***

это детство, ему девятнадцать,

девятнадцать непуганых лет.

сколько можно по клавишам клацать,

возвращать электронный билет?

 

на одной из возможных кириллиц,

а внутри – единицы, нули,

набирать: Вседержитель, Кормилец,

огради, сбереги, исцели.

 

потому ли и детство, и юность

убежали любой западни?

а вот зрелость моя затянулась.

а вот это ты сам затяни.

 

 

***

нету, что ли, двадцати минут,

чтобы просочиться без остатка

в ту страну, где истины нальют,

если вечность улыбнется сладко?

 

тычутся в границы вещества

атомы в расплавленном металле,

вот и ты привычно врешь с листа

об обратной стороне медали.

 

то ли свет – он может и насквозь,

и кругом, предметы огибая,

а тебе пространства не нашлось,

и медаль сгодилась бы любая.

 

 

***

а поджатые губы поэта

означают, что эта планета

отправляется в тартарары.

только черточки автопортрета

сохраняются здесь до поры.

 

да и то, истлевает бумага,

это, в общем-то, тоже во благо –

тишина поглощает шумы.

и стоит, не смущаясь, бедняга,

молодые смущая умы.

 

 

***

и пусть накукует кукушка,

что мало осталось ку-ку,

еще остается осьмушка

и все, что собьется в строку.

 

из рук вылетает синица,

я тоже уже ухожу.

Чухонцев сказал «осьмерица»,

придется смириться, скажу.

 

 

***

последний наполненный светом день,

пока еще не пришли,

и чем ты наполнил свою скудель,

то к сердцу скорей прижми.

 

любовь или ненависть через край,

какой-то талант на дне,

а мыслей разброд и идей раздрай

оправданы не вполне.

 

и как ты покинул своих родных,

как бросил своих друзей,

и как оставляют детей одних,

так эту скудель разбей.

 

 

***

внутренний трудовой

мой беспорядок дня

как я пойду домой

дома не ждут меня

 

вьется сухой дымок

и во дворе сугроб

вечно валяться мог

но не любил сироп

 

долго же я живу

чтобы работать речь

нет бы по существу

в самую самость лечь

 

то ли на левый бок

загнут как уголок

то ли на правый бок

чтоб уволок Бог

 

 

***

когда умрем и встретимся, два облака, –

поговорим, а так – пока, пока…

и то сказать, какая в этом логика,

что бесконечно мы не облака?

 

ответа нет, а я еще с рождения

боялся неспроста покинуть дом,

преодолеть земное притяжение

и раствориться в облаке другом.

 

 

Андрей

 

лежит на злополучном поле

и смотрит, смотрит в облака,

уже не средоточье боли,

не просветление – пока.

 

но вот уже топочут кони,

жужжат французы о своем,

и что такое в этом стоне,

что мы дышать перестаем?