Опубликовано в журнале Континент, номер 109, 2001
Первое полугодие 2001 г.
I.1. Социально-философские проблемы жизни нашего общества пытается разрешить М.Руткевич в статье “Консолидация общества и социальные противоречия” (Социс. М., 2001, № 1). Сохраняя дух и букву (метод и лексику) достославного исторического материализма, он определяет социально-классовую структуру современного российского общества. Господствующий класс — бизнес-бюрократия (государственная бюрократия в союзе с крупным частным капиталом). Средний класс — совокупность промежуточных слоев — мелкие предприниматели, фермеры, менеджеры, люди свободных профессий, наемные работники, специалисты, находящиеся в привилегированных условиях (экономисты, юристы, охранники, обслуга коммерческих банков, западных фирм). Средний класс в современной России поддерживает господствующий, является его резервом, голосует за правые партии и партию власти. Третий класс — сорокамиллионная масса, угнетаемые пролетарии физического и умственного труда и пенсионеры — является электоратом левых партий. Социальные противоречия рассматриваются автором только в пределах господствующего класса. Первое противоречие между центральной и региональными властями. Разрешается оно сейчас законодательным перераспределением властных полномочий в пользу центра. Второе — между высшей бюрократией и крупной буржуазией. Эти противоречия будут, по прогнозу автора, разрешаться серией компромиссов, которые-де укрепят позицию высшей бюрократии, особенно той ее части, что выдвигает на первый план общегосударственные интересы.
2. Об основном элементе чаемого в России гражданского общества — коллективная статья “Средний класс в России” (Знамя. М., 2001, № 2). Редакция собрала мнения специалистов о среднем классе — гаранте стабильности гражданского общества.
а) Гражданское общество, считает М.Амелин, недосоздано. Преобразования в России велись недальновидно и преследовали сугубо частные цели. Поэтому общество структурировано слабо, а точнее, не структурировано вовсе. В России нет на сегодня ни классов, ни сословий, ни более или менее устоявшихся общественных групп. Потенциально средний класс — это деятельные, умеющие регулярно и много работать люди, привыкшие отвечать за себя, не надеяться на помощь со стороны государства. Это те, кто ничего не украл и не владеет крупной собственностью и капиталом, но и не сидит сложа руки. Это профессионалы. Причем нет большой разницы между профессором и брокером, инженером и юристом.
б) И.Бестужев-Лада считает, что сегодня в России собственно средний класс представляет тощую прослойку между “высше” и “низше” средним (примерно 10%). А чтобы сделать его преобладающим, нужно: 1) обеспечить высококвалифицированный и высокооплачиваемый наемный труд с широкими социальными гарантиями и 2) создать условия для массового среднего и мелкого предпринимательства, т.е. для любого некриминального и общественно полезного творчества.
в) Ю.Дубов уверен, что среднего класса, по западному разумению, в России нет, а хочется, чтобы был, и его придумывают, забывая, что в российских условиях (и это напоминает история) средний класс вовсе не был стабилизирующим фактором (кадеты, эсеры, большевики).
г) Рассматривая политические ориентации среднего класса, С.Марков полагает, что в отличие от западного наш средний класс не стремится быть опорой государства, предпочитая обходиться без его участия, которое ему только мешает. В целом он свои политические интересы еще не оформил, и нет пока определенной политической группы, которая бы их выражала. Опора нынешней власти вовсе не средний класс, который, начитавшись популярной публицистики, все идеализирует и не обнаруживает способности к реальному действию.
3. а) Не перестает занимать умы исследователей и другой специфический для российского общества элемент — интеллигенция. Пытаются уяснить и ее место в социальной структуре, и экзистенциальный статус в истории и культуре страны. В статье Е.Кукушкиной “Традиции русской социологии в изучении природы интеллигенции” (Вестник Московского Университета. Сер. 18. Социология и политология. М., 2001, № 1) интеллигенция рассматривается как особый феномен русской социально-культурной действительности, с середины ХIХ века и до сих пор являющийся предметом живого интереса. Автор пытается разобраться во множестве толкований и определений этого явления. По его оценке, разница весьма значительна: одни считали интеллигенцию чуть ли не духовным орденом, для других же слово “интеллигент” звучало так же малопохвально, как и “чиновник”. Окончательного научного понятия и определенного отношения к интеллигенции до сих пор не существует. Но оно должно быть, и это требует усилий современных обществоведов.
б) О.Козлова и М.Буланова в статье “Способна ли самоопределиться российская гуманитарная интеллигенция” (Социс. М., 2001, № 1) подводят итоги проведенной в РГГУ Всероссийской теоретико-методологической конференции, посвященной анализу проблем гуманитарной интеллигенции. Выяснилось, что экономическое положение дает гуманитарной интеллигенции повод по аналогии с “новыми русскими” назвать себя “новыми бедными”; что ее идеологический настрой не поддается классификации и широко колеблется от крайне левых до крайне правых взглядов.
Сомнению подверглись представления об интеллигенции как о мыслящей и думающей части социальной структуры общества, ибо интеллект является внутренним качеством человека, но никак не родом занятий. Социологи не обнаруживают ясного видения интеллигенцией собственной роли и особенностей своего участия в социокультурном воспроизводстве. Хотя именно интеллигенция видится им носителем определенной системы ценностей и норм гуманистического мышления, основой формирования гражданского общества.
Важным результатом работы конференции явился подробный анализ тенденций трансформации социальной активности гуманитарной интеллигенции, определение роста и границ ее устойчивости и качественной определенности.
в) С.Магарил в статье “Гражданская ответственность интеллигенции” (Социс. М., 2001, № 2) ведет речь об основной массе интеллигенции современной России. Это люди с инженерно-техническим и гуманитарным образованием, люди наиболее массовых профессий. Исключается “интеллигентский истеблишмент”, т.е. те, кто пристроился при власть имущих в качестве высокооплачиваемых политологов, аналитиков, имиджмейкеров, консультантов и за хорошие деньги морочит голову политически малограмотному избирателю. Автор выделяет три рода ответственности: уголовную, политическую и историческую. Так вот историческую ответственность за судьбу народа в первую очередь и несет интеллигенция. Исторический долг нынешней российской интеллигенции плохо осмыслен и еще хуже исполняется. Нищенское унизительное положение основной массы интеллигентов закономерно. Это неизбежный результат пассивности, соглашательства, политической обломовщины, отказа от организационных форм политической невооруженной борьбы за свои насущные экономические интересы.
Современная интеллигенция вместе с народом, по мнению автора, заморочена мифом о заботливом государстве. А государство — не абстрактный механизм, производящий общественное благо, а конкретная группа высших чиновников, крадущих национальные финансы. Законодательное усиление роли государства в теперешней России только укрепляет позиции господствующего чиновничества.
Для достойного и ответственного исполнения своей исторической роли перед интеллигенцией ставятся следующие задачи (вполне, по мнению автора, выполнимые): следует развернуть массовое общественное просветительское движение; самой преобразиться так, чтобы стать примером освоения политической культуры демократии, сформировать, так сказать, субъект действия, а для общего прояснения мозгов организовать общенациональную дискуссию о роли и ответственности интеллигенции за будущее демократической России.
г) А.Мигранян в статье “Россия: выбран ли путь?” (Свободная мысль. М., 2001, № 3) среди прочего выносит современной российской интеллигенции приговор, в риторическом смысле небезупречный. “Возможно, исчезает и интеллигенция как особый феномен, которым сами представители этого слоя гордились и навязывали его стране как некое уникальное достояние России. В течение ХХ века русская интеллигенция дважды приводила к уничтожению собственного государства, но похоже, недавние истерики и коллективные письма с протестами против гимна — это ее последние предсмертные крики. Отсутствие общественной реакции на них заставляет думать, что поэт в России — уже не больше, чем поэт”.
* * *
II. Довольно активно обсуждаются политические проблемы России.
1. а) “Россия: Выбран ли путь?” (Свободная мысль. М., 2001, № 3). Конференция с таким названием собрала известных политологов, и они констатировали довольно неутешительные вещи. Путь выбран в том смысле, что появилась “якобы идея” — сильное государство. Но этот путь ведет в тупик, и в этом смысле путь для России не выбран. Президенту удалось приостановить процесс загнивания предыдущего режима. Он заменил ельцинский механизм торгов и постоянного взаимного попустительства жестким принципом вертикальной взаимосвязи и взаимозависимости. Более того, признаки радикального разрыва с ельцинизмом видны в двух сферах: страна движется к консолидации власти и по вертикали, и по горизонтали; налицо процесс перехода от сверхидеологии к концу идеологии вообще.
Однако реальных признаков укрепления власти сегодня не видно — видна их имитация на уровне пиара. Президент хочет укрепить власть, а толкователи создают иллюзорные образы этого укрепления. Путь федерализации, на который сегодня встала Россия, представляется весьма неопределенным: фиктивная конституционная федерация в состоянии превращения в федерацию договорную (полуфедерация, недофедерация). Вроде бы назрела необходимость реформировать конституцию, но лучше бы на практике реализовать ее потенциал, а погрешности исправлять с помощью Конституционного суда.
Сохраняется ситуация общей политической неопределенности. Слабое, фрагментированное и фактически приватизированное государство не способно обеспечить как демократию и реформы внутри страны, так и эффективную интеграцию в мировое сообщество.
Иным кажется, что скоро к классическим русским вопросам “что делать?” и “кто виноват?” добавится еще один великий русский вопрос: “как же так получилось?”.
Подводя итоги конференции, ее участники решили, что политологи поставили больше вопросов, чем дали ответов, но со своей работой справились. Теперь дело за политиками.
б) Н.Тихонова и О.Шкаратан, авторы статьи “Российская социальная политика: выбор без альтернативы” (Социс. М., 2001, № 3) считают, что политика эта, увы, далека от социальной справедливости, потому что направлена на обеспечение интересов правящей элиты и пренебрегает положением наиболее обездоленных граждан.
Чтобы изменить сложившуюся ситуацию, авторы предлагают ориентировать социальную политику государства на долгосрочную перспективу и создать двухсекторную экономику: экономику выживания и экономику развития. В первом случае государство обязано помочь выживанию домохозяйств за счет самообеспечения. Во втором — каким-то образом инвестировать активную образованную часть населения и использовать ее потенциал в немногочисленных анклавах опережающего развития высокотехнического производства.
2. Сегодняшнее состояние партийной системы в России рассматривается в статье А.Храмчихина “В России партий нет, но завтра они должны появиться” (Знамя. М., 2001, № 5). Автор приходит к выводу, что партий у нас очень много, и при этом нет ни одной реальной, живой. Электорат вполне политически структурирован, но выражать его интересы некому. Перед следующими парламентскими выборами чрезвычайно желательно было бы по примеру подавляющего большинства западных стран иметь две основные партии — правую (консервативную) и левую (социал-демократическую).
Русские правые — это люди, желающие работать и зарабатывать, готовые нести ответственность за себя, своих близких, свою страну. Они должны ощущать себя гражданами России, а не СССР и не мира; должны понимать, что коммунистический режим был преступен целиком и полностью и 73 года страна прожила зря; что эпоха Ельцина — это начало возрождения России, что основные ценности демократического общества — свобода слова, свободные выборы, либеральная экономика — нужны не Западу, а нам самим.
Русские правые должны, наконец, объединиться и начать всерьез отстаивать свои интересы. Создание настоящей правой партии становится делом жизненно важным, и создавать ее необходимо снизу как партию не харизматического лидера, а партию людей с определенным типом сознания, свободных и ответственных.
Судьба левых автора не беспокоит.
3. Об отражении истории в современных политических отношениях России пишет Н.Работнов в статье “Когда закончится Вторая мировая война?” (Знамя. М., 2001, № 3). Обсуждается проблема российско-японских отношений, возникшая в конце Второй мировой войны, — вопрос о “северных территориях”. Войну с Японией Сталин начал 9 августа 1945 г., через три дня после атомной бомбардировки американцами Хиросимы, когда судьба войны была уже решена. После капитуляции Японии Советскому Союзу возвращался Южный Сахалин с прежней частью Курильской гряды, а кроме того были присоединены Южные Курилы, которые никогда под юрисдикцией России не находились. Все советские источники той поры называют нашу блицкампанию на востоке “войной против японских агрессоров”. Япония, несомненно, была агрессором, однако, по мнению автора, никак не по отношению к СССР. Наоборот, японцы до конца соблюдали пакт о нейтралитете, заключенный после неудачных предвоенных конфликтов (КВЖД, Хасан, Халхин-Гол). Во время войны с Германией японцы не воспользовались возможностью нанести нам удар в спину. А он мог стать смертельным. Это обстоятельство, полагает автор статьи, серьезно ослабляет не только правовые, но моральные основания нашего суверенитета над Южными Курилами. Кстати сказать, те, кто внес максимальный вклад в победу над Японией — англичане и американцы — не приобрели на этом ни одного квадратного метра территории.
Автору понятно неприятие населением Южных Курил и большей частью российской общественности возвращение островов Японии. Для нескольких тысяч русских маячит перспектива оказаться за границей. Факт вопиющей несправедливости?.. А тридцать миллионов русских, оказавшихся за границей после распада СССР?! Их судьба беспокоит автора гораздо сильнее, чем судьба курильчан, политические и имущественные права которых японцы обеспечат. Кроме того, нормализация отношений с Японией сулит настоящий расцвет всей Сахалинской области и Приморью, а России — репутацию разумной державы, соблюдающей справедливость и международное право.
4. В статье А.Алтуняна “О единстве, гласности и плюрализме” (Знамя. М., 2001, № 2) рассматриваются типы отношений между властью, политической публицистикой и аудиторией. Автор выделяет три основных типа. Первый — когда власть и народ едины. Идеальный случай, декларируемый былой советской властью, мечта западных политиков, миф некоторых теперешних российских. Здесь политический публицист не нужен. Второй тип — политический публицист — посредник, медиатор между властью и обществом, критикует власть и информирует последнюю о нуждах общества. Ширина информационного канала в таком случае контролируется властью. Третий тип — плюралистический. Это не информационная связь верха (власти) и низа (общества), а посредничество между различными идеями, между политически равноправными членами общества. Главным адресатом политического публициста в этом случае является не власть, не “человек с улицы” и не “народ”, а читатель, который может состоять и во власти. Такая схема посредничества политического публициста свойственна демократиям с развитым гражданским обществом и кажется автору желательной для России.
Обзор подготовил Александр Денискин