Стихи
Опубликовано в журнале Континент, номер 104, 2000
Владимир САЛИМОН — родился в 1952 году в Москве. Окончил географо-биологический факультет Московского государственного педагогичес-кого института. Автор книг стихов «Городок» (1981), «Уличное братство» (1989), «Страстная неделя» (1989), «Невеселое со-лнце» (1994). Живет в Москве.* * * Наш отчий дом сгорел дотла. У злополучных погорельцев, у безлошадных безземельцев нет ни двора, нет ни кола. Но всяк с рожденья гол и бос, в детали если не вдаваться. Куда крестьянину податься?! - есть риторический вопрос. А потому - ответа нет и нет решенья никакого, поскольку в полном смысле слова - потерян след. * * * Всё это дело наших рук, а значит наше отраженье - досадное кровесмешенье: замок ружейный и гончарный круг, Серп острый и тяжелый молот, однажды заключившие союз. Синдром похмельный - тяжкий груз. Разор. Раздор. Разруха. Голод. Сумятица и кавардак всеобщий. Тощий мужик с кобылкой тощей в снегу увязли невзначай. Конторщик пьет в конторке чай и чайной ложечкой грохочет на всю округу. Когда б я знал, чего он хочет, любую оказал ему услугу. * * * От лапотника-мужика одни убытки. Но колорадского жука чуть-что - подвергнут страшной пытке. Ужасной смерти предадут капустниц бледных, их поголовно изведут на наших нивах заповедных. Нам властью данной, кое-как мир перекроен - освоен и благоустроен первоначальный кавардак. * * * Правофланговый тянет ногу, чеканит шаг, и там, где плац через дорогу, - клубится мрак. Мне черные на ум приходят мысли - вершины снежные нависли, толпою окружив Арзрум. Злосчастных турок потеснив, мы примостились между ними, разборками межплеменными свою судьбу усугубив. Братоубийственной войной высокий смысл предназначенья легко сведя - к пальбе ночной, слепой вражде и жажде мщенья. * * * На солнце жарко, а в тени пронзает холодок. Нелепый выдался денек. Вернее - дни. Год - бестолковый. Век - дурной. Жизнь, отданная зря, не за народ, не за царя. Загубленная мной вконец. Так, вилкой тыча в огурец, кичишься участью своей... Но всё же Пушкина жальчей! * * * Потом ответы на вопросы и комментарии потом - но не солдаты и матросы перевернули всё кругом, с ног на голову, кверху дном. Наутро из-под одеяла посмотришь одичало - ни в чем таком не виноват восставший пролетариат. Ни в чем мятежное крестьянство. Повинно пьянство с малых лет, закусочная "Ласточка", буфет в "Аквариуме" или "Эрмитаже". Не помню даже, забыл, с кем хлеб делил, мед-пиво пил. * * * Постылый, В смысле - поостыл я. Я охладел к тому, чем сызмальства владел. Мне разносолы наши, опостыля, - леса и горы, реки и моря - вконец загубленными кажутся не зря. Мертворожденное дитя найдя в капусте, как не предаться грусти? * * * Дождь, в довершенье ко всему случившемуся с нами, уже не нужный никому, не разведешь руками. Не отведешь беды грядущей и доли лучшей впредь не обрящешь ты. Во мраке просвета нет. Но есть бояки - как у служебно-розыскной собаки, по старости с трудом берущей след. * * * Стекло, бетон - а если колокола звон раздастся вдруг среди зимы, своим ушам не верим мы. Есть преднамеренная ложь в том, что надрывно ветер воет, шумит камыш, клокочет рожь. Зуб под коронкой ноет. Он мертвый - говорят - с тех пор, как нерв в нем умертвили. Вот так - в вино подсыпав яд, злодеи принца отравили. Датчанина ужалила змея, которой нет на свете ядовитей. Неведом нам дальнейший ход событий. Но - Бог судья. * * * Пыль обдувая с облаков - с героев гипсовых и мраморных богов, с позолоченного багета, вдруг замечаю - рама эта вот-вот рассыпаться должна. Не то что гипсу, мрамору - хана. Конец всему. Но верится еще - достаточно, навек сходя во тьму, лишь трижды сплюнуть через левое плечо. * * * Полупридушенный впотьмах тяжелым духом - жасминным пеплом, тополиным пухом, лежащим на семи холмах, на сорок сороков церквей и колоколен садится снег и оседает пыль. Но если мир настолько болен, что впору сдать его в утиль, я верю - из небытия для новой жизни возродится, на радость нам - из вторсырья - золотоглавая столица. * * * При рассмотрении ближайшем увидишь ухо либо нос, немного лип, слегка берез, парящих в облаке тончайшем. В тумане заплутав прозрачном, увидишь свет в поселке дачном. Фонарь, горящий вполнакала, подумав - света слишком мало. Должно бы вдвое больше быть. Должно быть лето чуть пожарче, а солнце красное поярче светить, чтоб не прервалась жизни нить. * * * На входе в Иерусалим, так назывался град небесный, я огляделся - день воскресный был с ходу непреодолим. Дорогу в гору замело и завалило снегом, слегка подтаявшая - следом обледенела, как назло. Но, несмотря на гололед, арба, груженная узлами, вслед за ослами упрямо двинулась вперед. Погонщик лет семи-восьми, сей миг в облепленный коростой худой ослиный бок возьми - и ткни легонько палкой острой. * * * В прямом смысле слова - октябрьские дни. Последние в окнах погасли огни, и мы наблюдали, оставшись одни, сошествие Духа Святого. Снег, выпавший за ночь, был девственно чист. По сути - бесплотен, а не водянист. Как всякий романтик, а не реалист - формально свободен.