Рассказ
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 78, 2022
Местечко, в котором они живут, называется Голем. Антропоморфный монстр, созданный из грязи. Истукан, которому в губы вложили шем, оживив глину. Хотя, может быть, это просто совпадение. Всего лишь омонимы. Хотя призрак еврейского квартала Праги все же где-то тут, рядом. Тень некогда прочитанного Майринка. Невольная мысль о смерти. Когда они заселялись, он спросил девушку на ресепшн, тот ли это Голем. Она посмотрела недоумевающим и испуганным взглядом, молча вышла из-за стойки и надела им на запястья синие браслеты с надписью «Престиж». Это название отеля. Есть и браслеты других цветов, для тех, кто купил путевку с обедами или заплатил за «все включено». Синие только для завтраков. Но в Големе полно ресторанчиков и кафе. Фаршированные перцы, кебаб, двойной эспрессо.
Утро четвертого дня подходит к концу, перетекает в день, в полдневную жару. Они спускаются по лестнице и выходят из корпуса гостиницы во внутренний двор, под тень пиний. Идут мимо бассейнов, мимо моря – бирюзовая полоса воды хорошо видна между соломенными шляпками пляжных зонтов. Мимо маленькой, всегда пустующей футбольной площадки со ржавеющими воротами. Мимо шлагбаума, рядом с которым сидит на пластиковом стуле апатичный охранник. Сторонятся, пропуская въезжающие на территорию дорогие, но запыленные джипы. Идут под перекличку голубей, чье уханье немного напоминает совиное: один кричит прямо над их головами, в кроне пинии, другой отзывается вдалеке, где-то в центре Голема, куда ведет единственная туристическая улица. Местный променад.
«Может, искупаемся», – предлагает она. – «Нет, сначала проверим, как он. Вдруг его спасли». – «Должны были спасти, все-таки живое существо, нельзя вот так взять и убить живое существо, тем более такую кроху». – «Еще как можно, – возражает он. – Прямо сейчас, в эту секунду, убивают женщин и детей, бьют по ним ракетами и снарядами из танков». – «Не начинай, – поспешно говорит она. – У тебя поднимется давление». «Голем, – со злостью говорит он, – возвращается каждые тридцать три года. Посчитай сама. Тридцать три, понимаешь? А потом рассыпается в глиняную пыль. В труху». – «Давление», – напоминает она.
Они идут мимо парикмахерской, в которой его подстригли позавчера за пять евро. У расчески была выломана часть зубьев, кресло сломано. Мастер с приятелем как раз занимался его починкой. Они обсуждали победу Уэльса над Украиной. Мужчина понял только два слова: Уэльс и Украина. Из чистого любопытства спросил, правильно ли понял. Да, говорили про футбол. Жаль Украину. Сначала обезумевшие русские, теперь вот футбол. Пролетели мимо чемпионата мира. Как югославы в девяносто втором, впрочем, тем так и надо, извергам. Албанцы жили в Косово и Метохии сотни лет, еще с тех пор, когда сербы бежали от турок, жестоко подавлявших восстания, а албанцы пришли им на смену. Потом от Ходжи бежали к Тито, уже при коммунистах. Совсем албанская земля стала. Какие там сербы. Короче, мерзкие твари, эти сербы, одним словом. Если он не против, пусть садится на пластиковый стул, раз кресло не чинится. Он не против. Все равно других стульев нет, а пять евро – хорошая цена, очень даже.
На противоположной стороне – приличный салон: стрижки, покраска, маникюр. Она там вчера подстриглась, и покрасилась, и сделала маникюр. Парикмахерша год назад работала в гостинице «Венеция», у нее приличный английский. «Венеция»? Это как раз напротив того места, где они вчера нашли бедолагу под мостом, потом зашли в эту гостиницу и объяснили, в чем дело, даже показали видео, снятое на айфон. Женщина выглядела сердобольной, та, в гостинице. Она сказала: «Бедняжка!» Она обязательно передаст менеджеру, он найдёт человека. «Бедняжка, – эхом откликнулась парикмахерша. – Мы любим животных, – добавила она, помолчав. – Только не заботимся о них так, как вы. Ви донт кэр эбаут зем, эз ю ду», – сказала она.
На горизонте небо начинает прирастать свинцовыми тучами. Будет гроза, так обещает прогноз погоды в айфоне. Несколько часов ливня, они пересидят дождь в кафе. Там, у себя в Гамбурге, мужчина помогает беженцам в местном центре, переводит, объясняет местные реалии, но это больше для себя, чтобы совесть не грызла. Чтобы не чувствовать унизительного бессилия. Оно рядом, в полутора шагах позади. Сначала он хотел достать щенка сам, ему все-таки пятьдесят лет, он не какой-нибудь дряхлый старик, вчера вечером проплыл несколько дорожек в бассейне. Нужно просто перелезть через ограждение, пройти по бетонной перемычке и сползти по ней в воду. Там неглубоко, по колено, не глубже. Он снял футболку, кельвин кляйн, жаль запачкать, протянул жене. Мимо пробежала ящерица и проворно юркнула в траву. «А если там змеи, в траве, ты подумал о змеях?» Нет, о змеях он не подумал. Трава высокая, местами до пояса, грязная ряска, под которой не видно дна. Хрюкают лягушки. «Помнишь, у Макса Фриша в «Хомо Фабере» ее кусает змея в Греции?» «Мы не в Греции», – возражает он. – «Неважно, Греция совсем рядом, подать рукой».
Она, конечно, была права, и он опять натянул футболку. «Как думаешь, сколько он уже без еды? День, два, три?» Скулит жалобно и испуганно, голос голодный. Повизгивает от страха. Совсем рядом супермаркет, они купили колбасы, бросили в воду, но куски сразу ушли на дно, ряска сомкнулась. «Бессмысленно, – сказал он. – Даже если щенок сожрет сейчас колбасу, это только продлит его страдания. Может, даже усилит. Его надо вытащить, а не подкармливать в этой тюрьме из бетона и гнилой воды». Тогда они пошли в гостиницу «Венеция». Италия рядом, здесь много итальянских названий. Теперь они идут проверить, как он. Кочка, на которой вчера сидел песик, пуста. «Слава Богу, вытащили, – выдыхает мужчина и улыбается. – И в этом есть наша заслуга, – довольным голосом говорит он. – Не потащись мы в супермаркет на отшибе…» Из-под моста раздаётся жалобное скуление и показывается мохнатая голова с высокими, ломкими ушками. «Не достали, черт… – говорит мужчина, беспомощно оглядываясь по сторонам. – Что же делать?»
Они снова идут в гостиницу «Венеция», на ресепшн уже другая женщина, не менее сердобольная, чем та, что вчера. Она сообщит менеджеру сразу же, как только он появится, уверяет женщина. Какой ужас, бедное существо, повторяет она несколько раз, посмотрев видео на айфоне. «Знаешь, я что-то уже не очень верю, что они его спасут, может, спустим ему еду в корзинке?» «Надо купить корзинку», – соглашается она. – «И какую-нибудь бечевку». – «И еды». Щенок ест жадно, стоя почти по горло в воде, наклонив на себя корзинку мордой. На руку падают первые тяжелые капли.
«Идем в кафе, – говорит она, – начинается дождь». «Вот же непруха, – бурчит он, сидя за столиком в кафе и ковыряя вилкой салат «Цезарь». – Послезавтра уезжать, а тут ливень на целый день. Может, даже завтра тоже будет дождь. Надо хоть купить дыню, съесть в номере». – «И какой-нибудь местный овечий сыр», – добавляет она. – «И бутылку сицилийского вина. Или даже две – раз уж дождь».
Но назавтра с утра небо чистое, почти безоблачное. Они пропускают завтрак: жарко, да и ощущение сытости после съеденного сыра. Они проходят мимо бассейнов, футбольного поля и охранника. Мимо, или точнее – между двумя парикмахерскими, где они так дешево постриглись, а она даже покрасила волосы в темно-рыжий цвет. Напротив гостиницы «Венеция» сворачивают направо, к мосту. Вода поднялась на метр. Щенок все еще жив, плавает по кругу, но видно, что сил у него осталось немного. Корзинка перевернулась вверх дном. Мужчина вопрошающе смотрит. Если не теперь, то когда? «Змеи, – говорит она. – Это юг. В высокой траве наверняка змеи. А тут еще и болотце такое. Нельзя рисковать». «Скоро захлебнется», – говорит он, и они идут в гостиницу «Венеция», чувство унизительной беспомощности не отстает – в полутора шагах позади. «Бог троицу любит», – говорит она, когда они выходят из гостиницы и спускаются по ступенькам. «А если Бог никого не любит? Или его вообще нет? Что тогда?» – спрашивает он. – «Не начинай, – просит она, – у тебя давление». Вечером они собирают вещи. Завтра уезжать. Она предлагает включить телевизор, а то ни разу не включали за все время. Почти сразу они натыкаются на белорусский канал. В Украине успешно идет операция по освобождению русских и украинских людей от нацистов, сообщает розовощекий молодой человек. «А ведь Голема создали для защиты евреев, для того, чтобы предотвращать кровавый навет», – вдруг говорит мужчина. Она не знает, что это, кровавый навет. «Это когда евреев обвиняли в убийствах, в том, что они младенцев едят, и всякие страсти-мордасти», – объясняет он. В общем, задумка хорошая была. Не учли только одного: нельзя наделять монстра властью над человеком.
Утром они выносят сумки на ресепшн. До автобуса в аэропорт еще полтора часа. «Пойдем проверим, как он?» – предлагает она. Мужчина качает головой. «Искупаемся в море. После дождя вода теплее. Последний шанс искупаться». У бассейнов они сворачивают влево и медленно бредут по песку к бирюзовой полосе воды.