Содержание Журнальный зал

Евгений Кольчужкин

Стихотворения

Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 61, 2018

 

***

В этом мире сделаться ничем,

Имя себе выдумать: Никто,

Расточать сокровища вотще,

Воду собирая в решето,

 

Отпускать, по заповеди, хлеб

Черного, высокого труда,

Зная, что найдешь его – истлев,

Как в колодце выпитом звезда.

 

И тогда, от кривотолков толп,

Словно лев – пустынником, храним,

В огненный шагнешь прохожий столп,

Растворишься в нем, пойдешь за ним, –

 

Сам себе творенье и творец,

Выбравший святое ремесло,

Чтобы в кипарисовый ларец

Слово, плотью ставшее, легло.

 

 

***

Хорошо бы собаку купить.

И. Бунин. «Одиночество»

 

Мается дождь, передышки – и мига нет;

Слякоть, – хозяин собаку не выгонит;

Что мне скормить зябкой скуке своей?

Дай созову чудотворных друзей.

 

Как пережить непогоду презренную?

Может быть, снова затеем Вселенную?

– Эй, Духи Воли, довольно роптать!

Мудрости Духи снимают печать!

 

Чу! Будто пчельника слышу роение:

Мигом воспрянули Духи Движения;

Духами Формы сгущается шторм –

Огненный вихрь пробудившихся форм.

 

Руку на пульсе держа, ногу – в стремени,

Пустятся времени вслед Духи Времени,

Личности Духи достроят ковчег,

Чтобы вступил в бытие человек.

 

Духу Земли не впервой соответствовать

Замыслу: вскармливать, взращивать, пестовать.

– Воздуха Духи, Воды и Огня,

Братним плечом поддержите меня!

 

Вот и достроена наша Вселенная –

Столь совершенная и несравненная.

Что с нею делать мне? Дальше чем жить?

 . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Может, собаку купить?

 

 

***

«И я бы мог…» незаконченная строка Пушкина.

В черновике рядом с ней рисунок виселицы.

 

Душе – легко. Лишь косной плоти больно…

Оставив на полях: «И я бы мог…»,

Терновый лавр примерить добровольно –

Бессмертия страдательный залог.

 

Но не попустит дружеский и ратный

Мир – смертный, тяжкий, любящий – уйти:

В урочный час тебя залог возвратный

Вернет к началу нового пути.

 

 

***

 

«im Nebellande jung geworden…»

«молод стал в стране туманов…» (Гёте).

Nebelland средневековое именование Германии.

 

Пережевав житейский жмых

И в ступе дней смутивши воду,

Вступи, воскресший из живых,

В обетованную свободу.

 

К ней примеряется с трудом

Жилец квартиры-табакерки:

Нежданный безразмерный дом

Переселенцу не по мерке.

 

Но чуть отвалится, сойдет

Страстей растраченных короста, –

Дух, словно свиток, развернет

Тебя до подлинного роста.

 

Как будто в Свет лозы побег

Пробьется из юдоли плача

И просияет Человек –

Недорешенная задача.

 

Душа cвершит солнцеворот,

Ей снова грезится работа,

И воля маятник толкнет

Часов обратного отсчета.

 

Судьбой сгустится долгий дым

Предвестий, мыслей, правд, обманов…

И снова станешь молодым.

Коль повезет, – в стране туманов.

 

 

***

Не впервые толковать день-деньской

С перехожей мировою тоской.

Видно, лишь за гробовою доской

Углядишь первоначала.

Тронет пчелка на заре клеверок,

Наработает семье на медок.

Мне бы липового чаю глоток, –

Всё одно: не полегчало.

 

Верно, вывихнут у века сустав

И частей земных разрушен состав.

Летний день, а на душе ледостав

Поздней осени понурой.

Ветерок качает трав говорок,

Гомонит кузнечик-смысл между строк.

Липа цветом заплатила оброк,

Человек – своею шкурой.

 

По живому дóлжно шить и кроить.

Тянет разум вековечную нить –

Сердце с нажитой судьбой примирить

Под фанфары в честь Натуры.

Тронет пчелка на ветру клеверок,

Наколдует поутру на медок.

Поразмыслим, поглядим, скажем: «ОК»,

Как катары-трубадуры.

 

 

***

И.

 

Лета сутолока многолика:

Ландыш, донник, фиалки глянец,

Зимнеликая земляника…

Благородный ее румянец

 

Заалел, словно щеку дева,

Ознобив, трет снежком терновым,

Застыдившаяся, как Ева,

Пред раскрывшимся знаньем новым.

 

Ева ела, а он – покуда,

В бытии предначальном, сонном,

Пребывал на пороге чуда

Сотворенным, но не рожденным,

 

Не готовым стезю страстнýю,

Разделить в трудной жертве встречной

С ней – привившей судьбу земную

К нескончаемой, райской, вечной.

 

 

***

От яблони ложится яблоко не далеко;

Хрустит под каблуком у рифа корабля обломок;

Смахнув, как корку, с губ младенческое молоко,

К праматери зубами туго тянет нить потомок.

 

Песок и прах взвивает ветер на путях кривых,

Где эллипсы орбит планеты собирают к бою.

Потомок приникает к предкам в череде живых,

Небесного родства в себе ища с самим собою.

 

Сон яблока срезает пуля; ствол терзает стон;

Разрывы всё кучней, и жизнь едва ль удержит волос.

«Заплатишь головой за рьяный свой закон, Ньютон!» –

За праотцев потомок гневно поднимает голос.

 

Фальшивый камуфляж – данайский фронтовой наряд,

Срывается с небес взбесившийся поток железа.

На клавишах судеб горит разъятый звукоряд,

Мгновенье тишины не выкупить казною Креза.

 

В оптический прицел глядит Аид на пир ворон,

В угодья Коры дичь манком из боя зазывая.

Потомок переходит к предкам через Ахерон,

На смутном берегу потомком быть переставая.

 

Пока не всходит на Земле озимое родство,

Червь жирно гложет чрево яблока, как Змий в Эдеме.

Пикник добра и зла и смерти к жизни сватовство –

Непройденный урок: для каждого, за всех, со всеми.

 

 

***

Вот и лето Господне минуло,

Отшумели его шмели,

Кроны в обморок опрокинуло,

Опалило огнем земли.

 

Сколько красок вокруг набросано:

Алтабас, камка аксамит…

Под ногами немолчный Розанов

Коробами листвы гремит.

 

Что диктует, как лампа бражнику,

Под пером речевой нарост?

(Словно лунную гонит важенку

Чистокровная свора звезд.)

 

Наворчавшему от усердия

Сто томов, – во спасенье труд

Да могила под сенью Сергия –

Мимолетный крутой маршрут.

 

 

***

Помнишь, в юности преходящей

Чувства путаный разворот:

«Неужели я настоящий,

И действительно смерть придет?»

 

Но в последней ночи ледащей

Опыт взращивает ответ:

«Неужели я настоящий?

Это значит, что смерти нет».

 

 

***

Разыгрались чувства разом,

В мыслях – птичья кутерьма.

Если ум зашел за разум, –

Мало в разуме ума.

 

Оскудел умом рассудок;

Неуверен и смущен,

Духа яростных погудок

К бытию не слышит он.

 

Ум – высот нездешних житель,

Но решительным трудом

Гостю вырастит строитель

Сердца выверенный дом,

 

Чтобы цвел небес посланник

В человеческой глуши,

Словно херувимский странник

На окраине души.

 

 

***

Сораспявшись варварке-стране,

Равной мерой – другу и врагу,

Господи, спаси Себя во мне.

Как Тебя один спасти смогу?

 

Ран Твоих себе не попущу,

Терном острой совести гоним,

Зная, что в крови Твоей гощу,

Вызволен дыханием Твоим.

 

Здесь, в юдоли временного зла,

Сколько боли должно перенесть,

Чтобы Дух-голубка принесла

В эту чудь и мерю Неба весть?

 

Ждешь ее, к разбойничьей судьбе

Плоти-хлеба крошками маня.

Господи, спаси меня в Себе, –

Если мир неполон без меня.

 

 

***

Довольствуясь пешим ритмом,

Вопросы решив ребром,

Поскрипывает постскриптум

Гусиным своим пером.

 

Опять не поспеет к сроку

Старательный тугодум,

Трескучую мысль-сороку

Войти понуждая в ум.

 

Но он же всегда умнее

Летучего языка;

Кристаллы его коснеют,

Отстояны на века.

 

Числа нет несчетным криптам

Напрасных его побед…

Глядит человек-постскриптум

Непрожитой жизни вслед.

 

 

***

Белые флаги верба

Выбросила с испуга;

Встретила – словно вермахт

Хлебом-солью Калуга –

Холод весны осенней.

 

В самодовольстве храбром,

Пленным поникшим садом

Ходят фюнебр с макабром,

Смотрят хозяйским взглядом:

Вербное воскресенье.

 

Воздух, души разруха,

Прежде живой и милый,

Был колыбелью духа, –

Станешь его могилой,

Камнем-замком у входа.

 

Вербной сухой метели

Снегом полна страница.

Есть впереди неделя:

Будет пуста гробница, –

Жизни живой свобода.

 

 

***

То ли звезда, то ль эпоха-полынь;

Не разгадать уготованных каверз.

Бросишь монету: ян или инь?

Гербовый реверс иль численный аверс?

 

Искрой бенгальской бежит огонек –

Времени образ подвижный и ловкий;

Варит себе человек Рагнарёк –

Злую похлебку – с изрядной сноровкой.

 

Он зачитался, должно быть, всерьез

Кухнею ведьмы – поваренной книгой

Грез и страстей, вожделений и слез,

Не насыщаясь посконной ковригой

 

Благоразумья. Ретив и упрям,

Жаден до чувств обольстительной пены,

Рвется немедля сойти к Матерям

Ради забав местечковой Елены.

 

Бросишь монету. Внезапный укол

В сердце, в недужной его обороне.

Решку в когтях умыкает орел,

Миг – и исчезнет в Господней ладони.

 

Тает ее одинокий хлопок.

Празднуй пока, человечья полова, –

Ангела брат, прогулявший урок,

С небом родства не познавший былого.

 

 

***

Гремят грошовых дней карандаши,

Но все-таки счастливый человек я:

В тмутараканской муторной глуши

Пичуга мне поет: «Чивитавеккья!»

 

Где слово стати ангельской нашла

И песню подхватила, как простуду?

Каких прибрежий воздух припасла,

Где не был я и, видимо, не буду?

 

Тебе благодаря не прокляну

Залитую осеннею микстурой

Угрюмо-низколобую страну

С воловьей неспасаемою шкурой.

 

Сестра, благодарю за твой урок

Поверх границ, разломов и агоний.

Расслышавший тебя – не одинок,

И мир ему – почти не посторонний.

Следующий материал

Прогулки с БУ

Стихи