Стихи
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 70, 2020
***
Жизнь проснётся,
жизнь качнётся,
улыбнётся и застынет,
оттого и остаёмся
есть смородину с куста.
По обоям бродят тени,
что-то ищут в аспирине,
освещают беглым жаром
карантинные места.
В магазине – глухо, глухо.
В переходе – глухо, глухо.
В телефоне – глухо, глухо.
Ловят пальцы потолок.
Жизнь качнётся в коридоре
тонкой розовой старухой.
Жизнь оставит жёлтым бедрам
лишь резинку от чулок.
Да и мы просить не станем.
Да и мы прощать не будем.
В наших призрачных кроватях
спят нездешние жильцы.
Разве что заплачет краской
нарисованная Мати,
разве что укроют зубы
золотые леденцы.
***
Много говорили, мало спали,
разливали в чашки кипяток.
В серебристом холоде эмали
растворяли огненный восток.
В комнату входили, как в молитву,
дни перебирали, как пасьянс.
Мягко разжимали челюсть лифта,
ссорились, слонялись по друзьям.
В сущности, история простая.
Дрожь в ресницах, вынужденный смех.
Видишь, недотыкомка летает,
пьёт из лампы, словно человек.
***
когда утрачиваешь речь
синицу языка
когда скользишь земле навстреч
у зимнего ларька
когда в плечах скрипит пальто
и времени слюда
ты понимаешь что готов
уйти из навсегда
запоминаешь треск машин
движение холма
твоей некаменной души
расходится крахмал
и только птичками расшит
небесный карантин
мертвец в мертвецкую спешил
да ожил по пути
***
Мы не были близки, пока чума
не заперла на прутики дома,
не выловила душу из вещей,
не спряталась в Бордо или в борще.
Мы собирали мелочь, дневники,
плели для периодики стихи,
пшеницей угощали в Рождество
и не подозревали никого.
А стоило.
А стоило держать,
дрожать/удерживать, пока не съела ржа
ни наших тел пустые корабли,
ни пепел убаюканной земли.
***
Всё-таки хорошо, думает, всё-таки ничего.
Могли бы почаще, конечно, только ведь не приедут.
Стрелки качаются, маятник бьёт в живот,
в маленькой ванной слышно, как бьют соседа.
Всё-таки хорошо, думает, Ваську-то привезут.
Жалко девчонку – назвали бы лучше Майей.
Я отложила с пенсии. Мне уют-
но засыпают мысли, и ест зима их.
Помнишь, Танюша,
(Танечки больше нет)
туфли такие были… синие туфли с чёрным!
Над головой раскачивается буфет.
Когда, интересно, стал он таким огромным?
Энциклопедии кружатся и кружат,
Большая и Малая, ждут своих медвежат,
Большая и Малая, малая и большая.
Чуб кучерявый, звёздочка звеньевая.
***
Неужели это с нами,
неужели это мы
ходим по небу в пижаме,
видим реки и холмы?
Неужели в мире новом,
где осалиться легко,
верят лунные коровы
в голубое молоко?
Греют дымными боками,
чешут полые рога…
Неужели это с нами
происходят облака?
Март сменяется апрелем,
щиплет изморозь траву.
Неужели, неужели
существуем наяву?..
День рождения
За прошедшие сутки меня успели поздравить:
– четыре аптеки,
– один медицинский техник,
– два ювелира,
– несколько близких близких,
– маникюрный салон «Небесные ноготочки»
(«Нас закрывают…
Работаем до…
Со скидкой… »).
– врач-стоматолог, долго пиливший челюсть,
– житель Чернигова,
– жительницы Нью-Йорка,
– много по-настоящему нежных граждан…
Банк беспокоился, точно ли я здорова.
Сервис доставки спрашивал, как там кашель.
Если сегодня и кончишься от бронхита,
то окружённый трепетом и звонками.
***
То выйдет рифма скверная,
то схватят за бочок…
Отжил своё, наверное,
но просишься ещё.
То мяч тебе не скинули,
то дергает щека.
Как тяжёло быть глиною
в горшочке мясника.
Свистелками-сопелками
укутываешь мрак,
пылишь делами мелкими,
без этого никак.
Потом вконец измотанный
уляжешься на щит…
И понимаешь, вот оно,
и гибель не страшит.
***
Когда бывала кисточка лисой,
цветным лисёнком – мерой полушубка –
тогда и я надеялась понять,
за что меня растения не любят.
У мамы – рододендрон, бальзамин,
а у меня – лишь жалкий хлорофитум.
Мой кот его то ночью объедал,
то сбрасывал на голову дивана.
Когда ходили по небу вдвоём
с писателем одним рыжеволосым,
тогда и я надеялась понять,
за что меня читатели не любят.
То выберут смешного старика,
то выберут печального подростка,
то говорят, что страшно далека
я от народа, стало быть, от дома.
Когда со мною шепчется вода,
когда болтают лужи и снежинки,
я до сих пор надеюсь уловить
их голубое нежное дыханье,
я до сих в заложниках у слов,
но, кажется, я больше не добытчик
угля из одомашненной травы,
урана из чужого рудника.