Стихи
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 66, 2019
***
Когда я купил это драже,
Папа был жив,
Но нет папы уже, а 200 шт по 50 мг
Всё ещё тут, и новый снег
Заполняет собой весь путь.
Потерянное поколение носовых платков.
Потерянное поколение запятых.
Потерянное поколение телефонных гудков.
Выдох, вдох. Ых.
Такса бежит, как весёлый школьник.
В раскалённой гирлянде сна
Ты садишься на подоконник,
И весна становится не видна.
Старая куртка пахнет вороной.
Знаешь, как пахнет ворона,
Крот, черепаха, волк?
Как другой, потерянный и посторонний.
На морозе всё становится огромным, бескровным.
Бескровны слова, поэтому я умолк.
***
по утрам одиноко окну
в несогретом квадрате держать лишь изъяны коры
я взгляну и вернусь
чтоб без сил на кровати лежать
передвинута чёрная мебель теней –
невскрываемый сейф, несгораемый дуб –
что искали за ней, то мы прячем больней
между стиснутых губ
***
Ксении Чарыевой
Красота катастроф
На кожуре осенних яблок. Длинный кофр
Новых туч,
В которых что-то страшное несут,
Пока мы смотрим на смущенье сада,
Считаем паузы меж веток,
Пролёты слов и гололёд ответов,
В смехе рассыпается веранда.
Серый смешан с ударом, позором.
Белый молится маленьким горлом.
Чёрный веки сжимает и ходит внутри на канате.
Так тесны цвета на закате.
И улыбка скрипит, как калитка, так близко, так близко…
Мороз зарядку делает поодаль от стадиона,
Поднимая страх, сминая куски картона
крошечный запах щенят «Нас не ценят,
Нам не звонят», – так подумаешь,
Подойдёшь к гантели
Сделать зарядку: тучи раздвигаются еле-еле,
Слабый свет идёт на посадку.
***
Взгляд – бахрома ухода. Снежный конверт
Рассыпался в воздухе – а внутри пусто,
И много новых конвертов
Растёт на большом снегу. Закрываю глаза, дальше так не могу.
На простыне мокрой, доброй
Лежу, как на лезвии, – и дрожу в одежде тонкой, живой.
Разбежалась жалость, но осталась снаружи,
Впечаталась в горящий код:
2649, скоро кончится год,
Жизнь
Одними губами
Увидим.
Она играет на трубе, бьёт
В барабан, обматывает свою грудь цепью.
Солнце прячется – меняется цвет тревоги.
Вороны – воздушные бандерлоги.
Зимние проволочные деревья накрыла стая.
Ты на скамейку села – ноги, ноги, почти святая,
Ноги, ноги – моя.
***
Давно не видел майских жуков и этой весной
Не увижу их удивительных пуговиц и колпаков.
Но увижу, как долго подходит поезд,
И пыль подпрыгнет от радости, когда он совсем появится.
(Маленькое всегда радуется, а большое злится).
– За нас проголосуют собаки, – воскликнет пьяница.
Невредимый ветер: бьёшь его – он идёт, роняешь его – поднимается.
Так и жизнь пройдёт, а пока – на лице удлиняется.
…мимо проехал скинхед на ослепительно-белом велосипеде.
Развейте мой прах над собакой или котом!
Мне всё равно, что будет потом.
Я уверен в своей победе.
(Маленькое всегда побеждает, а большое – злится).
***
Улыбка ветра мелькнула в кроне,
Как сомнение во время сна, когда быстрые толчки крови
Поднимают с самого дна, и я вижу особенно ясно:
Речка дышит сгорбленно-долго, а человек жалобно-злобно.
Тополя срубили напрасно.
Ветер сдирает облачный мех и небрежным жестом
Прощается с этим местом. Теперь до вечера
Бессмысленный экран летнего зноя
Искажает простые вещи:
Велосипед – монах из Тибета.
Самокат – ученик монаха.
Человек – молоко из пакета:
Семьдесят девять рублей, двадцать копеек страха.
Стихотворение из цикла «Сжечь»
8.
В недостроенном небе
Не хватает птиц среди красных плит.
Сквозь щели досок
Свет болит,
Уносит тонкий свой набросок.
От леса отделился плач,
Потрескался на фоне лета.
На горизонте не маячь.
За что мне это?
– Моей беды мне хватит до субботы, –
Ты улыбаешься тенями плеч.
Прощаются не рты, а ты и кто ты.
И выговорить – всё равно что сжечь.
***
Жизнь повернулась сном на языке простом.
Рыхлый диван (как земля на свежей могиле).
Утром на небе прибрано маминым голосом.
Слышу сквозь сон: «Всё остаётся в силе…»
Что остаётся в силе? Поезда длинный засов?
Умная цапля в часах? Холода тонкий чехол, стянувший лицо?
В прибранном небе – новый уровень страха.
В облаке бледноживом
Щели для писем.
Солнце намасленным краем – утром к столу – забываем.
Медленно ищем.