Опубликовано в журнале Континент, номер 98, 1998
“НАДО СТРЕМИТЬСЯ К ЕДИНСТВУ РУССКОЙ
ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ, И В ЭТОМ НАПРАВЛЕНИИ
Я СТАЛ ПРЕДПРИНИМАТЬ ОСТОРОЖНЫЕ ШАГИ”
Авторизованное интервью архиеп. Марка (Арндта),
правящего архиерея Берлинского и Германского
(Русская Православная Церковь Заграницей),
проф. Евгениию Верещагину
Мюнхен, мужской монастырь преп. Иова Почаевского, 15—16 марта 1997 г.
Архиепископ Берлинский и Германский Марк (Михаил Арндт, род. 29 января 1941 г.), член Священного Синода Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ)1, — личность незаурядная, и это признают даже его непримиримие оппоненты. Он стал первым епископом РПЦЗ, который отважился на прямые контакты с официальными представителями Московского Патриархата2.
Мне посчастливилось поближе узнать Владыку Марка во время Международной научной конференции в Твери “Великий князь Тверской и Владимирский Михаил Ярославич: личность, эпоха, наследие” (26—29 ноября 1996 г.)3. Владыка был приглашен на конференцию как ученый4 — в свое время он опубликовал диссертацию, посвященную литературе Тверского княжества5. Репутацию серьезного исследователя-филолога Владыка подтвердил полностью; его доклад на конференции опубликован6. Тогда же архиеп. Марк прочитал блистательную лекцию перед студентами Тверского университета. Наряду с эрудицией и остротой мысли, все отмечали великолепный русский язык докладчика и лектора — полнокровный, чистый, идиоматичный, может быть, чуть-чуть архаичный, удивительный, если к тому же не забывать, что Владыка — природный немец7.
По окончании конференции архиеп. Марк на один день остановился в Москве, где был принят для беседы Его Святейшеством Патриархом Московским и всея Руси Алексием II. Рапорт об этой встрече, направленный Владыкой Первоиерарху РПЦЗ Высокопреосвященнейшему Виталию, митрополиту Восточно-Американскому и Нью-Йоркскому, вызвал негативную реакцию последнего8. Тем не менее никаким дисциплинарным прещениям Владыка Марк повергнут не был.
На протяжении ряда лет бывая в Германии, я молился в Мюнхенском кафедральном соборе за размеренными, уставными, торжественными и благолепными богослужениями, которые возглавлял архиеп. Марк. Никогда не забуду последования в Неделю Торжества Православия (3/16марта 1997г.): возглашались анафемы. У нас, в Москве, в Богоявленском соборе анафемы пропускаются, а здесь, в Мюнхене, они неудержимо обрушивались на головы еретиков, причем архиерей грозно стучал жезлом. Мороз подирал по коже/ Весной того же 1997 года архиеп. Марк дал мне (конечно, по-русски) пространное интервью, публикуемое ниже9. Интервью авторизовано.
Е. Верещагин
Говорят, что Вы, Владыко, перешли в православие, будучи увлечены Вашими славистическими занятиями в университете. Это так?
Нет, начало лежит не здесь. Во-первых, я воспитан бабушкой, которая, будучи вдовой евангелического пастора, была очень верующим человеком. Мы жили тогда в Восточной Германии, в небольшом городе Балленштедт близ Гернроде, где имеется самый старинный собор в восточной части Германии, построенный в ходе Саксонской миссии. Немного дальше располагался Магдебург.
Под конец жизни она потеряла зрение, и поэтому длинными зимними вечерами я читал ей вслух. Нет, она меня не заставляла, я сам выражал желание. Мне было тогда 8—10 лет. Мы читали не Библию, которую она почти целиком знала наизусть, а обычные книги. В частности, вместе прочли актуальную тогда книгу о Святой Земле. Так что от бабушки я получил свои первые религиозные импульсы.
Потом нам пришлось бежать из Восточной Германии. По политическим причинам. Для меня, как сына родителей, принадлежащих к интеллигенции, а не к рабоче-крестьянскому государству, в ГДР не было никаких перспектив.
И вот юношей я совершенно потерял веру. Она стала ко мне постепенно возвращаться после окончания школы, даже после того, как я отслужил в армии. Но в целом я готовил себя к самой нормальной жизни светского человека.
Но для меня уже было ясно, что в университете я поступлю на славистику. Когда мы бежали из ГДР, я старался поскорее забыть русский язык, которому обучался в школе. Мне казалось, что мои пути больше никогда не пересекутся с русскими. Ведь мы тогда не умели проводить разницу между русским и советским. Но потом я осознал, что мое знание русского может сослужить мне службу. Почему не воспользоваться этим языком, тем более в возможной деятельности против коммунистического режима? Поэтому еще в школе я поступил в кружок, в котором мы занимались русским языком.
И пот однажды в газете мне попалось объявление, что один русский священник читает доклад о Русской Православной Церкви. Я тогда жил во Франкфурте, и мне было примерно 19 лет, накануне окончания школы. После доклада я подошел ко священнику и выразил желание познакомиться с его приходом. Тайная мысль моя заключалась в том, что я так получу русскую разговорную практику. Это был священник Никольской церкви РПЦ Заграницей о. Леонид Игнатьев, отец нынешнего нашего священника Димитрия Игнатьева, который служит на месте своего отца.
Так я постепенно вошел в кружок молодых прихожан: мы собирались раза два в месяц, устраивали танцульки, вечеринки; кружок религиозной направленности не имел. Но тем не менее на праздники я стал со своими новыми друзьями ходить и в их храм. Конечно, я многое смог там почерпнуть.
Одновременно своим чередом шла учеба в университете. Вскоре я перевелся из Франкфурта в Гейделъберг, потому что хотел учиться у проф. Чижевского10. Я вполне ясно понимал масштаб этой фигуры. Под руководством Чижевского я стал заниматься древнерусской литературой, то есть стал углубленно читать православную духовную литературу. Стал читать уже просто по своему собственному побуждению: например, устав Нила Сорского11. И тут я нашел себе корни.
Свою религиозность проф. Чижевский скрывал. В квартире у него была иконка Богородицы. На православную Пасху он всегда исчезал, примерно на неделю. Никому не говорил, куда уезжает. Потом я узнал, куда он ездил. Он ездил в Штуптартский приход. Но он это скрывал.
У него вообще были странности. У него жена была еврейка, и, может быть, скрытности он научился во времена Гитлера. Потом он эмигрировал в Америку, где объявил себя, как ни смешно, украинцем. Он ведь издал даже курс истории украинской литературы. Мы посмеивались, потому что какой из него украинец? Он был чисто русским! Его родной брат был здесь в Мюнхене старостой одного из наших русских православных приходов! Общались они между собой или нет, — это тайна. У профессора было множество непонятных тайн.
Это Чижевский привел Вас в Церковь?
Нет, нет!
Но был такой человек?
Если и был, то — преп. Нил Сорский. Это безусловно. Потому что под его влиянием я загорелся. Я всё более втягивался в чтение духовной литературы. Мои посещения русского прихода во Франкфурте продолжались. Так что вопрос принятия православия встал для меня сам собой!
Потом был такой несколько анекдотичный момент. Однажды летом просто на отдых мы поехали на две недели во Францию на один островок недалеко от Атлантического побережья. И там, также на отдыхе, оказался один православный священник. И у него мы однажды служили вечерню. Из моих русских друзей никто не умел читать по-церковнославянски, так что пришлось заступить мне.
И с того момента я всю свою жизнь читаю по-славянски в храме! Формально я еще не был православным тогда!
Когда потом я вернулся в Германию, дело пошло уже довольно быстро. Некоторое время я колебался, поскольку не хотел огорчать родителей. Это был главный тормоз. На долгие годы.
Я говорил со священником и просил совета. И он мне всегда отвечал так: “Подожди до того момента, пока не будешь уверен на все сто!”. Оба Игнатьева — и отец и сын — советовали мне одно и то же.
Потом стало совершенно невозможно: ходить в церковь и не участвовать в таинствах. Я отмёл все посторонние соображения и принял православие.
Это произошло в Мангейме, во храме св. благоверного князя Александра Невского; там находился самый близкий приход от Гейдельберга. Я стал туда ездить, стал там читать и петь, и староста согласился стать моим крестным отцом.
Так Вас крестили заново?
Перевели через миропомазание! Как это раньше было принято в Русской церкви. Но тогда священник, к сожалению, не раскрыл мне, в чем состоит разница.
После этого на клиросе стало мое постоянное место. Я провел там свои последние студенческие годы. Мне было тогда лет 22—23. Потом я какое-то время преподавал в Гейдельберге, в американском университете, и опять-таки постоянно ездил в Мангейм.
В первый год своей преподавательской работы я прослушал доклад одного человек, который побывал на Афоне. Я настолько заинтересовался, что через несколько месяцев во время отпуска поехал на Афон. С тех пор я стал ездить туда по крайней мере раз в год, в Ильинский скит и в Пантелеймонов монастырь, причем оставался обычно продолжительное время.
Работая в университете, я много разъезжал, и у меня накапливалось “ночное время”, которое я присоединял к отпуску. Так у меня набиралось два, два с половиной месяца.
Постепенно у меня созрела мысль поступить в братию Ильинского скита на Афоне. Я проверял себя 8 лет. И постился по-монашески, и вставал ночью, и читал правило. Примерялся постепенно. У меня там был духовник, который, между прочим, сейчас находится в России, — это схиархимандрит Авель.
Афон Вам показался раем на земле?
Это не то место, где за каждым кустом надо ожидать святого. Это естественно: каждое святое место имеет свои искушения. Но в целом я почувствовал намоленный дух Афона, и для меня была большой радостью надежда, что и я когда-нибудь останусь здесь.
Но, к сожалению, это не удалось. Тогда в Греции была военная диктатура, и “полковники” принципиально не допускали иностранцев из неправославных стран в братию афонских монастырей. Только после падения диктатуры такое стало вновь возможно.
Между тем, исполняя наказ духовника, мне надо было приступать к изучению богословия. Я предпринял несколько попыток.
Обратился письменно в Московскую Духовную Академию, в Заочный Отдел. Честно написал, что я являюсь чтецом в приходе Мангейма, и хотя и прямо не указал, что это храм РПЦЗ, такое при желании можно было легко установить. Прождав долго, не получил никакого ответа. Впрочем, в конце концов мне написал экзарх Московского Патриархата из Восточного Берлина и сообщил, что заочный сектор принимает только тех студентов, которые уже рукоположены и имеют духовный сан.
И это, между прочим, была сущая правда.
Но я знаю, что тогда на заочном учились и люди, еще не рукоположенные. Как бы то ни было, устроиться в Московскую Духовную Академию не удалось.
Тогда я написал в Америку в Свято-Владимирскую семинарию. В полученном ответе мне подробно объясняли, какие у меня будут возможности подрабатывать в Америке, чтобы я мог оплачивать свою учебу. Это меня настолько оттолкнуло, что пропало всякое желание туда ехать. Там, видимо, деньги важнее, чем учеба.
Одновременно я написал и в Белград, на Богословский факультет. Но не получил никакого ответа. Поступок чисто славянский. Зачем отвечать какому-то чудаку? Так скорее отвяжется!
Да, это у нас неписаное правило такое. Первый раз не отвечать, а уж если человек настаивает, тогда надо отнестись к нему всерьез и ответить.
Я тогда принял место преподавателя в университете Нюрнберга-Эрлангена, на кафедре славистики, наперед зная, что это ненадолго. И здесь я познакомился с одним студентом, который окончил Богословский факультет в Белграде. Факультет тогда был отделен от университета. Он заверил меня, что писать бесполезно. “Давай поедем!” И когда он отправился домой на каникулы, я поехал с ним. Получил от здешнего сербского архиерея благословение. От своего правящего архиерея также получил благословение. Тогда у нас был Владыка Павел.
Мы приехали в Белград. Я подал заявление. Познакомился с тогдашним деканом о. Афанасием Евтичем, который решил запросить патриаршего суждения. Патриарх Герман ответил типично по-балкански: “Зачисли его в студенты, но я об этом ничего не знаю”. Я его не осуждаю, это же было советское время.
Тогда же я исполнил свое желание и поехал познакомиться с о. Иустином Поповичем, произведения которого читал раньше12. Ведь у меня по славистическому образованию второй славянский язык — сербский. Мы очень подружились, и с тех пор как только я бывал в Сербии, всегда заезжал к нему и проводил у него несколько дней, а то и неделю.
В Белграде я стал основательно проходить все науки. Мне предлагали, чтобы я перешел сразу на старшие курсы, но я отказался. Должна быть основательность и систематичность! Иначе основа будет шаткая.
Вспоминаю, что я был единственным студентом за долгие годы в истории Богословского факультета, который сдал древнееврейский язык на отлично. Там был чудаковатый преподаватель, настоящий зверь. Он всех заставлял сдавать ему экзамен по два раза. А оценки ставил самые низкие.
Но у меня в Германии за плечами уже был докторат, так что я знал, как надо изучать предмет, а моими соучениками были мальчишки. Кроме того, я изучал гебраистику в Эрлангенском университете, а наша гебраистика славится. Я решился подготовиться самым тщательным образом. Сербский профессор был поражен. Он всё задавал и задавал мне вопросы, но под конец сдался и выставил высший балл.
Через какое-то время он скончался. И тогда патриарх Герман вызвал меня к себе на беседу. Тогда он предложил мне возглавить кафедру библейского иврита. Я, конечно, ответил отказом: я выучил еврейский настолько, чтобы сдать экзамен, но специалистом всё-таки не стал.
Кроме того, тогда я уже принял сан.
Это было так. Когда афонский путь для меня закрылся, я поехал к нашему Владыке Павлу, чтобы предоставить себя в его распоряжение.
Владыка Павел был викарным епископом с титулом Штуптартский и Южно-Германский (правящим епархиальным архиереем был еще Владыка Филофей.) В Мюнхене тогда жил на покое Владыка Александр, б. Берлинский и Германский, и он обычно служил в кафедральном соборе в Мюнхене. Впрочем, Владыка Павел, вследствие слабости Владыки Филофея, фактически уже вел все дела.
Владыка Павел, конечно, знал меня и раньше, знал и о моем желании уехать на Афон (не чинил никаких препятствий). Ильинский скит был тогда в подчинении РПЦЗ; он принадлежал к монастырю Пантократора, и монахи не общались с Пантелеимоновым монастырем, находившимся в юрисдикции Московского Патриархата.
Владыка сначала предложил было мне поехать в Джорданвилл13, поскольку мои знания, по его мнению, могли бы пригодиться в тамошней семинарии.
Вернувшись из Америки, я окончательно сообщил Владыке Павлу, что остаюсь послужить в Германской епархии.
Владыка отправил меня в Висбаден, в церковь св. Елизаветы, где имеется церковный дом и где я смог бы устроить себе монашескую жизнь. Вокруг меня сплотились еще два-три человека, которые хотели вместе со мной основать новую монашескую общину. Из этого потом, правда, ничего не получилось.
Так вот, продолжался Великий пост. И на пятой неделе Великого поста, на память св. Марии Египетской, Владыка рукоположил меня в целибатного диакона14. Шел 1975-й год. Обычно у нас обязывают диакона после рукоположения служить 40 литургий, не отходя от храма, но у меня было такое положение, что Владыка не стал этого требовать. Я служил только по субботам и воскресеньям. Вот когда меня рукоположили во иеромонахи, я служил ежедневно обедню все сорок дней! Я старался жить по Уставу.
Я не мог сразу оставить свое место в Эрлангене: мне надо было продолжать преподавание до конца летнего семестра. Я объявил о своем решении уйти из университета своему начальнику — проф. И. Шютцу; он был очень расстроен, потому что предполагал меня себе в преемники. Сейчас он немного гордится тем, что один из его сотрудников стал аж архиереем.
Так что Владыка предполагал мое пострижение летом, когда я оставлю все свои мирские обязанности. Причем мы хотели устроить постриг на Афоне, но Владыка не получил разрешения на въезд от Вселенского патриархата. Надо было дать взятку, а мы этого не знали. Надо было сунуть, и всё было бы в порядке. Что за нравы!
В начале августа 1975 г., через три дня после Преображения, я принял монашеский постриг, и через четыре дня после него меня рукоположили в иеромонаха. На Успение я уже служил первую самостоятельную литургию.
Я остался в Висбадене, а Владыка стал приезжать в Висбаден, и под его наблюдением и под наблюдением одного приехавшего архимандрита я отслужил все сорок дней полностью. Мы сразу устроились по Афонскому уставу: ночью в четыре часа мы начинали полунощницу, утреню и подряд литургию. Этот же устав и сейчас сохраняется в монастыре св. Иова в Мюнхене: мы только по воскресеньям начинаем в шесть утра, а по будням — в четыре. У нас здесь “мини-Афон”.
Потом Владыка уже не мог приезжать часто, и я по афонскому уставу стал жить один. Но я зависел от людей, которые могли петь, и в этом была большая трудность. Поэтому временами я мог служить все последования суточного круга, за исключением литургии.
Вы, Владыко, подробно осветили свой путь вплоть до иеромонаха. Низкий поклон. Но всё-таки почему именно православие оказалось для Вас столь притягательным?
Через древнерусскую литературу, как говорилось, я познакомился со свв. отцами. Род занятий не всегда определяет человека: можно заниматься, скажем, марксизмом или буддизмом и не быть ни марксистом, ни буддистом. Но со мной произошло иначе. Вероятно, потому что во мне был какой-то духовный вакуум. Ведь я говорил, что в юности утратил свою детскую веру. Но детские впечатления очень цепкие: душа продолжала искать.
У меня были вообще серьезные мировоззренческие сомнения. Принципиального характера. Но когда я стал читать свв. отцов, то всё встало на свое место. А поскольку свв. отцы почитаются только в Православной Церкви, я и пришел в нее.
В Эрлангене я мог убедиться, что на Богословском факультете даже профессора не знали свв. отцов. Не хочу называть никаких имен, но даже у “специалистов” подход был — поверхностный. На третьем этаже в библиотеке прекрасное собрание изданий свв. отцов, но книги просто пылятся.
Надо сказать, что как раз в начале 70-х гг. на факультете стали-таки обращаться ко свв. отцам. Вместе с (католическим) Богословским факультетом Вюрцбургского университета стали устраивать семинары, но и там подтвердилось: можно, оказываться, заниматься свв. отцами, но совсем не вникать в них. Они их исследовали, как минералог исследует камни: посмотрел, описал, взвесил, — отложил и забыл. Это так называемый академический интерес. И у меня поначалу к древнерусской литературе и ко свв. отцам был чисто профессиональный интерес. Но потом он перерос в глубоко душевный, духовный.
Получается, что вера пришла к Вам от чтения, то есть от головы. Мистического переживания у Вас не было? (Если, конечно, позволено об этом спросить.)
Сердце искало, и душа томилась. И эти эмоции счастливым образом наложились на мои рациональные занятия. Но — нет, резкого душевного перелома, “оклички с неба” (Anruf), — такого не было. Это было постепенное, но неуклонное движение.
Позвольте — “к ряду” — еще один личный и сложный вопрос. Он задается из чистых побуждений. За длительное время пребывания в православии — Вы не разочаровались? Если трудно ответить неуклончиво, то и не надо отвечать.
Совсем нет! Врастание в Церковь проходило не без трудностей.
Но ни в Боге разочарования, ни в православии — такого не было. Наоборот: вера моя всё растет и растет. Ни разу не поколебался. И если бы мне пришлось родиться снова, я, конечно, снова бы стал православным.
Вам, думаю, ясно, что в Германии православие никогда не станет верой хотя бы для сколько-нибудь существенной части населения.
В настоящее время, к сожалению, православие — истинное православие! — нигде не будет широким путем, которым пойдут массы. Время наше для этого не готово. Везде в конечном итоге будут единицы. Будет “малое стадо”15. Но это “малое стадо” будет другого качества, чем то “большое стадо”, которое мы формально видели в конце XIX века!
Церковь развивается своими путями, и когда мы наблюдаем — сравнительно непродолжительный — период государственной церковности в России, то как легко и быстро он сменился совсем другим периодом! И чем этот период закончится, пока еще трудно сказать.
Кончено, и в Германии православные — “малое стадо”, но всё же в Германии мы перестали быть экзотичными.
Мне кажется, что за всеми грандиозными трудами прот. Алексия Мальцева16 стояла его идея о том, что из России Германия получит третью массовую конфессию.
По численности мы, православные, действительно стоим на третьем месте, хотя мы, безусловно, не составляем массовую конфессию. К тому же пока еще, вопреки ожиданиям о. Алексия, так и не возникло немецкое православие. Есть греки, сербы, русские; какая-то часть немцев, присоединяясь к православию, должна принимать его в греческой, сербской или русской национальной форме. Будет ли объединение в дальнейшем, не берусь судить.
Было бы замечательно, если бы было немецкое православие, как есть, скажем, немецкое католичество.
Для этого еще не пришло время. Вспомните, что Русская митрополия была в греческой юрисдикции 500 лет и только потом стала поместной Церковью.
Но национальной Церковью Русская митрополия стала раньше. Вес службы правились по-славянски, а не по-гречески. Разве уж так важна юрисдикция? Молящимся по-немецки германским католикам не мешает их зависимость от Римского папы.
Создать национальную Православную Церковь в Германии будет очень трудно, потому что насаждено уже много корней, и все они укрепились. В Германии это будет только, может быть, в четвертом-пятом поколении.
Надо сказать четко: ни в одной из поместных православных церквей, представленных к Германии, нет такого количества немцев, как в Русской. Греков количественно гораздо больше, но они ведут себя очень националистично, почти не допускают в богослужение немецкого языка.
У нас этого нет. Не надо забывать, что в Германской епархии я — не первый архиерей немецкой национальности. Владыка Серафим (Ладе) был немец. Это типично именно для широкой русской души; в любой другой национальной церкви это было бы немыслимо.
Стало быть, заветная мечта великого Алексия Мальцева потерпела полный крах? Не жалея личных средств, он книгу за книгой печатал переводы богослужебных книг на немецкий язык (и составил их почти полный круг, включая служебные минеи и обе триоди). И вот — они никому не нужны…
Не так трагично. Мы заботимся о стаде, которое нам вручено. Вот Вы бывали на богослужениях в нашем кафедральном соборе в Мюнхене. Примерно третья часть прихожан — это природные немцы. Мы не изгоняем принципиально немецкого языка: Вы слышали — одна ектенья была произнесена по-немецки; кроме того, проповедь, которую я говорю по-русски, диакон о. Георгий тут же переводит на немецкий язык. В некоторых приходах у нас раз в месяц служат по-немецки. Прот. Амвросий Бакхауз, которого Вы знаете, имеет обыкновение служить на двух языках, то есть он часто дублирует возгласы.
Пока проблема немецкого языка у нас еще не вышла на первый план Тем более что у нас есть канонические вопросы, которые надо решать неотложно.
А где-то в будущем эта проблема, вероятно, встанет во весь рост. Не сейчас. Еще слишком рано. Да и переводы не выполнены: к Служебной минее еще не приступали.
Путь американской автокефалии Вам кажется неподходящим? Извините, что настойчиво спрашиваю об одном и том же. Мне уж очень дорог прот. Алексий Мальцев. Мне представляется, что в его лице Германская епархия уже имеет святого.
Создание Автокефальной Американской Православной Церкви фактически ничем не кончилось. Во-первых, канонически ее ни одна из поместных церквей, кроме Московской, не признала. Во-вторых, она существует параллельно со структурами, которые так и не перестали существовать. Это не решение, а только еще лишний камень преткновении. Там даже имел место прямой обман: часть приходов Московский Патриархат удержал за собой! Обещали, что всё будет передано, а на следующий день был назначен новый епископ!
В принципе это правильный путь — образование новой поместной церкви со своим богослужебным языком. Но для нас пока это преждевременно.
Я часто вижу такое судорожное стремление некоторых немцев, или англичан, или французов, которые настаивают: дайте нам сию минуту национальную православную церковь! Это просто нездоровое явление. Вот говорят, например, давайте каждое воскресенье служить по-немецки. Но сначала докажите, что вы можете служить по-немецки, что у вас есть хор, что уже подготовлены чтецы и уставщики. Тогда мы начнем. Но я не стану ломать то, что существует, ради какого-то эксперимента. Еще неизвестно, чем он закончится.
Но сейчас я готовлю священника, который будет служить в нашем приделе по воскресеньям раннюю литургию по-немецки (два раза в месяц или даже каждую неделю). Вот когда это укрепится, тогда посмотрим. Смотрите, вот мы здесь в монастыре каждую субботу правим литургию по-немецки. В нашем собственном переводе. Стоят пять русских монахов, поют по-немецки, а немцев приходит два человека! Они, конечно, оправдываются тем, что мы начинаем слишком рано.
Какова ориентировочная численность прихожан Германской епархии?
У нас нет учета, но, думаю, всего тысяч 35. Естественно, по сравнению с довоенным или послевоенным временем паства сократилась в десятки раз.
Лет пятнадцать назад мы гораздо больше внимания уделяли немецкой части паствы, потому что, скажем, постом 80% присутствовавших — это были немцы. А теперь за счет вновь прибывших “новых русских”, русских немцев это перевернулось, — опять преобладают русские.
Что из богослужебных последований уже переведено?
Переведена полностью первая и страстная седмицы Великого поста. Есть последование на Пасху. Завершается служба на Троицу, но она пока не издана. Этот проект по собственному почину начал о. Димитрий Игнатьев. У него уже давно одно воскресенье служится по-немецки. О. Димитрий сам женат на немке, что, вероятно, тоже сыграло свою роль. Хотя сам он вырос не в Германии, а во Франции.
Как Вы отнесетесь к “безумной” мысли? Почему бы православным конфессиям в Германии не сесть за круглый стол и не начать вырабатывать приемлемые для всех богослужебные последования по-немецки?
Проекты такие были. Здесь, за границей, это абсолютно невозможно!
Недавно был такой казус. Вдруг один греческий архиерей стал поднимать вопрос о том, что Германия нуждается в православном монастыре. Но у нас здесь уже 50 лет как есть монастырь. И какой монастырь тогда будет создан? Мы с моим шофером, тоже монахом, были у данного архиерея Н. в гостях. И он предлагает нам на трапезе — курицу!!!
Так что нам придется создавать самим свои переводы. Кто захочет, сможет ими воспользоваться.
Хорошо. Позвольте перейти к другому вопросу. Меня — да и не только меня — занимает современная оценка католичества и экуменизма. С православной точки зрения.
Что касается других вероисповеданий, то мы, конечно, должны относиться к ним с уважением, как мы с уважением относимся к любому человеку — носителю определенной идеологии, другого образа мышления. Но мы не можем признавать в них Церкви. Инославные находятся за пределами Церкви, и это их положение следует настойчиво доводить до их сознания.
В личном же общении против контактов с инославными нечего возразить.
Но решительно невозможны литургические, богослужебные, молитвенные контакты. Есть четкое апостольское правило: с еретиком не сообщайся.
Если подходить к нему с позиций акривии17, как делают, например, наши старообрядцы некоторых толков, то с иноверным и за стол нельзя сесть…
Но нужен подход с позиции икономии. Апостольские правила создавались в ситуации, когда обильно возникали ереси.
И Церковь одним образом смотрит на человека, который только что стал или становится еретиком, — то есть уходит из Церкви или только что ушел, — и другим образом на человека, который родился в данной ереси и не получил никакого другого воспитания. В этом последнем случае предписано большее снисхождение.
Мы это особенно остро воспринимаем здесь, в Германии, где в семьях большинства наших прихожан есть инославные члены. У меня на уроках Закона Божия очень часто случается, что ребенок широко раскрывает глаза и спрашивает: “Что же получается? По-Вашему, мой папа не христианин?
И что Вы отвечаете?
“Да нет, — говорю, — успокойся. Папа твой — христианин, но только не по-нашему. Он находится за пределами православной Церкви. Спроси его сам, и он не будет отрицать этого”.
Поэтому надо четко проводить такую линию. Есть Православная Церковь. Она — единственная Апостольская, а остальные “церкви” — суть общества, которые отпали от Церкви. Тем не менее мы вполне признаём, что внутри этих обществ есть немало очень добрых, хороших людей, что они иногда ведут даже и более чистую жизнь, чем мы.
Это значит, что они будут спасены?
Нет, это не служит спасению, но служит их личному достоинству.
То есть Вы думаете, что миллионы и миллионы людей, которые не относятся к Русской Зарубежной Церкви…
Нет, нет, к Православной Церкви вообще! Я говорю не о какой-то части Православия, а о Православной Церкви вообще.
Но, знаете ли, вот я прочитал обращенное к Вам послание Владыки Виталия, Вашего Первоиерарха, когда он узнал о том, что Вы побывали у Патриарха Алексия, — и мне показалось, что он наиболее агрессивно относится именно к Матери-Церкви, именно ее считает сборищем еретиков…
Это другой и очень болезненный вопрос. Это его личное отношение. Кроме того, неясно, что следует подразумевать под Матерью-Церковью. Я говорю в другой плоскости: есть Православие. В нем, несмотря на наши недостатки и личные грехи, сохранилась Истина. Ни в каком другом обществе ее нет. Поэтому спасения не может быть в другом обществе.
Следовательно, на Православие Вы смотрите широко, включая в него и Вселенскую Патриархию, и Московскую?
Конечно, безусловно! Мы знаем, что Бог может спасти людей и помимо Православия, но нам Он обетовал четко: спасены будут только те, кто находится в церковной ограде.
Представим себе такую ситуацию. Вас пригласили освятить дом, в котором проживает конфессионально смешанная семья. И Вы знаете, что до Вас дом уже освятил евангелический пастор или католический священник.
Вместе с пастором не буду, но после или до пастора — пожалуйста. Его освящение не имеет для меня абсолютно никакого значения. Впрочем, вопрос чисто теоретический, потому что ни протестанты, ни католики не освящают своих домов.
Человек, который венчался в кирхе или в костеле, — для меня не венчанный. Такие пары мы венчаем.
Но как быть с праздниками? Из-за календарных расхождений многим семьям приходится дважды праздноватъ Рожество и Пасху… Как Вы советуете Вашим прихожанам? Идет Великий Пост, а православному ради поддержания семейных связей приходится уже подсаживаться к “католическому” пасхальному столу.
Мы все-таки в таких случаях советуем воздерживаться от скоромного. В нашем обществе так много всяких чудаков, так много всяких диет, так много вегетарианцев. Поэтому если православный будет выбирать для себя из предложенного угощения только постные блюда, — никто и внимания не обратит. Почему если диету предписал врач, — все благоговеют, а если воздержание предписано Церковью, — то надо относиться к нему как к пустяку?!
Мы, православные, почему-то не умеем отстаивать свои позиции. Как раз среди молодежи я настаиваю на этом. В нашем календаре мы постоянно указываем на постные дни.
Но когда на исповеди мне человек говорит, что ему пришлось оскоромиться на празднике католического Рождества или Пасхи, — я к такому греху, при условии вынужденности и однократности, а также ради его любви к ближним, снисходительно отношусь. Смысл поста — не в телесном воздержании только. Самые строгие египетские отцы прекращали пост, когда к ним приходили посетители. Так что здесь есть свои прецеденты, есть свои возможности икономии.
Присутствуя на инославном религиозном празднике, православный должен тем не менее понимать, что для него это не праздник. Праздновать дважды Рождество или Пасху, конечно, недопустимо.
Разделять радость своих родных и знакомых — в этом нет греха. Бывает, что православная жена накрывает на стол 25 декабря по новому стилю, чтобы не огорчать своего мужа-католика. В этом я не вижу никакого преступления. Ведь это делается по любви.
Но я вижу, что Ваше отношение к календарной проблеме — совершенно непреклонно. Никакого разговора о новом (= григорианском) календаре, ради единства в праздниках с западными христианами, быть не может?
Никакого разговора быть не может! Новый календарь во всех православных церквах уже вызвал расколы, и, помимо того, нарушаются основные традиции Православной Церкви. Нарушается Апостольский пост18 — древнейший пост, а его нельзя взять и отменить.
Хорошо. Давайте еще раз переменим тему. Приступим к разговору на столь трудную тему, что как бы по тонкому льду ходить будем. Нападки могут ожидаться и слева и справа. Уже общественным фактом стало событие 28 ноября 1996 г., когда Вас принял Алексий II, Патриарх Московский. Общественным событием стала и резкая реакция Вашего Первоиерарха. Что двигало Вами, когда Вы не только согласилась на контакт со Святейшим, но даже и сама искали его? Имеете ли в виду как конечную цель возвращение Русской Зарубежной Церкви под омофор Патриарха Московского?
Надо с самого начала отметить, что ни я, ни другие члены РПЦЗ не считают для себя Московскую Патриархию Церковью-Матерью. Мать-Церковь — это Русская Православная Церковь.
Так что же, в России этой Церкви больше нет? Она умерла со смертью Патриарха Тихона?
Нет, но она в настоящей момент, можно сказать, является отвлеченной величиной. В том смысле, что есть три части, которые только в целом могут составить всю полноту Русской Православной Церкви, — это Московская Патриархия, Зарубежная РПЦ и Катакомбная Церковь в ее различных разветвлениях.
В последней Церкви ситуация очень сложная, поскольку там трудно исследовать каноничность рукоположений.
Надо, естественно, стремиться к единству РПЦ, и в этом направлении я стал предпринимать очень осторожные шаги. Мы в Германии начали собеседования с Владыкой Феофаном и его клириками.
А когда в позапрошлом году Патриарх Алексий был в Германии, и передо мной был поставлен вопрос, не хотел бы я встретиться с ним, я согласился на такую встречу — на, скажем так, нейтральной территории и исключая присутствие определенного лица, которое хотя и имеет, к сожалению, сан митрополита, к Церкви принадлежать не может. Тогда эта встреча и состоялась, только она была очень краткой, — по внешним обстоятельствам, не зависевшим от нас.
Но Вы были на эту встречу уполномочены своим священноначалием?
Нет, не был. В своей епархии я — полный хозяин. Визит Патриарха происходил в моей епархии, и поэтому я пошел на встречу по собственному почину, обсудив вопрос предварительно с членами Епархиального совета. Все его члены высказались положительно. Они даже, можно сказать, требовали, чтобы возможность встречи не был упущена.
Когда встреча состоялась, я, естественно, немедленно написал о ней рапорт Первоиерарху и Свщ. Синоду.
Я слышал, что будто бы на одном из заседаний Свщ. Синода РПЦЗ было принято — устное — разрешение на контакты с Московским Патриархатом.
Оно было принято даже на Соборе. Разрешение на контакты было принято уже несколько лет назад. Оно было изложено даже и письменно — в опубликованном Послании Собора к верующим. Собор был лет пять назад. Там было сказано, что контакты на мирянском и “невысоком” иерархическом уровне (вплоть до священников) — допускаются. Давалось ли разрешение архиереям, сейчас не могу сказать, — надо прямо посмотреть само Послание (оно помещено в нашем “Вестнике”20). Впрочем, там не было четких формулировок. Имелось в виду: контакты не должны пониматься как переговоры какого бы то ни было рода. Само же общение было признано необходимым. На этой основе я и строил свое поведение.
Простите вопрос, возможно, игноранта. Разве в Карловацких документах, в которых вырабатывался статус “зарубежной части” Русской Православной Церкви, не подчеркивался ее временный статус — вплоть до того момента, когда Церковь в России станет свободной от власти безбожного правительства?
Этот статус указан уже в Указе Патриарха Тихона: до возможности созыва свободного Поместного Собора.
Предположим, что такой Собор (отвечающий всем условиям свободы) в России будет собран… Прекратит ли РПЦЗ тогда свое существование?
Как живой организм РПЦЗ никогда не перестанет существовать. Она, вероятно, перестанет существовать как более или менее самостоятельная единица. Это будет зарубежная часть Русской Православной Церкви.
Экзархат?
Не в названии дело! Для диаспоры всегда будет нужна своя иерархия и свои священники.
Так Вы не отрицаете, что статус современной РПЦЗ — временный?
Конечно. Я этого не отрицаю. Это записано черным по белому. Мы никогда не говорили даже, что мы — самостоятельная Церковь; всегда подчеркивали, что мы — часть единой Русской Церкви.
Тогда назовите, пожалуйста, условия, на которых возможно, на Ваш взгляд, полное воссоединение. Первое условие Вы назвали — созыв подлинно свободного Поместного Собора. Не откажется ли РПЦЗ принимать в нем участие? Предлог всегда найдется.
Решение, естественно, зависит от Архиерейского Синода РПЦЗ. Тут действительно есть некоторые трудные вопросы.
Моя линия такова: я считаю, что надо стремиться к объединению расколовшихся частей единой Русской Православной Церкви.
То есть вы обе ветви считаете как бы равноправными?
Я бы вообще сейчас не заострял этот вопрос. Кто кому подчинен — об этом всегда болезненно рассуждать. Тут — Первоиерарх и там — Первоиерарх. Надо просто признать, что мы — части единой Церкви. Надо просто довести дело до Поместного Собора, который был бы приемлем для обеих частей.
Каково второе и каковы дальнейшие условия?
За советское время, к сожалению, появились серьезные препятствия. Они устранимы, но они есть.
На первом месте, — поскольку это вероучителъный, догматический вопрос, — это проблема экуменизма. Между тем вовлеченность Московской Патриархии в экуменическое движение настолько сильна, что пока не видно готовности из него выйти.
Экуменизм — это для нас неприемлемо. Это уже или измена вере или преддверие к измене вере.
Я знаю, что верующий русский народ и значительная часть монашествующих — против экуменизма. Дело за иерархией. Горстка специалистов узурпировала решения.
Далее — необходимо прославление новомучеников. Почему на последнем Архиерейском соборе сделали опять изъятие для царской семьи? Сколько можно оттягивать? Да и не только царскую семью надо прославить, а — всех новомучеников. Это, очевидно, процесс, который будет длиться десятилетиями, если не столетиями, если двигаться теми темпами, которые сейчас предложены.
Но всё же мы “догоняем” Вашу Церковь. Вот сегодня на молебне Торжества Православия в Вашем храме поминались митрополиты Петр и Серафим21. А я сам недавно был на их прославлении в Преображенской церкви Храма Христа Спасителя в Москве.
У нас огромные списки новомучеников, но это не значит, что они являются исчерпывающими.
А митр. Серафим (Чичагов), кажется, был в Сергианской Церкви.
Думаю, что в вопросе прославления новомучеников найти взаимопонимание будет проще всего.
Так ли? Над этим вопросом мы с Владыкой Феофаном сидели целыми днями — и никакого нет движения вперед. Возражают, например, против прославления Кирилла, митр. Казанского.
Не могу себе представить! Митр. Кирилл практически является местнопочитаемым Казанским святым. Я был в Казани и мне показывали могилу его “костыльника” — то есть одного из иподиаконов. Даже эта могила почитается!
На упомянутых переговорах не всё проходит гладко. Так, представитель Московской Патриархии, специалист, утверждал, что митр. Сергий не запрещал митр. Кирилла, но сейчас точно установлено, что митр. Кирилл всё-таки был под запрещением.
Вот подобное поведение митр. Сергия мы всегда и отвергаем: он не должен был идти на поводу у властей.
Итак, первое условие для воссоединения — созыв Поместного Собора, второе — отказ от экуменизма, третье — прославление новомученников, Четвертое?
Отказ от сергианства22. Кроме того, для меня лично очень важно, чтобы Церковь придерживалась канонических правил. Церковь не может так и сяк гнуть и растягивать каноны на потребу ГПУ или КГБ.
Посему я решительно протестую против того, что в Германии до сих сидят такие ставленники КГБ, как вышеупомянутый “митрополит”. Это же просто позор!
Думаю, он скоро или сам уйдет за штат, или будет выведен.
Но останутся рукоположенные им люди, которые считают себя священниками. Поскольку человек, о котором идет речь, — мирянин, надо объявить недействительными и совершенные им рукоположения.
Мне же представляется, что даже при митр. Сергии РПЦ всячески старалась держаться канонических норм. Например, пока ГПУ не объявило митр. Сергию, что местоблюститель митр. Петр скончался, — его имя неукоснительно возносилось в “сергианских” храмах на первом месте! Хотя митр. Петр был в узах и считался “антисоветчиком”. Митрополит Сергий не шел на требования ГПУ, ссылаясь на неприкосновенность канонов.
Но чем Вы тогда объясните, что “митрополит” Филарет (Денисенко)23 был даже кандидатом в Патриархи? Ведь что он женат — это было всем известно. Его открытые связи с КГБ тоже не были секретом24.
То же самое Валентин (Русанцов)25. Сейчас нам ставят в упрек, что мы поставили его в архиереи. Но почему он не был своевременно извержен из сана?
Все знают, почему. Уполномоченный не давал. “Архиепископ” Валентин — человек, всегда умевший ладить с властями. Он и сейчас в Суздале в большой дружбе с городской головкой. Получает от них храм за храмом. Но, по решению последнего Архиерейского собора, он не только извергнут из сана, но и находится под угрозой анафемы.
Эта связь с властями, которая и поныне продолжается, — посмотрите, например, на поддержку Лужкова, — она для нас, скажу мягко, “трудно приемлема”.
Извините, что немного возражаю. Лужков кладет крестное знамение; значит, он верующий человек. Разве принимать помощь от верующего — мне кажется, честь и хвала ему за неоценимую помощь в возведении Храма Христа Спасителя — предосудительно? Кажется, и РПЦЗ в Германии принимает (или принимала) финансовую поддержку от правительства ФРГ.
У пас упорно говорят, что митр. Серафим (Ладе), которому у Вас на торжестве Православия была трижды пропета “вечная память”, направлял послания Гитлеру. Не уверен, что ежегодно ко дню рождения, но в благодарность за сооружение Кафедрального собора в Берлине — точно!
Это самая настоящая советская ложь, которая повторяется без конца! Владыка митрополит Антоний подписал подготовленный ему документ, который уже был опубликован в газете! Он был поставлен в безвыходное положение.
Да я и не осуждаю его. Просто от упреков в сотрудничества с властями никто не свободен.
Да. Надо судить конкретно. Одно дело — вынужденный акт. Другое — когда иерарх услужливо смотрит властям в глаза и делает даже больше того, чем требуется.
Скажем, в советское время один иерарх пропагандировал идею, что преподавать детям Закон Божий — значит насиловать детскую душу. Поступать так его никто не вынуждал.
Вопрос, конечно, в мере допустимого. Но ни одна Церковь не находится в безвоздушном пространстве, а без определенного контакта с властями не обойтись (в лучшем случае — симфония26, в худшем — обеспечение выживания). Вы же молитесь за власти “сея страны”, и правильно делаете!
Конечно! Но когда немецкие войска недавно приняли участие в военных действиях в Югославии, я запретил в моей епархии молиться о “воинстве”. Сейчас восстановили. Ведь в армии служат и наши прихожане.
Если подытожить то, что было сказано о возможном воссоединении РПЦ и РПЦЗ. Здесь нужен процесс обоюдного контакта, взаимного знакомства. Мы столько десятилетий жили в разобщении.
По этой причине и нельзя ожидать, что сближение будет легким. Это постоянно выявляется на наших собеседованиях: с одной стороны, мы делаем большие шаги навстречу друг другу, но с другой — открываем такие пространства непонимания, что можно подумать, мы живем на разных континентах. Впрочем, отчасти это и правильно. Механического рубежа не будет: “до сих пор было так, отныне будет иначе”. Тут должен сказаться процесс срастания.
Но догматических препятствий нет, не так ли? Только психологические?
Если отпадёт вопрос экуменизма, тогда их не будет. Я не считаю, что Московская Патриархия — еретическая церковь, но она уклоняется от чистоты догматического учения.
Даже и в практике: совместные молебствия с инославными должны быть остановлены! Они прямо запрещены канонами.
Говорят, Патриарх Алексий II не одобряет совместных молебствий. И слава Богу! Слава Богу, что сам православный народ начинает противодействовать совместным молениям.
Если у Вас будет возможность пробежать интервью нашего Патриарха в “Katholiscne Sonntags Zeitung” (Augsbqrg, 8./9. Februar 1997, Nr.6, S. 3), то Вы заметите, что у Вас с ним очень много точек соприкосновения.
Я лично, однако, не могу согласиться с негативной оценкой роли Московской Патриархии в советские годы. Она всегда честно осуществляла душепопечительство и спасла множество душ. Это был единственный глоток чистого воздуха. Без Матери-Церкви мы не выжили бы.
Нет, и я далек от утверждений, что под коммунистическим господством Московская Патриархия была безблагодатна. Это не были сплошные потемкинские деревни.
Хорошо. Еще один поворот в разговоре. О чем сейчас спрошу, это не праздное любопытство. Множество кривотолков. Кроме того, если Вы связаны словом, то Ваше право не отвечать.
О чем Вы говорили со Святейшим в течение 120 минут? Я в это время дожидался Вас в приемной, и с каждой проходившей минутой радость моя возрастала. Я никак не мог представить себе, что Вы проговорите битых два часа.
У нас просто была беседа, в которой мы обменялись мнениями о нынешней ситуации в Церкви — как в России, так и за границей. О наших взаимоотношениях. И я примерно изложил ту позицию, которая составляет содержание сказанного в нашем интервью ранее. Были детали, которые нельзя, пожалуй, пока выносить на суд общественности, но в целом “секретных” переговоров мы не вели.
В частности, я хотел бы постепенно перенести в Россию переговоры, которые мы сейчас ведем в Германии с представителями Московского Патриархата. Тогда можно было привлечь к ним более широкий круг лиц, например, профессуру Св.-Тихоновского института. Ныне же круг лиц ограничен, и разговоры иногда идут скучно и вяло. Патриарх эту идею одобрил.
Пусть затихнет шум, возникший вокруг нашей беседы, и тогда (может быть, через год) мы, надеюсь, приступим к осуществлению договоренностей.
Какова была эмоциональная атмосфера встречи?
Я бы назвал ее братской. Мне показалось, что Патриарх вел себя крайне осторожно, он как бы опасался затрагивать темы, способные вызвать отчуждение. Я скорее сам решился не “тянуть” и стал поднимать реальные вопросы, существенные для текущего момента.
Патриарх как бы предлагал начать с чистого листа? Предать забвению прошлое и думать скорее о будущем?
Мы начали разговоры с нейтральной тематики. С вопросов, которые тревожат, но уже решаются правильно, — скажем, отказ от обливательного крещения, от неправильной практики исповеди, от распространенных злоупотреблений в других сферах. Патриарх, повторю еще раз, вел себя очень осторожно, не желая задеть и подвергнуть опасности уже достигнутое.
Обратили ли Вы внимание? В своем выступлении на Архиерейском соборе 1997 г. Алексий II отметил, что среди архиереев Зарубежной Церкви зреет понимание важности церковного единства. Он дал точную формулировку, очень аккуратную27. Вероятно, он Вас имел в виду?
Конечно! Я вижу определенную опасность. Мы стоим на рубеже Поэтому я делаю некоторые шаги, которые кому-то могут показаться слишком смелыми. Если еще пройдет много времени без реального движения, то грозит опасность еще большего отчуждения, чем сейчас.
А что касается Зарубежной Церкви. Она едина в своем отношения к Московскому Патриархату?
Нет, нет! Совсем не едина. Наоборот: сейчас скорее растет тенденция к резкому противостоянию. Происходит радикализация. И среди архиереев, и среди мирян. Если я четко держусь линии, в которой воспитан, — а именно: это две части одной Церкви, — то некоторые утверждают, что Московская Патриархия вообще ничего общего с Русской Православной Церковью не имеет, что это новый организм, который вырос на основе обновленчества (ведь митр. Сергий также одно время был обновленцем, но принес покаяние). Стало быть, продолжают эти люди, мы больше не обязаны считаться с Указом Патриарха Тихона, в котором содержится предписание нам воссоединиться на Поместном Соборе. Таковы настроения правого крыла. Но, опасаюсь, эти настроения могут возрастать.
Я не знаю, как выйти из этого, поэтому в данное время веду себя крайне осторожно, чтобы не раздражать больше, чем нужно. Сейчас любой необдуманный шаг может иметь страшные последствия!
Восхищаюсь Вашей проницательностью и чутьем. И всё-таки удивительно, почему растет именно реакционная тенденция, а не истинно христианская. Ведь сейчас в России — полная религиозная свобода. Церковь в общем не испытывает государственного давленая. (Государство могло бы в православной стране больше помогать ей, но оно держится подчеркнуто нейтрально.) Как в любом живом организме, в РПЦ есть и обновленцы, и консерваторы. Есть и “нормальные” православные, идущие срединным, царским путем.
Надо учитывать, что люди, которые, скажем, сидят в Америке и получают из России одностороннюю информацию, — они видят только скандалы типа того, что разгорелся вокруг митр. Владимира Петербургского28 или архим. Зинона29. Пусть это единично, но это ложится на подготовленную почву.
Тем более что средства массовой информации сейчас же принимаются раздувать все трудности и реальные промахи.
Священники Георгий Кочетков и Александр Борисов — они в газетах рисуются прямо-таки святыми. Хоть сейчас в рай. Они узурпировали “демократическую” печать в России. Их самих испортила эта “слава”.
Поэтому опасности очень большие. В большинстве зарубежных приходов — люди, которые уже не имеют непосредственного отношения к России. Поэтому для американцев всё это очень абстрактно. Это вообще страна эмигрантов. Там не ощущается нужды в общении с “какой-то” Русской Церковью.
Я слышал и такую идею: надо создать такую Православную Церковь, которая, подобно Католической, распространится на все континенты и не будет ни русской, ни греческой, ни вообще национальной. Национальная форма православия — это исторический опыт, но это не означает, что так должно быть всегда. В этом есть определенная логика.
Что же — речь идет о каком-то новом Патриархате?
Не знаю, не могу сказать.
Вот это для меня сверхудивительно. Я всегда воспринимал РПЦЗ как ревностную хранительницу русских национальных начал.
Да, так. Мы до сих пор и сами так себя воспринимали. Но всё это сейчас ставится под сомнение. Действительно, очень-очень опасный момент! Я считаю, что мы должны иметь контакты, живое общение, и только так мы сможем — совместно! — найти выход из, казалось бы, безнадежной ситуации.
Если бы Тверской Владыка, архиепископ Виктор, когда Вы были на конференции в Твери, пригласил Вас сослужить ему — поставим вопрос чисто академически — как бы Вы отреагировали?
В настоящее время это немыслимо.
Но разве имеются догматические препятствия? Только церковно-дисциплинарные, не так ли?
Действительно, догматических препятствий нет. Препятствует политическое решение, — ведь есть давнее определение нашего Собора, чтобы нам не иметь евхаристического общения. Если бы я пренебрег этим, то нарушил бы соборность.
Мы, конечно, признаём действительность евхаристии Московского Патриархата. Иначе мы не могли бы принимать переходящих к нам из него священнослужителей в сущем сане. Тогда я не мог бы признать Вашего, Евгений Михайлович, крещения и не имел бы права, предположим, допустить Вас к причастию.
Нo у нас уже раздаются и такие голоса, что от Московского Патриархата отступила благодать. Этот наш внутрицерковный спор идет давно, но он никогда еще не вспыхивал с такой интенсивностью.
Я вижу, что у вас там тоже большой разброд и шатание. Как и у нас. Иными словами, если РПЦЗ когда-то, по Указу св. Патриарха Тихона, пойдет на объединение, то какая-то часть приходов уйдет в раскол?
Конечно! Если условия, о которых мы говорили, будут соблюдены, если совсем не останется разумных аргументов, всё равно какая-то часть пастырей и паствы по чисто эмоциональным причинам отколется. Сейчас.
Поэтому надо довести церковный народ до такого сознания, что это — правильный путь. И решение должно быть подлинно соборное, а не принятое через голову.
Но всегда найдется какой-нибудь Григорий (Граббе)30, который скажет, что Архиерейский Синод РПЦЗ, извергнувший Валентина Суздальского, — не прав, а прав он один. (Впрочем, расходясь с Владыкой Григорием в этом вопросе, во всём остальном я отношусь к нему с огромным уважением.)
Владыка Григорий всё-таки один. Действительно, недовольные всегда есть и будут, но надо избежать большого размаха. Одно дело — в расколе два-три прихода, а другое — двести-триста. Вот последнего надо избежать всеми силами! Не знаю, возможно ли это. Иначе какая польза? Разделение нельзя уврачевать новым разделением!
Вы, конечно, это и так знаете — в во время своего пребывания в Твери Вы могли в этом на опыте убедиться, — но хочу еще раз сказать: в России с большой симпатией относятся к Зарубежной Церкви, видят в ней образец верности Православию. Постоянно перепечатывают изданные в РПЦЗ книги. Массовое церковное сознание, конечно же, видит в РПЦЗ — Церковь-сестру.
Народное сознание, вероятно, действительно таково. С другой стороны, могу свидетельствовать, что когда некоторые русские переселяются сюда, то некоторые священники дают им в напутствие совет лучше ходить в католические храмы, чем в храмы РПЦЗ. К счастью, потом переселенцы убеждаются, что мы не людоеды, и всё-таки приходят к нам.
Трудно поверить в возможность подобных наставлений!
Может быть, это объясняется тем, что в России зачастую рукополагают неподготовленных, дремучих в своем невежестве священников. Чего ожидать от таких людей? Они верят сказкам-небылицам и повторяют их.
А как Вы сами поступаете в ситуации нехватки священников?
Я предпочитаю оставить приход на какое-то время без священника, чем рукоположить человека, который потом наломает дров. У меня было несколько негативных примеров, когда я принимал священников, рукоположенных в России. Ведь я принимаю сам факт рукоположения весьма всерьез.
А потом выяснялось: человек десять лет был священником и не знает, как служить литургию! Он всегда только сослужил!
Я допускаю, что некоторые московские священники, привыкшие всегда служить с диаконом, могут не знать ектений. Но для этого есть служебник.
Но он не знает, как вырезать Агнца! Такого мы себе вообразить не могли!
Так Вы — самый первый архиерей РПЦЗ, который налаживает мосты?
Далек от того, чтобы выпячивать свою персону. Просто надо что-то делать. Не коснеть в отчаянном отчуждении друг от друга и в непонимании. Говорить, говорить друг с другом. Прекращение общения — вещь в любом обществе опасная, и тем более в Церкви.
Может быть, мои шаги совсем беспомощные. Одни меня теперь считают еретиком. Другие — насмехаются. Но должен заявить, что священники моей епархии поддерживают меня, как один человек. Есть люди, которые желают быстрого сближения; есть и более осторожные. В целом же все считают, что другого пути нет.
Вы их так воспитали, или они изначально были такого мнения?
Нет, они сами по себе думают так. Ведь среди моего духовенства не все рукоположены мною, и не всех я считаю своими воспитанниками.
Итак, Вы назвали четыре условия для возможного воссоединения двух ветвей Русской Православной Церкви. Не такие уж они невыполнимые. Стало быть, возможно, будущее поколение и осуществит воссоединение? Да еще и посмеется над нашими опасениями. “Чего отцы наши тянули с этим?” Вам не кажется, что мы теряем время?
Примечательно, что Московская Патриархия не ставит, насколько я знаю, никаких условий для объединения.
Думаю, они нуждаются в нас, чтобы оправдать свои решения в прошлом. Вот, мол, и зарубежники нас стали понимать. Таким образом, я подозреваю, что за стремлением к объединению стоит желание воспользоваться нашим добрым именем. Без того, чтобы пройти путь покаяния.
Кстати, покаяние — это пятое условие. Покаяние за сотрудничество с безбожной властью.
В какой форме?
Меня лично вполне удовлетворяет то, что патриарх уже не раз высказывал сожаления о прошлом. На праздновании юбилея преп. Сергия. Потом это было напечатано. Правда, формулировки были выбраны очень обтекаемые. Расплывчатые. И тем не менее покаяние, на мой взгляд, уже было. Слана Богу!
Но зачем окружать себя ореолом мученичества, которого как раз в сергианской церкви не было? Отдельные мученики были, но те люди, которые теперь у власти, — они все при коммунистах благоденствовали. Они никакого подвига не брали на себя. Они полностью сошлись с этой властью. Об этом можно прочитать в опубликованном докладе Фурова.
Не мое дело судить, по каким побуждениям.
В оправдание иногда говорят, что у Церкви не было другой возможности, что она должна была себя вести только так, и не иначе. Этим отрицается роль мученичества в Церкви. Не надо всегда соглашаться с безбожниками! А в этом и состоит суть того, что мы называем сергианством.
Примечательно, что на страницах “Журнала Московской Патриархии” ведется постоянная апологетика курса Патриарха Сергия.
Предположим, что у нас было бы, как в Албании. Религия ликвидирована. Разве это позитивное развитие?
Пример Албании как раз показывает, что можно ликвидировать внешнюю структуру Церкви, но нельзя — внутреннюю. Тем более нельзя ликвидировать веру. Да и катакомбники31 в России доказали, что был и альтернативный путь. Может быть, в таких условиях власть рухнула бы скорее. Молитвы сильнее всякого тоталитарного режима.
Впрочем, я не говорю, что РПЦ следовало пойти именно по этому пути. Я говорю только о том, что возможность такого пути нельзя отрицать.
В России мучеников миллионы, и все были против Сергия! Все! И он их частично погубил. Когда он предал митр. Кирилла и прочих, — это страшно! Против исторических фактов что возразишь?
Прошлого нельзя сделать не бывшим.
Но позорные страницы церковной истории надо просто вычеркнуть. Осудить и вычеркнуть! В этом надо покаяться.
В какой же всё-таки форме?
Заявить, например, что Церковь принципиально не может во всём идти на соглашательство. Пусть в отдельных случаях соглашательство даже приводило к успеху, — в целом это порочный путь.
Мне всё-таки кажется, что все церкви, которые существовали при тоталитарных режимах, сотрудничали с властями. Возьмите Евангелическую Церковь в Германии: ее иерархи сотрудничали и с национал-социализмом32, и с социализмом в ГДР. Я по соображениям такта ничего не говорю о позиции русско-православной Германской епархии в период 1913— 1945 гг.
Что нам оглядываться на протестантов? У нас другая традиция. Именно православие славится своими мучениками.
В Германской епархии были мученики, пострадавшие при Гитлере?
На расстоянии в 300 метров от нашего собора находится могила такого человека. Конечно, у нас не было массового мученичества, но и преследований сталинского масштаба тоже не было.
Мне кажется, Зарубежная Церковь не протестовала против начала Гитлером войны с Россией…
Но надо войти в психологию тогдашних прихожан. Многие из них тогда надеялись, что благодаря Гитлеру Россия освободится от коммунизма. Тогда дьявольская природа Гитлера была еще не всем понятна.
Мой дед и отец были гонимы при Гитлере. В 1941 г. они мне как Крестного отца дали еврея! Крещенного, разумеется.
Сейчас я задам вопрос, который требует очень четкого ответа. Зарубежной церкви не в чем каяться?
Есть личные грехи, но не такие, которые, как в Московской Патриархии, возводились бы в идеологию.
Сейчас молодой ученый в Москве г-н Андрей Никитин работает над хранящимися у нас германскими архивами церковкой тематики. Одну из его статей о. Николай уже получил. Из нее на фактах видно, что вмешательство нацистов в дела РПЦЗ было очень значительным и совсем не прикрытым. Нацисты с удовлетворением писали, что они провели “Gleichschaltung” в ведомстве карловацкой ветви Зарубежной Церкви. А под этим зловещим термином33 скрывается принятие организацией нацистской идеологии.
Это неполная картина. Гитлеровцы, например, требовали, чтобы наши священники не посещали лагеря для русских военнопленных, чтобы они не пускали русских военнопленных во храмы, а митр. Серафим (Ладо), бывший тогда главой нашей епархии, прямо сказал: “Если вы поставите полицейских перед нашими храмами, мы ничего не сможем сделать. Но мы сами запрещать не будем”. И он совершенно спокойно окормлял военнопленных и “остовцев” (восточных рабочих) и т.д.
Повторю еще раз: мы не придираемся при виде отдельных падений и не исключаем компромиссов, но мы против того, чтобы они возводились в идеологию.
Думаю, надо пока оставить эту тему. Для меня лично было очень важно, что Церковь сохранилась как легальный организм. Что бы я делал без нее? Это была отдушина, которая спасала миллионы людей. Катакомбная церкви” на это не способна. Какие чудовища она породила, можно видеть на примере “Богородичного Центра”, якобы вышедшего из катакомб “патриарха” Иоанна (Береславского)34.
Историческое мышление в категориях условного наклонения невозможно. Что было бы, если бы…
Поэтому и не будем думать, что власть пала бы раньше, если бы все ушли в мученичество. Исторически состоялось одно: Церковь была жива, она окормляла миллионы людей, и за это ей сыновний поклон до земли. А что там делали архиереи, это простых верующих не затрагивало.
Вот этот последний аргумент всегда приводят апологеты Московской Патриархии, и его никак нельзя принимать. На фабрике так можно говорить: никого не интересует, чем занимается начальство. Но не в Церкви. Это же духовный организм. А я не отрицаю за Московской Патриархией, что она — духовный организм. Поэтому если архиерей женат, или мужеложник, или еретик, то Церковь такого должна отторгать, как отторгает организм загнивший член. Иначе он заразит всё тело.
Видите ли, почему-то именно от Россия постоянно требуют, чтобы она отказалась от какой-то части своей истории. Например, от эпохи царствования Николая I (будто бы “Палкина”), или от эпохи царствования Николая II (будто бы “Кровавого”), или от индустриализации, или даже от победы в последней войне. Неужели и Церкви надо отказаться от своего прошлого?
Не от собственной истории надо отказаться, а от неправильных исторических решений. Сергианство должно быть осуждено.
Вы, Владыко, — человек, всё понимающий с полуслова. Встречали ли Вы хоть где-нибудь и у кого-нибудь предложение прославить Патриарха Сергия в лике святых?
Нет, нет!
Если это так, то вот Вам отчетливая негативная оценка хотя бы части сделанного им. Здесь полная параллель с Патриархом Никоном. Он также сделал немало доброго и, безусловно, стремился к церковному благу, но он повинен в расколе, так что прославление его невозможно.
Я не против политики соглашательства как таковой. Временами без соглашательства не обойтись. Но этот путь нельзя объявлять единственно правильным! Особенно в перспективе будущего. Только и всего. Мало ли что нас ждет впереди?
За откровенный и в высшей мере информативный разговор — низкий Вам поклон.
1
О Русской Православной Церкви Заграницей далее Владыка Марк обстоятельно говорит в своем интервью. Об история РПЦЗ и канонических основаниях ее самостоятельного бытия (в самопредставлении) см., например: Краткая история Зарубежной Церкви, составленная приснопамятным архиеп. Иоанном Шанхайским, теперь дополненная некоторыми новыми данными. Джорданвилл, 1991, 40 с. (Архиепископ Иоанн [Максимович] в РПЦЗ прославлен в лике святых.) В данной брошюре дано такое определение: “Русская Зарубежная Церковь есть часть Русской Православной Церкви, находящаяся вне границ Российского государства и в настоящее время возглавляемая Первоиерархом и Архиерейским Синодом, избранным Собором Епископов Русского Зарубежья” (с. 5). См. также: прот. Михаил Польский. Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и заграницей. Джорданвилл, 1948. 196 с. Развернутую критику данной работы с позиций Московского Патриархата см.: проф. СМ. Троицкий. О неправде Карловацкого раскола. Париж, 1960, 128 с. (здесь приведена литература как в защиту РПЦЗ, так и против нее). Именования “Карловацкий раскол” и “Карловацкая ориентация” объясняются тем, что в г. Сремски Карловци (на правом берегу Дуная, напротив г. Нови-Сад; Югославия) состоялся Русский Всезаграничный Церковный Собор 1921 г., приведший к возникновению РПЦЗ.Об истории РПЦЗ можно прочитать также в большой статье: Ю. Милославский. Церковь уцелевших. Московская Патриархия и Зарубежный Архиерейский Синод: возможно ли объединение? — “Независимая газета” от 25 декабря 1997 г. В письме к автору этих строк Владыка Марк оценил данную статью как “неплохую, но, к сожалению, довольно путаную”. См. также полемическую реплику в связи с указанной статьей: Дмитрий Поспеловский. Раскол или Церковь? Сближение двух ветвей русского православия пока под вопросом. — “Независимая газета” от 18 февраля 1998 г. Несколько лет назад (5 ноября 1992) в “Независимой газете” было напечатано пространное интервью митр. Виталия, Первоиерарха РПЦЗ, не утратившее своего значения. Документация, связанная с формированием РПЦЗ, и ее современная оценка даны в кн.: свящ. Георгий Митрофанов. Православная Церковь в России и в эмиграции в 1920-е годы. СПб., 1995. 144 с. — Здесь и далее примечания интервьюера.
2
См. последний по времени документ: “Заявление участников девятогособеседования священнослужителей Русской Православной Церкви (Московского Патриархата и Зарубежной Церкви) на территории Германии”. — “Радонеж”, 1—2, январь 1998 г. Здесь же опубликовано письмо 15 священнослужителей РПЦЗ, которые протестуют против самого факта собеседований.
3
Отчет о конференции и обращение ее участников (с большой фотографией на первой полосе Владыки Марка рядом с Виктором, архиепископом Тверским и Кашинским) см.: “Тверские ведомости”, 29 ноября — 5 декабря 1996 г.4
К сожалению, инициатор приглашения Владыки Марка в Тверь — проф. Роза Дмитриевна Кузнецова — недавно скончалась.5
MichaelAmdt. Die biographische Literatur des Tverschen Fiirstentums. Inaugural-Dissertation zur Erlangung der Doktorwiirde der Philosophischen Fakultat der
Ruprecht-Karl-Universitat in Heidelberg. 1968, 324 S.
6
Архиеп. Марк. К вопросу о некоторых стилистических аспектах литературных памятников XIV—XVI вв. Тверского княжества. — В сб.: Михаил Тверской. Личность, эпоха, наследие. Тверь, 1997.7
Меня потрясает вдохновенный язык рождественских и пасхальных посланий Владыки Марка. Например, кто бы еще мог написать: “преграды, назданные на непрочном основании” (из рождественского послания 1997 г.)? Так выражались в XVIII в.8
Доверительная переписка иерархов была тем не менее опубликована; см. “Советская Россия” от 20 марта 1997.9
См. также: “Мы строим православный храм для русских…” Интервью [Наташи Бентелер] с архиеп. Марком, главой Германской епархии Русской Зарубежной Церкви. “Русская мысль”, 16—22 апреля 1998. С. 21.10
Проф. Чижевский является автором руководства: DmiMJ Cizevsky. History of Russian Literature. From the 11th century to the end of the Baroque. ‘s—Oravcn—hage. 1971, 452 p.11
О жизни и воззрениях преп. Нила Сорского (Майкопа; 1433—1508; память 7/20 мая), знаменитого духовного главы заволжских старцев, “нестяжателей”, см., например, популярное издание: В.Л. Бубнова. Нил Сорский. Историческое повествование. СПб., 1992, 157 с.12
Дня взглядов архим. Иустина Поповича характерно резкое неприятие западного (“гуманистического”) общества и экуменизма. См.: Архим. Иустин Попович. Православная Церковь и экуменизм. М., 1993.13
Здесь, в Джорданвилле (штат Нью-Йорк, США), находится духовный центр РПЦЗ: резиденция митрополита, Сгавропигиальный Свято-Троицкий монастырь и Свято-Троицкая Духовная семинария.14
Целибатный — неженатый.15
“Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство” (Лк 12:32).16
Мальцев, Алексей Петрович (1854—1915) — в 1886—1914 гг. протоиерей Русской Православной Церкви в Берлине. Основал Свято-Владимирское братство, члены которого построили несколько православных церквей в Германии. Мечтал о создании национальной Германской Православной Церкви, для чего выполнил переводы на немецкий язык почти всего круга православного богослужения. Ниже приводится список его переводов с церковнославянского на немецкий, причем под №№ 1—10 отточием в квадратных скобках ([…]) показывается повторяющаяся срединная часть в изданиях переводов протоиерея Алексия Мальцева, а именно: Deutsch und slavisch unter Beriicksichtigung des griechischen Urtextes von Alexios v. Maltzew, mag. theol., Probst der Kaiserlich Russischen Botschaftskirche zu Berlin, Ehrenmitglied der Geistlichen Akademie zu Kazan, der Kgl. Griechischen Gesellschaft ffir christliche Archaologie und der K6nigl. Scibischen Bruderschaft des hi. Sabbas.1.Die Nachtwache (
Всенощная). […] Berlin, 1892.2.Andachtsbuchder Orthodox-Katholischen Kirche des Morgenlandes. […] Ber
lin, 1895.
- Die heilige Kronung.
9.Menologion der Orthodox-Katholischen Kirche des Morgenlandes. I. Bd
(Nrplcmber-Februar). […1 Berlin, 1900. II. Bd (Marz-August). […] Berlin, 1901.
10. Oktoichos (Parakletike). I. Bd. (Ton I-IV). […] Berlin, 1903. II. Bd (Ton V-VIII).
[…] Berlin, 1904.Значение личности АП. Мальцева еще не исследовано в должной мере. Германская епархия РПЦЗ, продолжая традиции о. Алексия, также выполняет переводы богослужебных текстов на современный немецкий язык.
17
Акривия — букв, “тщательность, строгость”, церковная практика точного, буквального, “строгого” применения дисциплинарных правил. Цротивопоставляется икономии (букв, “домостроительство”, здесь: “снисходительное и. ради лада”) — церковной практике “мягкого” применения дисциплинарных правил; икономия практикуется в случаях, когда есть перспектива верпуть заблуждающегося или грешника к вере путем наложения прещений ниже предписания или даже отказа от наказаний.18
Апостольский, или Петров, пост всегда продолжается до дня св. aпп. Петра и Павла (29 июня/12 июля). Он начинается не каждый год в одно и то же число, а зависит от даты Пасхи (по старому стилю самый продолжительный — б недель, самый краткий — 8 дней). При переходе на новый стиль бывают годы, когда Апостольский пост вообще исчезает.19
Речь идет о Высокопреосвященнейшем Феофане (Галинском), архиеп. Берлинском и Германском, возглавляющем епархию, которая находится в Юрисдикции Московского Патриархата.20
Германская епархия РПЦЗ имеет на русском и немецком языках свой официальный орган — “Вестник”, “Der Bote”.21
Священномученики митрополит Петр (Полянский; 1862—1937), местоблюститель Патриаршего престола, митрополит Серафим (Чичагов; 1856—1937) и архиепископ Фаддей (Успенский; 1872—1937) прославлены деянием Освященного Архиерейского собора РПЦ, бывшего в Москве в 1997 г. См.: Архиерейский собор Русской Православной Церкви. 18—23 февраля 1997 г., Свято-Данилов монастырь. Сборник документов. М., 1997. С. 138—147.22
Так называют доктрину сотрудничества РПЦ с безбожной властью, якобы вытекающую из т.н. “Декларации” (официальное название документа от 16/29 июля 1927 г. — “Послание пастырям и пастве”) митрополита (с 1943 г. патриарха) Сергия (Страгородского; 1867—1944), тогдашего Заместители Патриаршего Местоблюстителя, фактического главы Церкви. “Декларация” (от имени временного патриаршего Священного Синода) была первоначально опубликована в газете “Известия” (от 19 августа 1927 г.), а затем полностью перепечатана в кн.: Патриарх Сергий и его духовное наследство. М., 1947. С. 59—63. Целью “Декларации” было засвидетельствовать, что “мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и Правительством”. В разгар разгрома Церкви безбожными властями в “Декларации” прозвучали слова: “Выразим всенародно нашу благодарность и Советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем заверим Правительство, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия”. От зарубежного духовенства “Декларация” требовала “дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому правительству во всей своей общественной деятельности”.23
Имеется в виду “патриарх” т.н. Украинской Православной Церкви Киевского Патриархата. Извержен из сана (в 1992 г.) и отлучен от Церкви (в 1997 г.) Архиерейскими соборами РПЦ. Акт об отлучении от Церкви через анафематствование монаха Филарета (М.А. Денисенко) см.: Архиерейский собор Русской Православной Церкви. Цит. раб. С. 163—164.24
Развернутое разоблачение Филарета, в советское время митрополита Киевского и Галицкого, — после смерти Патр. Пимена он стал патриаршим Местоблюстителем и был в числе кандидатов в Патриархи Московские и всея Руси, — содержится в публикации: А. Нежный. Его блаженство без митры и жезла. “Огонек”, 1991, №Ns 48, 49. В другой публикации (Третье имя. “Огонек”, 1992, № 4) А. Нежный указывает агентурные имена высших иерархов РПЦ, в том числе и митр. Филарета — “Антонов”.25
Имеется в виду глава т.н. Российской Православной Свободной Церкви “архиепископ” Суздальский и Владимирский. Архимандрит Валентин, настоятель Царево-Константиновского храма в Суздале, был рукоположен во епископы в РПЦЗ, причем Владыка Марк принимал личное участие в его рукоположении, но затем вступил с ним в острый конфликт. Архимандрит Валентин был запрещен в священнослужении РПЦ в 1990 г., РПЦЗ — в 1995 г. Определение о лишении сана архим. Валентина (Русанцова) см.: Архиерейский собор Русской Православной Церкви. Цит. раб. С. 166—167. В этом же определении в его адрес, в случае нераскаяния, высказана угроза отлучения от Церкви.26
Возникшее в Византии учение о душевном согласии, сотрудничестве и взаимоподдержке светской и духовной властей.27
“Стоит, однако, отметить, что среди епископата Русской Зарубежной Церкви становится заметным стремление к поиску взаимоприемлемых форм диалога с Московским Патриархатом. Хотя это стремление и не соответствует официальному курсу Архиерейского Синода, оно представляется отрадным и вселяет надежду на позитивное изменение наших отношений” (Архиерейский собор Русской Православной Церкви. Цит. раб. С. 74).28
Имеются в виду случаи столкновений с консервативной частью паствыВысокопреосвященнейшего Владимира (Котлярова; род. в 1929 г.), митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского, известного своими экуменическими настроениями.
29
15 августа 1996 г., в праздник Успения Богородицы по грегорианскомукалендарю, за мессой латинского обряда, которую отслужил в Мирожском
монастыре под Псковом один католический священник (о. Роман Скальфи),
архим. Зинон (В.М. Теодор; род. в 1953 г.), наместник монастыря, вкупе со
своей братией принял (католическое) причастие. Присутствовавшие за службой члены Русской Православной Церкви Заграницей В.Г. и С.И. Беликовы написали об этом Его Святейшеству Патриарху Алексию II. (РПЦЗ, как известно, выступает против каких бы то ни было контактов с католиками и
вообще с инославными.) Истребовав от архим. Зинона объяснение, архиеп. Евсевий (Саввин), правящий архиерей Псковской и Великолукской епархии, опираясь на 45-е правило Святых Апостолов, 28 ноября 1996 г. подписал указ о запрещении о. Зинона в священнослужении и исключил его из клире Псковской епархии. Инцидент вызвал большое волнение среди церковной общественности и интенсивно обсуждался в печати. (См. об этом в интервью о. Зинона И. Виноградову — в предыдущем номере “Континента”. — Прим ред.)
30
Еп. Григорий (граф Юрий [Георгий] Павлович Граббе; 1902-1995) — деятельный сотрудник двух сменивших друг друга первоиерархов РПЦЗ, митр Антония и митр. Анастасия, авторитетный канонист (автор двухтомной “Книги правил Вселенских Соборов” с толкованиями). Выступил в защиту еп. Валентина (Русанцева) и написал (9/22 февраля 1994 г.) по этому вопросу специальный Доклад. См.: еп. Григорий (Граббе,). Завет святого Патриарха. М., 1996. С. 303—310. Еп. Григорию принадлежит труд, довольно полно отражающий точку зрения РПЦЗ на жизнь Русской Православной Церкви в России после переворота 1917 г. и на ее современное каноническое положение; см.: еп. Григорий. Русская Церковь перед лицом господствующего зла. Б.м.., 1993.31
Имеется в виду катакомбная, не признавшая советской власти Истинно Православная Церковь (ИПЦ), возникшая в 1921 г., когда был создан “параллельный” Священный Синод под руководством архиеп. Феодора (Поздеевского). ИПЦ окончательно отмежевалась от Московского Патриархата в 1927 г., после принятия “Декларации” митр. Сергия (Страгородского).32
См. сборник документов: E.Rohm, J.Thieifelder. Evangelische Kirche zwi—schen Rreuz und Hakenkreuz. Stuttgart, 1981.
33
Gleichischaltung — унификация, присоединение к господствующим взглядам (в фашистской Германии). — Прим. ред.34
См. подробнее: А. Дворкин. Введение в сектоведение. Нижний Новгород, 1998. С. 354—370. Самопредставление “Богородичного Центра”, именующего себя также “Церковью Божией Матери Преображающейся”, см. в кн.: Катакомбная Церковь-Мученица. Под редакцией собора отцов Церкви. По благословению архиеп. Иоанна. М., 1996, 336 с.