Содержание Журнальный зал

Феликс Чечик

Стихи

Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 65, 2019

 

***

С годами мы стали

похожи, как брат и сестра.

Осенние стаи!

И нам собираться пора!

 

Смешные пожитки?

Прекрасные, наверняка!

И лунные слитки

отксерит ночная река.

 

 

***

К. К.

 

выйти в русское поле

где ночная звезда

и мечтать о запое

завязав навсегда

 

где безлюдная замять

где есенин и блок

и с размаху на память

разрубить узелок

 

 

***

Не первый, но очень надеюсь, что не

последний на этой последней войне,

всё чаще я в гуще событий,

а не наблюдатель извне.

 

И слева стреляют, и справа пальба,

галера под парусом не для раба,

и мирное небо увидеть,

по-видимому, не судьба.

 

Судьба – закадычных друзей хороня,

безжалостно время коснётся меня,

не может оно не коснуться

на линии жизни-огня.

 

Но слышу, но вижу: безгрешен и сир,

рождается в муках мучительный мир,

что выше любого Памира…

И двоечник лижет пломбир.

 

 

***

заливается смеется

выпив рюмку выпив две

носовой платок от солнца

у него на голове

 

праздник моря праздник гвалта

праздник жизни без конца

общий крым чужая ялта

предпоследний год отца

 

 

***

Тунгус, и друг степей калмык.

                                                       А.П.

 

Хорошо, если несколько стих., но скорее всего, что одно,

а возможно, совсем ничего: так-то, брат, так-то, друг –

пусть не марочное, но вино

станет уксусом вдруг.

 

Вдруг? Не вдруг, а в течение лет, душегуб-однолюб.

Похмелись перед тем, как уйти в беспробудный запой,

где Эвтерпа, как палец у губ.

– Пой, залетная, пой!

 

Бесконечные ночи впотьмах, бессловесные дни.

Пустота городов обезлюдевших и деревень.

Не побрезгуй, потомок, макни

в этот уксус пельмень.

 

 

***

Не «ластик», а «стёрка», –

за ластик могли по рогам.

Из памяти столько

не стёрлось – пасибо врагам.

Друзья, как ни странно,

в тумане – в тумане и ты.

Сквозь морок тумана

едва проступают черты.

Неведенье сзади,

а рядом – прекрасная смерть.

Застряли в тетради,

и ластикам нас не стереть.

 

 

***

1

Плавниковых крыльев шелест,

на мгновенье задержись.

Это осень. Это нерест.

Это смерть и это жизнь.

 

И обратно, как под током,

плавниками шелестя,

возвращение к истокам –

поколение спустя.

 

2

переступая через

и наступая на

лосось идет на нерест

пока стоит луна

 

пока мелькают лица

столетьям не в пример

где память нерестится

и плачет браконьер

 

 

Памяти Ар.Т.

 

Безделица, пустяк

и ни за что ответчик –

у тишины в гостях

стрекочущий кузнечик.

 

Играй, скрипач, играй,

выпиливая звуки,

для тех, кто видит край

и поседел в разлуке.

 

Тоску-печаль развей,

не замечая даже,

на скрипочке своей

в зелёном камуфляже.

 

 

***

не сворачивая прямо

вдоль по пушкинской пока

не упрёмся в мандельштама

бесконечность тупика

что ему земная слава

что безмолвие в груди

яма слева яма справа

и надежда впереди

 

 

***

С увеличительным стеклом

рассматривать Дега.

Бездумно думать о былом,

где долгие снега.

 

И невозможное суля,

запечатлеет взгляд,

как в снежных пачках тополя

на цыпочках стоят.

 

 

***

Доживи до моих, –

если сможешь, конечно,

новогодних шутих,

несмотря, что бесснежно.

 

До моей доживи

в день январский и летний,

неизменной любви

и, надеюсь, последней.

 

Доживи, не спеша,

отдыхая от гонки,

чтобы пела душа

в поседевшем ребёнке.

 

Из последних держись, –

не пасуй, не сдавайся:

беспробудная жизнь

в ритме белого вальса.

 

 

***

Тому, кто вырвался из тлена

(и холодно и горячо!)

ночное море по колено,

морское небо по плечо.

 

Питаясь прошлым, как рябиной

предновогодний воробей,

они тоскуют по любимой

недолговечности своей.

 

 

***

Реже листья. И всё тише-тише

время в лесопарках сентября.

Написать об этом восьмистишие,

как отредактировать себя.

 

Не болтать и меньше суетиться,

и парить, как облак, невесом,

чтобы только говорила птица

и редактор Виктор Фогельсон.

 

 

Туда и обратно

 

1

Представляешь, я из дому вышел

и уже не вернулся назад.

Обживаю черешен и вишен

навсегда бело-розовый сад.

 

Никого не виня и, конечно,

не жалея уже ни о чём,

прописался, где вишня, черешня

говорят на весеннем с грачом.

 

И, дождем обмывая прописку,

и с утра принимая на грудь,

я совсем не скучаю по Пинску.

Ну ни капельки. Только чуть-чуть.

 

2

Я состоял в обширной переписке

всю жизнь свою, а может быть, и две,

с каштанами в потустороннем Пинске,

и с пухом тополиным в синеве.

 

Я радовался как дитя – ещё бы! –

я жил лишь ожиданием письма,

и, получив июньские сугробы,

я был от переписки без ума.

 

И вожделея как небесной манны

(и этим ожиданием храним),

я наконец-то получал каштаны

и листья, наконец-то заказным.

 

Я прошлым жил и не жил настоящим,

и времени боялся как огня;

почтовый ящик – лишь почтовый ящик

спасал от одиночества меня.

 

 

***

Пусть жили мы с тобой на разных скоростях,

но шарик голубой как «музыка на ребрах»,

не умолкая, пел у вечности в гостях

со скоростью любви и соловьев надгробных.

 

Где наши «33» и наши «45»,

уже не говоря про вечные семнадцать?

Но шарик как винил – и снова, и опять

летит по часовой, и стрелке не угнаться.

 

 

***

с жизнью играли

не зная предела и горя

были горами

а стали песочком у моря

 

небо с овчинку

рассветного солнца личинка

где на песчинку

глядит золотая песчинка

 

 

***

Макулатура

и металлолом.

Пусть небо хмуро

и в любви облом,

и мухой время

в дебрях паутин…

Спасём деревья,

в космос полетим!

Сергей и Юра

курят за углом.

Макулатура

и металлолом.

Фальстарт забега.

Фотофиниш звезд.

За Гутенберга

с Фёдоровым тост!

Кровати ржавой

музыка пружин.

Горды державой,

листьями дрожим.

Не пуля-дура,

я застрял в былом.

Макулатура

и металлолом.

И душат слёзы

жизни водосток…

Поют берёзы!

Стартовал «Восток»!

Следующий материал

Там, где призрачно, там, где тонко

Стихи