Рассказ
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 61, 2018
Ясным октябрьским
утром, когда нью-йоркские парки пестрели янтарём и киноварью, в переулке
Бруклина появился чёрный лимузин. Автомобиль проехал мимо бродяг, обсуждавших
дальнейший промысел, притормозил, пересекая лужу, чтобы не окатить брызгами гулявшую
с двумя болонками женщину и, наконец, свернул в другой переулок – более узкий и
замусоренный, где ютились старые дома. Дальше путь преграждал ржавый скелет
давным-давно разобранного «форда», и дорога растворилась в беспорядке трущоб. Лимузин
остановился. Отворилась задняя дверь, и наружу вышел мужчина лет пятидесяти,
одетый в тёмный плащ, с широкополой шляпой на голове. Его скуластое лицо было
гладко выбрито, лишь аккуратненькие усики ровно на полсантиметра окаймляли
верхнюю губу. Мужчина ностальгически огляделся и пошёл через запущенный сквер,
мимо поломанных качелей, скамеек и спортивной площадки, не обращая внимания на
взгляды зевак. В этом районе жили потомки тех жителей Бруклина, что голосовали
против присоединения к Нью-Йорку. Неприязнь к чужакам из Делового района наследовалась
здесь из поколения в поколение.
Мужчина отдалялся от
автомобиля. Он миновал сквер, пересёк пару дворов, пролез сквозь дыру в
решётчатом заборе и остановился у мебельной конторы «Грааль и сыновья». С усмешкой
оглядев вывеску, он вошёл внутрь.
Ещё не так давно –
пять, быть может, шесть лет назад – «Грааль и сыновья» процветала. Здесь
производили роскошную штучную мебель, реставрировали антиквариат. Контору
посещали богатые клиенты, рядом крутились ловкие посредники, изображавшие из
себя ценителей прекрасного. Но, как только скончался Чарльз Смит – основатель и
главный мастер этого предприятия – дела у «Грааля» пошли неважно. Оказалось,
что и сыновей-то у хозяина не было – бизнес унаследовал непутёвый племянник,
который в мебельном деле разбирался не лучше индейцев племени канарси. Роберт Ф. – так звали племянника – попытался
продать бизнес, но запустение уже охватило весь район, – покупателей, клиентов,
«ценителей прекрасного» как ветром сдуло. Роберт поддерживал «Грааль» изо всех
сил: выплачивал скудное жалование двум мастерам, сам нет-нет
да и ковырялся в мебели, скупал какой-то хлам и рухлядь (такое антиквариатом
назвать – только людей смешить). Бывало приторговывал
краденым.
Когда в контору
пожаловал странный клиент, Роберт сидел за дубовым столом, на тумбе которого
красовалась табличка «Не продаётся!» (очередная уловка для привлечения
клиентского внимания). Он смахнул извёстку с рукава подержанного пиджака и
протянул гостю руку.
– Доброе утро, мистер…
Мистер?..
– Мистер Инникс, – клиент радушно пожал протянутую ладонь. – Джордж Инникс.
– Присматриваете
что-то?
Инникс
оглядел интерьер конторы. Шкафы с медными ручками, изогнутые стулья, громоздкие
этажерки викторианской эпохи – всё это напоминало мебельное кладбище.
– Мы в основном торгуем
антиквариатом. Редкие вещи, знаете-ли. Такого в
обычных магазинах не найдёте.
Роберт горделиво
прошёлся вдоль уродливых экспонатов своего музея. Он склонился к одному из
шкафов и, глядя на отражение в заляпанной полировке, пригладил чёрные волосы на
висках – будто на своей голове качество полировки проверил.
Джордж Инникс открыл было рот, как
снаружи загрохотал поезд, проносящийся по надземным путям. Адское громыхание
продолжалось каких-то две-три минуты. Всё это время Роберт пожимал плечами и с
улыбкой истомлённой кинозвезды глядел на клиента. Он боялся, что тот
развернётся и уйдёт без объяснений. Впрочем, такой богатей
вряд ли заглянул сюда случайно. Значит, не убежит.
– У меня дело к вам,
мистер Роберт, – заговорил Инникс, как только грохот
стих. – Вы ещё берётесь за сложную работу с мебелью?
– Только этим и занимаемся!
Присаживайтесь, всё обсудим.
Они уселись в низкие,
покрытые зелёным бархатом кресла.
– Какая работа вас
интересует, мистер Инникс?
– У меня в кабинете на
Уолл-стрит есть стол, который нужно переоборудовать.
– Вы приехали с
Манхэттена?
– Не удивляйтесь. Хорошие
мебельщики есть и поближе к Уолл-стрит. «Лиггетт и Платт», например – как раз напротив моего офиса. Я заехал
сюда, поскольку ваш дядя оказывал мне подобные услуги. В память о нём я
обращаюсь к вам. Прошу, не обижайтесь.
– Хм. Так что вам
угодно?
– Нужно сделать тайник
в ящике стола. Двойное дно, открывающееся нажимом. Вам это можно поручить?
– Вы хотите спросить:
по силам ли нам такая филигранная работа? Ах, мистер Инникс!
На этом мы и специализируемся! Мои мастера переняли все тонкости от самого Чарльза
Смита! Таких умельцев, поверьте, не найти ни в «Герман
Миллер», ни в «Стилкэйс», не говоря уже о ваших «Лиггетт и Платт». Все сколачивают
однотипное массовое барахло, гоняются за объёмом. Штамповщики!
Конвейер убил мастерство, так бы сказал мой дядя, если б дожил до этих дней.
Они скоро и музыкальные инструменты на конвейере шлёпать начнут, вот увидите!
Мистер Инникс улыбнулся и несколько раз кивнул головой.
– Вы не очень похожи на
своего дядюшку, – заметил он. – Ну что ж, когда я могу подвезти стол?
– Что? Привезти сюда?
Не лучше ли мастерам выехать к вам?
– Нет. Я бы хотел, чтоб
работы сделали здесь. В память…
– … о моём дядюшке. Ну,
хорошо, – Роберт даже обрадовался, что стол привезут сюда. Тут, в мастерской, можно
покумекать, как выполнить заказ. А в офисе на
Уолл-стрит мастера-недотёпы только цирк устроят. Будут
ходить вокруг стола, как безрукие.
Роберт хотел перейти к
финансовой стороне, но мистер Инникс уже вынул
золочёный «паркер» и выписывал чек. Сумма оказалась щедрой,
но не такой, что крутилась в воображении Роберта.
– Надеюсь, этого
достаточно, – сказал клиент и, не дожидаясь ответа, поднялся с кресла. – Стол
привезут завтра. Мои люди оставят технические требования. Простите, мне уже
пора.
Оставшись один, Роберт
осмотрел чек. Не розыгрыш ли? Не проделки ли местных бездельников? Том Старджес вполне мог подговорить кого-то из своих дружков,
чтоб потешиться. Нет, чек был настоящим, как и золотой «паркер».
На следующее утро
подвезли стол. Грузовой «Интернэшнл Харвестер»
протиснулся к задним воротам со стороны железной дороги. Рабочие в синих
комбинезонах спустили груз из кузова и затащили в мастерскую. Один из них
оставил Роберту бумагу. В документе указывались размеры тайника, в каком углу
ящика установить пружину… Как это сделать? Роберт понятия не имел.
Стол, походивший на
спящего зверя, грузно расположился посреди мастерской. Это был двухтумбовый монстр из тёмного бука. Широкая столешница
оформлена вставкой из крокодильей кожи. Ключевины выдвижных ящиков – с декоративными
накладками из серебра. Впечатляющий экземпляр, настоящее украшение любого
кабинета.
Роберт выдвинул
центральный ящик на подстолье – именно здесь должен находиться тайник. Хорошее
место. До коленной ниши – дюймов десять запаса. Что же Инникс
будет там прятать?
После обеда Роберт
наведался к мистеру Беллоузу – старому мастеру,
когда-то трудившемуся на дядюшку. За небольшую плату, «в память о покойном
Чарльзе Смите» он уговорил старика взяться за работу и, довольный, отправился в
банк.
Сумму обналичили без
проблем. На новенькую купюру Роберт приобрёл сигару и сел на скамейку отметить сделку.
«На что потратить деньги?» – думал он, попыхивая душистым, щекочущим горло
табаком. Вереницей, одна за другой, потянулись необходимые расходы. Сменить
вывеску на конторе. Заплатить этим пираньям из бизнес-справочника,
чтобы включили номер «Грааля» в перечень мебельных фирм. Купить новый костюм, а
то перед клиентами стыдно. Что ещё? Отложить матери и сестре – совсем
поизносились. На подружку, красотку Джулиану. Угостить
пивом местных бездельников – пускай разносят весть, что дела в «Грааль и
сыновья» идут в гору. Вот, оказывается, сколько всего! Впрочем, если подумать…
Жил ведь он как-то без нового пиджака. А телефонный список – гори он в пекле,
всё равно в Бруклин никто из других мест не сунется. Да и Джулиана – подружка лишь
в мечтах. Ей бы только по ресторанам шастать и подарки
получать. Обойдётся. И бездельники местные обойдутся. Их пои не пои, всё равно
лишь гадости разносить будут. Скажут, что ограбил кого-нибудь.
– Дай-ка попробовать! –
Рядом со скамейкой нарисовался Том Старджес.
Вытянутое ирландское лицо косилось на кубинскую сигару. – Видали мы клиента
твоего! Наверное, озолотил тебя?
– Чего меня озолачивать? – угрюмо отозвался Роберт и протянул оставшуюся
половину сигары. – Мне чужие деньги не нужны, в отличие от тебя. Сам
зарабатываю.
– Знаю, как ты
зарабатываешь. Ломбард ещё не завёл?
– Ну
тебя! – Роберт вскочил со скамьи. – Отдай сигару!
– Погоди ты…
– Отдавай, говорю!
Он вырвал сигару изо
рта Тома, бросил на землю, растоптал и пошёл прочь.
– Обвёл, значит, тебя дурака Джордж Инникс! – с
насмешкой крикнул вслед Том. – Ничего, не ты первый, не ты последний!
Роберт уходил с
досадливым чувством – будто новенький костюм дерьмом запачкал. Так всегда после
разговоров с этими бездельниками! Думают, что он, Роберт Ф., такой же как они – тупица и лентяй!
Дело, которым зарабатывал
на жизнь Том Старджес, лишь с чудовищной натяжкой можно
было назвать «работой». Обычно он ошивался в порту,
когда прибывали пассажирские корабли. Том приставал к эмигрантам из Европы и
России, предлагал им жильё и работу. Однако от его жульнической морды шарахались, как от проказы. На это и был расчёт. Как
только Старджес окончательно смущал иностранцев, к
ним подходил респектабельный еврей Шауль и предлагал
свои услуги. Эмигранты отдавались на волю Шауля, лишь
бы избавиться от навязчивого Тома. Еврей отводил клиентов в Бруклин и размещал
в замызганном здании, рядом с надземной железной
дорогой, где пронзительно кричали поезда. Разумеется, Том Старджес
получал от Шауля процент с каждого «подготовленного»
клиента.
Роберт остановился и
вернулся к скамейке.
– Так ты знаешь его?
– Джорджа Инникса? Кто же его не знает, дубина? Это один из самых
богатых людей Нью-Йорка. Газет не читаешь?
Роберт поднял с земли
растоптанную сигару, прикурил и сел на скамейку.
– Рассказывай, что за
делец.
Том гадливо скосился на
дымящийся окурок и в общих чертах описал биографию Инникса.
Карьера миллионера впечатляла. Он начинал смотрителем бобин на ткацкой фабрике,
затем работал на телеграфе, стремительно продвигался по карьерной лестнице,
пока не сколотил скромный капиталец. Все деньги он
вложил в железнодорожный бизнес, после стал владельцем собственной компании.
Сейчас его состояние измерялось десятками миллионов, он едва не попал в
«тридцатку самых богатых людей Америки» – список, составленный неким Берти Форбсом.
Джордж Инникс отгрохал собственный концертный зал на
Бродвее, ему принадлежала дюжина зданий, в том числе и шикарный дом на Пятой авеню, рядом с Флэтайрон-билдинг.
А в личной жизни миллионера преследовали неудачи. Одна супруга от него сбежала,
от второй он удрал сам, третья (самая любимая) умерла от «испанки» в 1918 году.
Сейчас Инникс жил один, дети не желали общаться с
ним. Спасаясь от одиночества, бизнесмен нередко устраивал пышные приёмы, угощал
гостей дорогими напитками, развлекал себя выступлениями знаменитых певиц.
Выслушав рассказ Тома,
Роберт призадумался. Что связывало Джорджа Инникса и
его покойного дядюшку? Почему миллионер явился в «Грааль и сыновья»? Что же,
чёрт его забодай, он собирается прятать в ящике стола?
Старый мастер Беллоуз справился с заданием за пару дней. Для операции
понадобилась целая прорва фурнитуры. На фурнитуру ушла
едва ли не половина полученной от Инникса суммы.
Роберт приуныл. Он выложил 25 долларов за новенький костюм, а вот на платья для
матери и сестры денег не осталось.
Вечером он набрал
указанный в документах номер и доложил о завершении работ.
– Прекрасно! –
отозвался миллионер. – Это очень хорошо! Я пришлю людей сегодня же.
Роберт скосился на
циферблат своих траншейных часов.
– Не лучше ли завтра,
мистер Инникс? Я уже закрываю контору.
– Дело в том, что
завтра я уезжаю. Почти неделю в доме никого не будет. Конечно, можно и
подождать…
– Нет-нет. Сегодня, так
сегодня.
Вечером приехали
носильщики и увезли стол. Мастерская опустела. Роберту даже сделалось грустно.
Будто бы этот стол – последний заказ «Грааля и сыновей». Ему не давали покоя
мысли о потайном ящике. Что туда можно положить? Такого, что не спрячешь в
сейфе или в банковской ячейке? Ночью Роберт почти не спал, ему представлялось,
как Инникс кладёт в тайник разные предметы –
окровавленную почтовую марку, наполовину сгоревшую бухгалтерскую книгу, женскую
перчатку из лайки, чучело воробья.
Утром, совершенно
утомлённый и разбитый, он твёрдо решил забраться в дом Инникса
и заглянуть в ящик на подстолье. Красть ничего не будет, просто посмотрит. Но
ведь ещё ни разу в жизни он не проникал в чужие дома. Как подобраться к
шикарному зданию на Пятой авеню?
Выпив кофе, Роберт
отправился в порт, отыскал Тома Старджеса и попросил
о помощи. Ирландец выслушал, поразмыслил и хлёстко сплюнул в знак согласия.
– Говоришь, всю неделю
в доме никого не будет? – задумчиво повторил он. – Договоримся так: ты
забираешь своё, а я – всё ценное, что найду.
Два дня ушло на
подготовку. Том разведал обстановку, добыл связку отмычек, складную сумку и
перчатки. Не обращая внимания на протесты Роберта, ирландец прихватил нож и потёртый
«Смит-Вессон».
Полночи они просидели в
подворотне, искусывая дешёвые сигары, а под утро Том отпер заднюю дверь, и дом Инникса впустил их. Внутри никого не было. Комнаты на обоих
этажах утопали во мраке. Тишина – как в запечатанной бутылке. Широкая лестница,
ведущая наверх, излучала прохладу – казалась, она уходит прямиком в тёмные
небеса. Роберт поднимался по мраморным ступеням и потрясывался от волнения.
«Что если Инникс покончил собой?» – неожиданно
подумал он. Нынче миллионеры себя не жалеют: пули в лоб пускают, душатся, сигают
с карнизов.
Кабинет миллионера, как
и предполагал Роберт, оказался на втором этаже. Просторные окна выходили на Пятую авеню. Слабый свет, проникающий с улицы, освещал стол.
Роберт различил знакомую столешницу, отделанную крокодиловой кожей, бронзовую
чернильницу в виде бульдожьей головы и несколько бумажных листов, прижатых
пресс-папье. На краю лежал субботний выпуск «Уолл-стрит джорнал».
Почему-то на Роберта напало
оцепенение. Почти минуту он таращился на буковый стол, словно это был нераспечатанный
египетский саркофаг. Что за ценности скрываются в ящиках? Внизу брякнула
какая-то ваза, видимо, опрокинутая неосторожным Томом. Это вывело Роберта из
прострации. Ну, всё! Пора заглянуть в тайник и убираться.
Ящик был не заперт.
Внутри лежали канцелярские ножницы, коробка с печатями, телефонный справочник,
стопка газетных вырезок. Роберт вынул всё это барахло
и надавил на дно в дальнем углу. Что-то едва слышно щёлкнуло и дно поддалось.
Под лакированной фанерой оказалась неглубокая ниша, дюймов десять шириной, из-за
которой ящик не выдвигался целиком. Роберт зажёг спичку и заглянул внутрь.
Сначала он не понял, что перед ним, затем осторожно извлёк предмет. В его руках
было что-то вроде стеклянной пепельницы с прямоугольными бортами и плотно
прилегающей крышкой. Внутри сосуда хранилась горсть земли. Роберт зажёг следующую
спичку и пригляделся. Да, это земля. Не пепел от сигар, не человеческий прах. Самая
обыкновенная земля. Если всмотреться, так можно разглядеть частички сухой травы
и стёклышки.
Ничего не понимая, он распрямился
и взглянул через окно на улицу. Тротуары блестели от недавно прошедшего дождя.
Ветерок гнал вдоль фасада противоположного дома бумажный пакет из булочной.
Горсть земли. Может,
Джордж Инникс решил разыграть его?
Снизу донеслась возня и
недовольное ворчание. Что Старджес там устроил?
Роберт сунул ёмкость в карман куртки и спустился на первый этаж.
В прихожей горел
канделябр. Оранжевые язычки освещали Тома. Ирландец стоял недвижимо, опустив
длинные руки, и не моргая таращился на пол. На ковре
под его ногами царил беспорядок. Это был самый дорогой беспорядок в мире. Тут
валялись украшения из золота и драгоценных камней, статуэтки из слоновой кости,
серебряный портсигар, россыпь старинных монет, мушкетёрская шпага и даже
распухшая от времени книга с кожаным переплётом.
– Чего застыл? –
спросил Роберт.
Том не ответил, лишь
поднял удивлённый взгляд.
– Собирай всё, и
уходим, – поторопил Роберт. – Я смываюсь, а ты – как хочешь.
– Ты не понимаешь, – пробормотал
ирландец. – Они не настоящие. Всё это – не настоящее.
– Что не настоящее?
– Это подделки, дубина!
Каждая вещь – подделка. Я весь дом перерыл и не нашёл ни одной ценной вещи. Вся
эта роскошь – фальшивка, имитация!
Они выбрались из дома и
пошли прочь от Пятой авеню.
– А ты взял, что хотел?
– хмуро поинтересовался Том.
– Нет. И у меня – не
то, что искал.
Роберт не знал, что
делать с похищенной землёй. Кроме беспокойных дум, от такой вещи никакого
прока. Он спрятал украденную ёмкость в подвале мастерской, среди мебельных
останков.
Вопросы в голове
множились, как тараканы от сырости. Ни о чём, кроме этой земли, Роберт и думать
не мог. Он встретил Джулиану и даже не ответил на её завлекающую улыбку, лишь
угрюмо скривил рот и прошёл мимо.
Спустя четыре дня после
неудачного ограбления, Роберт не удержался и поплёлся к Пятой
авеню. Он засел на скамейке недалеко от дома Инникса
и наблюдал поверх газеты. Миллионер вернулся после обеда. К дому подъехал
чёрный лимузин, Инникс вошёл внутрь, водитель затащил
в прихожую чемоданы и уехал.
Сейчас прибудет полиция
– Роберт не сомневался в этом. Однако вместо полицейской машины, у дома припарковался
роскошный «Кадиллак» с хромированными клыками. К миллионеру зашли гости –
грузный мужчина и женщина в перламутровом платье. Затем пожаловали другие
посетители. Они являлись парами и поодиночке, прибывали целыми компаниями, пока
весь дом не оживился. Громко звучала музыка, раздавался смех и аплодисменты.
В голове у Роберта
начался настоящий сумбур. Зачем Инникс собрал гостей,
сразу после ограбления? И как все эти привыкшие к роскоши люди не замечают
подделок? Хотя как раз такие и не обратят внимания на фальшивку. В их жизни все
картины подлинные, бриллианты настоящие, а золото – золотое. Им незачем
разбираться в подделках. Вот криминальная беднота, вроде Тома Старджеса – те с закрытыми глазами рассортируют ценные вещи
и безделушки.
Роберт пришёл к дому Инникса и на следующий день. Ему были нужны ответы. Хоть
какая-то зацепка. Может это земля с могилы матери? Но зачем, ради бога, хранить
её в тайнике?
Дверь дома отворилась,
и на пороге появился Инникс. Он был в том же плаще, в
котором приходил в контору, в той же широкополой шляпе. Миллионер спустился на
тротуар и побрёл по Пятой-авеню.
Роберт двинулся следом,
держа перед собой раскрытую газету. Они свернули на Бродвей и остановились у
французского ресторанчика. Инникс зашёл внутрь и
уселся за стол. Через окно Роберт видел, как к нему подходит долговязый
официант в голубом фартуке.
И вдруг Роберт понял,
что это не Джордж Инникс. Под одеждой миллионера
скрывался какой-то забулдыга. Вместо лица с
аккуратными усиками, из-под шляпы показалась морда с мохнатыми
бакенбардами. Обветренные губы что-то говорили официанту, а тот, высокомерно распрямившись,
смотрел на сомнительного клиента.
«Кто это, чёрт побери?» – недоумевал Роберт.
Он дождался, когда
незнакомцу поднесут кофе с круассаном, зашёл внутрь и
подсел за стол.
– Что ты делал в доме Инникса? – спросил Роберт, он решил действовать напором. –
Почему в его одежде? Он жив?
Забулдыга
шумно прихлебнул кофе.
– Жорж сам мне всё
отдал, – пояснил он сиплым голосом. – Ещё и денег дал на лечение.
– На лечение?
– Моя мать больна. Жорж
дал мне денег.
– И одежду?
Забулдыга
хмыкнул.
– Видели бы вы, мистер,
в каком наряде я к Жоржу явился! В таких лохмотьях меня к больнице и близко не
подпустят. Даже матушка от меня шарахается, хоть и помирает. А так… – он провёл
пухлыми ладонями по отворотам плаща и расплылся в улыбке.
– Не ври мне! – повысил
голос Роберт. – Чтобы Инникс тебе свой плащ отдал!
Скажи ещё, что он твои лохмотья на себя одел.
– Это нет, – согласился
забулдыга. – Лохмотья при мне, под плащом.
Подошёл официант. Он
принёс бокал коньяка и сигару. Роберт показал ему ладонь: ничего не надо.
Француз не без удовольствия осушил бокал и раскурил сигару.
– Кажется, вы чего-то не
понимаете, мистер, – уже с вальяжными нотками в голосе сказал он. – Вы, богатые
и состоятельные, ни черта не замечаете. Всё считаете свои денежки, покупаете вещички.
А что вокруг творится – вам невдомёк. Если бы вы по улицам, как я, скитались и
падалью питались, тогда бы уж точно знали, что Жорж Инникс
роздал свои вещи. Пальто и шляпа – вот, пожалуй, всё, что оставалось от былой
роскоши. И, смотрите: теперь они на мне!
– Зачем он всё раздаёт?
– Не могу знать,
мистер. Никто не знает.
– А подделки? Зачем ему
подделки?
– Наверное, чтобы не
смущать гостей. Он деловой человек.
Роберт понял, что
вопросов в голове меньше не стало.
– А что тебе известно
про горсть земли?
– Про что? Вы не
сумасшедший, мистер? Шли бы вы отсюда, здесь таких не
любят.
Роберт возвращался
домой опустошённый, обессиленный, точно не по Бродвею гулял, а рыбу в доках
разгружал. Он зашёл в контору и разглядел полоску света под дверью в
мастерскую. В груди болезненно ёкнуло. Вдруг это Том Старджес?
Что если ирландцу взбрело в голову потребовать долг за неудачное ограбление?
Роберт вспомнил потёртый «Смит-Вессон»
и похолодел.
– Заходите, мистер
Роберт! – раздался из-за двери знакомый голос.
В мастерской сидел
Джордж Инникс. Он расположился на стареньком диване с
торчащей пружиной, рядом лежал свежий выпуск «Уолл-стрит джорнал».
Похоже, под газетой револьвер, – так показалось Роберту.
– Присаживайтесь, нам
есть о чём поговорить. – Инникс кивнул на кресло, а когда
Роберт присел, продолжил: – Во-первых, хочу поблагодарить вас за отличную
работу. Тайник прекрасен. Более того: надёжен. Можно
хранить секреты и не переживать, что какие-нибудь негодяи заберутся ночью и
украдут самое ценное.
– А во-вторых?
– Во-вторых… – Инникс положил ладонь на газету, – во-вторых, спасибо за ответный
визит, что вы нанесли. Жаль, что я не присутствовал.
– Вы убьёте меня?
– Убью? Вы меня совсем
не знаете, мистер Роберт. Я скорее убью себя, нежели вас.
Он поднял газету. Под
ней не оказалось револьвера. Однако спокойнее Роберту не стало. Он побоялся,
что Инникс уйдёт, оставив его с неразгаданной тайной.
Это было пострашнее револьвера.
– Верните мне землю, – сказал
миллионер. – Она где-то здесь, не так ли?
– Здесь.
– Сколько вы за неё
хотите? Назовите сумму.
Роберт поводил головой.
– Я взял её не ради
денег.
– Ради чего же?
– У меня есть вопросы.
Хочу знать правду.
– Правду? Хорошее
желание. Спрашивайте, у меня немного времени.
Роберт растерялся, не
зная с чего начать. Только сейчас он почувствовал, что в мастерской
пронзительно холодно. Большой и указательный пальцы на правой руке не ощущали
друг друга.
– Расскажите про землю.
Что ценного в этой горсти?
Джордж Инникс долго изучающе глядел на
него. Наконец что-то в его взгляде размякло, и наружу прорвалась застарелая
боль.
– Вы наверняка знаете,
мистер Роберт, что всю жизнь я окружал себя дорогими вещами. Так у нас на
Уолл-стрит принято: чем богаче и респектабельнее ты выглядишь, тем больше
преуспеваешь. Странное время, вам не кажется? Сознание опережает бытие.
Видимость формирует сущность. Вот и вы, я погляжу, неплохой костюм приобрели… Так вот, всю жизнь я увеличивал состояние, но делался
более несчастным. Вам, должно быть, известны мои трагедии – газеты недаром
стараются.
Он замолчал на
некоторое время. Пальцы жулькали газету.
– Какое сегодня число?
– спросил Инникс. – Не знаете?
– По-моему 16 октября.
Это имеет значение?
– Для меня имеет. Два с
половиной года назад я стоял на крыше своего дома и смотрел вниз, на тротуар. Я
собирался прыгнуть. И что-то, знаете, удержало меня. Я не спрыгнул, но
чувствовал, что скоро сделаю это. Не сейчас, так в следующий раз. Не на этой
неделе, так на следующей. Это была уже третья попытка
покончить с собой. Я вышел на улицу и долго бродил по городу, ничего не
понимая. Я слонялся весь день и всю ночь, пил с какими-то бродягами, убегал от
полиции. Утром я проснулся в маленьком домике в Сигейте.
Рядом спала незнакомая темноволосая женщина. Я не стал её будить и вышел
наружу. Кажется, я подошёл к Кони-Айленд-Крик. На
берегу залива стояли рыбаки. В сторонке, ближе к парку, расположилась другая
группа. Они сидели полукругом, отложив удочки и вёдра с пойманной рыбой, и слушали
какого-то человека. Я пригляделся и обомлел. Это был Он. Сидел среди рыбаков и
что-то рассказывал им. У Него были длинные золотистые волосы, узкое лицо с
голубыми глазами. Просторный костюм накинут на голое тело. Трудно описать, что
происходило со мной далее. Чувство ничтожности переполнило меня, я опустился на
колени и заплакал. Больше всего мне хотелось оказаться на месте одного из этих
рыбаков, сидеть там, на земле, рядом с Ним. Однако что-то меня не пускало, – ощущение
собственного несовершенства, греховности. Я понял, что всю жизнь знал, к чему
нужно стремиться. Знал, но не стремился. Как я мог приблизиться к Нему с таким
позором? Легче в театр голышом прийти.
Я стоял на коленях
перед тропинкой, по которой то и дело прохаживались люди. Где-то в парке
смеялись дети. Кричали чайки. Вдруг я почувствовал, что Он знает о моём
присутствии. Увидел, как Он сказал что-то одному из рыбаков. Тот кивнул
головой, зачерпнул ладонью горсть земли и направился в мою сторону. Это был
чернокожий старик в мешковатых брюках, в рубашке с закатанными рукавами. Он
подошёл и остановился по другую сторону тропинки. «Вставай, – сказал мне рыбак.
– Он просил передать эту землю, в обмен на твой перстень». Я отдал перстень
рыбаку, а горсть земли пересыпал в носовой платок и сунул в карман. Затем
пересёк тропу, и мы с чернокожим пошли к берегу. Уже ничто
не сдерживало меня, только сердце трепетало от волнения. Он ничего не сказал
мне, просто указал на место среди рыбаков. Светило солнце, волны в заливе переливались,
словно фольга. Мы разговаривали о том, что вода в эти майские дни наконец-то
прогрелась, и косяки банкера заходят из океана в
бухты. О том, какие фокусы выделывает луфарь, лишь бы
сорваться с крючка. О том, как жадные крабы объедают приманки. Как выманивать
со дна пучеглазого морского петуха.
Это были обычные
рыбачьи разговоры. Однако настоящее общение проходило поверх слов. Какая-то
благодать переливалась из сердца в сердце, наполняла нас теплотой, зажигала
глаза. Я был счастлив, как дитя. Я был прощён. Мы все были счастливы и прощены.
Тогда я понял, что все люди – каждый человек на этой Земле – мечтают быть
прощёными. Это самое глубинное, экзистенциальное желание.
А потом Он попрощался и
ушёл в парк. Мы долго смотрели Ему вслед. Чернокожий рыбак показал всем мой
перстень, замахнулся и бросил его в залив. Мы все громко смеялись. Я не помню,
как вернулся домой. Помню только, что постоянно думал об этом проклятом перстне,
о том с какой радостью от него избавился.
Джордж Инникс замолчал. Казалось, он уменьшился за время рассказа,
и сейчас выглядел маленьким и жухлым.
– Тогда вы решили
избавиться от других вещей? – спросил его Роберт.
Миллионер кивнул.
– Десять тысяч вещей –
так говорит один мой японский партнёр. В дзен-буддизме это означает весь
сотворённый мир. Теперь этот мир ничего не стоит, а все вещи – только обуза,
мешающая мне пересечь тропу. Всё ценное я раздал бедным, даже прибыль с моей
компании идёт на благотворительность. К сожалению, я должен поддерживать
видимость богатства, иначе акции компании рухнут. Ничего, я уж потерплю шумные
вечеринки, но заработаю на благие дела.
Инникс
поднялся с дивана.
– Мне пора, мистер
Роберт. Будьте любезны, отдайте землю.
Роберт спустился в подвал
и принёс похищенный сосуд.
– Простите меня, –
пробормотал он, возвращая землю Инниксу.
– Не извиняйтесь. Я думаю,
вы не случайно забрались в мой дом. Так же как и я не случайно забрёл тогда в Сигейт.
Миллионер посмотрел на
ручные часы и двинулся к выходу.
– Постойте. Вы ещё
встречали Его?
– Нет. Вторая встреча с
Ним – слишком много для одной жизни. Прощайте.
И Джордж Инникс ушёл, сжимая в руках склянку с землёй – предмет,
заменивший ему десять тысяч вещей.
Весной дела у «Грааль и
сыновья» пошли на поправку. Железнодорожная компания выкупила в мастерской два
помещения под склад. На вырученные деньги Роберт приобрел три новых станка,
нанял восемь рабочих, обзавёлся постоянной страничкой в бизнес-справочнике.
Два магазина в Бруклине брали на реализацию его товар. Появился и потенциальный
инвестор, который всё чаще намекал на сотрудничество.
Когда наступили тёплые
майские дни, Роберту захотелось встретиться с Инниксом.
Уже более полугода о миллионере ничего не было слышно. Он добрался до Пятой авеню и нажал на кнопку дверного звонка. Долго никто
не открывал, затем на пороге возник чернокожий дворецкий в кремовом жилете.
– Могу я видеть мистера Инникса? – спросил Роберт.
– Сожалею, но мистер Инникс
здесь больше не живёт, – ответил дворецкий. – Сейчас этот дом принадлежит
мистеру Хассаму.
– Хассаму? А
как же Инникс? Где он сейчас?
– Насколько мне известно – в Европе.
Кажется, в Швейцарии.
Роберт остановил такси
и вернулся в Бруклин. Уже возле дома он велел водителю отвезти его в Сигейт. Там он прошёл через парк и вышел к Кони-Айленд-Крик. На берегу залива никого не было, только
одинокий рыбак в брезентовой накидке дежурил у воды. Роберт подошёл к нему. У
рыбака было плоское лицо, усыпанное красными родинками.
– Что вам нужно,
мистер? – буркнул рыбак. – Хотите удочку покидать, так ищите свой берег. Это
место – моё.
– Свой берег, –
повторил Роберт. – Знать бы, где он находится и как к нему подойти.
Он оставил рыбака в
покое и медленно пошёл вдоль залива, в воде которого отражалось голубое небо.