
Так, утром 6 декабря Трумен прочитал буквально разгромную рецензию в «Вашингтон Пост» на концерт своей дочери-певицы. Как заметил позже генерал Маршалл, единственная вещь, которая не критиковалась в газете, была полировка рояля аккомпаниатора. Президент полностью потерял контроль над собой и написал личное письмо рецензенту. «Только что прочитал твою вшивую рецензию на концерт Маргарет, — было написано в письме. — Я сделал вывод, что ты крайне противный человек, которому, к тому же, явно недоплачивают за противность. Ты — неудовлетворенный старик. Когда ты пишешь для газеты, где ты работаешь, свои глупости, такие, как эта, можно догадаться, что ты ни в чем не разбираешься, и, по крайней мере, твои четыре язвы обострились. Я надеюсь, что однажды встречу тебя. Когда это случится, тебе понадобится новый нос и много холодного мяса для синяков под глазами и, возможно, костыли! Я надеюсь, что ты примешь это письмо в качестве гораздо большего оскорбления, чем отзывы о твоей матери. Г.С.Т.»136. В своем дневнике в тот вечер, видимо, оправдываясь перед самим собой, президент написал, что «я хотел оскорбить его сильнее, чем просто сказать что-то о его матери. Я никогда не смог бы отозваться плохо о чьей бы то ни было матери, ибо нельзя нападать на матерей». И дальше: «В дополнение к личным проблемам, у меня шли совещание за совещанием на тему опасного положения, в котором находится страна. Эттли, Формоза, коммунистический Китай, Чан Кайши, Япония, Германия, Франция, Индия и т.д. Я работал над установлением мира пять с половиной лет, а сейчас все выглядит так, как будто начинается Третья мировая война! Я надеюсь, что пока нет, но мы должны быть готовы ко всему, и мы будем готовы!»137.
В этих условиях Трумен принимает самое непопулярное решение за всю свою политическую карьеру — он смещает генерала Дугласа Макартура с поста командующего на Дальнем Востоке. Уволить его в отставку Трумен не мог, так как Макартур был «пятизвездочный генерал». 70-летний Макартур был самым знаменитым из живых американских генералов. Он был начальником генерального штаба в период с 1930 по 1935 гг., командовал американскими войсками в сражениях против Японии, в боях на Тихом океане, освободил Филиппины, был фактическим главой Японии с 1945 г. Его любили и уважали все — и его собственные солдаты, и солдаты противника, и простые американцы. Отношения Трумена и Дугласа Макартура никогда не были очень хорошими. Трумен считал Макартура не просто плохим военачальником, но и заносчивым, нескромным и самоуверенным типом. Формальной причиной смещения генерала стало то, что его стратегия в Корее стала постоянно расходиться с политикой Вашинг-тона. Макартур твердо стоял на позиции «войны до победного конца». Он все чаще проявлял недовольство политикой Трумена, шел на прямое игнорирование- приказов президента. Бредли объяснил это так: «В течение долгого времени мы видели в Советском Союзе главного противника, а в Европе — наш главный приз… Стратегия Макартура вовлекает нас в неправильную войну в неправильном месте, в неправильное время и против неправильного противника»138.
Макартур узнал о решении президента раньше, чем получил официальный текст, что дало ему возможность заявить о своем добровольном уходе. Утром- 9 апреля президент узнал об этом и заявил: «Этот сукин сын не уйдет от меня добровольно! Он будет отставлен!». В газетах была опубликована карикатура, изображающая генерала Макартура, говорящего: «Кто, Трумен воображает, он есть? Президент Соединенных Штатов, что ли?». Трумен отклонил просьбу Макартура об уходе, а на следующий день было опубликовано официальное сообщение об его отставке139. Позже Трумен заметил: «Я — простой гражданин Америки, но сейчас я — президент Соединенных Штатов и нет в мире должности, которая подразумевает столь много ответственности. Наверное, существует миллион американцев, которые смогут работать на этой должности не хуже меня, но занимаю эту должность именно я, и я намерен работать с полной силой, на которую я способен. Я буду …, если я передам своему преемнику эту должность с прерогативами, уменьшенными американскими генералами»140.
Общественная реакция на смещение Макартура была исключительно негативной. «Огромный взрыв, — признавался Трумен в дневнике. — Я ожидал этого, но я был обязан действовать. Телеграммы и письма с оскорблениями приходят десятками»141. Подавляющее большинство американцев не понимали и не принимали решение президента. Сенатор Вильям Дженнер: «Эта страна сегодня находится в руках секретной группы, которая управляется агентами Советского Союза». Представитель штата Миссури О. Армстронг: «уход Макартура является новой величайшей победой коммунистов после захвата Китая». Будущий президент, а пока сенатор от Калифорнии Ричард Никсон: «самой счастливой группой в стране сегодня являются коммунисты и их марионетки». Газета «Чикаго трибьюн»: «Президент Трумен должен быть отстранен и осужден. Он не соответствует должности, морально и психологически не может занимать столь высокий пост»142.
Смещение Макартура вызвало новый взрыв маккартизма в стране. Сам сенатор обрушился на администрацию с лавиной обвинений. «Вы и Ваши преступные сообщники, — говорил он, обращаясь к Дину Ачесону, — предали нас. Вы не только обязаны уйти в отставку из Госдепартамента, но вы должны убраться из этой страны и переехать в ту страну, на стороне которой вы так долго воюете». Маккарти обрушился на Джорджа Маршалла, называя его центральной фигурой «в заговоре таком огромном и таком позорном, что затмевает все предыдущие, случившиеся в истории человечества»143. Что касается президента, Маккарти заявил просто: «Этот сукин сын сам должен быть отправлен в отставку»144.
В октябре 1951 г. опрос института Гэллопа показал, что 56% американцев назвали войну в Корее «бесполезной». Популярность самого Трумена после апреля 1951 г. никогда уже не поднималась выше 33 процентов145. В ноябре она даже упала до 23 процентов, что на один процент ниже популярности Ричарда Никсона перед тем, как он был вынужден уйти в отставку. Подбадривая себя, Трумен писал в своем дневнике: «Интересно, как далеко бы продвинулся Моисей, если бы он сначала провел в Египте опрос общественного мнения? Что бы проповедовал Иисус, если бы он начал с опроса общественного мнения в земле Израиля? Где была бы Реформация, если бы Мартин Лютер проводил опросы? Не опрос и не общественное мнение в данный момент должны приниматься в расчет. Надо принимать в расчет то, что правильно и что неправильно. Лидер — человек с силой духа, честностью и верой в правду — вот что делает эпоху в мировой истории»146.
Отъезд генерала Макартура из Японии был обставлен очень торжественно. Сам император нанес ему прощальный визит, 250 тыс. японцев вышли на улицы приветствовать американского генерала по дороге в аэропорт. Когда самолет с Макартуром приземлился в Сан-Франциско, его приветствовали более полумиллиона американцев. Вернувшись в страну, где он не был с 1937 г., Макартур выступил перед Конгрессом, а затем совершил триумфальную поездку по штатам. На каждой остановке его, как главного американского героя, приветствовали толпы народа. Только в Нью-Йорке встречать генерала на улицы вышли 7,5 миллионов человек. Это было сравнимо только с тем, как страна приветствовала Чарльза Линдберга после его знаменитого полета или вернувшегося из Европы генерала Эйзенхауэра. Но постепенно интерес к Макартуру стал падать, хотя во время предвыборной кампании 1952 г. он опять появился на страницах газет. Тогда одним из кандидатов от республиканской партии на пост президента был сенатор Роберт Тафт, который обещал Макартуру пост вице-президента. В отсутствие Дуайта Эйзенхауэра, который долго решал, баллотироваться или нет, Тафт мог легко стать президентом — было ясно, страна выберет республиканца. Как известно, Тафт умер от рака в 1953 г. Тогда вице-президент Дуглас Макартур стал бы президентом. Но этого не произошло, и генерал прожил остаток своей жизни в Нью-Йорке, где и умер в 1964 г. в возрасте 84 лет.
Тем временем кровь продолжала обильно литься в Корее. Преемнику Макартура генералу Маттью Риджвею удалось добиться определенного успеха. К середине 1951 г. бои происходили примерно вдоль демаркационной линии, существующей и сегодня. В июле начались мирные переговоры, которые закончились только через два года, в течение которых было пролито еще немало крови, особенно с корейской и китайской стороны. 23 июля 1953 г., когда Овальный кабинет в Белом Доме будет занимать Дуайт Эйзенхауэр, стороны подпишут перемирие, которое, в отсутствие мирного договора, станет основанием для прекращения военных действий. Соединенные Штаты потеряли 33629 человек. Обе корейские армии потеряют около 800 тыс., Китай — более 900 тыс. человек. Общее число жертв этой войны превысило 4 миллиона. Большая часть мирных жителей была убита в результате американских бомбардировок Северной Кореи. Корейская война окончательно покончила с остатками изоляционизма в США. «Не Вторая мировая война, — сказал Чарльз Болен, — а война в Корее сделала нас мировой военной сверхдержавой»147. О мире с СССР теперь не могло быть и речи, холодная война стала необратимой.
10. Последние решения.
«Придет время изменений в советском мире…»
Немногим американским президентам выпадало столько проблем в последние два с половиной года в Белом доме, как Гарри Трумену. Уже в апреле 1950 г. он записал в дневнике: «Я не буду кандидатом на съезде демократов. По-моему, быть восемь лет президентом достаточно — и иногда более чем достаточно для любого человека. Есть притягательность власти. Это может проникнуть в кровь человека — так же, как азарт и желание богатства. У нас республика, самая великая в мировой истории. Я хочу, чтобы эта страна продолжала оставаться республикой». Через несколько недель Трумен вернется к этой же теме: «Я уже говорил, что третий срок меня не привлекает. Нам бы надо найти человека, который сможет взять все в свои руки…»148.
Однако найти такого человека было нелегко. Некоторое время Трумен надеялся, что командующий войсками НАТО генерал Эйзенхауэр согласится стать кандидатом от Демократической партии. Однако Эйзенхауэр заявил о том, что он стал республиканцем и согласился стать кандидатом в президенты от этой партии. Трумен смертельно обиделся на генерала, заявив журналистам, что «генерал понимает в политике не больше, чем свинья в апельсинах»149.
В какой-то момент Трумен засомневался в своем решении не баллотироваться, тем более, что принятая при его поддержке в 1951 г. поправка к Конституции страны, запрещающая президенту баллотироваться больше, чем два раза или больше, чем один раз после занятия этой должности в силу тех или иных причин более двух лет, на него не распространялась. Однако в конце марта Трумен заявил, выступая в Вашингтоне: «Я не собираюсь быть кандидатом на перевыборах. Я служил своей стране долго и, полагаю, эффективно и честно. Я не приму новое выдвижение. Я не чувствую, что я должен провести еще четыре года в Белом доме». Один из присутствующих взглянул на радостно взволнованную Бесс Трумен: «Она выглядела так, как выглядит человек, вытянувший четырех тузов». Маргарет написала, что в этот день ее мать была самым счастливым человеком в Вашингтоне150.
Трумен выступил с поддержкой демократического кандидата губернатора штата Иллинойс Эдлая Стивенсона, внука вице-президента у Гровера Кливленда в 1893-1897 гг., который был на целое поколение моложе команды Трумена — ему было лишь 52 года. Однако Америка проголосовала за республиканцев. Решающим стало обещание Эйзенхауэра лично отправиться в Корею и покончить с войной. Раздраженный Трумен писал: «Семь лет страна отражала коммунистические угрозы — в Иране, Греции, Турции, в Берлине, Корее, в Индокитае — и отражала успешно. Однако одно демагогическое заявление заставило людей забыть это!». Дуайт Эйзенхауэр получил более 55 процентов голосов и стал 34-м президентом Соединенных Штатов. Республиканцы получили большинство в обеих палатах Сената. Трумен послал победителю телеграмму, поздравляя «с более чем убедительной победой»151.
18 ноября 1952 г. только что выбранный президент посетил Белый дом, где у него состоялась короткая беседа с Труменом, посвященная, в основном, передаче дел. Трумен писал, что дал несколько советов новому хозяину Овального кабинета, но «все они влетели в одно ухо и вылетели из другого». Он с некоторым удовлетворением записал в дневнике: «Генерал Эйзенхауэр был ошеломлен, когда понял, что ему предстоит». Позже Трумен сказал своим сотрудникам: «Он будет сидеть здесь и распоряжаться: Сделайте это! Сделайте то! И ничего не будет происходить! Бедный Айк! Это совсем не так, как в армии. Он будет очень расстроен»152.
15 января 1953 г. Трумен выступил с прощальной речью к гражданам страны. Его выступление транслировалось по радио и телевидению. «Я полагаю, — говорил он, — история будет помнить мое президентство как годы, когда холодная война стала затмевать нашу жизнь. У меня практически не было ни одного рабочего дня, который не был бы занят этой всеохватывающей борьбой. И в конце концов всегда вопрос вставал об атомной бомбе». Однако, продолжил Трумен, «для разумного человека является немыслимым начать атомную войну. Но когда история будет говорить, что мой срок стал началом холодной войны, необходимо будет добавить, что за эти восемь лет мы выработали курс, который приведет к победе».
Самым важным своим решением в качестве президента Трумен назвал решение участвовать в отражении коммунистического нападения на Южную Корею и заметил, что радикальные изменения в Советском Союзе будут вызваны проблемами в странах-сателлитах. К чему ведет холодная война и как она может закончиться? — спрашивал уходящий президент. Советский блок силен и обладает большими ресурсами, говорил Трумен, однако у коммунистов есть одно слабое место — «в долгосрочной перспективе силы нашего свободного общества, его идеи возобладают над системой, которая не испытывает уважения ни к Богу, ни к человеку… Свободный мир усиливается, становиться более единым и привлекательным для людей по обеим сторонам «железного занавеса». Надежды Советов на легкую экспансию разбиты. Придет время изменений в советском мире. Никто не может сказать наверняка, когда и как это произойдет: путем революции, конфликтов в сателлитах или путем изменений внутри Кремля. Сами ли коммунистические лидеры по своей воле сменят курс своей политики или это произойдет другим образом, но у меня нет сомнений, что эти изменения произойдут. Я глубоко верю в предназначение свободного человека. С терпением и смелостью мы однажды войдем в новую эру…».
Последний раз обращаясь к американцам из Овального кабинета, Трумен объяснил свое понимание роли президента: «Президент — кто бы он ни был — должен принимать решения. Ответственность он не может передать никому. Я хочу, чтобы вы поняли, как тяжела эта работа — не ради меня, ибо я ухожу — но ради моего преемника. Независимо от ваших политических взглядов, являетесь ли вы республиканцем или демократом, ваша судьба связана с тем, что происходит в этой комнате». Вспоминая 1945 г., Трумен сказал: «Когда умер Франклин Рузвельт, я понимал, что существует миллион человек, лучше подготовленных, чем я, для того, чтобы занять президентское место. Но это была моя работа, и выполнять ее надо было мне. И я старался изо всех своих сил…»153.
Прощальная речь произвела большое впечатление, ей аплодировали все — и сторонники, и противники президента. Его постоянный критик Вальтер Липпманн написал, что «в том, как он уходит, Трумен является президентом до кончиков ногтей — достойным этого великого кабинета. Его прощальная речь является речью человека, о котором можно честно сказать, что он имел много оппонентов, но мало врагов, что гораздо больше людей желали ему добра и любили его, чем поддерживали его политически. Он часто злился, и было нетрудно злиться на него. Но ни он, ни его оппоненты не могли заставить себя сохранять эту злость… Он был очень хороший по природе человек и со своей женой и дочерью, которые пользуются всеобщим уважением и любовью, он не оставляет горького осадка, покидая со своей семьей Белый дом»154.
Дуайт Эйзенхауэр отказался следовать традиции и не заехал в день инаугурации в Белый дом отдать дань уважения уходящему президенту, а сразу отправился на Капитолийский холм для принятия присяги. Трумен поехал туда со своей семьей. По дороге Маргарет обернулась к отцу и сказала: «Привет, мистер Трумен!». Бывший президент счастливо улыбался155. После церемонии семья Труменов отправилась на ланч в дом Дина Ачесона в Джорджтауне. Джон Снайдер застал там бывшего президента, стоящим одиноко у окна. «Два часа назад, — сказал задумчиво Трумен, — я мог сказать пять слов и через 15 минут они цитировались в каждой столице мира. Теперь я могу говорить хоть два часа. Всем наплевать…»156.
Вечером Трумены прибыли на вокзал, откуда на «Фернане Магеллане» отправились домой в Индепенденс. На вокзале собралась такая большая толпа, что потребовались усилия сотен полицейских и охранников, чтобы расчистить дорогу к вагону. Люди приветствовали Трумена, желали всего хорошего, старались пожать руку. На каждой станции вокруг поезда собиралась толпа и приветствовала бывшего президента. 10 тысяч человек ожидали его на вокзале в Индепенденсе, еще 5 тысяч стояли вокруг его дома. Это была самая большая демонстрация в истории города, собравшая практически все его население. Трумен был растроган до слез. «Это плата за 30 лет чертовской и тяжелой работы», — записал он в своем дневнике.
11. Гарри С. Трумен: итоги человеческой жизни,
итоги политической эпохи
Семья Труменов поселилась в своем старом доме в Индепенденсе, который они привели в порядок и покрасили в белый цвет. Гарри и Бесс зажили обычной жизнью обеспеченной семьи среднего класса. Дом был старый, и они не прилагали больших усилий для приведения его в порядок. После их смерти кто-то пошутил, что только краска удерживала дом от разрушения. Переехав в Миссури, Трумен начал работу над своими мемуарами, которая заняла у него почти два года. Два тома вышли в 1955 г. и хотя продавались с большим успехом, не сделали бывшего президента богатым. Согласно договору с «Лайф», он не получал процент от продаж, а его одноразовый гонорар составил 670 тыс. долларов. После выплаты налогов и зарплаты своим помощникам по работе над книгой, Трумену осталось всего 37 тыс. долларов. Мемуары Трумена получили широкий резонанс, хотя не являлись ни хорошей литературой, ни хорошей, правдивой историей и, как большинство мемуаров, служили целям самозащиты и самооправдания. Сам Трумен сказал однажды, что должно пройти не менее полувека, чтобы можно было написать полноценную историю его президентства.
Пока позволяло здоровье, первые 12 лет после отставки Трумен каждый день появлялся в офисе своей библиотеки. Обычно он вставал в 5 утра, совершал пешую прогулку со своим телохранителем, затем читал газеты. В семь он съедал свой обычный завтрак — яйцо, кусок ветчины, кофе и сок. Около восьми утра он уже разбирал почту в своем офисе, принимал посетителей, диктовал письма, говорил по телефону. В 11-30 он возвращался домой на ланч, потом опять приходил в библиотеку и работал до вечера. Перед обедом он обычно спал. По вечерам, как писал сам Трумен, «обычно мы ничего не делали. Я проводил время, наверстывая чтение, которым я пренебрегал»157. В 1956 г. дочь Трумена Маргарет вышла замуж и вскоре четыре внука стали большой заботой Гарри и Бесс.
Отношения Трумена с президентом Эйзенхауэром продолжали оставаться плохими. Спрошенный однажды об этом, Трумен ответил: «Мне наплевать», а в частных беседах он не раз называл Эйзенхауэра «куриными мозгами» и «тупоголовым»158. В свою очередь, Эйзенхауэр однажды выразился, что «Трумен знал о политике не больше, чем собака о религии»159. Когда президент приехал однажды в Канзас-сити, Трумен позвонил в отель и сказал, что хочет нанести визит вежливости Эйзенхауэру, но никто ему даже не перезвонил. На инаугурации Джона Кеннеди Трумен и Эйзенхауэр сидели рядом, но не сказали друг другу ни слова. Вице-президента при Эйзенхауэре — Ричарда Никсона, который назвал Трумена в 1952 г. национальным предателем, Трумен так никогда не простил до конца. На протяжении многих лет Трумен отказывался быть в одной комнате с Никсоном. «Он назвал меня предателем, и мне это не нравится», — говорил Трумен. Он уверял, что «Никсон не сказал ни слова правды в своей жизни» и те, кто «будет голосовать за Никсона, прямиком отправляются в ад»160. Став президентом, Никсон сам приехал в библиотеку Трумена, встретился со своим предшественником и сыграл ему «Миссурийский вальс» на рояле, стоящем в фойе административного здания библиотеки.
Хорошие отношения у Трумена сложились с Джоном Кеннеди, хотя сначала Трумен отказывал ему в своей поддержке, называя «плейбоем» и зеленым юнцом. В определенном смысле сказывалось то, что Трумен не любил его отца Джозефа Кеннеди, который стоял на позициях изоляционизма и поддерживал Маккарти161. Зимой 1961 г. Кеннеди пригласили Труменов в Белый дом, куда Гарри и Бесс не приезжали с января 1953 г. Трумену очень понравилась семья Кеннеди и в одном из писем он даже признавался другу, что поцеловал Жаклин в Розовом саду. Убийство Кеннеди потрясло отставного президента, он заболел и слег в постель.
До конца своей жизни Трумен оставался резким в своих суждениях. Так, в одну из своих поездок в Нью-Йорк он был спрошен репортерами о том, как он оценивает присуждение Нобелевской премии мира Мартину Лютеру Кингу. «Я бы ему ее не давал», — ответил Трумен. На вопрос о гражданских правах Трумен ответил, что равенство является неотъемлемым правом всех американцев. Но, добавил бывший президент, «лично он не хотел бы быть связан с неграми». «А Вы бы отдали свою дочь за негра?» — спросил он задавшего вопрос белого журналиста162. Во время поездки в Европу в 1956 г. он встретился с Пабло Пикассо, который произвел на Трумена неприятное впечатление. После поездки он получил письмо из университета Рузвельта, где говорилось о возможности предоставления финансовой помощи художнику. «Мне кажется, — ответил Трумен, — что университет, названный в честь Рузвельта, должен поддержать одного из наших способных художников, а не этого французского коммунистического карикатуриста»163. Трумен любил повторять, что штат Миссури дал трех знаменитостей — писателя Марка Твена, разбойника Джесси Джеймса и его — Гарри Трумена и, поскольку только он один из них еще в живых, всем вокруг приходится его терпеть.
В октябре 1964 г. Трумен поскользнулся на полу ванной комнаты у себя дома и упал, сломав несколько ребер и сильно ударив голову. Он так никогда и не оправился от этого падения. Кроме того, у бывшего президента развился колит и артрит. В июне 1969 г. Трумены скромно отпраздновали свою золотую свадьбу. В начале декабря 1972 г. Трумен вынужден был лечь в больницу, где он пробыл 22 дня и домой уже не вернулся. Его комната в больнице стоила 60 долларов в день, но оплачивалась программой медицинского страхования, которую он «пробивал» через Конгресс как часть «Справедливого курса». Карточка медицин-ского страхования, которую Трумену вручил в 1965 г. на специальной церемонии- президент Линдон Джонсон, имела № 1. 26 декабря 1972 г. личный врач Трумена Уоллас Грам объявил о смерти бывшего президента, последовавшей в 7 часов 50 минут утра в результате «отказа внутренних органов, повлекшем за собой коллапс сердечно-сосудистой системы». Ему было 88 лет, 7 месяцев и 18 дней.
На следующий день во всех газетах появились некрологи и комментарии, где отмечалась выдающаяся роль Гарри Трумена в истории ХХ века. В «Нью-Йорк Таймс» только сам некролог занял 7 газетных полос. Было проведено специальное траурное заседание Конгресса Соединенных Штатов. В соответствии с традицией, Гарри С. Трумен был похоронен во дворе своей библиотеки. Церемония похорон заняла пять дней. Трумен, который однажды увидел сценарий своих похорон, выразился так: «Чертовски шикарное шоу. Я ненавижу думать о том, что меня там не будет, чтобы видеть его»164. Бесс Трумен прожила еще 10 лет. В октябре 1982 г. она будет похоронена рядом с мужем.
Когда Трумен ушел в отставку, он не пользовался большой любовью и уважением американцев. Но за последующие несколько десятилетий он постепенно превратился в национального героя. Он стал постоянно входить в десятку или пятерку самых лучших президентов за всю историю страны. Так, в 2001 году, по данным Института Гэллопа, Трумен был назван большинством американцев третьим великим президентом в истории страны165. Книги и фильмы о Трумене пользуются все большой популярностью. Американские политики постоянно приводят Трумена в пример, а в ходе всех президентских выборов 1990-х годов все главные кандидаты, борясь за голоса, публично старались идентифицировать себя с 33-м президентом Соединенных Штатов.
Люди всегда будут помнить его как человека, отдавшего приказ сбросить первую атомную бомбу, и каждый будет по-своему относиться к этому решению. Однако эпоха Трумена вобрала в себя чрезвычайно много, и 33-й президент не зря гордился достигнутым. В письме своему другу Карлу Хатчу Трумен перечислил то, что считал важным: реформу администрации президента; реорганизацию оборонной структуры, государственного департамента и министерства финансов; создание Центрального разведывательного управления; создание Совета национальной безопасности и Совета по национальным ресурсам; определение обязанностей помощников президента и членов правительства. «Я оставляю офис в гораздо лучшей форме, чем какой-либо другой президент», — писал Трумен166. К этому можно добавить еще очень много: Аляска и Гавайи стали штатами; была создана система медицинского страхования; резко увеличилась система социального обеспечения; начала реализовываться жилищная программа; были определены правила функционирования округа Колумбия, то есть столицы страны Вашингтона; создана постоянная комиссия по гражданским правам; учрежден экономический совет; усовершенствована налоговая система; внедрена юридическая защита равноправного приема на работу и права голосовать для афроамериканцев; отменена сегрегации в армии и т.д.
К заслугам Трумена надо, безусловно, отнести восстановление разрушенной войной Европы и создание западноевропейского сообщества с помощью «доктрины Трумена» и «плана Маршалла». Было создано НАТО. Сохранив Западный Берлин, Трумен воспрепятствовал советскому доминированию в Германии- и всей Западной Европе. Он добился того, что Германия и Япония, еще недавно бывшие яростными врагами США и большей части европейских стран, навсегда превратились в дружественные нации. Трумен открыл первое учредительное заседание Организации Объединенных наций, причем Соединенные Штаты не просто стали ее членом, но сделали многое для сохранения престижа этой организации. Президент США стал одним из основателей государства Израиль, который увековечил память о Гарри Трумене в памятниках, именах школы, больницы и библиотеки. Ему удалось удержать в своих руках контроль над атомным оружием и воспрепятствовать приходу коммунистов к власти в Италии, Греции, Турции, на Филиппинах, в Бирме, Австрии и многих других странах.
Были, конечно, ошибки, причем очень большие. Можно вспомнить неудачную военную стратегию в Корее и провал целого ряда социально-экономических программ в рамках «Справедливого курса», катастрофу американской политики в Китае. Хотя до первого советского спутника оставалось лишь четыре с половиной года, Трумен так и не выступил с инициативой космической программы. Некоторые из его предложений, проваленные Конгрессом, будут реализованы следующими президентами.
Но главное, при Трумене и благодаря ему Соединенные Штаты стали той страной, какой мы ее знаем на протяжении последующих пятидесяти лет — мощнейшей экономической и военной сверхдержавой. При Трумене и благодаря ему был сформирован новый мировой порядок, существовавший почти полвека — до начала 1990-х годов — когда рухнул главный геополитический противник США — СССР. Основы международной системы второй половины ХХ века, которую мы прожили мирно, были заложены 33-м президентом Соединенных Штатов.
Трумен рос очкариком, не умеющим драться, но берущим уроки игры на пианино. Он прошел через годы грязной физической работы на ферме, через разорение своего магазина. Трумен пришел в политику как человек Пендергаста, но сумел добиться полной самостоятельности, сохранив при этом уважение как своих друзей, так и врагов. Трумен не имел харизмы, как его личный герой Вудро Вильсон, как имели ее Рузвельт или Эйзенхауэр. Ему все давалось труднее, чем его соперникам и коллегам. Он унаследовал от своих родителей и учителей систему ценностей викторианской эпохи: опора на семью, храбрость в бою, честность в отношения с другими, вера в святость обещания, даже устного, личная честь и порядочность, постоянный оптимизм, следование которым стоило ему немало усилий и нервов. Он верил в идеи Джефферсона и Джексона о маленьком правительстве и роли личного предпринимательства как экономической основе демократической республики. В своей политике он был открытым «социальным либералом», верящим в необходимость глобальной роли США и борющимся с изоляционизмом во всех его проявлениях.
Трумен был ярым приверженцем своей демократической партии, старался сохранить ее единство и массовость. Это неизбежно влекло за собой некритическое отношение к коррупции в партийной машине и к существовавшим «дружеским» или «родственным» связям внутри партийной верхушки. Внутри самой партии Трумен часто был циничным оппортунистом и скрытым расистом. Он так и не сумел преодолеть свой партийной приверженности и стать «президентом для всех американцев». Это сказалось и на его возможностях проводить политику «Справедливого курса», и на внешней политике, особенно во время второго президентского срока. Однако, принимая во внимание все ошибки президента Трумена, надо сказать, что главные свои приоритеты он выстроил, как показала история, абсолютно правильно и сумел их добиться. Во внешней политике — противостояние коммунизму и превращение Соединенных Штатов в сверхдержаву во главе Западного мира. Во внутренней политике — либеральные реформы, основанные на идеях равных гражданских прав.
После своей отставки на встречах со студентами и школьниками Трумен часто называл себя профессиональным политиком. Причем он подчеркивал разницу между политиком и государственным деятелем. Государственный деятель, говорил он, это умерший политик. Но большинство американцев думают о Трумене не как о политике. В их представлении он — воплощение американской мечты. Они помнят Трумена как простого американца со Среднего Запада, который, оказавшись в Белом доме, отстаивал их интересы и принимал замечательные решения, заботился о достатке среднего человека и продемонстрировал всему миру потенции Соединенных Штатов. Как писал биограф Трумена Алонзо Хамби, «в конце концов, не то, что совершил Гарри Трумен сделало его американской иконой, а кто, по мнению американцев, он был»167.
Он был настоящим американским президентом, он был настоящим американцем, он был — сама Америка.
* Эта работа написана с привлечением множества уникальных документов, хранящихся в различных архивах США, значительная часть этих документов еще не была введена в исторический оборот. Среди архивов, в которых работал автор, — Государственный архив США в Вашингтоне, архив Гарри Трумена в г. Индепенденс, штат Миссури, архив Франклина Рузвельта в г. Гайд-Парк, штат Нью-Йорк, архив Дуайта Эйзенхауэра в г. Абелин, штат Канзас, архив Уинстона Черчилля в г. Фултон, штат Миссурии, Архив национальной безопасности в Вашинтоне и ряд других. Публикуемая статья является является промежуточным результатом работы над книгой о жизни и деятельности 33-го президента США Гарри Трумена, которую готовит автор.
1 Alonzo L. Hamby. Man of the People. A Life of Harry S. Truman. Oxford University Press, New York, Oxford, 1995, p. 290.
2 David McCullough. Truman. Simon and Schuster, New York, London, Toronto, Sydney, Tokyo, Singapore, 1992, p. 342.
3 Ibid, pp. 349-350.
4 Robert H. Ferrell. Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman. University of Missouri Press, Columbia and London, 1980, p. 15.
5 David McCullough. Truman, p. 348.
6 Robert H. Ferrell. Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman. University of Missouri Press, Columbia and London, 1980, p. 16.
7 Margaret Truman. Bess W. Truman. Macmillan Publishing Company, New York, 1986, p. 253.
8 Robert H. Ferrell. Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 16.
9 David McCullough. Truman, p. 354.
10Alonzo L. Hamby, Man of the People, p. 3.
11Harry S. Truman. Memoirs, vol. 1, p. 115; HST, memorandum on Pickwick Hotel Stationery (hereafter Pickwick memo) May 14, 1934, PSF, Longhand Notes.
12HST, Pickwick memo, May 14, 1934, PSF.
13Alonzo L. Hamby, Man of the People, p. 57.
14Ibid, p. 58.
15April 23, 1918. In: Robert H. Ferrell, Ed. Dear Bess: The Letters from Harry to Bess Truman, 1910-1959. Norton, New York, 1983, p. 260.
16Harry S. Truman to Bess Wallas, March 24, 1919, HST, Diary, April 20-May 2, 1919, FBP.
17Robert Ferrell, Harry S. Truman. A Life. University of Missouri Press, Columbia and London, 1994, p. 87.
18David C. Whitney and Robin Vaught Whitney, The American Presidents. Eighth Edition. The Reader’s Digest Association, INC, Pleasantville, New York, Montreal, 1996, p. 281.
19Robert Ferrell, Harry S. Truman. A Life, p. 89.
20Alonzo L. Hamby, Man of the People, p. 114.
21Congressional Record, 75 Congress, 3rd Session, 1938, February 15, pp. 1962-1964.
22St. Louis Post-Dispatch, 1939, April 7.
23Harry S. Truman to Bess Truman, 1939, September 24, Harry S. Truman Papers. Family, Business, Personal File. Harry S. Truman Library and Archive.
24Harry S. Truman to Bess Truman, 1941, December 21, Harry S. Truman Papers. Family, Business, Personal File. Harry S. Truman Library and Archive.
25Harry S. Truman to Carter Harrison, 1936, February 29, March 6. Miscellaneous Historical Documents Collection. Harry S. Truman Library and Archive.
26Harry S. Truman. Memoirs, vol. 1, pp. 169-170.
27Harry S. Truman to Eddie Miesburger, 1943, July 23. Senatorial and Vice Presidential File, Harry S. Truman Papers. Harry S. Truman Library and Archive.
28Billion-Dollar Watchdog, Time, 1943, March 8, pp. 13-15.
29The 10 Most Useful Officials in Washington, Look, 1944, May 16, pp. 26-27.
30Chicago Tribune, 1944, October 28.
31Richard S. Kirkendall, Ed. The Harry S. Truman Encyclopedia. G.K. and Co. Boston, 1989, p. 379.
32Harry S. Truman to Martha and Mary Jane Truman, 1945, April 11. Harry S. Truman Papers, Post-Presidential Papers, Memoirs Files, Harry S. Truman Library and Archive.
33Margaret Truman. Bess W. Truman. Macmillan Publishing Company, New York, 1986, p. 231.
34Harry S. Truman to Archibald Reid, 1944, August 17. Senatorial and Vice Presidential File, Harry S. Truman Papers. Harry S. Truman Library and Archive.
35Time, 1944, November 6, p. 22-24.
36Alonzo L. Hamby, Man of the People, p. 286.
37Ibid.
38Harry S. Truman. Memoirs, vol. 1, p. 194.
39Margaret Truman, Letters from Father. The Truman Family’s Personal Correspondence. New York, Arbor House, 1981, p. 106.
40New York Times, 1941, June 24.
41Jonathan Daniels, Man of Independence. Philadelphia, Lippincott, 1950, p. 229.
42June 1, 1945, pр. 1-2. — Papers of Harry S. Truman. President’s Secretary’s File. Longhand Notes. Box 333. Longhand Personal Memos, 1945 to Longhand Personal Memos, 1952. Folder «Longhand Notes, 1945».
43Robert H. Ferrell, Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 48.
44Harry S. Truman, Diary, 1945, July 16, President’s Secretary’s File, Charles Ross File, Harry S. Truman Library and Archive.
45Churchill. Taken from the Diaries of Lord Moran. The Struggle for Survival. 1940-1965. Boston, 1966, pp. 292-306.
46Harry S. Truman, Diary, 1945, July 16, President’s Secretary’s File, Charles Ross File, Harry S. Truman Library and Archive; Foreign Relations of the United States: (Potsdam), 1945, 2:43n.3, 1582-1587.
47Harry S. Truman to Bess Truman, 1945, July 29. Harry S. Truman Papers. Family, Business, Personal File; Harry S. Truman, Diary, 1945, July 30, President’s Secretary’s File, Charles Ross File, Harry S. Truman Library and Archive, Harry S. Truman Library and Archive; Jonathan Daniels, Man of Independence, p. 278.
48Robert H. Ferrell, Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 54.
49Big Four Meeting or Other High Level Negotiations with the USSR, pр. 4 — 5. — Papers of Harry S. Truman. President’s Secretary’s File. Box 116. General File «Churchill-Truman meetings», Folder «Churchill-Truman Meetings — Papers, Prepared for USSR Problem».
50Meeting Of The President With Primer Minister Churchill in The Cabinet Room of The White House, January 8, 1952, 5:00 Р.М., p. 5. — Papers of Harry S. Truman. President’s Secretary’s File. Box 115. General File. «Ch. — Churchill». Folder «Churchill, Winston — Meeting with President Truman (Folder 1)».
51Foreign Relations of the United States: (Potsdam), 1945, 2:225, 1361.
52Robert H. Ferrell, Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 55.
53Harry S. Truman, Diary, July 25, 1945, President’s Secretary’s File, Charles Ross File, Harry S. Truman Library and Archive
54Robert H. Ferrell, Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 58.
55Richard S. Kirkendall, Ed. The Harry S. Truman Encyclopedia. G.K. and Co. Boston, 1989, p. 285.
56Ibid, p. 285.
57Robert H. Ferrell, Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, pp. 348-349.
58Harry S. Truman. Memoirs, vol. 1, p. 421.
59Harry S. Truman to James F. Cate, 1953, January 12. President’s Secretary’s File, Harry S. Truman Library and Archive.
60Henry Wallace, Price of Vision, p. 474.
61David McCullough, Truman, p. 475.
62George F. Kennan, Memoirs. 1925-1950. An Atlantic Monthly Press Book, Little, Brown and Company, Boston, Toronto, 1967, pp. 548, 550-551.
63David McCullough, Truman, pр. 544-545.
64Undated, President’s Secretary’s File, Box 60. «Campaign Strategy data». Harry S. Truman Library and Archive.
65Harry S. Truman to Margaret Truman, 1947, March 13, reprinted in Margaret Truman, Harry S. Truman, New York, Morrow, 1972, p. 343.
66Robert H. Ferrell, Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 80.
67Foreign Relations of the United States, 1947, 5: 29-62; Harry S. Truman, Memoirs, 2: 104.
68Walter Millis, Ed. The Forrestal Diaries. New York, Viking, 1951, 250-252.
69Harry S. Truman. Memoirs, vol. 2, p. 105.
70Thomas G. Paterson, Ed. Major Problems in American Foreign Policy. Volume 2: Since 1914, D.C. Heath and Co. Lexington, Massachusetts and Toronto, 1978, p. 290.
71Ibid, pp. 290-291.
72Ibid, p. 292.
73Richard S. Kirkendall, Ed. The Harry S. Truman Encyclopedia, p. 366-1, 2.
74David McCullough, Truman, p. 561.
75Harry S. Truman to A.E. Weston, 1951, April 25. President’s Secretary’s File, Harry S. Truman Library and Archive.
76Clark Clifford, Council to the President. New York, Random House, 1991, p. 144.
77Robert H. Ferrell, Ed. Off the Record, p. 133.
78Phillips W. Davidson, The Berlin Blockade. Princeton, New Jersey, Princeton University Press, 1958, p. 105.
79Robert H. Ferrell, Ed. Off the Record, p. 145.
80Memorandum by James H. Rowe, Jr. Miscellaneous Historical Documents, Harry S. Truman Library and Archive.
81Robert H. Ferrell, Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 148.
82The Journal of David E. Lilienthal. Vol. 2. The Atomic Energy Years, 1945-1950. New York, Harper and Row, 1964, p. 406.
83Ibid, p. 388-389.
84James Forrestal, The Forrestal Diaries, New York, Viking, 1951, p. 461.
85Robert Ferrell, Harry S. Truman. A Life, p. 259.
86Harry S. Truman, Memoirs, Vol. 2, 1946-1952, New York, Da Capo Press, 1986, pр. 250-251.
87Public Papers of the Presidents of the United States: Harry S. Truman, 1945-1953. Vol. 1949. Washington D.C., Government Printing Office, 1961-1966, p. 385.
88Eben Ayers Diary, 1947, October 18. Eben A. Ayers Papers and Diary. Harry S. Truman Library and Archive.
89Harry S. Truman, Memoirs, Vol. 2, 1946-1952, New York, Da Capo Press, 1986, p. 215.
90Tom Connally, My name is Tom Connally. New York, Crowell, 1954, p. 331; Arthur H. Vandenberg, Jr. and Joe Alex Morris, Eds. The Private Papers of Senator Vandenberg. Boston, Houghton Mifflin, 1952, pp. 456-459.
91Clark Clifford, Council to the President, р. 189; Margaret Truman. Bess W. Truman, p. 318.
92Eben Ayers Diary, 1948, July 6. Ayers Papers and Diary. Harry S. Truman Library and Archive; New York Times, 1948, July, 6, 10.
93Robert J. Donovan, Conflict and Crisis. The Presidency of Harry S. Truman. Berkeley, University of California — Berkeley Press, 1974, p. 401.
94Truman interview, 1959, October 21, «Mr. Citizen» file, Box 2, Folder 2. Harry S. Truman Library and Archive
95Alonzo L. Hamby, Man of the People, pр. 441-444.
96Clark Clifford, Council to the President, рр. 226-230; Eben Ayers Diary, 1948, October 2. Ayers Papers and Diary. Harry S. Truman Library and Archive.
97Irwin Ross, The Loneliest Campaign: The Truman Victory of 1948. New York, New American Library, 1968, p. 228; Robert J. Donovan, Conflict and Crisis. The Presidency of Harry S. Truman, pp. 432-435.
98Public Papers of the Presidents of the United States: Harry S. Truman, 1945-1953. Vol. 1949. Washington D.C., Government Printing Office, 1961-1966, p. 7.
99Robert Ferrell, Harry S. Truman. A Life, p. 288.
100George H. Gallup, The Gallup Poll: Public Opinion, 1935 — 1971. New York, Random House, 1972. Vol. 2, pp. 781, 801, 810, 813-814, 829, 837, 870, 880, 882, 889, 908.
101Ibid, pp. 800, 834, 860, 875, 890, 903.
102Robert Ferrell, Harry S. Truman. A Life, p. 293.
103Public Papers of the Presidents of the United States: Harry S. Truman, 1945-1953. Vol. 1949. Washington D.C., Government Printing Office, 1961-1966, p. 485; Harry S. Truman, Memorandum of Conversation, 1949, April 3. . Miscellaneous Historical Documents Collection, Box 626. Harry S. Truman Library and Archive.
104McGeoge Bundy, Danger and Survival. New York, Random House, 1988, p. 203.
105Public Papers of the Presidents of the United States: Harry S. Truman, 1945-1953. Vol. 1950. Washington D.C., Government Printing Office, 1961-1966, p. 138.
106David E. Lilienthal, The Journal of David E. Lilienthal. Vol. 2. The Atomic Energy Years, 1945-1950. New York, Harper and Row, 1964, p. 632-633.
107George H. Gallup, The Gallup Poll: Public Opinion, 1935 — 1971. Vol. 2, р. 888.
108Richard S. Kirkendall, Ed. The Harry S. Truman Encyclopedia p. 128-1.
109Robert H. Ferrell, Ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 22.
110Harry S. Truman, Truman Speaks. New York, Columbia University Press, 1960, p. 111.
111David Oshinsky, A Conspiracy So Immense: The World of Joe McCarthy, New York, Free press, 1983, pp. 108-112; Thomas C. Reeves, The Life and Time of Joe McCarthy. New York, Stein and Day, 1982, pp. 222-227.
112Harry S. Truman to Joseph McCarthy, 1950, February 11(?), President’s Secretary’s File, Harry S. Truman Library and Archive.
113Public Papers of the Presidents of the United States: Harry S. Truman, 1945-1953. Vol. 1950. Washington D.C., Government Printing Office, 1961-1966, p. 163.
114Harry S. Truman to Charles Sawyer, 1950, April 20, President’s Secretary’s File, Box 155 «Commerce, Sec. of — Charles Sawyer», Harry S. Truman Library and Archive.
115Harry S. Truman to Stanley Woodward, 1950, June 24. Stanley Woodward Papers, Harry S. Truman Library and Archive.
116Margaret Truman. Bess W. Truman, p. 356.
117Foreign Relations of the United States, 1950. Vol. 7, pp. 174-175.
118Memorandum, 1949, November 14, President’s Secretary’s File, Box 170, «PSF Subject». Harry S. Truman Library and Archive; Matthew B. Ridgeway, The Korean War, Garden City, N.Y., Doubleday, 1967, p. 7; Omar N. Bradley and Clay Blair, A General’s Life, New York, Simon and Schuster, 1983, p. 528.
119Thomas J. Schoenbaum, Waging Peace and War. Dean Rusk in the Truman, Kennedy and Johnson Years. New York, Simon and Schuster, 1988, p. 208.
120James Webb to John W. Snyder, 1975, April 25. Webb papers, box 465 «General Correspondence — S, 1973-1975», folder 2. Harry S. Truman Library and Archive.
121Robert J. Donovan, Tumultuous Years: The Presidency of Harry S. Truman. New York, Norton, 1982, pp. 195-196.
122John D. Hiskerson, Oral History Transcript. Harry S. Truman Library and Archive.
123George Elsey, President’s Conversation with George M. Elsey, 1950, June 26, Elsey Papers. Harry S. Truman Library and Archive.
124Robert H. Ferrell, ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 185.
125Verne W. Newton, Cambridge Spies: The Untold Story of MacLean, Philby, and Burgess in America. Lanham, MD, Madison, 1991, pp. 148-149, 178-179.
126Melvyn P. Leffler, A Preponderance of Power: National Security, the Truman Administration, and the Cold War. Stanford, Stanford University Press, 1992, pp. 306-308, 369-370; Foreign Relations of the United States, 1950. Vol. 7, pp. 139, 149, 158, 169, 174-177, 203.
127John Garner to Harry S. Truman, 1950, November 23, President’s Secretary’s File, Box 311, «Garner, John Nance». Harry S. Truman Library and Archive
128Military Situation in the Far East. Hearing Before the Committee on Armed Service and the Committee on Foreign Relations, United State Senate. Eighty-second Congress. US Government Printing Office, 1951, p. 948.
129Foreign Relations of the United States, 1950. Vol. 7, pp. 125-270; Public Papers of the Presidents of the United States: Harry S. Truman, 1945-1953. Vol. 1950. Washington D.C., Government Printing Office, 1961-1966, p. 504.
130Alonzo L. Hamby, Man of the People, р. 549.
131Public Papers of the Presidents of the United States: Harry S. Truman, 1945-1953. Vol. 1950. Washington D.C., Government Printing Office, 1961-1966, pр. 726-727.
132Dean Rusk, As I Saw It. New York, Norton, 1990, p. 126.
133Foreign Relations of the United States, 1950. Vol. 7, pp. 1361-1374.
134January 27, 1952, pp. 4-7. — Papers of Harry S. Truman. President’s Secretary’s File. Longhand Notes. Box 333. Longhand Personal Memos, 1945 to Longhand Personal Memos, 1952. Folder «Longhand Notes, 1952».
135Robert H. Ferrell, ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, 1980, p. 199.
136Independence Examiner, 1966, August 18.
137Robert H. Ferrell, ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 204.
138Francis O. Wilson, Oral History Transcript, pp. 118-119. Harry S. Truman Library and Archive
139Harry S. Truman, Memoirs, Vol. 2, 1946-1952, New York, Da Capo Press, 1986, p. 449.
140Frank Pace, Oral History Transcript, p. 106. Harry S. Truman Library and Archive.
141Robert H. Ferrell, ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 211.
142John Spanier, The Truman-MacArthur Controversy and the Korean War. New York, Norton, 1965, p. 212; Robert J. Donovan, Tumultuous Years: The Presidency of Harry S. Truman, p. 359.
143Alonzo L. Hamby, Man of the People, р. 564.
144David Oshinsky, A Conspiracy So Immense: The World of Joe McCarthy, New York, Free press, 1983, pp. 194-195.
145George H. Gallup, The Gallup Poll: Public Opinion, 1935 — 1971. Vol. 2, pp. 1052-1053.
146Robert H. Ferrell, ed. Off the Record. The Private Papers of Harry S. Truman, p. 310.
147Lawrence S. Kaplan, The United States and NATO: The Formative Years. Lexington, University Press of Kentucky, 1984, p. 146.
148Harry S. Truman, Diary, 1950, April 16; May 8. President’s Secretary’s File. Harry S. Truman Library and Archive.
149New York Times, 1952, January 8.
150Margaret Truman. Bess W. Truman, p. 383.
151Harry S. Truman, Memoirs, Vol. 2, 1946-1952, New York, Da Capo Press, 1986, p. 505.
152John Hersey, Aspects of the Presidency. New Haven and New York, Ticknor and Fields, 1980, p. xvi.
153Public Papers of the Presidents of the United States: Harry S. Truman, 1945-1953. Vol. 1952-1953, pр. 1197-1202.
154Walter Lippmann, New York Herald-Tribune, 1953, January 19.
155Alonzo L. Hamby, Man of the People, р. 618.
156Robert J. Donovan, Tumultuous Years: The Presidency of Harry S. Truman, p. 409.
157Truman interview, 1959, September 10, «Mr. Citizen» file, Box 2, Folder 1. Harry S. Truman Library and Archive
158Margaret Truman, Ed. Where the Buck Stops: The Personal and Private Writing of Harry S. Truman. New York, Warner, 1989, pp. 62, 68, 72.
159Clarence B. Randall Diary, 1953, October 2. Randall Journals, Box 1, Dwight D. Eisenhower Library.
160Alonzo L. Hamby, Man of the People. A Life of Harry S. Truman, р. 625.
161Merle Miller, Plain Speaking. New York, Berkley, 1984, pp. 199-201.
162New York Times, 1963, September 12.
163Harry S. Truman to Dale Pontius, 1958, June 15. Miscellaneous Historical Documents File, Box 10, Document 327.
164Harry S. Truman, Late a President of the United States: Memorial Tributes Delivered in Congress. Washington, Government Printing Office, 1973, p. 117.
165AP, February 19, 2001, Web posted at: CNN.com
166Harry S. Truman to Carl Hatch, 1952, December 1. President’s Secretary’s File. Harry S. Truman Library and Archive.
167 Alonzo L. Hamby, Man of the People, р. 641.