Стихи
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 69, 2020
Фараон
Не завидуй мне, раб.
Ты, из каменоломен
В колесницу метнувший восторженный взгляд –
Что ты знаешь о том, как тяжёл и огромен
Камень мой?
Как под ним мои плечи болят?
Как из золота день ослепляюще тёмен?
Обладатели самых немыслимых благ,
Фараоны не смеют мечтать о побеге.
Но сегодня отсюда я сделаю шаг!
Моё тело – зерно.
Оно пустит побеги
До того, как опустят его в саркофаг.
***
В Москве весна и грязь,
и гам людской и птичий,
и если умирать –
то не сейчас, когда
зима побеждена,
и требует обычай
поминок для неё,
и талая вода
прокладывает путь
по тротуарным венам,
прохожим предложив
прекрасную игру
прыг-скок,
и ты в игре,
и слышится рефреном:
нет, весь я не умру
нет, весь я не умру
Гибралтар
Всё прекрасное в мире – даром:
Молодых ветров хоровод,
Свет лимонный над Гибралтаром
На границе небес и вод,
Бег воды к берегам покатым,
Пены нежная полоса…
Вдруг! пронизанные закатом
Чайки – алые паруса!
Уходит море. Драгёр (Дания)
теперь я знаю как уходит море
от маленьких рыбацких деревушек
из года в год за шагом шаг неслышно
и кажется что море неизменно
но с каждым поколением всё дальше
улов по суше тянут рыбаки
я здесь уже бывала – на картине
начала девятнадцатого века
кипела жизнь кипела пена шумно
серебряные рыбины кипели
в сетях
кипели в небе облака
теперь стою на отмели безмолвной
недвижны облака над головою
домишки далеко остались сзади
до жалких лодок далеко шагать
на отмели стою теперь безмолвно
и облаков серебряные рыбы
застыли в этом небе навсегда
на отмели безмолвной только тени
небесных рыб и тонкая моя
любимый! здесь когда-то было море
Декабристов, 57
Всё та же рябь канала.
Но на мост
никто вздыхать не ходит, как бывало.
Я здесь одна.
И даже в полный рост
мне высоты, увы, недоставало.
И на меня
как будто со стыдом
глядит большеоконно, большеоко
судья,
свидетель,
соучастник –
дом,
последний адрес Александра Блока.
Стамбул
Декабрь. Но воздух пахнет мартом, мазутом, рыбой, пахлавой.
В порту заливисто, с азартом свистит разбойник-постовой.
Лотки: стекло, каштаны, брынза, и снова: чайки, гам, весна,
И неба вогнутая линза всей синевой наведена
Вниз, на Босфор, на нас, на храмы, что ею вдавлены в холмы –
Но держат на себе упрямо весь вес её, чтоб жили мы.
Столица с примесью аула, глухая древность с новизной…
Всё то, что было у Стамбула, теперь останется со мной:
Чужого города громада, чужого неба громадьё,
Где выжимают кровь граната, как сердце выжали моё.