Стихи
Опубликовано в журнале Континент, номер 99, 1999
нас заливает всерьез
осень потоками серых
невразумительных слез.
Трамваи сохатые,
бульвары с трухой
и астры лохматые
всегда под рукой.
Про жизнь в мегаполисе
сбрось весть поскорей
на пейджер на поясе
вождя дикарей
забытого племени,
мол, зря под там-там
с короной на темени
беснуешься там.
…Мы осень на финише
столетья невежд
забыли б, забыли же
мы лето допреж,
но осень уважена
приметою той,
что милой окрашена
копна в золотой.
Загадочно многое
в повадках ее,
и шепчет жестокая
опять про свое:
ведь снова в опасности
Отечество, друг,
в твоей безучастности
цинизм и испуг.
Преувеличение, —
толдычу в ответ, —
я из ополчения,
которого нет.
Не смея до времени
мечтать о таком,
я вырос из семени
и стал стариком,
заставшим архаику
совковых тетерь
без рынка по Хаеку,
не то, что теперь.
Нет, нет, ошибаешься, —
упорствуешь ты, —
ты сам загибаешься.
До хрипоты
на старом вокзальчике
с рябиной рябой,
как русские мальчики,
спорим с тобой.
Как будто заранее
с окраин к Кремлю
на коронование
стекаться велю.
полыхнуло сейчас
солнце новое синее
засветившее нас.
допотопной зимы
были высоколо
только смолоду мы.
Придержав в проспиртованной
пылкой клетке грудной
выдох, запеленгованный
нерадивой гебней,
заминая для ясности,
кто милей из подруг —
шли навстречу опасности,
расступавшейся вдруг.
Ведь когда-то в империи
зла загадочно был
дух первичней материи,
тоже шедшей в распыл.
…………………………
Будто белка, снующая
в холода по стволу,
пробежала зовущая
Божья искра — в золу.
Забуреть, заберложиться
кое-как удалось,
остальное приложится.
Доживем на авось
и не видя трагедии,
что владеем пером
в третьем тысячелетии
хуже, чем во втором.
Мир крутой, обезбоженный,
не подвластный врачу,
впредь рукой заторможенной
рисовать не хочу.
время до наступления новой
эры — той, что и их ублажит.
родясь налегке,
кончаюсь в бомжатнике
с рублем в кулаке.
Пустить на пропой его?
Но у одра
не вижу достойного
такого добра.
Жизнь сделалась прожитой,
нагнавшей слезу
на кисти мороженой
рябины в лесу.
Раздетая догола
зазывная даль.
И с вальсом из “Доктора
Живаго” февраль.
О русской истории
нетвердом хряще
так и не доспорили
мы вообще.
То ты мне перечила,
то я тебе жить
мешаю; и нечего
об этом тужить.
Ни роще в безлистии,
ни, проще сказать,
тебе в бескорыстии
нельзя отказать.
С какими могучими
до хрипоты
тенями и тучами
общаешься ты.
Я брежу один в поту,
платок теребя,
охранную грамоту
прошу у тебя.
А то на задание
иду — и боюсь
признаться заранее,
что не вернусь,
поклажу походную
неся на горбе,
в Отчизну холодную,
ну, то бишь, к тебе.
На старом полотнище
лежу, ветеран.
Влияет на ход вещей
количество ран.
В оконце алмазная
купина горит.
И жизнь безобразная
уснуть не велит.
Раз снег такой долгий и падкий
до лампочки в нашем окне,
придется саперной лопаткой
наутро откапывать мне
смиренный жигуль у отеля
и — тронемся в путь налегке,
ну, разве, с остатками хмеля
в моем и твоем котелке.
Похожи холмы, перелески
немеряных наших широт
на ставшие тусклыми фрески.
И вновь перекрыть кислород
способны стежки оторочки
проглаженной блузы твоей,
с подвесками мочки
и шелк поветшавшей сорочки,
в которой едва ли теплей…
11.01.1999
ЮрийКУБЛАНОВСКИЙ— родился в 1947 году в г. Рыбинске. Окончил искусствоведческий факультет Московского университета. После выхода в американском издательстве “Ардис” сборника “Избранное”, составленного Иосифом Бродским, был вынужден под угрозой ареста эмигрировать. Жил в Париже, затем в Мюнхене, работал на радио “Свобода”. В 1991 году окончательно вернулся в Россию. Автор нескольких поэтических сборников. Живет в Москве.