Рассказ в переводе с датского Егора Фетисова
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 64, 2018
Перевод Егор Фетисов
Йенс Блендструп – датский писатель и драматург. Блендструп о себе для журнала «Новый Берег»: «Я родился в 1968 году. Дебютировал в 1994 году сборником рассказов «Человек в парнике», но известность ко мне пришла в 2004 году с романом «Бог говорит начистоту». В нем изображается мальчик, чье детство проходит с сильно пьющим отцом, который к тому же психолог и последователь Юнга. Возможно, с тех пор у меня интерес к перекошенным судьбам.
Потом я много сотрудничал с фотографами, художниками и скульпторами, мы много ездили по Европе, это было увлекательно. Я всегда считал, что жизнь состоит не только из серьезных вещей, но из смешных. Если у тебя нет чувства юмора, то тебе не хватает важного датчика, измеряющего пульс Жизни. Моя радио-пьеса «Укол багетом» была отмечена премией Prix Iítalia. Еще одну премию, prix Marulic, я получил за радио-пьесу «Германн Гладенсвенн», написанную по мотивам средневековой народной песенки. Но прошло уже достаточно много времени с тех пор, как я написал последнюю свою вещь для театра. У меня выходили рассказы, романы, книги по искусству, сборники стихов и радио-пьесы. Помимо этого, я много лет ездил по разным городам и весям, пользуясь спросом в качестве докладчика и лектора.
Лулу Андерсен была необычайно счастливым человеком. Состояние счастья, в котором она пребывала, нельзя было измерить или взвесить. Вообще определить его масштабы. Она просто вся была пропитана счастьем. Именно поэтому он сразу влюбился в нее тогда в кафе. Она шла между столиками, излучая радость, полностью лишившую его удовольствия, которое он получал от чтения газеты. «Вот, значит, как – идешь тут, между столиками, и вся такая из себя радостная», – сказал он громко и рассерженно хлопнул газетой по столу. Этим он ее покорил. Она не встречала еще таких, как он. Он пригласил ее в кино. Они пошли на фильм под названием «Дым», там было про людей, которые без конца курили и здоровались друг с другом. В ответ Лулу пригласила его на вечеринку к своим подружкам. Вскоре после этого она связала с ним свою жизнь, переехав к нему. В связи с этим событием он сообщил ей свое имя.
– Меня зовут Николай, – в его голосе прозвучала серьезность, от которой она совершенно обалдела. Его имя как будто подняли на поверхность из глубоченной меловой шахты, полной всяких других серьезных вещей.
– Я Лулу, но, кажется, я это уже говорила, – сказала она.
– Говорила, – прошептал он. – Ты рассказывала, что тебя зовут Лулу. Но ты можешь сказать это в любую секунду, когда захочешь, ведь, знаешь, ты же счастливый человек, это слышно по твоему голосу, но поскольку не все люди таковы, то пусть это будет твоим вкладом в жизнь, которая не очень-то нас балуюет, – сказал он и пригласил ее в суши-бар.
– Выбирай, – сказал Николай и заглянул ей в глаза, едва не потеряв при этом равновесие, еще чуть-чуть, и он провалился бы туда. – Мы ведь за тем сюда и пришли. Слегка перекусить, а не наедаться до отвала, как мы обычно это делаем.
Он обладал способностью заглядывать ей в глаза все глубже и глубже, пока говорил. Как будто, говоря, погружался в нее. Или за разговором начинал как-то валиться вперед, словно теряя равновесие. Он смотрел на нее и говорил вещи, от которых она не переставая улыбалась.
Спустя какое-то время они перебрались с улицы Нансена, на которой Николай прожил много лет, в квартиру попросторнее, но подальше от центра. Здесь было достаточно места, и пол был циклеванный, и мебели было не так чтобы много. Николай не особо любил, когда в квартире много мебели, он так и сказал и заглянул ей в глаза. «Лучше пусть будет больше места для вещей, которые действительно что-то значат, а то все так легко становится слишком… легким».
На смену весне пришло лето, а потом и зима. Лулу училась на медсестру. Она хотела делать людям добро.
– Ты не думаешь, что это слегка устарело и превратилось в стереотип? – сказал Николай, уже который год писавший диссертацию по эстетике и современным средствам массовой информации. – Может, тебе заняться чем-то, в чем больше драйва? Возьмем дизайн – это же не только платья.
Лулу рассмеялась. Николай иногда был таким забавным. Она как раз поднималась, чтобы приготовить попкорн, но он удержал ее. Не то чтобы сильно, просто слегка стиснул локоть. Потом еще раз.
Родители Лулу были совсем как она. Мама ужасно радовалась поводу что-то испечь, а папа ужасно радовался возможности лишний раз поздороваться с Николаем и похлопать его по плечу. Он держал в клетке несколько пичуг, которых очень любил показывать гостям. Родители Николая были очень похожи на сына, такие же малообщительные. Их приветливость проявлялась в вещах, которые обладали глубоким значением и были весомы, как выразился Николай однажды вечером, заглянув ей при этом в глаза. У них над головой висела недавно купленная лампа модного грязно-белого цвета. Однажды им надо было идти на свадьбу к одному из друзей Николая. Свадьба была что надо, а в самом конце устроили танцы.
– Может, и нам тоже взять да пожениться? – спросила Лулу в такси на обратном пути. Николай посмотрел на нее. И кивнул.
– Только, Лулу, тут еще надо, как бы это сказать, основательно все обдумать.
– Я уже обдумала, – сказала Лулу. – Я представляю себе цветы и нас, сбегающих от всех этих дурацких гостей, чтобы взобраться на скутер и трахаться на нем стоя.
– Ха-ха, – произнес Николай, поскольку по-настоящему он никогда не смеялся. Он как-то подчеркнуто отчетливо выговаривал каждый отдельный смешок, вместо того, чтобы смеяться. – Тут все сложнее, чем на первый взгляд, Лулу. Не то чтобы я тебя не любил. Ведь я тебя люблю, как бы это сказать… всем сердцем и душой, но от нас обоих это потребует больших усилий, особенно от тебя.
Лулу улыбнулась.
– Ты бы остался доволен…
Николай покачал головой и приложил палец к ее губам.
– Нет… Тебе просто надо начать, как бы это выразиться, задумываться, что ли.
Лулу снова улыбнулась.
– Я часто задумываюсь. Просто я делаю это быстро.
– Нуу, – сказал Николай и поцеловал ее. – Радости тоже только на пользу, если иногда есть и другая сторона, оборотная, а то всё становится, как бы это тебе объяснить, слишком лёгким, что ли.
– Слишком легким?
– Да, или… чересчур простым, – продолжил Николай и заглянул ей в глаза, насколько это было возможно в темном салоне такси. – Ты не могла бы для начала перестать все время подпрыгивать. Немного угомониться, ты не против?
Венчание состоялось в церкви в Ведбеке. В ней его крестили. Николай был великолепен во фраке с белой манишкой. Лулу тоже была хороша, но в ней чувствовалось что-то неловко-неуклюжее. Тело как-то осело вниз, к полу, обычно Лулу была выше ростом. Теперь ей как будто подкрутили ножки, слегка укоротив нижнюю часть туловища.
– Ты случайно не беременна? – прощебетала ее мама и обняла Лулу на выходе из церкви.
– Нет, нет, – щебетом же ответила Лулу. – Это была идея Николая.
– Воооот как?
– Вот так!
Придумка Николая заключалась в том, чтобы на свадьбе у невесты было по утюгу на каждом бедре. Чтобы как следует прочувствовать важность момента, как он выразился. Брачная ночь тоже была великолепна. На Лулу произвело большое впечатление то, как изменился ее двоюродный брат Клаус с момента их последней встречи, и она без умолку рассказывала об этом, а Николай, лежавший на ней, отчетливо произнес несколько смешков и скатился вниз.
– Да, в твоей семье есть веселые типы. Но Лулу… – сказал Николай. – Как ты думаешь, им хоть когда-нибудь приходит в голову присесть и задаться вопросом, к чему это все?
– Они задаются. – Лулу энергично кивнула. – Просто быстро, совсем как я. Как пичуги, которые скок-поскок, делая при этом все, что им полагается делать.
– Ха-ха, – перебил ее Николай и пошел помыться после секса, который был очень даже неплох. – Может, тебе пора начать немного думать, прежде чем открывать рот.
– Это как это? – спросила Лулу.
– Ну, досчитай до десяти, прежде чем что-то сказать.
– Да, но…
– Стоп, Лулу, досчитай сперва до десяти.
– Ладно, ладно, – рассмеялась Лулу. Досчитала до десяти и покатилась от хохота. – Какой ты у меня все-таки глупенький! Думаешь, я буду делать, как ты скажешь?
Николай произнес одно «ха» и ответил, что да, и ухнул своим взглядом в ее. – Именно так я и думаю.
Они переехали в Видовре. В небольшой дом. Все так и делают. Если средства позволяют. Их средства позволяли, благодаря тому, что у Николая был диплом по эстетике и современным СМИ. Его взяли делать комиксы, на должность консультанта. Он был своего рода эксперт по Тинтину и быстро сделался одним из начальников, отвечавших за его похождения.
– Забавно, ты эксперт по этому Капитану Хэддоку, который не расстается с бутылкой, и этому чокнутому профессору Турнесолю, – смеялась Лулу и ходила по комнате, заставляя доски пола скрипеть.
– Там, помимо этих двух чудиков, множество других моментов, если углубиться в суть дела, сказал Николай, который только что вернулся с книжной ярмарки в Бельгии, где велась дискуссия по вопросу о ширине брюк Тинтина в книге «Рейс 714 на Сидней».
– Ты на самом деле считаешь, что обычных людей может это интересовать?
– Можешь не сомневаться, сегодня большинство читателей хорошо образованы и хотят знать подробности о Тинтине. Встань и пройдись, Лулу.
– Воскрешаешь меня из мертвых? Да я еще не умерла, – засмеялась Лулу.
– И слава Богу! Просто пройдись разок, хочу услышать вес твоего тела.
Лулу прошла по комнате, так что доски застонали.
– Как ты великолепна, Лулу, теперь, когда ты стала поприземистее. Не больно?
Лулу энергично помотала головой.
– Нет, но мне кажется, я не смогу так ходить на работе. Тяжеловато таскать на каждой руке грузы по семь килограммов. Представь, как я буду с ними ставить больному градусник.
– Я уверен, ты справишься, Лулу.
– Да нет, что-то мне так не кажется, – ответила Лулу.
– Стоп, стоп, Лулу, сосчитай до десяти.
Половицы заскрипели, Лулу стала ходить взад и вперед – просто загляденье.
У нее стало входить в привычку – ходить с чужим весом в придачу к своему, как это называл Николай. Лулу очень шло тратить толику своей счастливости на то, чтобы нести груз собственного тела.
Летом они поехали к родителям Николая на дачу на полуострове Тусе Нес, это был чудесный домик, в котором, в общем-то, можно было жить почти круглый год, и родители Николая подумывали перебраться сюда, выйдя через четыре года на пенсию. Тут возникла невероятно смешная ситуация, когда Лулу осталась поговорить с глазу на глаз с отцом Николая. Он хотел знать, что она думает по поводу платков, в которых ходят мусульманские женщины, но ей приходилось, прежде чем ему ответить, считать до десяти, поэтому ее ответы то и дело успевали утратить актуальность. Отец Николая успел задать десять вопросов, касавшихся этической стороны ношения мусульманками платков к тому моменту, как Лулу разрешила себе ответить на первый из них. Но под конец Лулу просто уже не могла сдержаться. Она вцепилась в его рукав и рассказала, что это Николаю пришла в голову такая идея – чтобы она училась успевать сперва подумать, прежде чем ляпнуть.
– Николай хочет, чтобы я думала, прежде чем ответить! Поэтому я отвечаю вам не сразу. Мне каждый раз приходится считать до десяти. Это так прекрасно и забавно.
Папа улыбнулся сказанному, но не нырнул в ее глаза своими, как это делал Николай, и, в отличие от сына, отец Николая смеялся как все люди, хотя смех его был слегка скованным, напоминая наклонный почерк в школьных прописях. Поэтому Лулу подумала, что не станет показывать ему вообще-то довольно забавные свинцовые блоки, которые она закрепила на животе. Тем не менее не оставалось никакого сомнения в том, что между ними возникла своего рода симпатия.
После обеда они гуляли по берегу моря. Николай с родителями шли впереди, погруженные в обсуждение того, что лучше – когда религия есть, или когда ее нет. Лулу, отстав, тихонько плелась следом. Она пыталась держать их темп, но слишком много весила и вязла в песке. И окликнуть их она не могла, потому что дело обстояло так, что нужно было сперва обдумать, что кричать, и только потом уже кричать. Она видела, как ее ноги погружаются во влажный песок. Ее следы, по сравнению со следами остальных, были гигантскими. Нельзя сказать, чтобы ее это расстраивало. Ведь она была такой счастливой. Просто счастье теперь было тяжеловато тащить на себе. К счастью, семейство остановилось у ларька с мороженым неподалеку, и Николай прибежал к ней.
– До чего ты прекрасна, дорогая. Глядя на тебя, я вспоминаю тот фильм, как его… «Горбатая гора», про двух гомосексуалистов, которые никак не могут обрести друг друга из-за того, что обществу недостает толерантности. Они скачут верхом, чтобы не чувствовать тяжести себя самих. Точно так же и я чувствую растущую привязанность к тебе, когда ты вот так борешься за каждый свой шаг по жизни.
Лулу ответила ему усталым взглядом. Впервые ей удалось не улыбнуться. Николай был вне себя от радости.
– Ты стала серьезной, милая. Как же это хорошо.