(О книге Григория Служителя «Дни Савелия». – М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2018.)
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 68, 2019
«Признаюсь, с самого начала я был отмечен редкой для своих соплеменников особенностью: я узрел божий мир даже раньше, чем в него попал», – так начинается роман Григория Служителя «Дни Савелия». Но мог бы начинаться и словами «жили-были» или «в тридесятом царстве, в тридевятом государстве» – как начинаются сказки, потому что новый роман Служителя и есть классический образец этого жанра.
Для того, чтобы это доказать, раскинем карты Проппа и выявим набор постоянных структурных элементов.
В первой главе автор создает сказочное пространство и описывает ощущения котенка, пребывающего в материнской утробе: «Откуда-то издалека доносился гул…Все было ровным и теплым. Все было всем. Чудесное неотличие. Ничто себя не знало и ничто никак не называлось».
Далее следует особое обстоятельство: подросток Витя Пасечник отнимает Савелия от матери и забирает домой. Следующий обязательный этап – запрет. В знакомых сказках он звучит примерно так: «не открывай оконца», «не ходи со двора», «не пей водицы». У Служителя этим элементом служит кастрация – запрет на репродуктивную деятельность и заточение в ненавистной квартире. Но вскоре наш герой, как и следует сказочному персонажу, покидает немилый дом – «Ну что ж, беги вперед, моя история. Спотыкайся о булыжники, прыгай через канавы, буераки, лети по склонам. Возносись до верхушек елей, задевай флюгеры, падай в низины. Лети, лети».
Здесь по Проппу у героя должен появиться друг-помощник (как говорящий осел у Шрека, например), и он появляется. После недолгих уличных скитаний, Савелий попадает в Третьяковскую галерею с небольшой кошачьей группой, предназначенной для отлова крыс и мышей, и его новым «бенефактором», как выражается сам Савелий, становится вахтер Сергеич, пустивший Савелия на свой диван.
Жизнь в галерее приходится по душе нашему герою, он созерцает предметы искусства и не помышляет о побеге, но вдруг (в сказках в этом месте обычно враг начинает действовать), откуда ни возьмись, появляется загадочный, неизвестно откуда взявшийся и неизвестно куда исчезнувший кот, помечает стену, а злые смотрительницы приписывают это злодеяние Савелию и изгоняют из храма искусства. И тут же наступает переломный момент в жизни Савелия – его жестоко и без видимой причины избивает неизвестный старик.
Котенка спасла бригада рабочих из Киргизии, он остался жив, но отныне искалечен – у него выбит глаз и сломан хвост. Стихия судьбы – главный антагонист, гастарбайтеров Савелию тоже приходится покинуть под давлением человека из органов. Впереди еще кошачья коммуна в селе Елохово, преследование (какая сказка обходится без погони?), время от времени появляющаяся тень отца Момуса (образ отца – один из самых распространенных мифологических архетипов) и, наконец, обретение любви как смысла жизни.
Финал повествования на первый взгляд трагичен – любимая умирает, и Савелий самовольно уходит из жизни. Но ведь у нас не простая история, а сказочная, и наш герой, придя в этот мир из инобытия, возвращается в инобытие и там соединяется с обретенной любовью.
Чего мне, как любителю сказок, не хватило, так это стилевой парадоксальности в духе Кэрролла. Но как правильно заметил автор, прочитав эту рецензию в фейсбуке, он здесь не затем, чтобы оправдывать наши ожидания, и я с ним полностью согласна.