Стихи
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 67, 2019
***
это детство, ему девятнадцать,
девятнадцать непуганых лет.
сколько можно по клавишам клацать,
возвращать электронный билет?
на одной из возможных кириллиц,
а внутри – единицы, нули,
набирать: Вседержитель, Кормилец,
огради, сбереги, исцели.
потому ли и детство, и юность
убежали любой западни?
а вот зрелость моя затянулась.
а вот это ты сам затяни.
***
нету, что ли, двадцати минут,
чтобы просочиться без остатка
в ту страну, где истины нальют,
если вечность улыбнется сладко?
тычутся в границы вещества
атомы в расплавленном металле,
вот и ты привычно врешь с листа
об обратной стороне медали.
то ли свет – он может и насквозь,
и кругом, предметы огибая,
а тебе пространства не нашлось,
и медаль сгодилась бы любая.
***
а поджатые губы поэта
означают, что эта планета
отправляется в тартарары.
только черточки автопортрета
сохраняются здесь до поры.
да и то, истлевает бумага,
это, в общем-то, тоже во благо –
тишина поглощает шумы.
и стоит, не смущаясь, бедняга,
молодые смущая умы.
***
и пусть накукует кукушка,
что мало осталось ку-ку,
еще остается осьмушка
и все, что собьется в строку.
из рук вылетает синица,
я тоже уже ухожу.
Чухонцев сказал «осьмерица»,
придется смириться, скажу.
***
последний наполненный светом день,
пока еще не пришли,
и чем ты наполнил свою скудель,
то к сердцу скорей прижми.
любовь или ненависть через край,
какой-то талант на дне,
а мыслей разброд и идей раздрай
оправданы не вполне.
и как ты покинул своих родных,
как бросил своих друзей,
и как оставляют детей одних,
так эту скудель разбей.
***
внутренний трудовой
мой беспорядок дня
как я пойду домой
дома не ждут меня
вьется сухой дымок
и во дворе сугроб
вечно валяться мог
но не любил сироп
долго же я живу
чтобы работать речь
нет бы по существу
в самую самость лечь
то ли на левый бок
загнут как уголок
то ли на правый бок
чтоб уволок Бог
***
когда умрем и встретимся, два облака, –
поговорим, а так – пока, пока…
и то сказать, какая в этом логика,
что бесконечно мы не облака?
ответа нет, а я еще с рождения
боялся неспроста покинуть дом,
преодолеть земное притяжение
и раствориться в облаке другом.
Андрей
лежит на злополучном поле
и смотрит, смотрит в облака,
уже не средоточье боли,
не просветление – пока.
но вот уже топочут кони,
жужжат французы о своем,
и что такое в этом стоне,
что мы дышать перестаем?