Рассказ в переводе с датского Н. Охотиной-Линд
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 70, 2020
Перевод Наталья Охотина-Линд
Каспар Коллинг Нильсен родился в 1974 г. в Копенгагене. Получил образование на факультете философии и в Школе бизнеса. С детских лет писал и прозу, и поэзию в свободное время. Первый роман никому не известного автора «Mount Копенгаген» получил в 2010 г. Премию Дебют. Два последующих романа были встречены читателями с большим интересом и вызвали широко развернувшиеся в обществе дискуссии. В творчестве писателя талантливо переплетаются сказочность, социальная сатира и антиутопия, он всегда удивляет совершенно новым взглядом на вещи и любит провоцировать читателя. Сборник рассказов под названием «Когда динозавры были маленькими» вышел в 2019 г. Предлагаем вашему вниманию одноименный рассказ из этого сборника.
Прежде чем вырасти в гигантских ящеров, которых ты знаешь по книгам и фильмам, долгое время мы были очень даже маленькими. Я, к примеру, был тираннозавр рекс, хотя, конечно, не совсем настоящий тираннозавр рекс, я ведь, как уже сказал, был ещё крошечным. Целыми днями мы носились взад и вперед, ели насекомых и сражались с дождевыми червями, и, если бы ты жил в те времена и попытался поймать кого-то из нас, мы бы понеслись в ближайшие зелёные заросли, и пока ты не ушёл, сидели бы, не шелохнувшись, и притворялись листочками. Яйца, которые мы откладывали, тоже были маленькими, похожими на икру, которую мы, динозаврики, своими задними лапками закапывали в землю. Через несколько недель на поверхность, как микро-зомби, выкарабкивались тысячи миниатюрных динозавров-детёнышей и сразу же принимались охотиться. Первоклассными охотниками мы были, едва только успев вылупиться.
Потом настало время, когда все вдруг стали расти. Не знаю, по какой такой причине, только все росли и становились больше и больше. Не только мы одни, все так делали. Что-то, наверное, изменилось в питании или в воздухе. Вначале мы не придавали этому никакого значения, но постепенно картина прояснялась: все теперь сводилось к тому, чтобы стать как можно больше. Этому правилу следовали безоговорочно, лишних вопросов никто не задавал. Тех, кто не вырос, съели, только большие выжили и смогли дать потомство. Во всяком случае так объясняла мама мне, тогда еще маленькому динозавру-детёнышу, когда я её спрашивал, почему все растут. В конце концов, и неважно, в чём крылась причина, главное – всё было так и не иначе, и все дела. Даже насекомые вымахали до гигантских размеров. Раньше в первую очередь было важно то, как ты выглядел, какими свойствами и навыками обладал, что умел, а теперь требовалось лишь одно – быть больше всех.
Из нас всех травоядные были на шаг впереди. Они постоянно оказывались немного больше нашей пасти, и сожрать их мы не могли. Как ни в чем не бывало они расхаживали рядом с нами – самыми страшными хищниками на планете. Травоядные были надежно защищены своим колоссальным размером и толстой шкурой – никаким зубам и когтям было не разодрать ее. Случалось, что они накладывали кучу фекалий или демонстративно отрыгивали прямо перед нашим носом, показывая, до какой степени они нас не боятся. Нам приходилось расти, чтобы управиться с этими наглецами. Мы, конечно, могли бы ловить их детёнышей, но и это было непросто, потому что большинство травоядных жило стадами и, если на их отпрысков нападали, то они все просто в бешенство впадали. Всякий раз нам удавалось нагнать лишь самых мелких из них, чтобы убить и сожрать.
Хоть я иногда и вздыхал по старым временам, но скажу честно: становиться все крупнее и крупнее было по-настоящему круто, класснее не придумаешь. Наши зубы были уже не какими-то там ерундовыми меленькими булавочками, а настоящими клыками, да такими, что они отбрасывали тени, если встать в позу на фоне низко висящего солнца и как следует разинуть пасть. Это все равно что сравнивать настоящий автомобиль и игрушечную модельку. Став большим, ты вступаешь в мир, становишься каким-то образом более реальным. Даже внешне мы стали более привлекательными из-за того, что выросли такими огромными. Мы были big business, «серьёзными ребятами». Таких, как мы, обойти никто не мог. Мои зубы теперь были кинжалами, они могли вспороть любую самую толстую шкуру, и меня все боялись. Мы стали владыками леса.
Как-то раз я напал на стаю небольших динозавров. Я, собственно, и не собирался их ловить, они для этого были слишком маленькие и шустрые. Я хотел просто врезаться с разбегу в их толпу, чтобы они перепугались до смерти, а потом думал издать самый страшный из моих рыков и поразглядывать свою тень. Но до этого дело так и не дошло, тому помешало нечто неожиданное. Многие маленькие динозавры до того испугались, что подскочили прямо вверх, и некоторые так и сели на высокие ветви деревьев. Не думаю, что они это заранее задумали, по их виду было ясно, что они сами очень удивились, как это у них получилось запрыгнуть так высоко. В них инстинкт сработал, вот они и сиганули изо всей мочи, исключительно от ужаса.
Время шло, и я наблюдал за тем, как они подпрыгивали все выше и выше и всё более и более осознанно, а у некоторых постепенно выросли небольшие паруса, и паруса могли удерживать этих маленьких динозавров, пока они парили в воздухе. Позже, если я хотел их пугануть, они уже не отпрыгивали, одержимые паникой, в сторону, а сохраняли полное спокойствие, отрывались от земли и элегантно планировали к верхушке какого-нибудь дерева. Сидя там, негодяи показывали мне язык или справляли нужду прямо на меня, а то принимались чистить появившиеся у некоторых пёрышки, словно меня и вовсе не существовало. Постепенно у этих маленьких динозавров выросли крылья, которыми они научились хлопать, и вскоре они стали запрыгивать совсем высоко на деревья, а там, мне кажется, что-то с ними происходило. Может быть, все дело было в открывавшемся оттуда прекрасном виде, или уж не знаю, в чем еще, но во всяком случае они даже гадить на меня больше не желали. Просто вся их жизнь теперь была там, наверху, куда кроме них никому было не забраться. Я слышал, как они орали и перебранивались на макушках деревьев. Эти доносившиеся издалека крики и болтовня навели меня на мысли о том, что, возможно, существуют и другие пути эволюционного развития, и то, чем занимались эти ящеры-попрыгунчики, было совершенно гениально.
Начав рассматривать окружающих меня зверей с этой точки зрения, я понял, что все они мутировали, кто во что горазд. Некоторые даже уменьшились в размерах, лишь бы удобнее было карабкаться по стволам деревьев или чтобы они могли дольше удерживаться на маленьких крылышках в воздухе. В то же время другие разработали абсолютно новые трюки и приёмчики. Например, у некоторых развился потрясающий слух, и не успел ты ещё до них добраться, а их уже и след простыл; другие ни с того, ни с сего стали хорошо видеть в темноте и поэтому прятались днём, когда мы все выходили на охоту. И чем больше все менялись сами, тем больше изменялось и всё вокруг. Не успели мы оглянуться, как появилось множество разнообразных тварей, они развивались и тем самым развивали других во всех мыслимых и немыслимых направлениях. Если одни, например, хорошо видели в темноте, то для того, чтобы им было чем питаться, специально существовали другие животные. Но те, кого поедали, стали вырабатывать совершенно новые защитные механизмы, и в результате вырос подлесок, кишащий мириадами всякой мелкой живности, где у каждого были свои особые функции.
Со временем у меня стало появляться чувство, будто все веселятся на большом празднике, а я никак не найду, где он, этот праздник. А когда мне начинало казаться, что я его нашел, выяснялось, что все уже разошлись. Мне слышалось, как повсюду копошились и шебуршились мелкие твари множества разных мастей, – я имею в виду многие тысячи разных мастей, и я подозревал, что они надо мной насмехаются и смотрят на меня сверху вниз, когда я с треском и грохотом топаю через лес. Трудно это объяснить, но если ты в течение многих лет с утра до ночи только и слышишь тысячи насмешливых голосочков, то это постепенно пробирает тебя до самых печёнок. У нас, динозавров, тоже есть чувства.
Теперь я уже ощущал себя не владыкой, а скорее неуклюжим и медлительным дурнем. Некоторые звери настолько неприкрыто демонстрировали своё превосходство, что начали прямо жить на мне. Несколько маленьких динозавров-летунов, ставших уже своего рода птицами, попросту поселились у меня на спине, а я своими коротенькими лапками не мог их там достать. Поначалу я орал и катался на спине, надеясь, что они свалят ко всем чертям; я широко разевал свою легендарную страшную-престрашную пасть и пробовал сцапать их зубами, но они были намного быстрее меня, и в конце концов пришлось с ними смириться. Один такой маленький динозавришка-летун вообще устроил себе жильё на моей огромной башке.
Я видел, что другим крупным животным приходилось ничуть не лучше, чем мне. Я читал в их взглядах унижение и растерянность, когда они проходили мимо меня, а на их головах и спинах восседали птицы. Мало того, была ещё и одна маленькая птичка, которая склёвывала остатки экскрементов в заднице у одного из этих гигантов. Мне его даже жалко стало, хотя обычно-то я таких, как он, сжирал, не моргнув глазом. Были времена, когда всем владели мы сами, а теперь нам на смену пришла эта мелюзга. Время от времени я по-прежнему издавал мощный рёв, эхом прокатывающийся по всему лесу, но никто его больше не боялся, ну, может, только крупные травоядные, да и тех уже немного осталось, потому что мелкие зверюги начали поедать отложенные нами яйца. Не успевали мы закопать их в землю, как налетала ватага специалистов по выкапыванию яиц, и у нас не получалось удерживать их долго на расстоянии, потому что этих грабителей было слишком много и они были слишком быстры. Отложенные яйца приходилось оборонять не только от мелких видов динозавров, им угрожали еще и целые армии крошечных насекомых, пожирвших яйца прямо под землей, пока мы, ничего не подозревая, несли караул наверху. Так что когда мы, обеспокоившись, начинали спустя несколько недель раскапывать землю, чтобы выяснить, где наши детёныши и почему они не вылупляются, то находили только пустые белые скорлупки, напоминающие раздавленные шарики для настольного тенниса.
Мною овладели депрессия и паранойя. Я лежал в лесу не вставая, на глазах терял вес. Я смотрел на муравейник рядом со мной, наблюдал, как они, муравьишки, работают. Муравьи перетаскивали с места на место сосновые иголки. Позднее я понял, что иголки идут лишь на внешнюю отделку их жилья, а само жилье состоит из многих километров переходов и пещер, скрытых глубоко под землей. Они все время двигали отделку, чтобы регулировать температуру внутри жилья. Эти муравьи были просто гениями, в гениальности они превосходили меня во много раз. Всё, что они собирали вокруг в лесу, они не ели сами, а скармливали это большому белому грибу, росшему в их центральной подземной пещере. И этим-то грибом они и питались, а кроме того, использовали его для укрепления стенок своих помещений. Откуда они набрались этих знаний? Как передавали друг другу информацию? Казалось, будто они не отдельные индивиды, а скорее клетки какого-то организма, ну вот как клетки моего собственного организма. Как передавали друг другу информацию клетки моего тела? Может быть, я в действительности был большим жилищем для клеток, которые в силу какой-то случайности приняли внешнюю форму тираннозавра? Просто-напросто служил чехлом для миллиардов разных микроорганизмов? Маленькие динозавры, жившие на моей спине, существовали за счет тех веществ, что они вытягивали из меня, из моей кожи. А какие еще мелкие живые организмы можно было найти на поверхности моей шкуры или под ней? Эта мысль заставила меня подняться и снова приняться за охоту, потому что вопрос выживания стал актуальным уже не только для меня самого, но и для всех тех, кто жил внутри меня и на поверхности моей кожи, для всех тех цивилизаций, будущее которых зависело от того, выживу ли я сам.
Много-много лет спустя, будучи уже глубоким стариком, я отправился в лес, чтобы лечь там и умереть. И когда я в последний раз опустил голову на траву и услышал, как весь лес щебечет, голосит, перекликается и гудит от переполнявшей его жизни, ко мне неожиданно пришло понимание того, что разнообразные маленькие динозавры были намного красивее нас, больших. И что вся окружающая жизнь была гимном лесу и всем наполнявшим его многочисленным растениям – их видам, формам, краскам, потому что эта мелюзга использовала лес намного лучше, чем мы. Они закапывались в него, карабкались в нём, прятались среди его зелёных ветвей. Их краски были насыщенными, имели больше оттенков и были приспособлены к их среде обитания с большой фантазией и изысканностью, а их голоса отличались разнообразием и виртуозностью. Мелкие твари не ревели оглушающе и трубно, как мы сами, они распевали на тысячи и тысячи голосов разной тональности. Жизнь делалась красивой благодаря им.
Маленькая птаха, прожившая многие годы у меня на голове, должно быть, смекнула, к чему клонится дело. Она соскочила на землю, а потом взлетела на дерево и начала петь, будто провозглашая весть о близкой отправке моей души в дальний путь. Вначале меня будут поедать крупные динозавры, затем хищные птицы, потом за меня примутся насекомые, пока микроорганизмы не превратят остатки в удобрение для почвы, а удобрениями будут питаться растения и деревья, и таким образом я буду связан со всем живым.
Перед тем, как закрыть глаза в последний раз, я почувствовал себя до конца удовлетворенным тем, что я всё это понял, что я вмещаю и прекрасные мысли, и изумительный космос, достигший такой детальной продуманности и гениальности, и невозможно себе представить, чтобы за всем этим не стоял бы Творец. Это было последнее, о чём я подумал, прежде чем с глубоким вздохом испустить дух.
© Kaspar Colling Nielsen 2019
© перевод Натальи Охотиной-Линд
Published by agreement with Salomonsson Agency