Стихи
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 77, 2022
Смех мертвых людей
я лонг-листер премий, которых вы не помните,
которые давно уже позакрывались, правда,
кое-кто из толпы вполне себе может
приподнять бровь, если упомянуть одну из них в разговоре.
подразумевая — о, ее еще кто-то знает,
и сразу переведет беседу
на что-нибудь актуальное.
когда-то мои произведения обсуждали люди,
которые теперь умерли,
но тогда они считались маститыми авторами,
которые вершат судьбы в литературе.
на литературных семинарах и форумах
говорилось множество ядовитых слов.
и сейчас они звучат в моей голове,
вроде смеха людей в комедиях,
записанного на пленку сто лет назад.
смеха мертвых людей.
я ничего не добился в жизни,
поскольку очень боялся
растратить себя, не дожать,
не выжать из себя весь сок.
мертвые люди твердили,
что я должен выжать из себя сок,
весь, до капли, чтобы отдать его литературе,
а потом следили за мной и поэтому
я из страха отдал свою жизнь литературе.
не из любви.
раньше мне снилось, что я сделал все как нужно,
построил дом, вырастил большой дуб
в семейном саду, под которым теперь
гуляют мои дочери, сыновья и внуки,
унаследовавшие общее дело,
которое прокормит семь будущих поколений.
но просыпался всегда один, в неотапливаемой квартире,
вспоминая о том, как всю жизнь пытался
доказать мертвым людям, что я выдающийся автор
вместо того, чтобы просто жить свою жизнь.
я существовал по каким-то малопонятным правилам,
которые установило то, что не имеет названия,
которое взяло меня в оборот и скручивало
до тех пор, пока я полностью не закончился.
не превратился сам в того, кто смеется
над тем, кто только пришел и растерян
и не готов выжать себя до конца.
так все и получилось.
я и мертвые люди сидим и смеемся,
а что нам остается делать
в ожидании тех, кто еще послушает нас,
отбросит соблазны мира,
откажется от себя
и составит компанию
нашей одинокой участи
на изнанке вселенной
в долине теней.
* * *
— какой сегодня день, мой друг?
который нынче год?
— такой, что все перевернет
а все равно пройдет
такой же точно слышен дождь
как много лет подряд
и тот же град, головопад
и стыд, и срам, и смрад
— но кто ты есть, мой старый друг?
когда оазис тот
— когда земельный перегной
укроет и сотрет
* * *
родные не становятся родными,
друг другу они просто не такие
и не были такими никогда.
хотя тогда хотелось быть другими,
что нам осталось? только эти книги.
но то, что в них — осталось навсегда.
зачем я повторяю это имя?
что жду от его темных тусклых линий,
которые я вывожу в уме,
хранящем столько памятных историй?
вот ими-то и надо бы заполнить
весь путь отсюда на небытие.
там наши лица видятся так ясно
и ярко, будто новый детский атлас.
и зелено вокруг, и далеко
на том конце неразличимый остров,
а впереди всё истинно и слёзно.
и ты идешь с походным рюкзаком.
* * *
пожилой инженер Николай Иванович
коллега по работе
между делом сегодня признался, что
прочитал книгу одного моего знакомого
и заключил
— такие стихотворения дрянь
потому что написаны явно не для народа
а вообще не пойми для кого
что нужно народу? то же, что человеку
чтобы просто, понятно было
а люди все одинаковы
в эту секунду литосферные плиты сдвинулись
каждый из живущих людей
без исключения — мужчины, женщины, дети
стали точной копией Николая Ивановича
сейчас же, при нас, из соседнего кабинета,
вышел клон Николая Ивановича в дорогом костюме
и отправился на деловую встречу
миновав уборщицу в теле Николая Ивановича,
сосредоточенно драящую пол
да-да, почти также, как в фильме «Быть Джоном Малковичем»
но инженер Николай Иванович
вряд ли смотрел его.
тут подошел курьер — Николай Иванович
кто здесь Николай Иванович? — крикнул он.
я бросилась на улицу
и там повсюду пронзительные
голубые глаза
седые усы
сверкающие очки
некуда спрятаться
на перекрестках
и на остановке трамвая
и в телефонных будках
и за столиками в едальнях
по тротуарам
идут навстречу
по два-три Николая Ивановича стаями
гуляют в парке, держатся за руки
подначивают
неумолимо сурово глядя
но вот день подходит к концу
миллионы Николаев Ивановичей
выходят из своих рабочих учреждений
и дружно плетутся к метро
образуя час пик
один из Николаев Ивановичей остановился
повернулся, глядя в упор на меня
пронзительные голубые глаза
седые усы
сверкающие очки
ох, народ-человек
не смотри на меня строго
не уходи
ведь будучи столь простым
ты все-таки невозможен
позволь мне понять тебя.
* * *
так странно слышать правду, слышать правду
и днем, и ночью неотвязным эхом
вот-вот она найдет, достанет, надо
удрать в такое место, где прореха
межзвездная мерцает и бормочет
перекрывая верные сигналы
и хочется любви — а кто не хочет?
и потому ее осталось мало
сыграем на гобое, клавесине
чтоб музыка звучала и звучала
и в клуб пойдем, чтоб заглушило эхо
и с грохотом уйдем на глубь канала
где связь определенно разорвется
но что-то не доводит до финала
но что-то на изнанке слуха вьется
и очень страшно — слышишь?
это правда
