(О дважды Георгиевском кавалере, генерал-лейтенанте Василии Александровиче Геймане (1823 – 1878)
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 65, 2019
Его именем названы горная вершина и казачья станица на Кубани. Солдаты прозвали его «Закавказский наш орел» и прославляли в народных песнях. Речь пойдёт о дважды Георгиевском кавалере, генерал-лейтенанте Василии Александровиче Геймане (1823 – 1878).
Достоверно известно то, что наш герой, Пинхас Гейман, родился в 1823 году в семье бывшего кантониста, отставного барабанщика. Относительно места его рождения сведения неоднозначны. Некоторые указывают на Ковенскую губернию (хотя как губерния она образовалась в 1843 году), кубанские же казаки объявили его родиной станицу Келермесскую*, хотя та была основана только в 1863 году. Однако большинство биографов сходятся на уездном городе Нежине Черниговской губернии. Здесь в первой половине XIX века жило около 1300 евреев, занятых в основном мелкой торговлей и ремёслами; работали одна каменная и несколько деревянных синагог. То был и еврейский духовный центр, с могилой легендарного Дойва Бера – местом поклонения любавичских хасидов. И хотя иные историки вовсе умалчивают о национальности будущего генерала, используя эвфемизм «личный дворянин по происхождению», осведомлённый премьер-министр России Сергей Витте засвидетельствовал, что Гейман «был из солдат-евреев, и тип его был вполне еврейский».
По некоторым данным, Геймана-отца звали Тевье (Товий), однако связь его с местной иудейской общиной сомнительна. Бывший кантонист, треть из коих в России приняли христианство либо на военной службе, либо после её окончания, он имел мало общего с бывшими единоверцами. Причиной его отступничества было неукротимое желание отца вывести сыновей в «их благородия», о чем он, иудей, и мечтать не смел (даром, что в буквальном и переносном смыслах «отбарабанил» 20 лет в российской армии). При крещении он получил имя Александр, сын же его, Пинхас, преобразился в Василия, остальные чада стали Александром и Михаилом Александровичами Гейманами**.
Любовь к военному делу новообращённый Александр Гейман воспитывал в сыновьях сызмальства: обучал их шагистике, стрельбе в цель и, конечно, барабанным маршам. Ну как тут не вспомнить о Петре Великом, который в потешных войсках «выказывал отменную барабанную сноровку», а потом издал указ о том, что на каждое воинское соединение от сотни человек должен приходиться специальный барабанщик. Вослед императору, Александр Суворов при ударах по неприятелю приказывал «делать большой крик и крепко бить в барабан». Так что барабанщику Гейману смелость была положена по штату и стала обязательной. Удаль и храбрость пестовал он и в своих сыновьях. И более всех радовал его средний сын – Василий, высокий, статный, с сановитым видом, решительным и смелым взглядом, грубым и по-военному зычным голосом. Вместе с тем отец понимал, что офицеру надлежит быть образованным.
В 1834 году Василий поступил в новооткрывшуюся Гродненскую губернскую гимназию. Однако связывать крещение братьев Гейманов с препонами по отношению к ним, иудеям, образовательного законодательства неверно (поскольку при Николае I осуществлялась как раз политика учебного равноправия): и в Гродненскую гимназию принимали вне зависимости от сословной и конфессиональной принадлежности. Более того, Василий, как отличник, учился здесь на казённый кошт. Особенно легко давались ему математика, физика, география, естественная история. Между прочим, гимназия славилась уникальной библиотекой, в коей имелись и книги по военному делу. Семилетний гимназический курс он окончил за пять лет, причём «с полным успехом».
В 1839 году Василий стал вольноопределяющимся в царской армии. И здесь свидетельство об окончании гимназии оказалось весьма кстати, поскольку отвечало требованиям необходимого образовательного ценза для призывника. Так, не получив никакого специального военного образования, он будет проходить армейские университеты на действительной службе. Эти практические навыки он, распорядительный и находчивый, всегда умел применять к делу. Как говорил о нём генерал Алексей Брусилов, «чтобы в то время прославиться и дослужиться до больших чинов, ему нужно было быть исключительно талантливым и умным человеком». А ведь начал он с самых низов, став унтер-офицером Нижегородского пехотного полка, квартировавшего тогда в Царстве Польском.
В 1842 году он был переведён в Кавказский линейный батальон №1, в 1844 году – в Кавказский резервный батальон, где за радение и выслугу лет был произведён в прапорщики. Но то был всё-таки тыл, а Василий рвался в на передовую.
Его боевая служба началась в 1845 году в Кабардинском пехотном полку. Как скажет потом биограф, Гейман был «рождён Кавказом и для Кавказа». В течение двух десятилетий он участвует во всех мало-мальски значимых сражениях с непокорными горцами. А отличился он в первом же сражении, при покорении аула Дарго, ставки воинственного имама Шамиля. Василий со своей ротой находился в авангарде экспедиционного отряда генерал-майора Константина Белявского. «Я был в белой фуражке, – вспоминал он потом, — Максим (денщик – Л.Б.) меня догнал и, подавая черную, сказал: «наденьте этот картуз, а то, в лесу, белый – далеко виден». Признаюся, я был не прочь переменить, но, посмотрев на солдат, как-то посовестился, хотя батальон имел шапки без чехлов, – и я остался в белой… После выстрела я повернулся направо, чтобы выдернуть шомпол. В этот момент пуля попала мне в левое плечо». Гейман получил тяжелое раненение, с сильным повреждением плечевой кости и даже после удачной операции рукой владел не свободно и вынужден был потом носить её на широкой чёрной перевязи. Из уважения к заслугам офицера император Николай I разрешал ему вместо мундира носить сюртук, даже на парадах.
По свидетельству современника Михаила Венюкова, «природа наделила [Василия]… презрением к опасности, доходившим до того, что он намеренно выставлялся сам со спутниками, которых мужество хотел испытать на самых опасных местах; при этом сознание опасности не только не заставляло его терять голову, но делало более чем когда-либо распорядительным и находчивым». Неудивительно, что в августе 1845 года он был произведён в следующий чин и награжден орденом Св. Анны 4-й степени. А главнокомандующий фельдмаршал Михаил Воронцов назвал его храбрейшим из офицеров Кавказской армии.
В 1846-1847 годах он участвовал в «жарких делах» с горцами и в отличие получил орден Св. Анны 3-й степени с мечами и бантами. Надо отметить, что награждён он был действительно за выдающиеся заслуги: согласно статуту, этот орден давался за 8 лет беспорочной службы в чине не ниже штабс-капитана. Тогда же за рекогносцировку дороги и удачный штурм позиций противника Василий получил чин поручика.
Будучи ротным командиром, он 1851 году был награжден орденом св. Владимира 4-й степени с бантом и св. Анны 2-й степени. Последняя награда была также исключением из общих правил: орден предназначался чинам не ниже майора. Гейман же только в 1852 году был произведён только в капитаны. В одной из схваток с горцами, 13 июля 1854 года, Василий снова был ранен, повредив уже правую руку и получив контузию ноги. Боестолкновения пришлось на время оставить, но он тут же явил себя на новом поприще, обучая нижние чины стрельбе в цель.
В 1857 году, уже в чине майора, он в составе Кумыкского отряда провёл важную операцию, заняв казавшиеся неприступными Гойтемировские ворота. А ведь сия цитадель на высокой крутой горе была сделана из громадных бревен, скованных между собою толстыми железными цепями; подняться туда можно было только по узенькой дорожке посреди канав, в дремучем, непроходимом лесу. За отличие в этих «жарких делах» он был награждён золотой драгунской саблей с надписью «За храбрость». Тогда же он стал и кавалером ордена св. Станислава 2-й степени.
Две простреленные руки, которые он по очереди носил на повязке, не мешали ему оставаться в строю и заслужить уважение и любовь солдат. Ещё на заре военной карьеры он взял за правило делить с подчинёнными все тяготы и лишения походной жизни. В солдатах же более всего почитал храбрость, за что мог простить многое, отличался стремлением сохранить жизнь как можно большему числу солдат, заботясь об их здоровье. Он обращал самое пристальное внимание на доставку продовольствия своим подразделениям и добивался, чтобы люди были обеспечены одеждой и обувью по сезону. Говорил он мало, в выражениях не стеснялся, но как никто умел подбирать ключи к душам солдат; подбадривал их «ласковым словом, шутливой руганью или просто шуткой,… а если кого-нибудь ругнёт, то непременно завернёт какое-нибудь нецензурное солдатское словцо». И часто приговаривал: «хоть тресни, да полезай». При этом был «мастер кутнуть, устроить пир на весь мир, с громом и треском, поставить последний грош ребром». Несмотря на то, что Василий был женат и имел двух сыновей, он страсть как любил рассказывать «холостые анекдоты». Сохранились воспоминания о нём Сергея Витте: «Мы застали его в спальне, окруженного целой батареей вин…. Он сейчас же посадил нас около стола, хлебосольно угощая». Хотя он и получал немалое жалование – 25 тысяч руб. в год, часто жаловался на безденежье. Сохранилась карикатура, где изображен полковый почтовый ящик Геймана, из которого вылетает целая стайка голодных воробьев. Для контраста рядом был изображен ящик соседнего полка, туго набитый ассигнациями.
При этом Гейман терпеть не мог нарушителей дисциплины, не говоря уже о преступниках. Известен случай, когда Василий примерно наказал палками одного мародёра, позарившегося на трофейного барана. Во время экзекуции он «стоял с раздувшимися ноздрями, с налитыми кровью глазами и только приговаривал: «Ещё! Жарьте хорошенько!»». В связи с этим поговаривали даже о его варварстве и дикости.
Геймана проклинали – и на него молились, любили – и ненавидели, но никто не относился к нему равнодушно. Никто не видел в нём заурядного командира. Непокорные же горцы называли его Гаман-паша и его именем пугали детей. В 1859 году, когда воинственный Шамиль сдался в плен на почётных условиях, действия русских перенеслись на правое крыло Кавказской линии, куда во главе сводно-стрелкового батальона был направлен и Гейман, теперь уже полковник.
С пленением имама Шамиля и окончательным покорением Восточного Кавказа главные действия были перенесены на правое крыло Кавказской линии. Здесь Гейману были поручены самые трудные и опасные военные операции. Он двигался в разных направлениях и под постоянным обстрелом рубил просеку через самые непроходимые места. Необходимо было также пройти и по закоулкам северного нагорного края и вытеснить оттуда враждебных кавказцев. Василий овладел Даховским ущельем, после чего в 1862 году обустроил там казачью станицу. И форт близ устья реки Сочи, который в честь победителей сражения был назван Сочи-Даховским посадом. Это на его месте впоследствии раскинется город Сочи.
В 1863-1864 годах он был произведён в генерал-майоры, получил при этом во владение 3500 десятин земли в Кубанской области, был награждён орденом св. Владимира 3-й степени с мечами, а также «в воздаяние отличной храбрости и примерной распорядительности» удостоен ордена св. Георгия 3-й степени. Мало того, по представлению деятельного участника Кавказских экспедиций принца Альбрехта Прусского, Василий стал кавалером прусских орденов: рыцарского Красного орла 3-й степени и Короны 2-й степени с характерными девизами «Искренне и стойко» и «С нами Бог».
Стойкость и смелость Геймана воспеты в народной песне, записанной в конце XIX в.:
По вершинам гор…
Черкесы в бурках черных
Строят свой завал.
Они строят, поспешают:
Гостей страшных ждут.
Как за речкою, за Курсавкою
Русский отряд идет:
По-переду-то идет храбрый Гейман…
Так генерал вошёл в казачий фольклор вместе с героикой кавказских походов.
Военная карьера Василия Александровича всё набирала обороты: начальник 21-й пехотной дивизии, помощник командующего войсками Кубанской области, начальник Сухумского отдела и т.д. Наконец, в 1872 году он получил чин генерал-лейтенанта с назначением состоять при главнокомандующем, великом князе Михаиле Николаевиче.
Гейман подал великому князю служебные записки «Военные соображения на случай войны с Турцией со стороны Кавказа», «Военный обзор Сухумского края», «Военные меры к обеспечению спокойствия в Терской и Дагестанской областях», вызвавшие полезные нововведения в российской армии (например, атаку цепями, впервые использованную генералом в боях с горцами). Воспоминания и статьи Гейман публиковал в «Кавказском сборнике» (№ 3, 1879), а также в «Военном сборнике» и «Русском инвалиде».
Русско-турецкая война настигла Геймана в Западной Армении и началась для него переходом через реку Арпа, где он успешно руководил правой колонной. А в апреле 1877 года Василию Александровичу был вверен особый отряд для штурма турецкого города Ардаган, что на реке Кура, с гарнизоном в 12 батальонов и сотнями медных и стальных пушек. Мало того, вокруг крепости находились высоты, защищённые сильными передовыми фортами Рамадан и Эмир-Оглы, с разветвлённой линией окопов и ложементов. По подсчётам историков, эти укрепления стоили туркам не менее 4 миллионов рублей.
Штурмовые колонны шли под барабанный бой с распущенными знамёнами и музыкой, прикрываясь стрелковыми цепями. Турки не выдерживали столь стремительного натиска, бросали укрепления и стремглав бежали к мостам на реке Куре. В суматохе и давильне османы бросились на мосты, но многие падали в реку и тонули. Ужас усилился, когда казачья артиллерия, подъехав на близкую дистанцию, нанесла удар по мостам. В результате Рамадан был взят, причём всю операцию Гейман завершил всего лишь за… два часа. Потери составили: у русских – убитыми 69, у турок – не менее 1750. Трофеями россиян оказались тогда 92 турецкие пушки, множество ручного оружия, артиллерийских и продовольственных припасов. Эта победа прославила Геймана на всю Россию и наделила его именем «витязь Ардагана». Он был награждён золотой шпагой, украшенной бриллиантами. И снискал подлинно всероссийскую славу, так что современники сравнивали его прусским фельдмаршалом Гебхардом Леберехтом фон Блюхером (между прочим, тоже Георгиевским кавалером): то же уважение к военной науке, та же огненно боевая натура и то же стремление вперед. Находили в нём и сходство с напалеоновским полководцем Андре Массена, по прозванию «любимое дитя победы».
Знаменательно, что в это самое время в петербургских книжных лавках появился фотопортрет и факсимиле Геймана. Вот как описывает его современник: «Это довольно высокий, сухощавый человек, ходит и ездит, чуть сгорбившись и наклонив голову, обрамленную седыми баками… черты лица правильныя, тонкие и красивыя; руки маленькие и всегда в перчатках. Военное дело любит страстно, безупречно храбр».
И эта безупречная храбрость, молодечество и стремительность Геймана воспевались в казачьих песнях, посвященных русско-турецкой войне 1877-1878 г.:
По горам, горам
По турецким по скалам
Орудийный звук несется:
Весь турецкий край дрожит,
А в нас слухи пронеслися:
Храбрый воин у нас Гейман
Закавказский наш орел,
Мы все славимся по нем…
Вынимает меч булатный,
Бежит прямо на завал;
Загремели ружья, шашки
Бьем мы турок наповал.
Пройдем горы и все воды,
И все темные леса,
Вспомним Бога и присягу,
Нам помогут небеса.
Юрий Лотман говорил о феномене «фольклорного поведения» культурного героя. И в нашем случае можно говорить о принадлежности Геймана к славной плеяде бесстрашных «кавказцев». Народная молва строила его образ по-своему, при этом даже больные руки генерала наделяла глубоко богатырским символом – булатным мечом, острым и беспощадным. Его реальное этническое происхождение никого не интересовало. Воспринимался он как генерал безусловно русский. Определение «русский» имело тогда преимущественно конфессиональный характер и было синонимом слова «православный».
В баталиях той войны генерал был неутомим. Особенно он отличился в блокировании и штурме сильно укреплённой крепости Карс, проведённым, впрочем, в несколько приемов. Вместе с тем он никак не смог овладеть Зевинской позицией, где засел Мухтар-паша, за что получил нарекания от своего начальника, князя Михаила Лорис-Меликова. Ему ставили в вину, что не было сделано основательной рекогносцировки неприятельской позиции, что повёл солдат прямо, в лоб, на ура, не подготовив, как следовало, атаки артиллерии. Действительно, использованная Гейманом тактика действий, идеально приспособленная к борьбе против кавказских горцев, оказалась не столь эффективной в боестолкновениях с регулярной турецкой армией.
Однако бывают герои и в проигранных сражениях: тем, что Гейман вызвал на себя огонь турок, он существенно облегчил положение Эриванского отряда генерала Аршака Тергукасова. В октябре отряды Геймана и Тергукасова, наконец, соединились и совместно взяли крепость Гасан-Калу. Вскоре возобновился и штурм Карса; эта, казалось бы, неприступная цитадель, наконец, пала. А 12 ноября 1877 г. «за отличие, выказанное при взятии крепости Карса» и другие успешные боевые действия против турков Гейман награждён орденом св. Георгия 2-й степени.
Между тем, во время осады Карса в российских войсках началась эпидемия тифа, жертвой которой стал и наш герой. Этот «бодрый и крепкий человек» сгорел в одночасье 13 апреля 1878 года, 55 лет от роду.
Несмотря на гиперболизацию и художественный вымысел, народная традиция в целом верно сохранила память об этом полузабытом ныне полководце. Его имя не только вошло в российскую военную историю, но и запечатлено на современной карте Кубани. В честь Геймана названа горная вершина (1060 метров в высоту), что на северо-востоке Туапсинского района. А уже через год после кончины генерала его имя получил казачий посёлок Геймановское в Тбилисском районе Краснодарского края, преобразованный потом в станицу.
* На самом деле, в станице Келермесской родился племянник нашего героя, казачий генерал Александр Александрович Гейман (1866 – 1939).
** Старший брат Василия, Михаил (? – 1866) также долгое время служил на Кавказе полковым штаб-лекарем Кабардинского пехотного полка.