Рассказ
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 63, 2018
День не
задался с утра. Порывистый, холодный ветер гнул кроны деревьев и испытывал рекламные
вывески на прочность. Словно озорной мальчишка, оставленный без родительского присмотра,
он срывал с зазевавшихся прохожих головные уборы, поднимал в небо изорванные
газеты, хлопал незакрытыми окнами и, судя по всему, всерьез собирался перерасти
в бурю.
Наползшие с
севера тучи полностью заволокли небо – так, что даже к полудню казалось, будто
утро еще не наступило. Воздух пах озоном. Над крышами домов, в сгустившейся фиолетовой
мгле, посверкивали молнии. Раскаты грома звучали все ближе.
Море
вздыбилось волнами. Собираясь вместе, они стремительно неслись на берег.
Обросшие водорослями валуны, похожие на окаменевших троллей из скандинавских
сказок, молчаливо сдерживали их натиск. Достигнув набережной, волны разлетались
на тысячи брызг и со злобным шипением откатывались назад, чтобы через какое-то
время вновь повторить свой набег.
Ветер усиливался.
Илья, худой,
высокий мужчина лет сорока, с сединой в жестких, некогда смоляных волосах, застегнул
старую замшевую куртку и поднял воротник. Шедший рядом с ним мальчик – его двенадцатилетний
сын Даня – взглянул на небо и сказал:
– Как
думаешь, будет буря или нет?
– Не знаю.
По радио сказали – вероятность высокая.
– Так они
обычно говорят, когда не знают.
– Так они и не знают, – согласился мужчина. – Поэтому и придумывают такие
формулировки.
На
безлюдном побережье зимовали несколько перевернутых вверх дном лодок. Издалека
они напоминали разжиревших крокодилов, которые вылезли на берег, чтобы
погреться, и, разомлев, уснули. Подойдя ближе, Даня поднял с песка палку и
постучал по каждой из них.
– Все лодки
звучат по-разному, – заметил он.
И
действительно – звук выходил то короткий и глухой, то протяжный и яркий.
Илья
хмыкнул.
– На чешуе
жестяной рыбы прочел я зовы новых губ… – сказал он.
– Что? –
удивился мальчик.
– Ничего, –
ответил мужчина. – Русская поэзия.
– Я этого
не понимаю.
– О том и
печаль.
Даня
безразлично пожал плечами.
– Зачем мне
русский?
– Чтобы не
забывать свои корни.
– Но я же здесь
родился?!
Илья кивнул.
– Да, но
твои предки…
– Вышли из
Египта? – предположил мальчик.
Мужчина отвел
взгляд в сторону.
– Когда-то
давно, – согласился он. – Но с тех пор их еще изрядно помотало.
– Но теперь
же мы на своей земле?! – Даня с силой ударил по лодке. – Зачем нам чужой язык?
Илья
подошел к сыну и потрепал его по волосам.
– Будем заниматься
понемногу каждый день, – сказал он. – За каждый выученный стих получишь по
двадцатке. Идет?
– По
двадцатке? – задумчиво произнес мальчик.
Мужчина
кивнул.
– В
зависимости от длины стихотворения. Если будет слишком длинное – можно и накинуть.
Предложение
застало Даню врасплох. Когда ему надоело колошматить по лодкам, он забросил
палку в воду и стал наблюдать за тем, как волны уносят ее в море.
– В школе
не любят тех, кто говорит на русском.
– В школе говори
на иврите, – предложил Илья. – А со мной на русском. – Они вернулись на
выложенную брусчаткой набережную и двинулись дальше. – Чем больше языков
знаешь, тем шире кругозор. Может, станешь дипломатом или журналистом. Да мало
ли?!
Даня ничего
не ответил. Разумеется, никакого желания учить русские стихи у него не было, а
двадцатка – хоть и не «вау» какие деньги, но если откладывать и хотя бы каждую
неделю разучивать что-то новое…
Какое-то
время они шли молча. Прибой усеял пустынный пляж клочками водорослей и обрывками
рыболовных сетей. Отыскивая среди них что-то съестное, парящие в воздухе чайки стремительно
кидались вниз. Птице, которой удавалось ухватить рыбешку или мелкого краба, приходилось
спешно отлетать в сторону – при виде ее успеха сородичи поднимали жуткий крик и
норовили отнять добычу.
– Значит,
договорились? – спустя пару минут спросил Илья.
– Можно
попробовать, – обреченно ответил Даня.
– Ну, вот и
отлично.
Впереди
показалась похожая на дозорную
башню вышка спасателей. На ней висело объявление на трех языках – иврите,
английском и арабском, что купаться строго запрещено.
– Вот видишь, – сказал мальчик, указывая на вывеску. – На русском надписи
нет. Кому он вообще нужен?!
Даня подбежал к забору из металлической сетки и подергал калитку. Она оказалась не заперта.
– Смотри-ка, – вскрикнул мальчик. – Открыто.
Не дожидаясь разрешения, он быстро взобрался по деревянным ступеням и
оказался на смотровой площадке, откуда открывался живописный вид на бушующее
море. Даня облокотился на перила и зачарованно уставился на волны.
– У-у-у, я лечу! Я как птица! – крикнул он, разведя руки в сторону.
Ветер запутался в его каштановых кудрях и растрепал их в разные стороны.
– Давай-ка, слезай, – крикнул Илья. – Не то тебя унесет, как Тотошку.
– Тотошку?
– Да. Мы ведь читали?!
– А, это… Помню. Трусливый лев и железный рыцарь?!
– Дровосек.
– Точно, – легко согласился Даня. – Дровосек.
Постояв на площадке еще с минуту, он спустился вниз. Глаза его сияли, по
лицу блуждала шальная улыбка.
– Вот бы там заночевать. Запастись едой, взять фонарики.
Мужчина окинул вышку взглядом и сказал:
– Почему бы просто не разбить палатку?
– Это уже не то, – отмахнулся мальчик. – Не та романтика.
Метров через сто обустроенный пляж закончился. Впереди лежала пустынная
полоса песка с вьющейся гравийной дорожкой. По правую сторону от нее
раскинулись поросшие жухлой травой дюны. Весной они наливались зеленью и
расцветали, но сейчас, в самом начале зимы, выглядели совершенно безжизненными. Вдалеке маячил огороженный
волнорезами залив. В нем на причале стояли частные яхты и катера. Летом залив
становился излюбленным местом рыбаков, но в такую непогоду выйти на камни никто
не решался.
В небе сверкнула молния. Где-то совсем рядом
прокатился мощный раскат грома. Даня взял отца за руку и спросил:
– А что бывает, когда молния ударяет в море?
Мужчина почесал мочку уха и сказал:
– По идее, заряд рассеивается по поверхности воды.
– А рыбы от такого не дохнут?
– Не-е-т. Вряд ли. Для них это вроде светового шоу.
Мальчик улыбнулся.
– О чем же они в этот момент думают?
– Кто знает? – ответил Илья. – Может, о билетах в первый ряд?
***
Первые капли дождя неслышно упали в песок. Гравийная дорожка посерела и
стала похожа на хвост гигантской гадюки.
Отец с сыном ускорили шаг. Они обогнули залив и быстро поднялись по крутым
бетонным ступеням к маленькому, зеленому району, который навис над пристанью,
словно разросшаяся лоза дикого винограда.
Ливень застал их на пустынном перекрестке. Стена дождя закрыла небо, а до
автобусной остановки оставался еще целый квартал. Как назло, рядом не оказалось
ни кафе, ни магазина, где можно было бы переждать непогоду.
Илья оглянулся по сторонам – ничего. Ни хозяйственного киоска, ни
продуктового. Тихий спальный район. Идеальное место для сдачи квартир туристам.
Хотя в такой сезон дела у этого бизнеса, вероятно, шли не очень.
– Смотри-ка, – сказал Даня и указал пальцем на вывеску, закрепленную на
фасаде старого особняка с черепичной крышей. – «Художественная галерея. Выставка-продажа
авторских работ. Вход со двора», – прочитал он. – Может, зайдем?
Дождь
хлынул с новой силой. Зеленые акации, словно испуганные птицы, захлопали
мокрыми ветвями. Дорога, делящая район пополам, превратилась в грязевой поток. Чувствуя, что еще одна минута, и вся одежда вымокнет насквозь, мужчина поспешно согласился.
Воздух сотряс очередной раскат грома – будто огромные великаны затеяли игру
обломками скал.
–
Синоптики-то не обманули, – сказал мальчик, забегая за угол.
Они нырнули под увитый плющом навес из массивных палисандровых балок и
огляделись. Перед ними стояли несколько пластиковых стульев и, явно знававший
лучшие времена, рассохшийся журнальный столик. На двустворчатой арочной двери
висело объявление с часами работы галереи. Даня взялся за ручку и потянул ее вниз.
Несмотря на внушительный размер, дверь распахнулась неожиданно легко. Где-то
под потолком зазвонил колокольчик. Легкий
серебряный звон разнесся по длинным, просторным коридорам и эхом отразился от
стен. Мальчик зашел первым. Мужчина последовал за ним.
Внутри
приятно пахло краской и сухим деревом. Сразу бросалось в глаза, что в
оформлении галереи нет никаких лишних деталей. Возможно, в том и заключалась
задумка авторов. Так или иначе, на белых стенах, от пола и до самого потолка не
было ничего, кроме картин.
Легкие,
подернутые волшебной дымкой морские пейзажи и пронзительные городские зарисовки
с ярким, легко узнающимся средиземноморским колоритом, словно яркие окна в
другой мир, моментально приковывали взгляд. Здесь же нашлось место для акварелей,
ярких коллажей и черно-белых угольных набросков.
Услышав,
как открылась дверь, из соседней комнаты вышла молодая девушка.
–
Доброе утро, – сказала она. – Рада вас видеть в моей галерее, – девушка вытерла
запачканные краской руки и виновато улыбнулась. – Извините за внешний вид.
Обычно в такое время у меня мало гостей.
Ее
длинные огненные волосы ложились на плечи крупными, слегка небрежными локонами.
Ближе к кончикам волосы становились темнее и приобретали легкий бронзовый
оттенок. Изломанные, с высоким подъемом брови, подчеркивали красоту глубоко
посаженных зеленых глаз. Правда, зелеными они были лишь у самого зрачка, а чуть
дальше становились голубовато-серыми. Глядя на них, Илья подумал, что именно
таким он представлял себе цвет морской волны.
Роста
девушка была невысокого. Может быть, метр шестьдесят с небольшим, но благодаря
хорошей осанке казалась значительно выше. Хрупкое телосложение придавало ее
образу какую-то трогательную, почти детскую угловатость. Она носила джинсовую
юбку в пол и рубашку навыпуск.
–
Мы гуляли по берегу и заметили вывеску, – сказал Илья, смахивая со лба капли
дождя. – Решили зайти.
–
Отлично, – ответила художница, скользнув взглядом по их мокрой одежде. – Здесь
несколько выставочных комнат и еще второй этаж. Возможно, что-то присмотрите, –
сказала она без особой уверенности в голосе. – Большинство картин продаются.
Даня
прошел вперед и огляделся.
– А
это все ты нарисовала? – спросил он.
–
Да, – девушка потерла кончиком тряпки впадинку между большим и указательным
пальцем. – Правда, еще есть несколько работ моих друзей, но это в основном
графика.
Она
сунула тряпку в карман и протянула мальчику руку.
–
Я – Адель. Как закончите осмотр, сможете найти меня в мастерской, – художница
кивнула в сторону комнаты, из которой недавно вышла.
–
А я – Даня, – мальчик пожал ее ладонь и посмотрел на отца. – Это мой папа Илья.
Мужчина
склонил голову.
–
Очень приятно, – сказала Адель. – Если захотите пить – не стесняйтесь, на кухне
есть кулер и чайник. Можете сделать чай или кофе.
–
Спасибо, – ответил Илья.
–
Ладно, не буду вам мешать, – девушка еще раз улыбнулась и прошла в мастерскую. –
Зовите, если что-то понадобится.
Она
прикрыла за собой дверь и оставила их наедине с картинами.
–
Вау, – прошептал Даня, убедившись, что Адель их не слышит.
–
Что?! – тоже шепотом спросил Илья.
Мальчишка
прищурил взгляд.
–
Не делай вид, что она тебе не понравилась!
Мужчина
хмыкнул и сунул руки в карманы.
–
Ну… – неопределенно протянул он.
Даня
презрительно фыркнул.
–
Не забудь взять ее номер, когда будем уходить.
Илья
покачал головой и толкнул сына в спину.
–
Хватит болтать.
–
Обратил внимание, как она на тебя смотрела?
–
Что?!
–
Я такие вещи чувствую, – со знанием дела заявил мальчик.
Они
начали с ближайшей комнаты. Свет в нее проникал сквозь высокое сводчатое окно.
Краска на раме потрескалась и местами облупилась, обнажая фактуру старого
рассохшегося дерева.
– И
почему мы раньше не ходили на выставки? – спросил мальчик.
–
Не думал, что тебе будет интересно, – признался Илья. – Похоже, этой мой
родительский просчет.
Тишина
галереи заставила их забыть о всех делах. Время замедлилось, и вскоре его бег
вообще перестал ощущаться. Внешний мир потускнел и выцвел, как размокшая под
дождем газета.
Они
переходили из комнаты в комнату, из зала в зал, подолгу задерживаясь перед
понравившимися морскими пейзажами. Даня увлекся рассказом отца о знаменитых
мореплавателях и засыпал его вопросами.
Осмотрев
первый этаж, отец с сыном прошли на кухню и приготовили кофе. Даня –
растворимый с молоком, Илья – черный без сахара. Кроме них в галерее никого не
было, но, несмотря на это, говорили они шепотом.
–
А что мы шепчемся-то? – спросил Даня, отхлебывая кофе.
–
Не знаю, – ответил Илья.
Они
рассмеялись и стали говорить обычным голосом.
– Наверняка
у этого эффекта научное название, – предположил мальчик. – Какой-нибудь «синдром
библиотеки» или вроде того.
–
Вполне может быть, – согласился мужчина.
Закончив
с кофе, они поднялись на второй этаж. Здесь находились еще две просторные
комнаты, в которых, в основном, выставлялись акварели и карандашные рисунки.
Возле одного пейзажа Даня задержался дольше обычного.
Окутанный
туманом берег. В пелене легко угадывается изгиб залива. Того самого, где на
причале стоят яхты и катера, а летом собираются рыбаки. Возле причала проглядывают
очертания спящей пристани с изогнутым желтым фонарем. Его свет — единственное
яркое пятно всей композиции.
–
Слушай-ка, – сказал мальчик, – вот это очень круто…
–
Согласен, – ответил Илья. – Талантливо.
–
Берем?!
– Ну,
– мужчина почесал затылок. – Денег-то у нас в обрез. Хватило бы закрыть месяц.
Придется занимать у кого-то или ждать до зарплаты.
–
Займем у Ицхака-башмачника, – предложил Даня. – Он тебе никогда не отказывал.
Илья
вздохнул.
–
Опять залезать в долги?
– Нам
не привыкать.
–
Останешься без той радиоуправляемой машины.
–
Да и черт с ней, – отмахнулся мальчик. – Это всего лишь игрушка.
– Ловлю
на слове.
Илья
взглянул на часы и изумился. Он и не заметил, как пролетел целый час. Буря тем
временем заметно стихла. За окном моросил мелкий дождь. Иссиня-черное небо
начало понемногу светлеть. То тут, то там облака прорезали яркие лучи солнца.
Жизнь снова возвращалась в обычное русло. От проезжавших по дороге машин,
словно от морских катеров, расходились волны, которые перехлестывали через
бордюр и заставляли редких прохожих отскакивать в сторону.
Отец
с сыном спустились вниз и позвали Адель. Художница вышла в коридор и прикрыла
за собой дверь.
–
Не люблю, когда кто-то видит незаконченные работы, – пояснила она. – Все равно,
что откусить кусок пирога до начала праздника.
–
Интересная ассоциация, – сказал Илья.
–
А нам кое-что понравилось, – заявил Даня.
–
О, – улыбнулась Адель, – что же?
–
Акварель наверху. Пристань в тумане.
Художница
задумалась.
–
Кажется, понимаю, о чем ты, – сказала она и прикусила губу.
–
Так картина продается? – уточнил Илья.
Адель
встрепенулась, будто ее оторвали от какого-то глубокого размышления.
–
Да, конечно.
– А
могли бы мы разбить оплату на несколько платежей?
–
Нет проблем.
–
Что ж, тогда берем.
Даня
подпрыгнул от радости. Мужчина потрепал его по голове и снова обратился к
Адель:
–
Можно твой телефон, чтобы договориться насчет чеков?
–
Конечно, – девушка потянулась к полке и взяла с нее визитку. – Здесь мейл и
городской номер. – Она протянула Илье карточку. – И сайт с примерами работ. В
галерее, к сожалению, недостаточно места для всего.
Мужчина
кивнул и положил визитку в карман.
–
Когда удобно звонить?
–
Да, практически в любое время. Если не смогу ответить, оставьте сообщение. Я
перезвоню.
–
Отлично, – сказал Илья.
– Только
у меня одна просьба.
–
Какая? – насторожился Даня.
–
Видишь ли, – обращаясь к мальчику, сказала художница, – когда картина находит
хозяина, она уже не может оставаться безымянной. Дело в том, что ее нужно
занести в картотеку. Чтобы знать, в чьих руках она находится. А я, – Адель
потерла подбородок, – ничего стоящего пока не придумала. Может, ты поможешь?
Даня
задумался и посмотрел куда-то в сторону.
– Ладно,
– после короткой паузы ответил он. – Только дай мне пару дней подумать.
***
Илья
с Даней вышли из галереи и не спеша двинулись вдоль дороги. Порывистый ветер
стих. На смену ему пришел легкий морской бриз. В кронах деревьев, словно
россыпь бриллиантов, искрились капли дождя. Дышалось легко и свободно.
–
Странно, что мы не замечали эту галерею раньше, – сказал Илья.
–
Ну, мало ли, – Даня поправил растрепанные волосы. – Мы редко ходим тем
маршрутом.
Они
подошли к автобусной остановке.
–
Пройдемся или будем ждать? – спросил мужчина.
– Лучше
пешком.
Илья
не стал спорить.
– Круто
ты с чеками придумал, – спустя несколько минут сказал Даня.
– О
чем это ты?
– О
том, как взять у девушки телефон, не вызвав подозрений.
Мужчина
улыбнулся и посмотрел на сына.
– Как-то
само собой вышло…
Мимо
них, обдавая обочину потоком мутной воды, пронеслась маршрутка.
–
Закон подлости, – заметил мальчик, провожая машину взглядом. – Иной раз не
дождешься.
–
Да и черт с ней, – махнул рукой Илья, – ходить полезно.
Они
спустились в подземный переход и, пройдя по нему, вышли с другой стороны трассы,
которая отделяла шумные городские кварталы от побережья. Город понемногу оживал
после бури. По дороге то и дело проезжали груженые пикапы ремонтников. Повсюду
кипела работа. Аварийные службы спешно расчищали ливневые стоки. Слетевшие во
время ливня вывески постепенно возвращались на места. Хозяева забегаловок и
магазинов оживленно переругивались с монтажниками, норовящими схалтурить и
закрепить все на скорую руку.
– Ты
уж прикрути посильнее, – настаивал один.
– Сделай
так, чтобы в следующий раз не слетело, – кричал другой.
Молодые
мамы, все утро просидевшие дома, наконец вывезли малышей на воздух. Женщины делились
последними новостями и увлеченно обсуждали последствия бури.
Проходя
мимо детской площадки, Даня отпасовал мальчишкам, чей мяч выкатился за площадку.
Они помахали ему рукой и вернулись к игре.
Вскоре
Илья с Даней оказались в центре нижнего города и остановились перед дверью в мастерскую
по ремонту обуви.
–
Уверен, что тебе нужна это картина? – спросил мужчина.
–
Уверен.
Даня
толкнул дверь и уверенным шагом направился к прилавку.
–
Ицхак, – громко крикнул он. – К тебе гости!
***
В
глубине помещения тикали старые настенные часы. Заходя в мастерскую, Илья все
время задавался вопросом – вывезены они из России или куплены где-то здесь, на дешевом
блошином рынке, который по пятницам открывается в нижнем городе? Странное дело,
но как только он собирался расспросить башмачника о том, откуда они взялись,
разговор сразу переключался на что-то другое.
Рядом
с часами на стене висел простой перекидной календарь, а вокруг него несколько
фотографий каких-то седобородых раввинов. Для Ильи они все были на одно лицо и
никакого духовного трепета не вызывали. Не то чтобы он испытывал неуважение к
религии, просто для него это был чужой мир, никак не пересекающийся с его
собственным.
Стоявший
в мастерской запах невозможно было спутать ни с каким другим. За долгие годы он
так глубоко въелся в щербатые каменные стены, что казалось, даже если лавку
закрыть и навсегда распахнуть окна, здесь все равно будет пахнуть табачным
дымом, выделанной кожей и гуталином.
Ицхак
– ссутулившийся старик с выразительным лицом, испещренным глубокими морщинами,
стоял за прилавком и держал в руках раскрытую книгу псалмов. Его глаза цвета
ледяного утра быстро скользили по тексту, а сухие губы беззвучно шептали слова
молитвы. Заметив гостей, башмачник наклонил голову и поднял сползшие на нос
очки.
–
Даня! – выкрикнул он и отложил книгу в сторону. – Шалом, мой мальчик!
–
Шалом, Ицхак, – ответил Даня и обнял старика. – Как дела?!
–
Слава Б-гу, жив. Ботинки люди еще чинят.
–
А мы пришли просить денег, – не задумываясь, заявил мальчик.
Илья
вздохнул и закатил глаза к потолку.
–
Здравствуй, Ицхак, – сказал он, подходя к прилавку.
Башмачник
протянул мужчине руку.
– Вам
как лучше? В золоте или облигациями?
Мальчик
задумался и растеряно посмотрел на отца.
– Это
шутка, – пояснил Илья.
Старик
поправил сползшую на затылок кипу и подпер подбородок рукой.
– Ну, и что
за аферу вы затеяли?
– Почему
аферу? – удивился Даня.
– Что же тогда? – Ицхак
обвел их взглядом. – Сделку века?
Башмачник
взял со стола пачку дешевых сигарет и закурил. Сизые клубы дыма поднялись к
потолку и повисли у треснувшего, пожелтевшего плафона. В наступившей тишине стало
слышно, как тлеет сигарета.
– Мы хотим
купить одну вещь, – начал Илья.
– Вот как?!
– старик разогнал рукой дым. – Только одну?
– Нам просто
нужны деньги.
– Просто,
молодой человек, и чирей не вскочит! – Ицхак стряхнул пепел и закашлялся. –
Ладно, – продолжил он, после того, как приступ стих. – Не хочешь, не говори. Давайте-ка
лучше выпьем чаю.
Отец с
сыном послушно проследовали за стариком. Они обогнули стеллажи и прошли вглубь
помещения. Там, в углу, стоял крошечный обеденный столик. Ицхак положил
дымящуюся сигарету в стеклянную пепельницу и включил чайник.
– Надо что-то
поесть, – заявил он.
– Спасибо, мы
не голодны, – попытался возразить Илья.
Башмачник
пропустил его слова мимо ушей.
– Оставь
свои интеллигентские закидоны, – сказал он и открыл холодильник. Старик достал
с полки сверток с мясной нарезкой и положил его на стол. – Ребенку нужны силы,
чтобы расти.
Илья
обреченно вздохнул. Ицхак тем временем снова повернулся к холодильнику.
– Кажется,
у меня кончилась горчица, – сообщил он и обернулся к мальчику. – Не сбегаешь?
Даня
согласно кивнул.
– Конечно.
Какую взять – поострее или обычную?
– Возьми
поострее, – попросил старик и протянул ему деньги. – Заодно прихвати выпечку к
чаю.
Мальчик
сунул банкноту в карман и направился к выходу.
– А что из
выпечки?
– Это уж на
твой вкус, – старик махнул рукой. – Ты же знаешь, у меня и так повышенный
сахар.
Даня толкнул
дверь.
– Я возьму
рогалах и яблочный штрудель.
Старик кивнул
и проводил его взглядом.
– Еще
недавно был совсем щегол. – Ицхак вспомнил про сигарету и сделал несколько
глубоких затяжек. – А сейчас – выправился.
– Время
бежит, – согласился Илья.
Башмачник
затушил окурок и выкинул содержимое пепельницы в ведро.
– Для меня
оно давно остановилось.
Чайник
загудел, словно готовящийся к взлету самолет. Старик разлил по чашкам кипяток и
придвинул гостю коробку с чаем. Илья выбрал черный с бергамотом. Пока он возился
с пакетиком, башмачник, как ни в чем не бывало, достал из холодильника банку
горчицы и обильно промазал ею несколько
кусков мяса.
– Не
заметил за кастрюлями, – пояснил он и сделал всем по бутерброду.
– Я так и
понял, – улыбнулся Илья.
Ицхак
отправился омывать руки. Вернувшись, он нараспев произнес благословение и сел
за стол.
– Как у
тебя с Эдной? – спросил он, после того как проглотил первый кусок.
– Никак, –
пожал плечами Илья.
–
Созваниваетесь?
– Зачем? У
нее другая семья.
– Конечно, –
старик отвел взгляд и постучал пальцами по столу. – Другая семья, – повторил
он, словно пробуя это слово на вкус. – Ну а Даня? Он как?
Илья
размешал в чашке сахар и положил ложку на блюдце.
– Делает
вид, что все нормально.
Ицхак
покивал и достал из нагрудного кармана три сотенные купюры.
– Это весь
нал. Если нужно больше, могу снять с карты, – сказал он и положил деньги на
стол.
– Этого
вполне достаточно, – ответил Илья. – Спасибо.
Старик ничего
не ответил. Он перевел взгляд на стеклянную дверь и принялся молча
рассматривать вывески соседних магазинов. В комнате повисла неловкая тишина.
Устав от нее, Илья сказал:
– Послушай,
Ицхак… Все хотел тебя спросить. Откуда у тебя эти часы?
***
Ближе
к вечеру небо посветлело, но полностью от туч так и не расчистилось. Воздух пах мокрым асфальтом. В скопившихся у
обочин лужах отражались облака и перевернутые дома. Илья стоял на балконе и
смотрел, как город тонет в надвигающихся сумерках.
–
Кажется, я забыл спросить Адель о цене, – сказал он и обернулся.
Даня
сидел на полу и собирал пазл – эпизод из «Звездных войн», где мастер Йода
посвящает в рыцари Оби-Вана Кеноби.
–
Ну и что? – ответил мальчик, не поднимая взгляд. – Если окажется, что ты недостаточно
занял, разобьешь на платежи. Адель ведь сказала, что не против.
Илья
отпил кофе и посмотрел на след от самолета, тающий на фоне рубинового заката.
– И
все же, как можно было не спросить, сколько стоит картина? Только я так могу.
– Видимо,
ты очень хотел купить ее.
– А
что, если это какая-нибудь космическая сумма?
–
Вряд ли, – сказал Даня. – Не такая уж Адель известная художница.
На
улицах зажглись первые фонари. Из открытых окон соседних домов доносился звон
посуды и обрывки разговоров. Люди возвращались с работы и садились ужинать.
– Давай-ка
посмотрим новости, – предложил Илья. – Хоть узнаем, что в мире творится.
Даня
поднял с пола пульт и направил его на телевизор. Когда экран вспыхнул, мальчик
пощелкал по кнопкам и переключился на новостной канал. Диктор как раз
рассказывал о последствиях прошедшей бури:
— …около
десяти человек серьезно пострадали и обратились за медицинской помощью, но
сейчас их жизнь вне опасности. Шквалистый ветер оборвал линии электропередач. Некоторые
районы на несколько часов остались без электричества, но сейчас подача
электроэнергии полностью восстановлена.
Илья
зашел в комнату. Сел в кресло. Поставил чашку на подлокотник и уставился в
экран.
– В
последний раз такая буря отмечалась более трех лет назад. Тогда из-за
подтопления дорог пришлось отменить часть автобусных рейсов. Многие жители севера
страны оказались отрезаны от транспортного сообщения. В этот раз с ситуацией
удалось справиться значительно быстрее.
После
репортажа о восстановительных работах последовал рассказ о предстоящих выборах
в кнессет и рабочей поездке премьер-министра в США. Илья слушал вполуха. В
голове крутились мысли о картине и о том, с чего лучше начать разговор с Адель.
Громкий
телефонный звонок вывел мужчину из задумчивости.
– Это
твой, – обратился он к сыну.
– Угу,
– ответил Даня, но с места не тронулся.
–
Может, посмотришь, кто?
–
Я и так знаю. У меня на каждый контакт своя мелодия.
Илья
внимательно посмотрел на ребенка. Тот будто и не слышал, как надрывается
мобильник. Мужчина вздохнул и потер переносицу. «Вот опять, – подумал он. – Что
же должно произойти, чтобы мальчик стал себя вести иначе? Сколько еще нужно
этих напоминаний и уговоров?»
–
Мы ведь договаривались, что ты будешь отвечать ей?!
Даня
шмыгнул носом и вжал голову в плечи. Телефон все звонил и звонил.
–
Послушай, – Илья встал с кресла, – так нельзя. Ты должен хотя бы иногда…
–
Ничего я ей не должен, – резко выпалил мальчик и с вызовом посмотрел на отца.
Илья
замолчал. Он знал этот взгляд – ничего хорошего от него не жди. Стоит только
надавить чуть сильнее, и ребенок на неделю уйдет в себя. Телефон, наконец,
стих, а правильные слова все не находились. Новости закончились. Началась
реклама.
–
Я понимаю. Ты злишься, – мужчина дотянулся до пульта и убрал звук. – Я бы тоже злился
на твоем месте.
Даня
отвел взгляд. Лицо его пылало.
– Тебе
это, наверное, сложно понять, – продолжил Илья. – Но мама тебя любит. Для нее
настоящий удар то, что ты решил остаться со мной.
–
Зачем опять начинать этот разговор? – прервал молчание мальчик.
– Пойми,
ты – ее ребенок, она – твоя мать. Это навсегда. Рано или поздно ты пожалеешь,
что так себя вел. Разговаривать все равно придется, но чем дольше тянешь, тем
сложнее будет начать.
Даня
шмыгнул носом и сплел руки на груди. Чувствовалось: еще немного и расплачется.
–
Ладно, – после затянувшейся паузы сказал Илья. – Как насчет ужина?
–
Я не голоден, – буркнул мальчик.
–
И все же нужно что-то поесть. Я посмотрю, что у нас осталось.
Он
прошел на кухню и открыл холодильник. Тот оказался почти пустым. На полках лежали
лишь пара просроченных йогуртов, нарезанный белый хлеб и несколько сморщенных
яблок в отделении для овощей.
«Черт,
– подумал мужчина. – Надо срочно сходить в магазин».
–
Как насчет пиццы? – крикнул он.
–
Годится, – ответил Даня.
–
Кола или сок?
–
Кола.
Илья
взял со стола телефон и, порывшись в контактах, набрал нужный номер. Трубку
взял знакомый менеджер. Он быстро принял заказ и обещал доставить его в течение
получаса.
За
окном совсем стемнело. На город неслышно опустилась ночь. Мужчина достал из
кармана визитку Адель. Какое-то время он молча рассматривал ее, словно это не
клочок бумаги, а какое-то личное письмо. Илья подумал о том, как должно быть
тихо сейчас в галерее, и живо представил гладь ночного моря, плещущегося за
высокими сводчатыми окнами. На мгновенье ему даже показалось, что он чувствует
запах краски и легкий, едва уловимый аромат духов.
***
Наутро,
после того как Даня ушел в школу, Илья отправился в магазин и набрал полную
тележку продуктов. Сложил их в несколько огромных пакетов. Они получились
такими тяжелыми, что по пути к остановке пришлось пару раз останавливаться,
чтобы перевести дыхание.
Короткий
отпуск подходил к концу. Впереди ждала унылая череда серых, однообразных будней.
Каких-то обозримых перспектив работа не сулила – хорошо хоть помогала сводить
концы с концами. Удовлетворения от нее Илья никогда не получал, а в последнее
время и вовсе порывался все бросить и навсегда уйти из опостылевшей до боли
конторы со всеми ее бланками, пыльными шкафами и бесконечными отчетами. Хотелось
заняться чем-то более увлекательным. Например, фотографией. Но все не хватало
духу принять решение. Да и мысли о необходимости обеспечивать сына удерживали.
Чтобы
как-то разогнать сгустившиеся на душе тучи, Илья решил позвонить Адель. Художница
долго не брала трубку. Он уже приготовился оставить сообщение на автоответчик, когда
та, наконец, ответила:
– Художественная
галерея, доброе утро.
Ее
голос звучал совсем рядом. Казалось, говорят из соседней комнаты.
– Доброе
утро, – сказал Илья. – Мы с сыном вчера выбрали картину, но так и не купили ее.
– А,
да. Помню вас.
–
Мог бы я забрать ее сегодня?
В
трубке повисла короткая пауза.
–
Конечно, никаких проблем.
Илья
посмотрел на часы и подумал о том, сколько времени ему понадобится, чтобы
приготовить Дане обед и добраться до галереи.
–
Что если я подъеду к двум или половине третьего?
–
Отлично, – ответила Адель. – Я буду на месте.
–
Тогда до встречи.
–
Увидимся, – сказала она и положила трубку.
Илья
сунул телефон в карман и какое-то время молча рассматривал проезжающие по улице
машины. Движение сегодня казалось плотнее обычного, хотя никаких видимых причин
для этого не было. Ни бури, ни шквалистого ветра, ни дождя.
«Интересно,
есть ли у Адель кто-то? – подумал Илья, наблюдая за тем, как к остановке
подъезжает заполненный пассажирами автобус. – Наверняка с кем-то встречается.
Такие девушки редко бывают одни. Если только сами этого не захотят».
За
автобусом подошла и маршрутка. Мужчина поднял пакеты с покупками и забрался внутрь.
По дороге домой он пытался вспомнить, есть ли в шкафу хоть одна выглаженная
рубашка, но в итоге решил, что наденет простую футболку: «В конце концов, я для
Адель всего лишь обычный покупатель. Только рассмешу ее, если выряжусь».
Зайдя
в квартиру, Илья быстро разложил покупки по полкам и поставил в духовку только
что купленную курицу. Перед тем, как отправлять птицу в печь, он натер ее паприкой
и сделал температуру побольше, чтобы получилась хрустящая корочка.
Приготовленная таким образом курятина гарантированно избавляла его от головной
боли, чем кормить ребенка. Какое бы настроение у Дани ни было, от своего
любимого блюда он никогда не отказывался. Только просил сделать пюре на гарнир,
а иногда – отварить рис.
Пока
курица запекалась, Илья принял душ и переоделся. Надел обычные рабочие джинсы и
свежую футболку с треугольным вырезом.
Глядя
на свое отражение в зеркале, он вдруг вспомнил, как познакомился с женой и впервые
пригласил ее в ресторан – небольшой уютный стейк-хаус в пригороде Тель-Авива. В
памяти ожила зазвучавшая в тот вечер мелодия. Что-то из репертуара Клептона.
Кажется, «Autumn leaves».
Утопая
в клубах сигаретного дыма, блеснули и погасли смеющиеся глаза Эдны. На какое-то
время Илья растворился в этом потоке звуков, запахов и слов, и только протяжное
завывание проехавшей под окнами патрульной машины вывело его из забытья.
Мужчина
встряхнул головой и нанес на лицо немного одеколона. В воздухе разлился теплый древесный
запах. Дверь в прошлое захлопнулась так же внезапно, как и открылась. Перед
глазами вновь висело старое зеркало. Только навязчивый припев «Autumn leaves» все еще вертелся
на языке.
Ровно
в два часа дня Илья выключил духовку, написал сыну записку и вышел из квартиры.
***
Водитель
автобуса высадил его недалеко от перекрестка, за которым находилась галерея. По
дороге Илья прокрутил в голове несколько фраз для начала разговора, но ни одна не
выдержала критики. То выходило слишком высокопарно, то чересчур по-свойски. Устав
от поиска «идеального приветствия», он решил, что будет импровизировать, и
свернул за угол.
Адель
сидела возле двери и кормила кошку. Судя по виду, бездомную.
– Привет,
– поздоровался Илья.
– Привет,
– ответила Адель и улыбнулась улыбкой, от которой у Ильи спутались все мысли.
Девушка
подсыпала в миску сухой корм. Кошка замурлыкала и завиляла хвостом.
–
Скоро у нас будут котята, – Адель погладила кошку по голове. – Видишь, как
раздулся живот?
Илья
посмотрел на стремительно пустеющую миску и подумал о том, что при такой
кормежке за будущее котят можно не беспокоиться.
– Что
будешь с ними делать? – спросил он.
– Буду
выкармливать, пока не подрастут. Потом, наверное, раздам друзьям.
–
Так кошка твоя?
–
Нет, – девушка поднялась со ступенек и отряхнула юбку. – Просто иногда ночует здесь.
Любит почему-то спать на старом кресле в мастерской, прямо не слезает с него. А
так гуляет сама по себе. Слоняется где-нибудь по округе. Приходит только когда
проголодается.
Они
зашли в галерею. Над головами вновь раздался знакомый звук колокольчика. Адель
не стала закрывать дверь. Наоборот – подперла ее камнем.
– Вдруг
кошка захочет зайти.
Илья
молча кивнул.
– Честно
говоря, когда ты сказал, что вернешься позже, я подумала, что это просто
отговорка, – художница скользнула взглядом по его лицу. – Просто в большинстве
случаев подобные фразы нужно понимать именно так: завтра, значит никогда. Людям
почему-то сложно сказать напрямую, что им ничего не понравилось. Наверное, они
думают, что этим как-то обидят меня. – Адель пожала плечами. – Хотя, по-моему,
это странно. Мы ведь все смотрим на мир по-разному. Не понимаю, на что тут
можно обижаться.
–
Ну, нас с детства учат скрывать свои чувства, – сказал Илья.
–
Вот именно. Поэтому даже близкие не говорят друг другу и половины того, что
думают.
Илье
захотелось сказать что-то глубокомысленное, но на языке вертелись одни
банальности.
–
Разве будет лучше, если все станут говорить то, что думают? – наконец выдавил
он.
–
Не знаю, – ответила Адель. – Лучше или хуже. Но у психологов работы бы точно
поубавилось.
–
С чего вдруг?
– С
того, что в корне любой самой сложной проблемы лежит простой ответ. Просто мы
не хотим его слышать. Поэтому и плетем вокруг него паутину лжи, – она повела в
воздухе пальцем. – Выдумываем, как лучше завуалировать собственное нежелание
принять правду. Пока вконец не запутаемся.
Ничего
особенного в ее словах не было, но Илью они почему-то задели. Ведь если
отмотать жизнь назад и честно признаться себе, то где-то в глубине души он
всегда понимал, что его брак с Эдной обречен. Это было очевидно с того самого
вечера в ресторане.
«Если
бы только хватило мужества принять правду, тогда… Вся жизнь пошла бы по-другому.
Но этого не случилось. А теперь… Разве найдутся слова, чтобы как-то оправдать
все эти «окутанные паутиной» годы? Одно непонятно – зачем Эдна согласилась? Что
искала в этом браке? От чего или от кого бежала? Впрочем, какое это уже имеет
значение?!»
–
Схожу за картиной, – прервав затянувшееся молчание, сказала Адель.
Илья
вернулся мыслями к настоящему.
–
Может, помочь?
– Спасибо,
она не тяжелая.
Оставшись
один, Илья заложил руки за спину и огляделся. С того момента, как они с Даней
побывали в галерее, здесь ничего не изменилось. Все картины висели на своих
местах. Оставалось только догадываться, как при таком ходе дел Адель удавалось
платить по счетам. Разве что мэрия делает скидки проектам, связанным с культурой.
Через
несколько минут на лестнице вновь раздались ее шаги. Илья с сожалением подумал
о том, что так и не нашел довода, чтобы задержаться в галерее подольше.
Адель
спустилась на первый этаж и положила картину на стол.
–
Я заверну, чтобы не повредилась по дороге.
–
Конечно, – поблагодарил он. – Спасибо.
Художница
принесла пузырчатую пленку, плотную почтовую бумагу и надежно упаковала
картину.
–
Ну, вот и все, – Адель протянула ему сверток. – Готово.
–
Спасибо, – Илья полез в карман, чтобы расплатиться.
Резкий
порыв ветра распахнул окно и всколыхнул занавеску. В комнату ворвался свежий морской
воздух.
–
Опять забыла закрыть задвижку, – сказала Адель, выходя из-за стола.
Илья
невольно засмотрелся на ее походку. Такой тип женщин никогда его особенно не
привлекал, но в Адель было что-то особенное. Какой-то внутренний магнетизм,
который невозможно передать словами. А если попытаться, только запутаешься в объяснениях.
Художница
подошла к окну и захлопнула форточку.
– Почему
сегодня без Дани?
–
Он еще в школе, – ответил Илья. – Занятия обычно до трех. Потом еще с часок
пошляется с друзьями по району. Пока не проголодается.
Адель
отошла от окна. Взглянула на настенные часы.
–
Ясно, – сказала она. – А ты сам случайно не голоден? Здесь неподалеку есть
ресторан морской кухни. Там недорого, и кормят замечательно. Составишь мне
компанию?
Илья
попытался сохранить невозмутимый вид, хотя сердце заколотилось так, будто еще
немного и выскочит из груди. В голове пронеслась мысль: «Она даже не спрашивает,
есть ли у меня кто-то… Неужели на лбу написано, что разведен?»
–
Конечно, – как можно спокойнее ответил он. – Отличная идея!
– Замечательно,
– обрадовалась Адель. – Тогда, может, пока оставишь картину здесь? Пообедаешь и
вернешься за ней. Не тащить же ее с собой?!
***
Ресторанчик
с говорящим названием «Дэнис» действительно находился рядом с галереей. Если
идти неспешным прогулочным шагом, то легко уложиться в четверть часа. За
разговором, который все более затягивал обоих, Илья с Адель и не заметили, как
пришли.
По
словам художницы, выходило, что название заведения, созвучное распространенному
мужскому имени, на самом деле никак с ним не связано. Оказывается, хозяева
ресторанчика, израильские арабы-христиане, дали его в честь рыбы дорада,
которую в Израиле так и называют – дэнис.
Несмотря
на разгар рабочего дня, внутри было достаточно людно. Найти свободный столик
оказалось не так-то просто. Адель окинула фойе взглядом и чуть заметно сдвинула
брови.
Сновавший
между клиентами официант заметил ее тревогу и подошел ближе.
–
Не волнуйтесь, – сказал он. – Пара у окна уже уходит.
–
Спасибо, – ответила Адель и облокотилась о стойку бара. – Может, закажем пока
кофе? – предложила она, когда официант ушел.
–
Конечно, – согласился Илья.
Бармен,
молодой парень в идеальной чистой белой рубашке, принял заказ и начал колдовать
возле внушительного вида кофе-машины. Та загудела, и стало слышно, как где-то в
ее недрах перемалываются зерна.
–
Часто здесь обедаешь? – спросил Илья, наблюдая за тем, как готовится кофе.
–
Иногда. Может быть, раз в неделю.
Через
минуту бармен поставил перед ними две дымящиеся чашки. Кофе оказался на
удивление вкусным. В меру прожаренным и ароматным.
–
Наверное, знаешь все коронные блюда?
Девушка
придвинула к себе чашку и размешала в ней сахар.
–
На самом деле, я почти всегда заказываю одно и то же, – сказала она. – Рыба на
углях здесь – просто пальчики оближешь. – Адель отпила кофе. – Не знаю уж, в
чем секрет, но он точно есть.
Мягкий,
приглушенный свет торшеров падал ей на лицо и окрашивал волосы в ярко-огненный
цвет. Илья поймал себя на мысли, о том, что слишком долго смотрит на нее, и отвел
взгляд. Из установленных под потолком колонок лилась тихая музыка.
Вскоре
подошел официант и сообщил, что стол сервирован. Они попросили включить кофе в
счет и пересели к окну, за которым открывался потрясающий вид на море.
–
Здорово, правда? – спросила Адель, глядя на то, как маленькие изумрудные волны искрятся
на солнце.
–
Да, – ответил Илья. – Наверное, этот вид – одно из слагаемых успеха ресторана?
– Похоже
на то, – она отвернулась от окна и поправила волосы. – Представляешь, в
новостях писали, что где-то неподалеку нашли затонувшую галеру с несколькими
ящиками золотых монет. Сотни лет галера пролежала на дне, и никто не обращал на
нее внимания, а тут какой-то аквалангист-любитель взял и отыскал.
–
Повезло ему.
–
Думаю, просто пришло время…
Адель
не успела завершить мысль – официант принес меню и предложил сделать заказ. Художница
пробежала по списку глазами и назвала несколько блюд.
Илья
попросил приготовить ему то же, что и ей.
–
Время для чего? – спросил он, когда официант ушел.
Адель
положила руки на стол и постучала пальцами по бокалу с водой.
– Раскрывать
свои тайны. Всему на свете есть свое время. Вот и для галеры оно настало.
По
залу разлился еле различимый голос Джейкоба Дилана, исполнявшего «One Headlight» с дебютного
альбома «The Wallflowers». Илья вспомнил клип на эту композицию и пожалел о том,
что ничего более выдающегося группа, увы, не создала.
– Рано
или поздно этот момент наступает для всех, – продолжила Адель. – Как ни
старайся, никуда от него не убежишь.
Она
посмотрела куда-то в сторону, будто разглядывала невидимый никому пейзаж.
Молодой
Дилан допел. После него заиграл Том Вейтс. Шершавые, как шлифовальная шкурка, слова
«Blue Valentines»
заскребли по сердцу. Илья вдруг почувствовал себя так, будто всю жизнь сидел
взаперти, и, наконец, кто-то распахнул окно, впустив в комнату свежий воздух.
Подошедший
официант разлил по бокалам сухое белое вино.
–
Заказ будет готов через несколько минут, – сообщил он и переключился на
соседний столик.
Адель
чуть заметно кивнула и подняла свой бокал. В уголках ее глаз заблестели озорные
искорки.
–
За сегодняшний день, – произнесла она и сделала небольшой глоток.
Илья
засмотрелся на рассыпанные по лицу девушки веснушки и подумал, что хотел бы
каждое утро заново пересчитывать их.
–
За сегодняшний день, – повторил он и последовал ее примеру.
– Как
вышло, что ты один воспитываешь Даню? – спросила Адель.
Илья
ждал этого вопроса, но, когда он, наконец, прозвучал, оказался к нему не готов.
Не то, чтобы эта тема была для него табу, просто в присутствии Адель не
хотелось думать ни о чем плохом. Слишком долго мысли о прошлом не давали ему жить
настоящим.
– Он
сам так решил, когда узнал, что мы разводимся…
Адель
потерла висевший на шее серебряный медальон с изображением дерева жизни.
– Написано, что, когда человек
в первый раз приходит в этот мир, его суженая приходит вместе с ним. И когда
подходит время жениться, она находится сразу и без труда. Но если человек
грешил и должен возвратиться в этот мир еще раз, то и его жену отправляют в
этот мир еще раз. И тогда ему очень тяжело найти ее.
– Ого, – удивился Илья.
– Откуда это?
– Комментарий на
Теилим.
– Так ты религиозна?
– В каком-то смысле.
– Вот бы не подумал.
– Тебя это пугает?
– Нет. Нисколько.
Краем глаза он заметил,
как на стоянку возле ресторана подъехала старая, запыленная «тойота». Из нее
вышла невысокая, худая девушка. Судя по виду, студентка.
Темные вьющиеся волосы
собраны в хвост. На вид лет двадцать пять. Одета неброско. Зауженные синие
джинсы. Простая черная футболка без надписей и принтов. Поверх нее просторная
ветровка (и зачем она нужна в такую жару?). За плечами небольшой рюкзак. На
лице какое-то отсутствующее выражение. Будто она здесь и не здесь одновременно.
Черты правильные. Прямые. Приятный оливковый оттенок кожи. Вероятно, родители выходцы
из Марокко или Йемена. А может, арабка.
Девушка немного
постояла на месте и, оглядевшись по сторонам, направилась к входной двери.
Илья отвел взгляд от
окна и снова посмотрел на Адель. Та улыбнулась и положила руку на стол. Совсем
рядом с его ладонью – так, что их пальцы слегка соприкоснулись.
Официант принес заказ и
поставил блюдо на стол. От запеченной рыбы шел умопомрачительный запах, но
никто на нее даже не посмотрел.
– Какая-то не слишком
жизнерадостная картина выходит, судя по комментарию, который ты привела, – сказал
Илья.
– Это ведь только
первая часть, – пояснила Адель. – Есть продолжение.
– Вот как?! Ну и что же
там дальше?
– Дальше объясняется,
что, когда из-за своих грехов этот человек включился в череду переселения душ,
на небесном суде у него появились обвинители, которые делают все, чтобы
помешать жениху и невесте найти друг друга. Отныне его поиски будут требовать
великого труда и сопровождаться раздорами и конфликтами…
–
Переселения душ ?!
Илья допил вино и
отставил пустой бокал в сторону.
– Представь себе. Не чуждая еврейской мистике идея.
Том Вейтс замолчал. На смену ему пришла какая-то мелодичная кавер-версия «Insensatez».
– Женщина, которую ему
предстоит отыскать, это все та же жена, что уже была с ним, – продолжила Адель.
– Как сказано: «Б-г возвращает одиноких домой». И она соединяется с ним
еще и еще раз в череде переселений душ, и именно об этом написано: «Г-споду трудно
подбирать пары», – девушка замолчала и подперла рукой лицо. – Такая вот
история.
Пока Илья раздумывал
над тем, что ответить, к стойке бара подошла та самая студентка из «тойоты».
Что-то в ее движениях будило в нем смутное чувство тревоги. Он понял это еще тогда,
когда увидел ее на стоянке, но искрящиеся глаза Адель, в которых рождались и
умирали галактики, разогнали эти опасения.
– Так что в конце? Он ее
находит?
Художница подняла руку
и провела ладонью по его лицу. Илья почувствовал жар, идущий от ее кожи, и
понял, что еще никогда не чувствовал себя так спокойно. Время словно
остановилось и перестало существовать. Секунды растянулись в вечность и застыли.
Звуки стихли. Осталось только ее дыхание.
– Конечно, – сказала Адель.
– Рано или поздно обязательно находит.
Потом раздался громкий
хлопок, и яркий, ослепительный свет залил все вокруг.
***
Солнце окрасило склоны
холмов в насыщенный темно-зеленый цвет. Длинные тени легли на долину и укрыли
ее от палящих лучей. Над рощей кипарисов пронеслась стая стрижей и умчалась
куда-то за горизонт.
Даня проводил ее
взглядом и вспомнил о том, как ездил с отцом в заповедник «Хула» смотреть на
журавлей, перелетающих в Африку из Европы и России. Теперь то время казалось
бесконечно далеким, хотя на самом деле после поездки прошло не больше года.
Подошел
Ицхак. В уголке его губ дымилась сигарета. Старик положил мальчику руку на
плечо и сказал:
–
Ну что, идем?
Даня
молча кивнул.
Они
тронулись с места и пошли вдоль тенистой аллеи, засаженной кустарником с
серебристыми листьями и сиреневыми цветами, от которых исходил теплый медовый
запах. Ицхак двигался медленно. Звук его шаркающей походки эхом разносился по
парку.
Даню
это нисколько не раздражало. Его мысли витали где-то далеко. Разговаривать не
было желания.
Рядом
с башмачником хотелось просто молчать. Несмотря на ранний возраст, мальчик уже
понимал, что такое бывает только с по-настоящему близкими людьми. При этом им
совершенно не обязательно быть связанными кровными узами.
Через
несколько минут из-за поворота показались ровные ряды надгробий из светлого
хевронского камня. Когда Даня и Ицхак подошли к воротам, старик затушил окурок
и заправил в карманы кисти цицит, свисавшие у него из-под рубашки.
–
Зачем это? – спросил мальчик.
–
Так принято из-за уважения к умершим.
Даня
пожал плечами.
–
Не понимаю.
Старик
открыл калитку, и они зашли под арку.
– Те, кто здесь лежит, уже не могут выполнять
заповеди, поэтому открыто демонстрировать их соблюдение – это насмешка.
Мальчик
открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в последний момент решил промолчать и
только махнул на башмачника рукой.
«Пусть
делает, что хочет, – решил он. – Все старики с чудинкой. Этот еще относительно
сносный».
Они
двинулись мимо старых могил к дальнему участку кладбища. Все новые захоронения
проводились там.
– Как
отношения с матерью? – спросил Ицхак.
Даня
вздохнул и слегка повел плечом.
–
Ничего, – после короткой паузы ответил он. – Терпимо.
Старик
окинул мальчика взглядом и покачал головой.
–
Я вчера говорил с Эдной. Она не против, чтобы иногда ты оставался у меня. Ну,
знаешь, когда вдруг захочется побыть одному. Я же весь день в лавке. А по
вечерам в колеле. Дом почти всегда пуст. На втором этаже есть отличная комната.
Я мог бы поставить там стол, чтобы ты делал уроки.
Даня
удивленно поднял глаза и почесал подбородок. Предложение Ицхака выглядело
заманчиво. Жить в одной квартире с отчимом – то еще удовольствие. Не говоря уже
про отношения с матерью.
–
А я мог бы иногда приглашать туда друзей? – спросил он.
Башмачник
нахмурил брови – так, что было не ясно – злится он или только делает вид.
–
Ну, если даешь слово, что не устроишь там бордель.
–
Мне всего двенадцать!
–
И что?! Еще немного – и бар-мицва. По еврейскому закону скоро станешь
самостоятельным мужчиной. Между прочим, неплохо бы тебе позаниматься с раввином
и подготовиться к этой дате.
– Ицхак,
ты же знаешь, это все не про меня.
–
С чего ты взял, если не пробовал учиться?
Даня
решил не отвечать. Вопрос так и остался висеть в воздухе.
Спустя
несколько минут они подошли к месту и остановились возле новой надгробной
плиты. Высеченная на ней надпись говорила о том, что здесь покоится Илья, сын
Анны и Бориса.
Ицхак
достал из кармана небольшой окатанный камень и положил его на надгробие. Даня сделал
то же самое. Какое-то время они просто стояли молча.
Потом
мальчик обошел могилу и открыл небольшое окошко с обратной стороны надгробия.
За окошком находилась маленькая ниша, размером чуть больше сигаретной пачки. Он
поставил туда купленную по дороге суточную свечу и зажег ее. Пламя затрепетало,
но как только Даня закрыл окошко, стало гореть ровно.
Старик
раскрыл томик Теилим и принялся негромко читать вслух. Слова сливались в простую
монотонную мелодию. Осилив несколько псалмов, Ицхак вдруг замолчал и поднял
голову к небу.
День
выдался неожиданно жарким. Ни облачка.
Молчание
затянулось. Даня уже хотел спросить башмачника, в чем дело, но тут резкий порыв
ветра перелистнул страницы, и старик продолжил:
—…встанет
Б-г, рассеются враги Его…
Мальчик
снова погрузился в свои мысли и лишь краем уха уловил плывущие в тишине слова:
—…Б–г
возвращает одиноких домой.
Дочитав
последний псалом, Ицхак протянул Дане книгу и сказал:
–
Хочешь прочесть что-то?
Мальчик
отрицательно покачал головой.
Старик
вздохнул и сунул книгу во внутренний карман пиджака.
– Тогда,
пошли домой?
Даня
ничего не ответил. Видно было, что хочет что-то сказать, но не знает как.
Наконец, он собрался с силами и произнес:
– Над домами,
домами, домами
голубые висят облака –
вот они и останутся с
нами
на века, на века, на
века.
Только пар, только
белое в синем
над громадами каменных
плит…
никогда никуда мы не
сгинем,
мы прочней и нежней,
чем гранит…
Ицхак удивленно
посмотрел на мальчика.
Тот шмыгнул носом и
продолжил:
– Пусть разрушатся наши
скорлупы,
геометрия жизни земной –
оглянись, поцелуй меня
в губы,
дай мне руку, останься
со мной.
А когда мы друг друга
покинем,
ты на крыльях своих
унеси
только пар, только
белое в синем,
голубое и белое в си…
Даня опустил голову и
замолчал. Вокруг стало очень тихо, лишь кузнечики стрекотали в траве. Ицхак
погладил бороду и покачал головой.
– Это хорошо… – только
и сказал он.
Мальчик отвернулся. Его
плечи затряслись. Ицхак протянул к нему руку, но в последний момент отдернул ее
и прикусил губу.
Все та же стая стрижей
(а может быть, и другая – кто знает?) вернулась из-за холмов и начала медленно
кружить над кладбищем.
– Русская поэзия, – не
поворачиваясь, сказал Даня. – Отец хотел, чтобы я не забывал язык.
Старик закивал и снова
повторил:
– Это хорошо. Хорошо.
***
Высоко
над заливом, в туманной дымке, светило утреннее, еще не жаркое солнце. Его лучи
окрашивали море в глубокий пыльно-синий цвет и растворялись в прохладной воде. Стоял
почти полный штиль. Яхты мирно покачивались на ленивых волнах. Слабый ветерок слегка
развевал флаги и чуть слышно гудел в поддерживавших мачты тросах.
Чайки,
все как одна, куда-то исчезли.
«Наверное,
улетели к другим берегам», – подумал Даня и вспомнил, как последний раз гулял
здесь с отцом. Образ, который мальчик вызвал в памяти, оказался неясным и
расплывчатым. Смазанные обрывки фраз и впечатлений, как безмолвные призраки
прошлого ускользали от него и путались между собой. Ему хотелось удержать их
подольше, но они просачивались сквозь пальцы и таяли на ветру, словно дым.
Недалеко
от берега проплыл серый патрульный катер. Даня проводил его взглядом и
представил, как это должно быть здорово, служить на таком судне и каждый день
выходить в море. Когда катер скрылся из вида, мальчик развернулся и направился
к бетонным ступеням, ведущим к району, где находилась галерея Адель.
Поднявшись
наверх, Даня остановился у последней ступени и огляделся по сторонам. Отсюда
хорошо просматривалось все побережье. Вот пляж, вот башня спасателей и лодки
возле нее. Чуть поодаль душевые кабины. За ними набережная, плавно переходящая
в гравийную дорожку, и пристань с уснувшими на волнах яхтами – весь тот путь,
который они проходили вместе.
Где-то
вдалеке небо соприкасалось с морем. Вокруг не было ни души.
– Только
пар, только белое в синем… – прошептал Даня.
Он
облокотился на железные перила и, сунув руку в карман, достал мятую пачку
«Мальборо». Мальчик выудил из нее сигарету и чиркнул дешевой пластиковой
зажигалкой. Прикурил. Неглубоко затянулся. Горький дым сдавил горло и защекотал
в ноздрях. Ощущение было не из приятных, но сам процесс почему-то успокаивал. Где-то
внутри него разлилась ровная тишина. Все невысказанные вопросы на время ослабили
хватку. Остался только шум моря и запах мокрого песка. Облако сигаретного дыма
поднялось в воздух и растаяло у него над головой.
Он
докурил до половины и бросил окурок вниз. Тот пролетел несколько метров и упал
в лужу.
Даня
сплюнул накопившуюся во рту горечь и перешагнул через последнюю ступеньку.
Нужно было торопиться. Друзья Адель, взявшиеся за вывоз картин, сказали по
телефону, что пробудут на месте только до полудня.
Уверенным
шагом он направился по знакомому маршруту и уже через десять минут оказался на
месте. Дверь в галерею была открыта. На самом здании висела табличка «сдается».
Вокруг суетились молчаливые грузчики, которые выносили из галереи обернутые в
целлофан картины и складывали их в припаркованные у дороги пикапы.
Даня
зашел внутрь. С первого этажа все уже вынесли. Без картин галерея сразу
опустела и превратилась в обычное помещение. Витавшая в воздухе магия,
от которой хотелось говорить шепотом, растаяла без следа.
Мальчик
подошел к выходящему на задний двор окну и глянул вниз – на заросшую сорняками
лужайку. На ней играли несколько котят. Один рыжий и два черно-белых.
Неподалеку, поджав под себя лапы, спала их мама.
За
спиной раздались чьи-то шаги. Даня оторвался от окна и перевел взгляд на
лестницу. Со второго этажа спускался плотный, невысокий мужчина лет тридцати
пяти. Глядя на него, мальчик сразу понял – это тот, с кем он говорил.
–
Привет, – сказал мужчина и приветственно поднял руку. – Ты, наверное, Даня?!
–
Да, это я.
– Отлично,
а я Ноам. Вижу, ты засмотрелся на котят? – мужчина кивнул на окно. – Они тут
появились меньше месяца назад. Совсем еще крохи. Не знаю, что с ними делать.
Может, возьмешь одного? Двоих я уже пристроил. Остались эти.
Даня
снова посмотрел на задний двор. Два черно-белых котенка кувыркались на траве, а
рыжий сидел чуть в стороне и смотрел на плывущие по небу облака.
–
Может быть, – после небольшого раздумья сказал мальчик. – Мне нужно поговорить
кое с кем.
– Хорошо,
– мужчина и подошел ближе. – Завтра меня здесь уже не будет. Но ты ведь сможешь
забрать котенка и сам?
–
Конечно. Нет проблем.
Даня
огляделся по сторонам и заметил лежащий на столе сверток.
–
Это она?
Мужчина
кивнул.
–
Да. Только нужно внести картину в каталог, а названия я нигде не вижу…
– Я
знаю, – сказал мальчик. – Мы договорились с Адель, что я подумаю над этим.
– Вот
как?! – удивился мужчина. – Так ты что-то подобрал?
Даня
подошел к столу и провел по свертку рукой. В распахнутое окно дунул свежий
морской воздух. Мальчик вдохнул его полной грудью и сказал:
–
Да. Думаю, подобрал.