Обзор (выступления Алексея Арбатова, Леонида Баткина, Евгения Велихова, Михаила Горбачева, Евгения Киселева, Дмитрия Муратова, Бориса Немцова, Александра Пумпянского, Владимира Рыжкова, Андрея Фурсова, Сергея Юшенкова, Алексея Яблокова, Евгения Ясина)
Опубликовано в журнале Континент, номер 109, 2001
В прошлом номере мы уже познакомили наших читателей с выступлениями пяти участников историософских Чтений в РГГУ и обещали продолжить публикацию материалов Чтений. Сегодня мы выполняем это обещание. Конечно, у нас нет, к сожалению, возможности — и об этом мы уже говорили в прошлый раз — познакомить наших читателей с полными текстами выступлений всех участников Чтений. Но все же подробный обзор Чтений, который мы предлагаем в этом номере, поможет, надеемся, получить достаточно полное и ясное представление о позициях тех хорошо известных в России интересных, думающих людей, политиков и экономистов, журналистов и ученых, которые выступили в РГГУ. И нам, как и ректору РГГУ проф. Ю. Афанасьеву, беседу которого с главным редактором “Континента” И.Виноградовым мы печатаем в конце этой публикации, очень бы, конечно, хотелось, чтобы участники этих Чтений были, вопреки сложившейся практике, все-таки, наконец, у с л ы ш а н ы.
* * *
Цикл историософских чтений открыл депутат Госдумы Сергей Юшенков. Свое выступление он начал с замечания лингвистического характера: предлог “при” больше ассоциируется не с названием страны, а с понятием “битва”, тем более, что положение в правительстве, администрации президента и Государственной думе действительно напоминает своего рода “битву при Путине”. Различные политические партии либо поддерживают президента, но недовольны политикой правительства, либо одобряют правительство, но с некоторыми шагами президента не согласны.
С точки зрения Юшенкова, все исторические периоды подчиняются определенному закону и в любом революционном изменении формы общественного устройства есть закономерные этапы: вначале — кризис предшествующей системы общественных отношений; когда он достигает апогея, происходят революционные изменения, которые в конечном итоге влекут за собой некую реставрацию. А уже синтез этой реставрации и новых тенденций приводит к периоду стабильного развития.
Для объяснения современной ситуации Юшенков использует аналогию (“худший способ анализа”, но адекватный метод объяснения). Происходящее сегодня напоминает ему события 1924-1925 годов (НЭП) и середины 60-х (“заморозки” после “оттепели”). Черты НЭПа и, в какой-то мере, “оттепели” он усматривает в создании разных видов собственности (и прежде всего частной), в предпосылках мощного экономического развития, а также в монополизации власти, всех СМИ в рамках одной партии.
Именно это мы видим и сегодня. “В экономике создаются мощные стимулы для создания частного сектора — новый налоговый кодекс, развитие самостоятельных хозяйствующих субъектов и ставка на самостоятельность в различных сферах общественной жизни. В политике — тенденция к сосредоточению власти в руках президента, укреплению вертикали исполнительной власти. Полномочные представители достаточно жестко проводят линию Кремля в округах. Президент РФ может отстранить от должности любого губернатора за нарушение закона. По словам Юшенкова, “жизнь не вписывается в рамки даже того правового поля, которое у нас имеется, поэтому нарушений, так или иначе, бывает много”.
Закон о партиях, задуманный администрацией президента, должен уничтожить существующее ныне политическое разнообразие. По мнению Юшенкова, общество должно самостоятельно придти к 2—3 партийной системе, как это произошло в США, где существует свыше 100 партий, но “в лучшем случае мы знаем 3—4, хотя там нет никакого закона, ограничивающего их число. Попытка же такого ограничения приведет к тому, что правящая партия поглотит оппозиционные.
Преодолеть тенденцию к сосредоточению власти в одних руках, по словам Юшенкова, можно лишь если общество осознает меру опасности всего этого и меру своей ответственности. С его точки зрения, в России идет реставрация в виде “антиконституционного переворота”. Несмотря на то, что вторая глава действующей конституции посвящена гарантиям прав и свобод личности, интересы общества все чаще заменяются интересами государства. “Это очень четко зафиксировано в соответствующих документах. Такие документы называются доктринами, они утверждаются президентом, но правовыми документами не являются в том смысле, что за невыполнение этой доктрины никого нельзя привлечь к суду, но именно эти документы сегодня постепенно, шаг за шагом, воплощаются в жизнь”. Такова военная доктрина, где говорится о возможности широкомасштабных войн, следовательно, все население страны должно готовиться к такой войне, а значит, оправдан призыв на два года, отсутствие закона об альтернативной службе и наличие серьезных мобилизационных мощностей в экономике.
Доктрину об информационной безопасности Юшенков назвал “шедевром политического искусства”, где гарантии прав и свобод личности совершенно отсутствуют, зато четко прописаны гарантии защиты государственных интересов. Уже сейчас можно видеть проявление этой доктрины в ситуации с НТВ, Гусинским, в положении свободы слова (“СМИ достаточно четко ориентированы на власть, иначе они просто погибнут в силу экономических причин”).
По мнению Юшенкова, подобная реставрация весьма опасна: достаточно скоро мы можем очутиться в государстве, где будет господствовать закон, но не правовой (основанный на естественных правах человека), а подчиняющий права человека интересам государства. И все-таки, считает докладчик, в России уже сформировалась “критическая масса людей, которые ни за что не захотят поменять свободу на безопасность и гарантированную похлебку”. И это важно, поскольку “с точки зрения последовательности ходов”, очень многое в сегодняшней России напоминает пройденные этапы советской истории. Например, Совет Безопасности при Президенте наметил примерно такую же концепцию военной реформы, какая в 1924-1925 гг. была проведена М.Фрунзе, когда в результате сокращения армии почти в 10 раз, высвободившиеся средства пошли на закупку вооружений и техники. Существует аналогия и с 60-ми. Рыночные изменения в социалистической экономике были приостановлены благодаря открытию богатейшего месторождения нефти и газа. По словам Юшенкова, “оттепель” остановили именно нефтедоллары, “позволившие обеспечивать какую-никакую сносную жизнь и тратить огромные деньги на содержание армии, гонку вооружений, освоение космоса и т.д.”. Похожая ситуация складывается и сейчас. Сегодняшний бездефицитный бюджет — вовсе не заслуга правительства, а следствие высоких цен на нефть. По словам Юшенкова, российские экономисты молятся, чтобы цены на нефть упали, потому что только это обстоятельство может помешать стране превратиться в сырьевой придаток, не стремящийся к реформации экономики. А если Россия не реформирует экономику, она обречена.
Что же касается ответа на вопрос: “Куда же ты, Россия?”, он, по мнению докладчика, несмотря ни на что, должен быть оптимистичным. “Несмотря на все трудности, у России достанет сил в конечном итоге преодолеть тягу к повторению своего прошлого сначала в виде трагедии, потом в виде фарса и двинуться по тому пути, по которому развивается вся западная цивилизация, основанная на приоритете прав и свобод личности. И когда мы свои прежние подходы, свою прежнюю ментальность заменим другой ментальностью, другим подходами к жизни, Россия войдет в мировое содружество цивилизованных государств”.
* * *
Для того чтобы ответить на вопрос, куда идет путинская Россия, действующий политик, депутат Госдумы Владимир Рыжков предложил рассмотреть три вопроса: адекватно ли общество и его руководство оценивают современную ситуацию — те “угрозы и вызовы, с которыми столкнулась Россия”; существует ли стратегия ответа на эти “вызовы и угрозы” и, наконец, способствуют ли успешной модернизации России представления и стереотипы, господствующие в общественном мнении.
На все три вопроса Рыжков ответил отрицательно. Опираясь на данные ВЦИОМ, докладчик показал, что подавляющее большинство наших сограждан полагает себя более умными, более культурными, чем остальные народы; что россияне считают себя носителями особых душевных, духовных и трудовых качеств. Кроме того, россияне уверены, что большинство иностранных государств желает России зла, и жаждут “сильной руки”. Более того, продолжает Рыжков, по утверждению статистиков, 70 % наших сограждан в принципе довольны тем, как они живут. В том, что наше общество не готово сегодня к серьезному усилию, к серьезному изменению самого себя, Рыжков и усматривает одно из объяснений феномена Путина.
Далее Рыжков перешел к основным проблемам современной российской жизни — “угрозам и вызовам”, в его терминологии. И самой главной угрозой докладчику представляется стремительно возрастающее интеллектуальное, техническое, культурное и гуманитарное отставание России от глобальных процессов, происходящих в мире: “Сегодняшняя российская элита уже не в состоянии говорить с миром на его языке, оперировать его терминами, понимать его проблемы”.
Второй “вызов”, по мнению Рыжкова, — резко ухудшающаяся международная репутация нашей страны. В глазах всего мира современная Россия предстает тотально коррумпированной страной с исключительно сырьевой экономикой, очень плохой экологией, крайне низким уровнем безопасности, комфорта, бытовой культуры, обслуживания и т.д. Причем эта же страна обладает великодержавными амбициями, стремится играть особую роль в мире, дружит с очень сомнительными режимами и конфронтирует со странами, лидирующими в современном мире. С этим напрямую связан третий “вызов” — всевозрастающая изоляция России от остального мира.
Четвертым “вызовом” Рыжков назвал консервацию бесперспективных форм общественной, политической и экономической жизни. В то время как весь мир идет путем децентрализации, диверсификации ресурсов, Россия восстанавливает единоначалие, дисциплину и вертикаль, не может создать нормальную правовую среду и так или иначе подавляет институты гражданского общества. Рыжков также отметил крайне низкую корпоративную культуру российской экономики и низкий уровень менеджмента. Очень важным показателем консервации отсталых традиций социальной, общественной, экономической жизни докладчик считает чрезвычайно низкий уровень жизни огромного большинства населения.
Далее докладчик отметил, что большинство названных проблем адекватно не оценивается ни руководством страны, ни политиками. У руководства страны, следовательно, нет и не может быть серьезной стратегии, поскольку реальная политика сводится к решению второстепенных или даже мнимых проблем — проблема внешнего долга, инфраструктуры, теплосетей, партийная проблема и т.п. “Современная российская политика представляет собой слепую игру групп, толкущихся вокруг трона. В итоге политика движется зигзагообразно, а отставание страны неуклонно усиливается”. И это зигзагообразное движение, по мнению Рыжкова, происходит в строго определенном направлении — неизбежного возвращения к социальным, историческим и политическим архетипам.
В.Рыжков называет четыре “архетипа русской истории”: принципиальная беззащитность перед лицом государства; отсутствие институтов гражданского общества; опирающаяся на бюрократию неограниченность верховной власти и государственно-зависимый тип экономики. По мнению Рыжкова, все эти приметы свойственны России с ХVI в. и возрождение их ведет к полной неконкурентоспособности России.
Стратегию преодоления сложившейся ситуации докладчик видит в следующем. Во-первых, во внешнеполитическом самоопределении страны. Если оно совершится, решится и проблема внешнего долга. “Пока мы хотим строить великую военную державу, перевооружать стратегические ядерные силы и одновременно не отдавать старые долги и просить займы у МВФ, нашим кредиторам очень трудно будет понять, как с такой страной можно договариваться хоть о чем-то”.
Второе направление реформ — политическая система. Невозможно модернизировать страну на основе царистской модели власти. “Без полноценной парламентской и партийной системы, без полноценной реформы госаппарата, без постановки бюрократии под контроль внятных политических сил ничего невозможно будет сделать”.
Третье направление — гражданское общество. Россию невозможно вытащить только руками бюрократии и капитала. “Вывести Россию из кризиса может только свободная личность, думающий и ответственный гражданин, поэтому я абсолютный сторонник гражданского общества, политических партий, местного самоуправления, свободы слова, независимых судов, правового государства”.
Четвертым направлением реформ Рыжков называет реформы экономической системы. Докладчик считает, что в существующих программах, в частности, программе Грефа есть немало здравых мыслей. Но при нынешней политической системе возможно осуществить только отдельные элементы реформы, поскольку все остальное будет остановлено враждующими ведомствами. В отсутствие политической поддержки, поддержки общества реформы будут обречены.
Подводя итог своей речи, Рыжков резюмирует: “как всегда в нашей истории, мы стоим перед выбором: или стратегия подлинных реформ, или попытка восстановления старых архетипов развития России с единоличной царской властью (пусть выборной); со слабым бессловесным парламентом; с разрушенным федерализмом; с пресловутой вертикалью власти; со ставкой на бюрократию, которая, как ее ни тасуй, остается неизменной. Если мы пойдем путем реформ, у нас есть шанс. Если продолжим двигаться по второму пути, нас ждет упадок и превращение России в среднеразвитую африканскую державу”.
* * *
Свой доклад лауреат Нобелевской премии Мира, почетный доктор РГГУ Михаил Горбачев начал с того, что усомнился в правомерности формулировки “Россия при Путине”. Он сказал: “Мы все должны служить своей стране, так что это не Россия при Путине, а Путин при России”. Далее Горбачев сделал небольшой экскурс в прошлое, напомнив слушателям о времени Перестройки. Он сказал: “Мы имели дело с самым мощным в мире тоталитарным режимом, существовавшим десятки лет; с самым милитаризованным обществом; с абсолютным контролем над всем одной партии, одной идеологии. Мы же были поколением, не связанным с тридцатыми годами. Мы глотнули кислорода оттепели. Мы верили в дело Ленина и считали, что надо вновь соединить социализм с демократией, что Перестройка может начаться только с партии. Но поставив вопрос о независимости, Россия не задавалась другим вопросом: независимости от кого? От самой себя?! Развал Союза — это самое страшное. Говорят, что это надо поставить в заслугу Горбачеву. Прошу это мне в заслугу не ставить, потому что объективно я — лишь тот, кто дал последний патрон”.
Далее М.Горбачев сказал, что его целью был социализм с человеческим лицом. Для построения такой модели общества нужны и ум, и совесть. И вот в этом направлении — ума и совести — “мы еще даже до полпути не добрались”. Тем не менее налицо достижения Перестройки — политический, экономический, духовный плюрализм, вывод страны из тоталитарного режима в демократию, свободные выборы, признание за людьми свободы вероисповедания, свобода прессы, свобода передвижения. Инициативу всему этому дала Перестройка. Затем Перестройка оборвалась, стала осуществляться новая стратегия, реализации радикальных либеральных реформ. “Известно, чем она завершилась, — продолжает Горбачев. — К концу десятилетия мы все начали требовать: Борис Николаевич, сделай благое дело — уйди. Ты и сам не ведаешь, куда нас ведешь! И вот тогда появился исполняющий обязанности, а затем и президент”.
По мнению Горбачева, между разными периодами советской власти непреодолимого барьера не было. Не появился он и с приходом президента Путина. Тем не менее следует разобраться, что происходит в стране, в чем разница этих стратегий. Перестройка дала постепенно накапливание опыта на пути к рыночной экономике, к социально ориентированному обществу. Что делать, если к этой цели стране придется идти не 10—15 лет, как полагал отец Перестройки прежде, а минимум целое поколение.
Горбачев напомнил, что нынешний президент получил в наследство неконкурентоспособную, разворованную в ходе приватизации страну, бюрократию (а следовательно, и коррупцию), по численности превышающую советскую. Именно поэтому надо быть осторожным и ответственным в суждениях о Путине, которому в наследство достался хаос во всех сферах. “Понимаешь Никиту Михалкова: мы народ фольклорный, нам надо скатерть-самобранку, по щучьему веленью, и завтра все будет, как хочу. В действительности же мы сами должны организовать свою жизнь. Понять, стать другими, взять ответственность на себя и выдержать ее. Только тогда что-то получится. Ибо проблема управляемости в России — это главный вопрос”.
Далее докладчик сказал, что хорошо понимает, почему весь первый год своего президентства Путин пытался что-то собрать, стабилизировать, “выстраивать какие-то планы в российском беспределе”. И при всех ошибках, всех просчетах что-то сделать ему все-таки удалось. “Мне кажется, — продолжал Горбачев, — сейчас момент выбора для нас вместе с президентом. Если он упустит этот шанс, если мы не получим программу на будущее, если он все-таки не соберет силы, которыми располагает Россия, и будет опираться только на тех, кого знает, Россию не двинешь, не осуществишь серьезные и долгосрочные проекты. Хотелось бы, чтобы у него все же что-то получилось. Пока еще многое идет по инерции, происходит борьба направлений, борьба за президента”.
Докладчик высказал также мнение, что в ряде случаев президент не сможет обойтись без очень резких, авторитарных действий. В этой связи очень важно, чтобы общество и сам президент не просмотрели угрозу потихоньку встать на путь формирования новой системы авторитаризма. Сегодня Путин болезненно переживает любые подозрения в авторитаризме, заявляя о том, что он приверженец демократии и на этом пути будет оставаться, и важно не дать президенту с этого пути сбиться.
Отвечая на вопросы аудитории, Михаил Горбачев, резюмировал: “Общество, в том виде, в каком оно есть сейчас, не даст вырыть себе могилу. Больше нас, как стадо, в загоны не загнать. Нет таких пастухов”.
* * *
Свой доклад депутат Госдумы (“Яблоко”) Алексей Арбатов посвятил месту и роли России в международных отношениях. Исходя из того, что президент Путин пользуется колоссальной популярностью главным образом потому, что люди видят в нем антипод Ельцина, докладчик построил свое выступление на сопоставлении позиций этих двух президентов.
Арбатов начал с утверждения, что внешняя политика теснейшим образом связана с внутренней. Для Ельцина целью были рыночная экономика и демократическая система, ради этого он готов был закрывать глаза на все остальное: коррупцию, разграбление и развал страны, разрушение армии, разрушение социальных функций государства — от образования и здравоохранения до правоохранительной системы. Для Путина не важны демократия и рыночная экономика; самоцель для него — сильное государство. Причем в это понятие нынешний президент вкладывает именно тот смысл, который весьма типичен для понимания огромной части населения и политической элиты. Сильное государство — это сильная исполнительная вертикаль. “Соответственно, за прошедший год мы стали свидетелями того, как исполнительная власть стала действительно доминирующей: и власть законодательная, и власть судебная, и власть в регионах, и власть на местах, — все это попало под пресс этой мощной исполнительной власти”.
Исходя из внутренней политической системы и того, чем можно поступиться ради нее, — продолжал докладчик, — формируются и отношения с миром. Ведь “внешняя политика подспудно всегда присутствует и проявляется в таких вопросах, как права человека, права этнических меньшинств, связанные с ними конфликты и т.д.”.
Для Ельцина, — продолжает Арбатов, — основополагающей внешнеполитической концепцией была интеграция с Западом, за которым президент готов был идти в качестве младшего брата. В отличие от предшественника, Путин стремится к партнерским отношениям с Западом — в экономической области и в области безопасности, прежде всего, “но он никогда и нигде не сказал, что цель России — интеграция с Западом”. Арбатов указывает на еще одно важное отличие: говоря “Запад”, Ельцин имел в виду прежде всего США, Путин же — Западную Европу и главным образом Германию.
Путин неоднократно повторял, что Россия — европейская страна. Но, признавая Россию таковой, он посчитал необходимым за прошедший год развернуть очень активную дипломатическую деятельность “по всем азимутам” и открыть “те двери, которые в 90-е годы были или закрыты, или даже заколочены”. При Путине на очень высокое место выдвинулись отношения с Китаем, Индией и Ираном (который в США считается опасной страной-изгоем), Ираком, Ливией, КНДР, Кубой, Палестинским движением…. Один из первых шагов, сразу же вызвавших противоречия с США, — это денонсация соглашения Гора. И поездка в Китай, и контракты с Китаем и Индией на поставки вооружений и военной техники— это все играло очень большую роль для нового поворота в политике России. По словам Арбатова, главный и по сей деть не решенный вопрос заключается в том, что для Путина окажется более важным, когда придется делать выбор: с этими или с теми?
Следующий пункт расхождения между Ельциным и Путиным — постсоветское пространство. Для Ельцина оно было просто обузой, и президент всерьез занимался этой проблемой от случая к случаю и под давлением внутренней оппозиции. У Ельцина никогда не было реальной концепции относительно того, чего же Россия хочет от постсоветского пространства. Для Путина же постсоветское пространство — приоритетная сфера в политике. Одни государства важны для России с экономической точки зрения; другие — с военно-стратегической… И, что характерно, Путин не идет по пути строительства искусственных схем типа СНГ, а относится к проблеме сугубо прагматически — как к иностранным государствам, от которых России что-то нужно, и собирается строить свои отношения на основе двусторонних сделок. Акценты сместились уже сейчас. Если, волею внутриполитического давления и логики конфликтов, для Ельцина важнейшими странами стали Белоруссия, Армения, Казахстан и Таджикистан, то для Путина на первое место выходят Украина, Азербайджан и Узбекистан.
Далее Арбатов коснулся проблемы внешнего долга России. Для Ельцина этот долг был данностью, которую он никогда не ставил под сомнение и ради которой был готов идти на многое. Для Путина долг выглядит совершенно по-другому. Не он его сделал, не он приумножил. Путин уже заявлял, что брать на себя долговые обязательства СССР было необдуманным решением. Сейчас он решил отдавать долги, но если в следующем году у нас исчезнут сверхдоходы от нефти, очень может быть, Путин заявит, что Россия готова выплатить весь долг при условии, что будут открыты все зарубежные счета, выяснено, кто и почему вкладывал туда деньги, и деньги эти возвращены в Россию. Вот из этих денег (а утечка капитала оценивается в 300—400 миллиардов долларов) и будут возвращены долги. “Эта идея несколько раз высказывалась людьми несерьезными, но я думаю, что случайно такие пробные шары не выбрасываются, что это запасной вариант, который через некоторое время может стать элементом официальной позиции”.
Далее были рассмотрены позиции, касающиеся вопроса о военной силе. Ельцин никогда не относился к этому всерьез. Для него военная сила была наследием Советского Союза и “холодной войны”. Для Путина же это важнейший элемент и безопасности, и международного авторитета. Для него это не абстракция, а используемый инструмент. Это показала уже Чечня. “Но отношение Путина к этому вопросу несколько не согласуется с его имиджем человека, прежде всего заботящегося о силе государства. Казалось бы, ему следовало идти по пути наращивания ядерного вооружения, ведь это символ державного величия и могущества; однако для Путина ядерное оружие — это виртуальная вещь. Такое оружие создается для эфемерных балансов и переговоров, но реально не будет использовано никогда. Зачем иметь такое количество боеголовок, если достаточно гораздо меньшего?! И Путин идет по пути радикального свертывания российских ядерных сил, даже рискуя потерять контакт с США. О чем Соединенным Штатам вести с нами переговоры, если мы сами сокращаем свои ядерные силы?!” Сэкономленные же средства — как утверждает докладчик, — предполагается перераспределить в пользу реальных вооружений общего назначения.
В 90-е годы, — как утверждает Арбатов, — наш доход от торговли оружием составлял сумму, примерно равную выделявшейся военно-промышленному комплексу на научно-исследовательские работы, закупки вооружений и военной техники. “Не потому что очень много торговали, а потому что очень мало выделялось”. Ельцин занимался этим лишь постольку, поскольку Запад оказывал нажим. “Путин считает, что в рамках (а они очень широкие, чтобы не сказать резиновые) этих договоров и соглашений российские торговые поставки ядерного оружия, материалов и технологий — и важнейший источник доходов, и важнейший инструмент развития отношений с уже названными странами”. Конечно, Россия хочет попасть и на более цивилизованные рынки, даже ценой обострения отношений с США и их союзниками.
Важнейшим отличием Ельцина от Путина Арбатов считает то обстоятельство, что во всех внешнеполитических делах и начинаниях Ельцину противостояла жесткая оппозиция внутри страны, а у Путина такой оппозиции нет. С Ельциным Западу всегда было очень легко договориться. С Путиным будет гораздо труднее договориться, но уж если соглашение достигнуто, то можно рассчитывать, что оно обретет законную силу и будет неукоснительно выполняться.
В заключение Арбатов отметил, что первый год Путина выявил два недостатка его политической активности по всем направлениям. Во-первых, не ясно, в чем же приоритеты этой внешней политики. Во-вторых, конкретных достижений дипломатии в виде соглашений и договоров тоже практически нет. Докладчик считает, что эти недостатки свидетельствуют о том, что внешняя политика Путина еще находится в стадии формирования и очень многое в этой области будет зависеть от Запада.
“Вот если бы представить себе совершенно фантастическую ситуацию, что я могу дать совет Западу, как вести себя сейчас с Россией. Я, во-первых, посоветовал бы им пригласить Россию в НАТО. Официально в качестве полноправного члена. Само такое действие показало бы России, что дело в ее собственных технических проблемах, а не в том, что Россию не хотят видеть в качестве члена цивилизованного сообщества. Тогда изменился бы весь контекст отношений. И, может быть, такого рода приглашение привело бы к расширению взаимодействия России с НАТО хотя бы по линии того же партнерства, по линии совместных миротворческих операций, адаптации вооруженных сил друг к другу, чтобы мы перестали смотреть друг на друга сквозь прицелы. Также я предложил бы Соединенным Штатам не блефовать по поводу национальной противоракетной обороны, а пойти на серьезные переговоры с Москвой о том, чтобы вместе параллельно сократить наступательные стратегические вооружения до более низких уровней и предусмотреть некоторые изменения в Договоре по противоракетной обороне от ограниченных ядерных ударов со стороны “третьих стран” и несанкционированного использования ядерного оружия. И третий совет. Я сказал бы: если вы не хотите, чтобы Россия поставляла оружие “плохим” странам, откройте нам рынки цивилизованных государств и дайте возможность поставлять оружие “хорошим” странам. Ну и последнее… Я думаю, что все-таки Запад должен понять, что мы опять “увязли” в Чечне, что военного решения там не будет, а политического мы не знаем, как достичь (мы даже не знаем, что это такое — политическое решение). Запад должен помочь нам выпутаться из этой трясины, потому что Чечня постоянно будет яблоком раздора в наших отношениях с Западом и, если этот вопрос не решить мирным путем, постоянно будет фактором, толкающим Россию в сторону авторитарного, военизированно-репрессивного государства.
* * *
Лидер СПС Борис Немцов начал свой доклад с того, что назвал две проблемы, от решения которых, на его взгляд, зависит будущее страны, — голод и холод. “Страна, — сказал докладчик, — стоит на пороге крупномасштабных коммунальных катастроф и разрушений. Это наследство, которое досталось от всего предыдущего периода, от советской коммунальной системы”. Для выхода из сложившейся ситуации Немцов не видит безболезненного пути — “за услуги вообще надо платить”, однако считает, что решение этих важнейших вопросов будет проверкой президента на прочность: “Коммунальная реформа потребует мужества и воли президента, потребует административных решений, потребует огромной выдержки людей. Но, на мой взгляд, Путин обязан подтвердить народную любовь конкретным делом и, по крайней мере, не заморозить народ”.
С проблемой голода и холода косвенно связана проблема долгов. И хотя для России внешний долг — это самая большая расходная статья бюджета, значительно превышающая расходы на оборону, образование или здравоохранение, тем не менее это важнейший социальный, экономический и политический фактор. Очевидно, что если Россия откажется платить долги, ее позиции в мире ослабеют, а отношение как к деловому партнеру станет непредсказуемым. Соответственно ухудшится и климат внутри страны: “раз государство “кидает” своих партнеров, почему ему не “кинуть” и собственный народ?!”. Следовательно, платить надо, и именно сейчас, пока не упали цены на нефть. Необходимо также решить вопрос с советскими долгами.
Третья важнейшая проблема современной России — это война. Немцов отметил, что стратегический план урегулирования отсутствует до сих пор. Он сказал: “Сейчас за Чечню отвечают девять ведомств. Это значит, что за нее не отвечает никто”. СПС предлагает следующий план: объявить Чечню восьмым федеральным округом, назначить генерал-губернатора (и, чтобы избежать межклановой вражды, ни в коем случае не чеченца), в качестве оптимальной формы правления объявить там парламентскую республику. Следующим коллегиальным органом, по словам Немцова, должно быть правительство. Если же переговоры и реорганизация госустройства Чечни ни к чему не приведут, Чечню следует разделить на равнинную и горную части, при этом оградив горную часть границей.
Отвечая на вопросы собравшихся, докладчик назвал еще одну важнейшую проблему России — эпидемию наркотизации. “Вопреки нашему законодательству, — сказал он, — я не считаю наркоманов преступниками, они больные люди, и их надо лечить. Преступники — это наркоторговцы. И их следует уничтожать — естественно, согласно Конституции”. Далее Немцов отметил, что, обладая многомиллиардными оборотами, наркоторговцы полностью приватизировали спецслужбы, и потому базовая проблема борьбы с наркобизнесом — это антикоррупционные действия. Необходимо, чтобы те, кто противостоит наркоторговцам, нормально зарабатывали, а, значит, в эту сферу необходимо привлечь частный капитал. С точки зрения стратегической, Немцов поделился следующими соображениями. России не подходит голландский путь — т.е. путь легализации легких наркотиков. “Мы же не можем остановиться: если начали с марихуаны, то закончим ЛСД — причем в тот же день”. В этом вопросе следует идти по жесткому американскому пути. Необходима крупномасштабная государственная программа, пропаганда в школах, работа с родителями.
Заканчивая свое выступление, Немцов сказал: “После мрачного этапа, который можно назвать бандитским капитализмом, должен наступить следующий — этап, который требует законов, жесткой и независимой судебной власти и т.д. И стране нужен эдакий “президент-терминатор”, у которого есть стратегическое понимание задач, стоящих перед страной. Нужен человек, понимающий свое историческое предназначение. А избрали Путина… Вот и все. И не надо по этому поводу ни издеваться, ни ехидничать. Если есть возможность президенту подсказать и помочь, надо ему подсказывать и помогать. Если такой возможности нет, значит, в следующий раз надо сделать другой выбор”.
* * *
Директор Института русской истории РГГУ Андрей Фурсов решился рассмотреть последние 10 лет нашей жизни сквозь призму четырех веков русской истории. Как считает докладчик, за последние 400 лет в России, с одной стороны, изменилось решительно всё, а с другой, почти ничего. Мы живем в то время, когда прошлая эпоха полностью исчерпана, а новая еще не началась, и если отказаться от привычного взгляда на вещи с точки зрения идеи прогресса и посмотреть на события шире, можно обнаружить определенные — если не закономерности, то во всяком случае — “регулярности”.
Далее Фурсов показывает, что в контексте истории 90-е годы были третьей русской смутой (переделом власти и имущества), завершающей цикл смут XVII и начала XX века. Докладчик заметил: “Вообще вся наша история, если посмотреть на нее под определенным углом, есть история передельного общества. В России не столько производят, сколько перераспределяют. Труд в России всегда по целому ряду причин овеществлялся значительно меньше, чем на Западе”.
Фурсов усматривает общие черты во всех российских смутах. Они начинались и шли сверху вниз, приводили к разрушению производительных сил и существенному уменьшению населения и завершались формированием новой эксплуататорской структуры. “Во всех трех случаях происходила “провинциализация” господствующих групп, ослабление действия центральной власти на регионы, ослабление мощи государства на международной арене и активное проникновение иностранного капитала”. Кроме того практически все русские смуты происходили в ситуации глобальных проблем в мировой капиталистической системе.
Далее докладчик выявляет особенности событий последнего десятилетия от предыдущих смут. Он указывает на отсутствие широкомасштабной гражданской войны, причину которого видит в резком сокращении объекта передела. “Объекта передела после исторического коммунизма практически не осталось. Есть нефть, газ, алюминий, вот за них и идут локальные “гражданские” войны, трудно отделимые от мафиозных разборок”. Характерными особенностями нынешней “смуты” Фурсов считает невероятную роль средств массовой информации и практически полное отсутствие у власти материального ресурса: “Даже у большевиков был некий ресурс. Я думаю, что он был больше, чем у той власти, которая пришла сейчас”. И еще одна особенность: у нынешней русской власти практически нет готовой идеологии.
Далее Фурсов задается вопросом: кто же выходил победителем в рассматриваемых переделах? Как утверждает докладчик, в итоге смуты XVII в. выиграла середина общества, т.е. дворянство и часть купечества; вторая русская смута (1917—1930) стала победой низов; в 90-е же годы победила номенклатура — “иными словами, опять середина общества, чиновники среднего уровня ведомств, перетрансформировавшихся в концерны”. Таким образом, — делает вывод Фурсов, — нынешняя смута “по результатам в чем-то повторяет смуту XVII в. и как бы закольцовывает этот исторический процесс”.
Рассматривая социальные группы, которые создавала власть в течение последних 400 лет, докладчик приходит к выводу о том, что каждая последующая группа обладала меньшей собственностью, чем предыдущая. И в этом смысле номенклатура, т.е. господствующая группа без собственности на материальные факторы — завершает логическое развитие русской власти до конца. В течение всей исторической комсистемы, — добавляет Фурсов, — номенклатура присваивала социальные и духовные факторы производства, материальные же факторы присваивались опосредованно. “Но проблема заключалась в том, что нематериальные факторы можно присваивать только коллективно и различные уровни номенклатуры имели четко фиксированный различный уровень потребления. В условиях исторического коммунизма не решался лишь один вопрос — гарантированная передача привилегий детям. И как только номенклатура остановила маховик террора, как только рухнул карательный механизм и механизм, фиксировавший уровень потребления, номенклатура начала все больше разбухать. Собственно, это и был застой. Термин “застой” фиксирует прежде всего не отставание экономики, а отсутствие ротации”.
По словам Фурсова, процессы, произошедшие в 90-е годы, обусловила сама социальная природа коммунистической власти. Эта власть не была ни политической, ни экономической, ни идеологической — “она была этим всем вместе, но не как сумма, а как социально однородная гомогенная власть”. И как только в конце 80-х годов началась дифференциация, выделившаяся политическая сфера начала теснить собственно коммунистическую власть. Докладчик считает, что, говоря о 90-х годах, в первую очередь следует иметь в виду приватизацию власти, на основе которой приватизировалось уже имущество.
Говоря об уроках недавнего прошлого, Фурсов замечает: 90-е годы показали, что население России в значительно лучшей степени самоорганизуется для перераспределения, чем для иных целей и политических движений, а наиболее активными политическими группами у нас оказываются спецслужбы и церковь. Говоря словами Петра I, “Бог и тайная полиция — вот, что нужно России”. Что же касается перспектив, докладчик уверен, что предстоит тяжелая и изнурительная борьба за выживание в очень неблагоприятной экономической и социальной обстановке.
В заключение докладчик объясняет, что сегодня с Россией происходит примерно то же самое, что и со всем миром, — но, разумеется, с учетом всех ее особенностей. Фурсов считает, что залог выживания страны — в выработке интеллектуального превосходства. А для этого, соответственно, необходима хорошая система образования. Фурсов предупреждает, что в этом вопросе нельзя следовать по западному пути, где система образования узко ориентирована на подготовку “винтиков общества”. По словам докладчика, для успешного функционирования большинство людей Запада должны быть именно такими винтиками. Русское же общество в своих основных ячейках организовано очень просто, и наша традиционная (русская и советская) школа всегда строилась на избыточности образования. “Именно эта избыточность образования, — говорит Фурсов, — и сегодня позволяет нашим ученым успешно работать на мировом рынке. Но если мы внедрим западную систему, мы практически лишим себя, своих детей и внуков возможности успешно конкурировать на международном рынке”. Вторым кардинально важным направлением развития Фурсов считает науку, необходимость разработки целого ряда научных дисциплин, которые позволили бы жителям России лучше понять и мир, и самих себя в этом мире.
“Мировые процессы идут очень быстро, а мы и так уже отстаем, но, тем не менее, другого выхода нет. И один из главных уроков 90-х годов заключается в том, что наша страна, если она хочет сохраниться как социокультурная целостность, должна придерживаться знаменитого правила “Не верь, не бойся, не проси”.
* * *
Проблемы Российской экономики и методы ее оздоровления стали основной темой доклада известного государственного деятеля, ныне Председателя Фонда “Либеральная инициатива” Евгения Ясина. Начал докладчик с того, что привел ряд достаточно оптимистических цифр, свидетельствующих о том, что российская экономика постепенно выходит из того кризиса, в котором она оказалась после августа 1998 г.: налицо рост ВВП, промышленной продукции, инвестиций. По словам Ясина, в будущем году ожидается спад объемов производства, но не столь устрашающий, как это пророчат некоторые его коллеги. В подтверждение того, что в России не должно быть больше такого глубокого кризиса, как в 1998 г., было отмечено, что после кризиса российская экономика вступила в новый этап развития, результатом которого должно стать постепенное ее оздоровление.
В своем докладе Ясин затронул и проблему теневой экономики. Для решения этой проблемы, по мнению докладчика, необходимо принять ряд конкретных мер — упростить процесс регистрации, уменьшить контроль со стороны Налоговой полиции, Госсанэпиднадзора и т.п., уменьшить список видов деятельности, подлежащих лицензированию. Положительным фактором для уменьшения доли теневой экономики — и это было подчеркнуто особенно — стал закон о снижении налога на доходы.
По мнению Ясина, отрицательно влияет на развитие экономики и чиновничий аппарат, поддерживающий деятельность “теневиков” и мешающий развитию легального предпринимательства. Вообще проблема присутствия государственного влияния в экономике очень неоднозначна. С одной стороны, государство призвано помогать экономическому развитию и с этой целью проводить законы, которые помогут предприятиям работать наиболее эффективно: так, на разных этапах следует то защищать отечественного предпринимателя теми же протекционистскими мерами, то, напротив, ставить его в условия жесткой конкуренции с иностранными предпринимателями. С другой же стороны, в некоторых сферах государство, напротив, способствует снижению конкуренции, помогая отдельным убыточным предприятиям, разоряет частных предпринимателей непомерными налогами, становится прикрытием для теневой экономики. Как отмечается в докладе, вмешательство государства в современную российскую экономику, несет с собой немало отрицательных моментов. Ясин объясняет это тем, что советская система не была сломана до конца и государство в лице отдельных чиновников еще не отказалось от тенденции сохранить за собой возможно большее влияние на экономику за счет собственности на предприятия, банки и целые отрасли промышленности.
Еще одной важной проблемой российской экономики, которой в докладе уделялось значительное место, стала проблема российских банков. Для нормального экономического развития необходимы капиталовложения в промышленность. Во всех странах с рыночной экономикой основными кредиторами являются банки. Сегодня банков в России очень много, но лишь немногие из них обладают активами, достаточными для того, чтобы кредитовать предприятия без риска для вкладчиков. Причина такой ситуации кроется в недокапитализации банковской системы. Отсюда — с одной стороны, ненадежность и рискованность вкладов, государственный контроль над проходящими через банки финансовыми потоками, а с другой, — отсутствие государственного поручительства за спасение средств вкладчиков. Отсюда же — теневая экономика и привычные уже для российских предприятий отмывания денег через нелегальные или полулегальные каналы. Последнее, как отмечает Ясин, и послужило причиной того, что зарубежные инвесторы не хотят вкладывать свои деньги в российскую экономику.
Отвечая на вопросы слушателей, Ясин сказал, что, по его мнению, для развития нормальной рыночной экономики необходима частная собственность на землю, она поможет привлечь дополнительные инвестиции, в том числе и иностранные, построить новые предприятия, поднять сельское хозяйство. Многие же центральные районы хотят оставить землю в муниципальной собственности, так как это принесет больший доход, чем простая продажа. Но, как отмечает докладчик, эти протесты — наследие советской системы, и в вопросе о частной собственности на землю жесткость просто необходима.
Говоря о проблеме внешнего долга России, Ясин заметил, что отказ от выплаты долга чреват международной экономической изоляцией, прекращением притока иностранных инвестиций. Для России это равносильно самоубийству — как экономическому, так и политическому. Но на данном этапе Россия не в состоянии расплатиться с кредиторами. Единственный разумный выход — реструктуризировать долг. Необходимо выторговать время для того, чтобы российская экономика окрепла, собралась с силами.
Далее Ясин отметил, что состояние экономики до сих пор во многом определяется мировыми ценами на нефть и газ, а они, и это ни для кого не секрет, являются основными статьями российского экспорта. Но не менее важной остается проблема поднятия тех отраслей производства, которые способны приносить наибольший доход на мировом рынке, — авиационной промышленности, компьютерных технологий. Докладчик отметил, что большинство экономических проблем теснейшим образом связаны со сферой политики, и развитие экономики во многом будет определяться тем, насколько оперативно и грамотно сможет работать наше правительство.
* * *
Известный ученый и общественный деятель Леонид Баткин назвал свой доклад “Возможна ли демократическая оппозиция президенту Путину”. Начал же он с анализа В.В.Путина как человека и как президента. Ведь Путина принято у нас считать сильным президентом. Но так ли это на самом деле?
По словам Баткина, Россия начала неосоветскую реставрацию, которую политологи сегодня называют “возрождением мощи государства”. Свое правление Путин начал с возложения цветов на могилу своего кумира — Андропова, при котором и началась карьера нынешнего президента. Баткин считает, что президент стремится к некой модернизированной андроповщине, желая абсолютного и всеобщего повиновения Кремлю в лице себя самого и возрождения, пусть с необходимыми поправками и изменениями, Советского Союза. Чего стоит одно лишь возвращение к советскому гимну. “В его (Путина) руках возрожденная мощь КГБ, ему холопски покорна Дума..” Путин явно выставляет напоказ преемственность ФСБ и КГБ, более того, гордится ею. При нем резко сузилась свобода прессы, в частности в лице непокорного НТВ. “Путинщина — высшая, более упорядоченная и, будем надеяться, завершающая фаза “постсоветской” державности, коррупции, произвола, сумбурного и взбалмошного ельцинского авторитаризма”.
Молодой, напористый, находящий подходящие слова для любой ситуации, Путин вместе с тем “беспрецедентно слабый правитель России” и как президент “социально-исторически несамостоятелен”. “Путин неоригинален, безличен и закрыт (“загадочен”) в специфически ведомственном смысле… Он был хорошим исполнителем; пропитан исполнительской психологией и нуждается в хороших исполнителях, но не в сподвижниках”. Все это качества аппаратчика, а не государственного мужа. Более того, для страны ничего решающего и поворотного сделано не было, как в областях экономики и внешней политики, так и в прочих сферах. Залитая кровью Чечня для России потеряна, военная реформа провалена. А между тем президент тратит драгоценное время на создание идеологического декора и бесполезной в нынешней ситуации “исполнительской вертикали”.
Л.Баткин находит подобное сочетание силы Путина с его же беспомощностью крайне опасным для России. Стране жизненно необходима оппозиция президенту, то есть та сила, которая, отстаивала бы зачатки демократии в России. Но либералы сегодня “продолжают изъявлять верность режиму, болтать о каких-то “важных шагах вперед” и шарахаться от принципиальной политической оппозиции”. Таким образом, по мнению Баткина, “в ближайшее время демократическая оппозиция невозможна”.
Из всех существующих на сегодня партий и деятелей Баткин особо выделяет “Яблоко” и Явлинского. Именно “Яблоко” в течение нескольких лет играло в России роль демократической оппозиции. Однако сейчас фракция Явлинского находится не в оппозиции, а в выжидании, о чем было заявлено на летнем партийном съезде. Баткин убежден, что проблема заключается в “отсутствии продуманных идей и историко-политической перспективы.., в растерянности перед лицом путинского режима и усилении персональных раздоров”. “Яблоку” не помешало бы немного больше искренности, напористости или даже жесткости. В свою очередь Баткин предлагает собственную модель “демократической системной оппозиции” — Постоянное Демократическое Совещание (ПДС). Каждая из партий: “Союз Правых сил”, “Яблоко” и социал-демократы Горбачева, а также внеполитические гражданские движения, — создают свои небольшие делегации из 10—12 человек, которые должны встречаться раз в один-два месяца для обсуждения наиболее актуальных проблем историко-политического развития России. Результатом этого стал бы непрерывный обмен мнениями и предложениями, что постепенно вошло бы в привычку в демократической среде.
Встречи делегаций должны проводиться в виде закрытых политических дискуссий, но при наличии опубликованных пресс-релизов и пресс-конференций с участием представителей всех делегаций. Закрытость дискуссий должна способствовать предельной откровенности всех их участников. Итогом становится документ, состоящий из двух частей: в первой — “зоне согласия” — позиции, по которым делегации достигли согласия и которые будут отстаиваться участниками всегда и везде; во второй — “зоне переговоров” — различия позиций и краткая аргументация каждой из сторон. В результате процесс политических согласований и разногласий рано или поздно станет доступным для каждого заинтересованного лица, что будет способствовать формированию политической культуры. И, может быть, “зона согласия” постепенно расширится и станет возможным создание мощного демократического блока. Ведь “политика — это не искусство возможного, а искусство находить пути к превращению невозможного в возможное”.
* * *
Основную часть своего выступления Евгений Киселев, в то время генеральный директор НТВ, посвятил влиянию политики Путина на свободу слова. Президент, — говорил Киселев, — публично и полупублично (в ходе официальных встреч, видео- и аудиозапись которых не ведется, но все, что говорится, предназначено для пересказа, для информирования масс) заявляет о своей верности такой базовой демократической ценности, как свобода слова. В реальности же он всё делает для того, чтобы максимально контролировать СМИ, и прежде всего — в силу их несравнимо большего охвата — электронные. Приведя в пример историю с НТВ и компанией “Медиа-Мост”, Киселев делает вывод: свобода слова в России под угрозой. С одной стороны, проводится абсолютно двуличная политика, когда говорится одно, а делается другое, а с другой, уже существуют зоны умолчания: темы, на которые лучше не писать или писать крайне сдержанно; люди, у которых лучше не брать интервью, к которым лучше не обращаться за комментариями. По мнению докладчика, Путин трактует понятие свободы слова, исходя из прагматических соображений: когда свобода слова может быть инструментом в руках президента, — это совершенно замечательное явление; но как только она начинает мешать реализации практических задач, поставленных Путиным, с ней приходится бороться. “Путин, человек в известной мере свободный от коммунистических убеждений, тем не менее пытается (отчасти осознанно, отчасти неосознанно) восстановить важнейшие элементы командно-административной системы: администрирование, жесткую вертикальность, контроль государства над партийным строительством. А независимая от государства пресса в такую систему никак не вписывается”.
Что же дальше? — спрашивает Киселев. Насколько эта система может быть эффективной? “Мне представляется, что наш президент точно не представляет себе, куда идет Россия. Все разговоры о том, что мы должны восстановить порядок, сильное государство, не дают ответа на вопросы о том, какое, собственно говоря, государство; что такое государство вообще и возможно ли сильное демократическое государство в условиях произвола правоохранительных органов и ограничения базовых свобод. Скорее всего, это просто риторика, рассчитанная на две наиболее многочисленные группы людей — тех, кто истосковался по порядку, и тех, кто так и не сумел приспособиться к жизни в свободном обществе, где каждый в значительной мере отвечает за себя сам”.
Тревожащим обстоятельством Киселев называет неспособность президента принимать решения. По мнению докладчика, Путин всё чаще демонстрирует себя как слабого политика, не способного противостоять нажиму “силовиков”.
Отвечая на вопросы собравшихся, докладчик отметил, что общество в известной степени деморализовано. “Нынешнее время отличается невероятным количеством предательств и запредельным уровнем бесстыдства. Почему вчерашние сторонники либеральных ценностей, толкаясь и наступая друг другу на ноги, спешат записаться в неогосударственники? Почему люди охотно отказываются от былых убеждений, подобострастно слушаются указаний власти, чуждой им по природе? Люди слабы. Можно испугаться за себя, за свою карьеру, за своих близких. Можно испугаться, что в наше жестокое время окажешься без средств к существованию, окажешься на улице. Вероятно, из этих соображений люди и идут на компромисс со своей совестью. Но, с другой стороны, я убедился, что с людьми, которым создают приличные условия жизни, с людьми, которые работают не на абстрактное государство, а на себя, — с этими людьми происходят цивилизационные чудеса. И я не верю, что существует непреодолимый барьер на пути России к цивилизованному демократическому государству”.
Закончил свое выступление Киселев так: “Я считаю, что история в любом случае все поставит на свои места и всех рассудит. И если сегодня мы не можем найти адекватные способы выражения своих взглядов и убедить в своей правоте большинство, то, оставаясь в меньшинстве, мы должны делать одну простую вещь — говоря словами Солженицына, “жить не по лжи”.
* * *
Основную тему своего выступления главный редактор журнала “Новое время” Александр Пумпянский сформулировал следующим образом: “Российская пресса от БереГуса до Совбеза, в пространстве между БереГусом и Совбезом”, где БереГус — собирательный образ Березовского и Гусинского, а Совбез — “туманный Совет Безопасности”, олицетворяющий доктрину информационной безопасности.
Начал Пумпянский с формулировки следующего постулата: “Свобода слова и свобода печати — это первая и последняя свобода”. С ее введением начались все значимые и прогрессивные перемены в России, а с ее уничтожением все мы вернемся в прежнее состояние “просоветского” бытия. Нынешняя свобода слова — это, по мнению Пумпянского, реализовавшаяся “внутренняя мечта” о свободной прессе, которая как нравственный профессиональный стержень присутствовала у многих журналистов еще во времена агитпропа, когда вся печать находилась “на службе у партии”. Далее Пумпянский показывает, как эволюционировала свобода прессы. Год 1990 — запрет цензуры и закон о печати, по которому “любая партия, организация, группа лиц или просто индивид может затеять свое СМИ”. 1991 — путч, ставший “экзаменом для прессы”, когда каждый журналист решал для себя, “насколько он голосует за свободу”. Именно тогда большая часть прессы проголосовала за свободу. И последовал полугодовой “период реализма — время между объявлением свободы прессы и регистрацией СМИ”, когда печать уже объявлялась свободной, а деньги продолжали поступать из советского социалистического бюджета. Это было первой и единственной конвергенцией прежнего и нового режима. Затем СМИ осознали, что “свободны от государственных денег, что деньги надо зарабатывать и что пресса, которая может свободно писать и жить, также свободно может и умереть”. Деньги стали еще более необходимыми и привлекательными. Появилась продажная пресса, вместе с ней пришли политические и экономические интересы. По классическим западным рецептам начали формироваться медиахолдинги, будущие медиаимперии. Возникли две модели — Гусинского и Березовского.
В 1998 году начались информационные войны за передел собственности. Вот тогда-то и выяснилось, что “независимая пресса отнюдь не независима”. Она используется своими хозяевами (теми же Березовским и Гусинским) для достижения конкретных политических и коммерческих интересов. Информационные войны продолжаются и сегодня, изменился только список действующих лиц. Теперь это противостояние центральной власти Путина и псевдонезависимых СМИ, являющихся на самом деле холдингами названных медиамагнатов. Это “война не на жизнь, а на смерть”, где на кон поставлен контроль над главными телевизионными каналами. Победа центральной власти, по мнению Пумпянского, приведет к возвращению модели агитпропа, что “куда хуже модели олигархического владения свободной прессой”, а из двух зол, как известно, выбирают меньшее. Коснувшись судьбы НТВ, Пумпянский еще раз сформулировал собственную позицию: “Два агрессора в лице администрации и олигархии не вызывают ни малейшей симпатии, но СМИ надо защищать. Обжегшись на всем, в том числе и на олигархах, надо думать о том, чтобы СМИ были если не независимы от издателей, то для равновесия как минимум равноудалены”.
Отвечая на вопросы аудитории, А.Пумпянский не обошел стороной и главный вопрос историософских чтений. Он подробно остановился на своей оценке личности Путина. “В начале года, — признался докладчик, — я носил в себе парадоксальную идею, что КГБ — это странная форма школы западничества”. Молодые люди, которые в 70-е годы рвались в КГБ с институтской скамьи, были карьеристами, которые уже ни во что не верили и которые знали, что самый легкий способ оказаться на Западе — это пойти поработать в КГБ. “Странным образом, не отдавая себе в этом отчета, эти люди внутренне признавали ущербность строя, который должны были защищать в силу своих служебных обязанностей и своими специфическими способами. Эта структура порождала и призывала к себе людей, глубоко не верующих в коммунизм”. Именно это скрытое западничество казалось Пумпянскому залогом того, что “откат к коммунизму невозможен уже и поэтому, что Путин и его путинский призыв у власти на самом деле этого не хотят”.
Но другая особенность школы КГБ, по мнению Пумпянского, заключается в том, что выходцы из нее “глубоко иерархически не понимают, как должно организовываться свободное общество, что такое свободная экономика. Они понимают, что должен быть порядок, а порядок — это власть. Представления же о власти у них, естественно, советского образца, именно поэтому им так нравится гимн, для них это реабилитация самих себя”. Так что путинский корабль обречен отступать и пятиться назад, лавировать между двумя берегами — берегом западничества и понятной системой власти.
* * *
Академик Евгений Велихов поделился своими представлениями о развитии нашей страны в новом тысячелетии. Докладчик отметил, что современная Россия кажется страной, с которой можно не считаться, но, с другой стороны, представляет угрозу для всего мира. А между тем военно-промышленным комплексом накоплено достаточно многое, что позволяет взяться за высокие технологии и доказать, что Россия — вовсе не та страна, которую можно игнорировать.
Парадоксально, — продолжает Велихов, — но наличие богатейших природных ресурсов (к примеру, 40 % ресурсов мирового газа) — не есть гарантия нашего богатства; более того, Россия стремительно движется к энергетическому кризису. Однако докладчик полагает, что в начале ХХI века энергетическая проблема коснется всего мира. И для России такая перспектива благоприятна, потому что даже при сложившихся на сегодня экономических условиях мы многое смыслим и в атомной энергетике, и в целом ряде других направлений науки, располагаем и ресурсами, и технологиями. “Важно, чтобы в условиях кризиса мы использовали его благоприятную часть и не потонули в момент неблагоприятной”. Очень важно, — продолжает Велихов, чтобы средства, полученные от природных ресурсов, Россия вложила в собственную промышленность, ведь разбогатеть мы сможем только в том случае, если рабочие места будут в России.
Докладчик отмечает, что судьба щедро одарила нашу страну: во-первых, у нас имеются огромные природные ресурсы Арктики, вполне достаточные, чтобы обеспечить Европу, Россию, частично Азию в наступившем столетии; во-вторых, там же создан промышленный комплекс на двести тысяч рабочих мест, эквивалентного которому в мире нет. Этот уникальный комплекс сможет заработать соответствующие деньги для России. Но для того, чтобы это произошло, нужно выполнить определенные политические и экономические требования. Должен заработать механизм, который принесет деньги, но при отсутствии долгосрочных контрактов Россия не получит возможности организовать долгосрочное финансирование проекта. Сходная ситуация на Сахалине, где тоже необходимо создать механизм финансирования и рабочие места. Эта сложная задача стоит сегодня перед всем обществом.
В Америке, — замечает Велихов, — атомная энергетика стала самой выгодной отраслью энергетики. Ренессанс атомной энергетики в ближайшее время ожидает и Россию. Это положительный фактор для нашей страны: мы вложили в эту отрасль очень много интеллектуальных и промышленных сил — огромные заводы, накопленный промышленный, организационный и интеллектуальный потенциал. Докладчик сожалеет, что новые российские бизнесмены разбираются не столько в реальных возможностях отрасли, сколько в финансовых спекуляциях; старые же ничего не понимают в финансах. “У нас еще с довоенных времен была замечательная авиационная промышленность, и тем не менее сегодня мы покупаем американские Боинги. Разве плохи самолеты Илюшина или Туполева? Дело не в этом. Просто у нас нет лизинговой системы. А ведь в лизинг придется брать атомные станции, атомное топливо, иначе мы не сможем выйти на мировой рынок”.
На примере идеи ТОКАМАК’а Велихов показывает, что за советское время в России накоплен богатый опыт создания крупных проектов и даже сегодня, когда речь идет о строительстве термоядерного реактора, возглавить весь проект вновь просят российских ученых, хотя те и ничего не понимают в менеджменте. “Россия по инерции имеет еще прекрасный потенциал и в области энергетической науки, и в области технологий. А именно это сейчас востребовано. И вот через этот механизм, если он будет правильно построен, мы сможем запустить механизм высоких технологий. Потому в области высоких технологий мало что-то придумать, необходимо построить механизм финансирования. И будь это биотехнология, генная инженерия, микротехнология, интернетовские технологии, — всё это новое внедряется именно так”. Велихов уверен, что Россия сможет продавать высокие технологии, но для этого она должна иметь и достаточную финансовую мощь, и финансовые инструменты, и хорошее управление, и фактор везения. По мнению докладчика, это дело всего общества, дело национального сознания. “Мы говорим о национальной идее. Главная национальная идея — надо встать на ноги”.
Далее Велихов касается чистой науки, развивающейся “из любознательности”. Ее необходимо поддерживать. “Если общество не будет поддерживать эту науку, мы проглядим все чудеса, мы просто не сможем понять, что происходит в мире. Говорит он и о том, что следует в корне изменить отношение к образованию. “Образование, когда мы обучаем профессоров, профессора — учителей, а учителя — учеников, не проходит по многим параметрам. Это не значит, что оно устарело. Но есть и другой способ образования, когда поколение обучается самой мыслью, и сегодня к тем, кто заканчивает школу, надо относиться не как к неким несмышленышам, а как к партнерам. Я уверен, что сама молодежь может научить нас многому”. Докладчик уверен, что Россия вторая страна после Америки по масштабу внедрения системы “Достижения молодых”. Но нужны огромные деньги, чтобы поколение новой России научилось жить в новом мире, сумело поправить и перевоспитать старшее поколение. И тогда, по мнению Велихова, Россия, может быть, добьется успеха.
* * *
Основную мысль своего доклада известный ученый-эколог Алексей Яблоков сформулировал так: у экологии нет границ, без здоровой среды не может быть здорового общества. Докладчик привел устрашающие данные, продемонстрировав, какой ценой расплачивается Россия за свое экологическое неблагополучие. Человеческие потери, которые несет страна по причине плохой экологии, намного превышают военные потери в Афганистане и Чечне.
Далее Яблоков пояснил, почему ошиблись демографы, полвека назад подсчитавшие, что к началу третьего тысячелетия на Земле будет жить 7—8 миллиардов человек, а оказалось всего 6 миллиардов. Ученые середины ХХ в. не учитывали да и не могли учитывать экологические проблемы, катастрофическую смертность людей. Космическая деятельность, связанное с ней сокращение озона, химическое и радиационное загрязнение… Это все сделано человеком для своих нужд и себе на погибель. По словам докладчика, уже в середине ХХ века нагрузка на природу превысила все мыслимые нормы и главной экологической проблемой стала потеря жизнеобеспечивающих функций биосферы.
Далее Яблоков показал, что проблемы экологии — те же проблемы политики и экономики. Самый большой вред природе наносит военный комплекс. “Что такое атомная энергетика? Это субпродукт атомного оружия. Не было бы этого оружия — никогда бы не было атомной энергетики. Не было бы денег для того, чтобы исходно вложить колоссальные деньги в эти реакторы”. Пестициды же, подкосившие здоровье нации не меньше Чернобыльской катастрофы, — результат переквалификации заводов по производству химического оружия. С военными же целями было связано организационно и экономически затратное и крайне вредное для живых организмов производство белкового витаминного концентрата (БВК).
Показывает Яблоков и обратную связь: влияние экологии на политику. Так, полагает докладчик, распад Советского Союза не в последнюю очередь связан с тем, что 80 % населения Украины на референдууме 1988 г. высказалось в духе лозунга: “Не хотим жить с москалями, которые сделали нам Чернобыль!” Так что у экологии, и в самом деле, нет границ.
Далее докладчик с горечью говорит о деэкологизации государственного управления. Если в советское время экологические проблемы замалчивались, а разглашение информации о экологических катастрофах приравнивалось к разглашению государственной тайны; если в конце горбачевского периода голоса экологов наконец услышаны и создано Министерство по охране природы, то, начиная с 1995 года, движение это вновь повернулось вспять. Природоохранные структуры стали терять свою независимость, свою власть и свои функции. 16 апреля 2000 г. Путин издал указ, ликвидировавший Государственный комитет по охране природы, Госкомэкологии, и организованную еще Петром I Государственную службу лесного хозяйства. Функции этих организаций переданы были Министерству природных ресурсов, которое занимается как раз не охраной природы, а совершенно противоположным делом — эксплуатацией природных ресурсов. Государственная позиция, по словам Яблокова, сводится к тому, что экология — дело богатых стран, а в России и без того проблем хватает.
Далее Яблоков отметил, что с одной стороны, президент Путин официально выражал восхищение людьми, посвятившими свою жизнь охране окружающей среды, говорил о том, что необходимо разрабатывать экологическую доктрину. С другой же стороны, председатель КГБ Путин тоже достаточно официально высказывался в интервью, данном “Комсомольской правде”. Будущий президент сказал тогда: “Экологи либо сами шпионы, либо экологические организации — это крыша для шпионов”.
Яблоков с горечью замечает, что больше искренности президент вложил во второе высказывание. Доказательством тому — десятки экологических дел в судах, обвинения в “аналитическом шпионаже”, прокурорские проверки, совершенно противозаконные, так как прокуратура не имеет права вмешиваться в дела общественных организаций. К тому же ряду принадлежит история, когда Центральная избирательная комиссия референдума, не проведя специальной экспертизы, забраковала 200 тысяч бюллетеней, обвинив сборщиков в фальсификации подписей.
“Борьба за экологию, — подводит итоги своего выступления Яблоков, — это на самом деле борьба за гражданское общество, ведь мы требуем открытой информации, участия в принятии государственных решений и так далее. Надо нам всем собраться и построить гражданское общество”.
* * *
Тему своего выступления Главный редактор “Новой газеты” Дмитрий Муратов сформулировал так: “жить по закону как способ наказания”. Это не означает, конечно, что законы, созданные за последние 10 лет в России, не ставят целью улучшить жизнь нашего общества. Многие из них — такие, к примеру, как закон об альтернативной службе, достойны самого горячего одобрения. Кроме того, идет разработка очень важных законопроектов о независимом прокуроре, о гражданском процессуальном кодексе, о совместном разделе продукции. Однако есть категория людей, на которых действие закона не распространяется. Приговорить жить по закону — “означает снять с предвыборной дистанции на законных основаниях”. Такой приговор выносится избирательно — и как правило за некоторую нелояльность правительству.
Политическая лояльность, в свою очередь, дает возможность Газпрому, представителям ФСБ и прочих госслужб быть выше закона. По мнению корреспондентов “Новой газеты”, директорам служб уже не интересно просто обеспечивать чей-то бизнес и получать с этого определенный процент — теперь они хотят стать владельцами. И, зная, что их действия незаконны, не боятся ничего — ведь они вписываются в систему в принципе.
По словам Муратова, чеченская кампания — это своего рода Акционерное общество “Война”, созданное теми, кто стоит над законом, с целью держать напряжение. “Акции” здесь распределяются следующим образом: 51% принадлежит Квашнину, 49 % — Масхадову.
По необходимости журналисты часто сталкиваются с такими вопиющими явлениями, что власть поневоле предстает не в лучшем свете. Отвечая на вопрос, как изменились ее институты после прихода Путина, Муратов серьезных улучшений не отметил: “Власть по-прежнему считает, что интересы государства выше интересов общества; возникла даже целая культура принятия непопулярных мер”. Единственной популярной мерой за все последние годы докладчик считает единый тринадцатипроцентный налог. Но поскольку прежний налог с оборота остался неизменным, то предприятие, пытающееся честно расплачиваться с государством, по-прежнему с каждого рубля должно отдать 1 рубль 2 копейки налога. Распущена Палата по правам человека при Президенте. Приговоры, которые при Ельцине отправлялись в комиссию по помилованию и возвращались в течение недели, теперь лежат по 2—3 месяца. И так далее, и так далее.
“Меня лично это не устраивает, — заявляет Муратов. — Общество важнее государства. Это мы, члены общества, наняли на работу государственных чиновников. Наняли — сроком на четыре года. Это мы из своих налогов платим им зарплату. Их же дело — отрабатывать контракт в нашу пользу”. Муратов выразил уверенность, что то общество, которое в 1989 слушало трансляции Первого съезда, а в 1991 “ставило картонки вокруг Белого дома”; общество, серьезно рассчитывавшее коренным образом изменить жизнь страны, никуда не делось. Оно есть, хоть, может быть, устало и “затаилось на время”.
Свое выступление главный редактор “Новой газеты” закончил так: “Несмотря на то, что закон в России приватизирован, несмотря на то, что прокурор может своей волей прекратить дело, происходящие в мире процессы таковы, что скрыть преступление сегодня уже невозможно. Мир стал серьезным, мир не собирается проявлять лояльность ни к каким нашим черным деньгам. И наша обязанность сделать Россию европейской территорией, где действуют нормальные стандарты жизни”.