Стихи
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 72, 2020
***
Я прорываюсь сквозь язык,
но иногда, но иногда
ворота остаются незакрытыми.
И я теку, как та вода,
сквозь не́воды, сквозь невода́,
не думая о смысловатой прибыли.
***
Бесхозные строчки,
оборонённые в письмах,
дремлющие в черновиках,
содержат в себе обещание
и не хотят возвращаться в несказанное.
Однажды они прорастут
в абзац или рассказ,
стихотворение или заметку.
Оставим их жить.
***
Разномастные и разнокалиберные стаканы,
признак счастливой жизни. Стоящие на полотенце
в розовую полоску, после мойки, вверх дном.
Утро, пустая кухня, тишина,
не прерываемая ничем, кроме урчания холодильника.
Писать об этом бессмысленно, поскольку
все равно не передать смиренья вещей,
упорядоченности их смыслов, как не поймать
светотени соседского дома.
И все же ты делаешь фото,
садишься писать стихи.
***
Я, как курица, ежедневно несу яйцо,
а бывает и два – стихотворения.
Почему? Для кого? Или смысл совершаемого
не подвластен отдельному уму,
и мы, как рыбы, идем и идем на нерест?
***
Остановись, как много линий
прочерчено между словами
для указанья тайных связей
всего со всем! Но снова ты
«горишь» с Парижем сочетаешь,
знакомишь кресло с пресным тестом,
как будто рухнет мирозданье,
не сшитое гвоздями рифм.
***
Трудно писать, когда ребенок
не хочет спать в своей кроватке.
Приходится отвлекаться,
брать его и ложиться вместе с ним.
Сочинять в голове,
мысленно повторяя несколько фраз,
чтоб не забылись,
добавлять два-три слова и вновь
повторять, повторять, повторять.
Постепенно осознавая:
это и есть творчество,
чистое движение духа,
по сравненью с которым запись на бумаге
и уж тем более набор на компьютере
кажутся тяжким вязким трудом.
СЕЗОННОЕ
***
Ловля телом малейшего сквозняка.
«Ветер Рая», суффийский образ.
Южный бог, послетрапезный догмат:
«Жизнь – сиеста» и мир гамака,
покачиваний, почиваний,
почитываний, почитаний
святых блаженных Покоя и Миры
и сына их, Ветерка.
Прощание с Иль-дэ-Рэ
Исчезновение звука по мере
приближения к горизонту, ночи,
концу отпускного сезона.
Лишь крики чаек, наглотавшихся чая с озоном,
подражающих всплескам волн.
Чёлн рыбака подразумеваем, но невидим.
Шезлонг с опрокинувшимся верхом
и низом, задравшимся под облака.
Века разделяют лето и лето.
Галька остыла. Небо бездетно.
Время податься в осень и зиму,
пересидеть и перемечтать,
пока…
***
Сколько добротного художественного материала
пропадает впустую на улице! Даже не сложены в кучи
листья, биткоины осени, на которые ни яхты не купишь,
ни моря, ни острова, зато непременно будешь
счастлив, как разбежавшийся пудель.
Беспомощно и беспричинно.
***
Справа
печь отдает последнее тепло,
поленья оседают пеплом. Слева
потрескивает пыль семидесятых,
звучат «Султаны свинга», голоса
детей за яблочным десертом. Нам
все дарили яблоки, а мы
не занимались садом, разъезжая
между Шато-Гонтье и Шантийи,
скрипичной летней школой,
Коломной питерской и собственно Коломной,
Морле и Ляморле. Смирившись, сад
кормил собой крапиву, ждал зимы.
И вот она пришла, о радость! Мы
открыли банки, закрученные осенью. Я
помню чудное варенье.
***
Еще одно ожиданье весны,
надежды на перемену воздушного строя.
А пока дожди, ливни и снова дожди,
словно Господь перечитывает историю Ноя.
Перечитал и уснул, а, уснув, забыл
перевернуть Бытия страницу.
В трюме блеют и мекают, дети Ноя просят еды,
и в отчаянии мы заказываем пиццу.