Стихи
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 80, 2022
***
Он сон снимает, камера дрожит,
Он сон снимает, по глазам проводит,
И пятна обтекают рубежи,
Как бы вода, забытая на броде.
Он в сон идёт с обратной стороны,
Такое тоже по краям бывает,
Где встречный сон кричит: «Посторонись!» —
И сторонится линия трамвая.
Он в тень идёт, тень сна полна осин
В ещё каких-то выдранных посевах,
Они росли с той стороны сквозь синь
Не синих глаз, скорее просто серых.
Он в них глядит, из них глядит, и я
Под этим взглядом таю и сближаюсь,
И камера раскрыты, и края
Меня касаются моими рубежами.
***
Из холода и воздуха земного
Она коллажи клеит, и альбом
В столе не помещается немного
И вязко разбухает под столом.
Вот жёлтый лист, к нему приклеен красный,
И каждый класс, законченный вчерне
Становится который и напрасный,
Как колос, нет, как голос на стерне.
Она приложит колосок к бумаге,
Он летом из деревни привезён,
Теперь он дерево, и около оврага
Ему щекочет корни белозём.
Он плодоносит яблоком-рябиной
И в то же время чьим-то мхом цветёт,
И сквозь него народец голубиный
Не пропускает завтрак и помёт,
А строит лес, как будто и не осень,
Как будто голубь — зверь не городской
И, чтобы жить, не крошек в парке просит,
А криво подпирает тень доской.
***
На границе между городом и градом
Скользкая блестящая стена
Всей собою на ветру играла
И частично делалась видна.
Человек, хотя вполне возможно,
Это был не человек, а зверь,
Всем собой прошёлся осторожно,
Вдоль стены нащупывая дверь.
Двери нет, град лупит, город манит,
Всех сторон вертлявые поля
В ледяном колышутся тумане,
Тем туман немного шевеля.
Китоврас — он человек бывалый,
Зверь тяжёлый в мускульной броне —
Щель шукал, которая бы стала
Выходом, пусть даже не вовне,
Брешь прошиб, которая и стала
Входом в город или вдохом в град.
Тень его трепещет вполнакала,
Тащит бестолкового назад.
***
Уверов говорит Китоврасу:
Китоврас ноздреватый, чуткий,
Снял бы ты, друг мой сытный, кирасу,
Шлем бы стащил на минутку.
Вот уже ноябрь, ноябрь и ноябрь,
Три сестры в ноздреватой пене,
Китоврасу чешут жирную гриву,
И одна ноябрь плетёт ему косы,
А другая ноябрь вставляет в них перья,
А ещё другая вострой косой отлива
Утирает пот недоверья.
Ноябрь, ноябрь и ноябрь
Жили в светлом высоком доме,
Пили пенное пиво мая,
Ты бы тоже мог так, но я бы
Как тогда? — говорит Уверов,
Китовраса истово обнимая.
Китоврас на это дрожит, выбивает искры,
Раздувает ноздри на встречу ветру,
Вспоминает о доме несветлом и невысоком,
Где о притолоку макушкой
Задевал и ходил большей частью боком.
***
Вдали белеет греческая церковь,
И Китоврас, пленённый городским обычьем,
Вдруг вспоминает, как вёл Декабрь под венец.
Кругом кричали ангелы на птичьем
И сыпали им под ноги свинец.
Она была без шляпы и перчаток,
И старый снег был деловит и краток,
Когда спросил, согласна ли. Согласна.
И он согласен, точно эм и эн.
А новый снег там был алтарный мальчик,
Болтал кадилом между душных стен.
Никто им не прислал тогда открыток,
У них и почты не было в деревне,
А почтальон из давнего села,
Что приходил к ним два-три раза в месяц,
Однажды не дошёл. Его, шептали, вьюга замела,
Когда он ей, отвергнутой царевне,
Восхищенной наследнице престола,
Принёс письмо, что брат был коронован
И после сразу в жертву принесён.
Царевнин брат на камне бился тёлкой,
Пока она, пленённая светёлкой,
Крутила вихри на веретене.
Кругом алели сполохи и пятна.
Её досада, в общем, нам понятна,
Но разве в ней виновен почтальон?
Вдруг поражённый страшным безразличьем,
Он встряхивает шеей и спиной:
Там говорили ангелы на птичьем
И здесь не переходят на родной.
***
Чей-то голод неутолимый
Отзвенел фольгой на замороженном шоколаде.
Это сбились, как пилигримы,
В небе мои тетради.
Ты глаза, душа моя, поднимаешь
И думаешь, это птицы,
Ну а ты, душа моя, понимаешь —
Это летят страницы.
Дневники подростка, студенческие конспекты,
Прописи закорючками и крючками
Уцепили белое тело спектра,
Всё его исчеркали.
Ты глаза, душа моя, а ты, душа моя, пилигримы
Сбились со свету, как с дороги,
У которой в долг прилегли мы,
До земли не дойдя немного.
Вон в снегу упавшая запятая
Прожигает чёрный огонь проталин.
Разве может так чья-то стая
В тщетных поисках пропитанья?