Опубликовано в журнале Новый берег, номер 61, 2018
Александр Сумароков в
российской культуре – пример забытого классика. Настоящий величественный
классик с богатейшим наследием – но забытый. Блиставший в свое время
представитель великосветской богемы, пользующийся привилегиями и
великосветской, и богемной жизни. Последователь Мольера. Однако пьесы Мольера
ставятся, а пьесы Сумарокова мы не видим на афишах. В народе ходят анекдоты про
Пушкина, а про Сумарокова нет анекдотов. Феномен Сумарокова назидателен: он как
бы намекает многим нынешним прославленным «культурным деятелям», какое место
они будут занимать в истории.
Между тем, для своего
времени Сумароков не просто умелый, а высокопрофессиональный автор: он пишет во
всех видах стихосложения и драмы, легко подмечает привлекательные для публики
сюжеты. Вполне вероятно, что «Капитанская дочка» была навеяна Пушкину четырьмя
строками из сумароковского «Станса граду Синбирску на Пугачева»:
Убийца сей, разив,
тираня благородных,
Колико погубил отцов и
матерей!
В замужество дает за
ратников негодных
Почтенных дочерей.
Сумароков –
универсальный автор. Он пробует себя даже в качестве блогера – на том уровне,
разумеется, на каком могла проявиться ипостась блогера в тогдашней культуре; в
небольших очерках на злобу дня он резонерствует о нравах современников, о
пользе суконных заводов, о модных – «досчатых» и «барсовых» – цветах для
платьев знатных дам. «Я въ концертъ не для музыки ѣздилъ, но для
любопытства; ибо музыка онаго есть ни то ни сьо. Что же я въ концертѣ
видѣлъ? кромѣ барсоваго платья ничево достойнаго примѣчанія,
и вышелъ оттолѣ сожалѣя и о десяти гривнахъ денегъ и о десяти
минутахъ времени; но то мнѣ еще и того печальняе, что я строя домъ
себѣ, обиваю ево достками: а достки будучи новомоднаго цвѣта, стали
неприступно дороги», – стоит переложить этот пассаж современным языком, и он
мало чем будет отличаться от чьего-то бурчания в ЖЖ или фейсбуке.
Представления
Сумарокова о литературе можно узнать из его «Наставления хотящим быти
писателями». К набору общепринятых взглядов на искусство, он добавляет свои
самобытные наблюдения:
Не представляй двух
действ моих на смеси дум:
Смотритель к одному
тогда направит ум.
Совет «не представлять
двух действ на смеси дум» означает, что драматургу – или, шире, литератору –
следует строить сюжеты так, чтобы из них нельзя было сделать более, чем один вывод, вывести более, чем одну мораль. Это
правило в целом соответствует канонам сюжетосложения поры классицизма, но сам
факт подобного предостережения дает нам возможность предполагать, что уже в тот
период наблюдались попытки авторов создавать более сложные произведения с
«амбивалентным» содержанием. Сумароков предлагает вполне здравое объяснение,
почему этого не следует делать: «Смотритель к одному <действию> тогда
направит ум» – иными словами, обычный зритель, не являясь ни философом, ни
ученым, не привык к тому, что из одного «действия» может проистекать несколько
разнородных «моралей», он попросту не поймет того, «что хотел сказать автор».
Большинство современной коммерческой литературы создается именно на принципе
избегания «действ на смеси дум».
Сумароков – один из
первых в России профессиональных авторов, т.е. автор, делающий карьеру на своих
произведениях. Тогдашнее государство в лице Екатерины Второй
поощряло искусства примерно так же, как его поощряет теперешнее. Со звериной
серьезностью, сказали бы наши современники. Если монархи в Европе поощряют
искусство, значит, искусство должно поощряться и российскими монархами; если в
Европе допустимо, чтобы искусством занимались люди низкого звания, значит, в
России мы тоже найдем таких, – рассуждает русский императорский двор.
Соответственно, утонченному аристократу Сумарокову компанию по «литпроцессу»
составляют разночинцы Ломоносов и Тредиаковский. Был ли доволен Сумароков тем,
что его поставили в один ряд с сыном архангельского мужика и сыном
астраханского священника? Скорее всего, нет, судя по дошедшим до нас
бесконечным конфликтам и «литературным войнам» Сумарокова с соратниками по
перу. Как аристократ Сумароков имел больше возможностей высмеивать своих
оппонентов и без особых угрызений пользовался этим преимуществом – к примеру,
Академия наук помещала в свои издания стихи и критические материалы Сумарокова,
но не допускала их опровержений Тредиаковским. Набравшего вес в Академии Ломоносова
осадить через журнал было сложнее, с ним дело доходило
чуть ли не до драк при встрече. Чем Ломоносов или Тредиаковский отличаются от
Сумарокова? В глазах современного обывателя – ничем. И тот, и другой, и третий
пишут тяжелым слогом забытых эпох. В этом заключена ирония истории: те, кто
враждовал друг с другом, воспринимаются далекими потомками как единое целое.
Сумароков – выдающийся
культурный адаптатор. Не просветитель – для этого ему не хватает оригинальности
– но адепт просветительства. Во времена Екатерины Второй
перед Россией стояла необходимость перестраиваться, адаптироваться и
адаптировать. Русский язык должен был быть подготовлен к принятию новых
чужеродных смыслов. Сумароков взял на себя задачу объяснения русским языком
принесенных из Европы идей – именно в этом заключается его основная роль в
русской культуре. Судьба адаптаторов печальна во всех эпохах; их всех уносит
забвение, ибо нагрузка на них разнородных культурных слоев столь велика, что
откат к простым или искаженным формам просто неизбежен. Когда сменится
смысловая парадигма, они окажутся не у дел. Их погребут новые модные смыслы. В
культурном наследии адаптаторы занимают промежуточное звено где-то между
меценатами и самобытными творцами.
С другой стороны,
наличие эксцентричных чудаков-адаптаторов в истории
любой культуры – признак ее зрелости. Более того, это вопрос государственного
престижа и общемировой конкуренции культур. Допустим, в каком-нибудь молодом
государстве где-то в заброшенном уголке планеты не нашлось в восемнадцатом веке
местных авторов, пишущих эклоги, сонеты и героиды, а в России – нашлись. Это
как если вы происходите из рода с долгой историей, и оставленные вам в
наследство картины, книги и культурные раритеты украшают ваше жилище, а прадеды
вашего соседа не оставили ему в наследство ничего, и ему приходится обставлять
свою квартиру типовыми предметами из супермаркета. И для вас ваша семейная
коллекция или ваш семейный архив – предмет гордости, а ваш сосед не то чтобы
завидует вам, но сожалеет про себя, что с семейной историей ему повезло меньше.
Суть Сумарокова в том,
что он – национальный культурный раритет. Его образ – забытый, покрытый вековой
пылью, искусственно реанимируемый государством по случаю очередного столетнего
юбилея, – напоминает нам, что мы занимаем не последнее место среди мировых
культур, наша насыщенная история обеспечила нам незримый культурный багаж,
который не только позволяет повысить национальную самооценку, но и задает
благоприятный вектор для дальнейшего развития.