Вступительный текст и перевод с иврита Александра Бараша
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 76, 2021
Перевод Александр Бараш
Йегуда Амихай (1924, Вюрцбург, Германия — 2000, Иерусалим) — поэт, прозаик, драматург. Автор одиннадцати книг стихотворений, двух романов. Классик ивритской поэзии XX века. Лауреат множества национальных и международных премий. Переведен на десятки языков. Как отмечают исследователи его творчества, Йегуда Амихай «наиболее переводимый ивритский поэт после царя Давида».
Стихи Амихая — о войне, Боге, детстве, любви, времени, и всё это выглядит как личный дневник, написанный разговорным языком; ежедневный иврит — и библейский пласт ассоциаций, события персональной истории — и глобальные исторические потрясения.
В одном из интервью Амихай говорил: «Моей заботой было отсортировать, отделить любовь от войны. Голова была занята любовью, а история в это время была полна опасностей, новостей об убийствах, известий о Холокосте…»
Ночная прогулка по Эмек-Рефаим
1
Ночная прогулка по улицам Эмек-Рефаим,
Мошава Германит*. Огромная усталость
превращается в праздничное шествие, почти ритуал.
Музыка, которую я слышу из чужого дома — внутри меня,
а разговоры, обращенные не ко мне — ветер, я ловлю его,
чтобы продолжить путь, как парусные лодки.
В этом доме когда-то жил мой близкий друг.
Сейчас мы с ним опять далеки,
словно пейзаж превращается в карту.
Но дом на том же месте и дверь — та же дверь,
которая открывалась и закрылась.
Так, не без сомнений, создается новая религия.
В Иерусалиме ее сразу заставляют замолчать,
шикают на нее, как на ребенка, который сказал
что-то наивное посреди разговора взрослых.
2
Люди, ждущие кого-то, становятся
похожи на тех, кто больше не ждет, тишина
укрывает всех. Безнадежность — это колыбельная песня.
А ночью, когда они спят, Бог нарушает
запрет раби Гершома** читать чужую переписку,
и открывает души, и читает то, что там написано,
как письма. А утром возвращает письмо обратно,
запечатывает конверт, и они не знают, что Бог
всё прочитал, потому что он очень умело
закрыл конверт, как опытный цензор.
3
А вот дом Хульды, он знал ночи радости:
музыку, звук танцующих ног и поющих ртов.
Звуки переливались в тихую ночь
и кружились в водоворотах рядом с окнами,
словно река, впадающая в большое темное море.
А в доме люди писали друг другу
имена, адреса и номера телефонов
на маленьких кусочках бумаги и на листках души.
Но не знали тогда, что записанное было
как цифры, имена и места, выбитые
на камне надгробий. Никогда не сотрется, а они
никогда не увидятся. На двери было написано
«Благословенны входящие»*** блестящими буквами.
«Благословенны уходящие» никто не пишет,
потому что — куда они идут?
4
Те, кто танцевал, ушли. И те, с кем танцевали, ушли.
И те, кто фотографировал, ушли, и те, кого снимали.
Фотокамеры скрыты во тьме шкафов, и есть пленки,
которые всё еще не проявлены и навсегда останутся
в темных комнатах мира. Последние из уходящих
встречаются в рассветных сумерках с первыми
идущими на утреннюю молитву, одни в синагогу,
другие в молитвенные дома памяти и забвения.
И все ушли в иные миры, не только мертвые,
а некоторые стоят на перекрестке пустых улиц,
как ветроуказатели в аэропортах. Но каждому
в свою сторону, у каждого свой ветер, свой полёт.
Тогда никто этого не знал, думали, что всем вместе —
в одном направлении.
5
Дом Хульды на том же месте.
Но радостные и праздничные голоса
поднялись высоко в небо и потерялись,
как святые в Иерусалиме — ушли в небо,
обещали вернуться на землю и не вернулись.
На двери пожелтевшая и почерневшая
табличка «Добро пожаловать», как осенние листья.
Имена меняются, имена и души, когда-то одно целое,
и люди, соединенные обетом и клятвой, больше ничем
не связаны, а обеты и клятвы теперь свободны
снова искать для себя тех, кто дает обеты и клятвы.
А что касается лжи и истины, после стольких лет
даже старая ложь желтеет и выцветает, как антиквариат,
и выглядит достоверней, чем новая истина, блестящая
свежими красками.
6
Дом Хульды знает многое и многое забыл,
а к востоку от него электростанция,
которая опять не производит электричество,
ее двигатели — тихие, как люди, и к югу от нее
большой монастырь монахинь-молчальниц,
а рядом с ним железнодорожные пути,
и только раз в день всё ещё проходит поезд,
как воспоминание о чем-то забытом.
Примечания
* Эмек-Рефаим — район в центре Иерусалима; Мошава Германит — часть этого района.
** Гершом Бен Йегуда (ок. 960–1028), талмудист в средневековой Германии. Традиция приписывает ему ряд постановлений, нарушение которых каралось отлучением от общины. Среди них — запрет читать чужую переписку. https://eleven.co.il/judaism/rabbinical-authorities/11138/
*** «Брухим ха-баим» — «Благословенны входящие» — общепринятое нормативное приветствие, ивритский эквивалент русского «Добро пожаловать».