Рассказы
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 60, 2017
Первый кларнет
Петров учился в музыкальной школе. В основном дети занимались по
классу фортепиано, скрипки и виолончели (двадцать три рубля за месяц обучения)
и по классу аккордеона, домры и балалайки (пять рублей в месяц). Те
инструменты, за которые родители платили пять рублей, называли народными.
Кларнет тоже записали в эту категорию.
Петров числился единственным учеником по классу кларнета. Этот
инструмент не был популярен. Родители не видели
своих детей знаменитыми кларнетистами в будущей жизни. Да и что это –
знаменитый кларнетист. Такого не бывает. Хотя кларнет – инструмент красивый,
чёрная дудка с серебристыми клавишами, клапанами и рычажками. На сцене, в лучах
софитов, он блестит и пускает крошечных световых зайчиков.
Игру на кларнете преподавал пожилой печальный мужчина в прокуренном
свитере. Что-то говорили про дисциплинарный батальон в его молодости. Тогда же
будто бы он побывал в Европе. Что-то вспоминали про ночную игру в карты. Сам
преподаватель ничего никогда не рассказывал, только устало улыбался. Ещё он был
композитором.
В музыкальную школу ученики приходили после занятий в школе обычной и
после домашнего обеда.
Каждый урок в классе кларнета начинался с проверки трости. Трость – узкая пластинка из сушёного бамбука. Её проверяют и,
если надо, поправляют перед каждым музицированием.
Преподаватель первое время делал всё сам – дело тонкое, но потом стал доверять
правку трости и ученику. Однако всё равно следил за качеством бамбуковой
пластинки. Нижнюю, плоскую поверхность трости ровняли на нежном шлифовальном
бруске. Верхнюю, фигурную, обрабатывали сухим стеблем хвоща приречного Equisetum fluviatile L. Растение
хвощ можно найти и в лесу, оно растёт в оврагах, на песчаной почве вдоль
пересохших ручьёв. Стебель срывают и высушивают. Условия сушки несущественны.
Известно, что стебли данного вида содержат кремнезём, потому они шершавые, и
ими можно шлифовать. Кремнезём хвощ высасывает из песчаной почвы. В процессе
улучшения трость периодически прикручивали к мундштуку кларнета и проверяли
верность звука. В конце процедуры кончик трости зажимали между двумя
пятикопеечными монетами и сжигали лишний бамбуковый материал в пламени горящей
спички. От этой же спички преподаватель прикуривал папиросу и выходил в
коридор, что означало начало небольшого перерыва.
Кроме того, перед каждым занятием выполнялись упражнения на дыхание.
Дышать следовало животом, делать его похожим на мяч, а потом постепенно мяч
сдувать. Отдельным упражнением было развитие силы мускулов губ и щёк. Мускулы болели.
Ну, и так далее. Многие прошли через это – бесконечные гаммы и всякие
другие технические упражнения, которые развивают детские пальцы; подобное
выполняют для тренировки игры на любом музыкальном инструменте.
Уже затем аккуратно разбирали пьесы из одобренной начальством
методической разработки. Такое пособие для обучения игре на кларнете
существовало тоже. Согласно нему, некоторые этюды детям исполнять не
рекомендовалось.
Двухчасовое занятие заканчивалось упражнениями на импровизацию. Этого
в утверждённой программе не было. Петров импровизировал плохо, не очень
понимал, чего от него хотят. Вот по нотам играл хорошо. Преподаватель немного
сердился на заторможенность ученика, брал его кларнет и какое-то время
импровизировал сам. Петрову нравилось.
Петров ходил на занятия по инструменту три раза в неделю. Других
учеников-кларнетистов в школе не было. Поэтому, чтобы набрать количество
уроков, рекомендуемое штатным расписанием, преподаватель игры на кларнете по
совместительству руководил симфоническим оркестром.
В оркестре играли многие ученики, почти все школьные преподаватели
нужного профиля, приходили другие музыканты со стороны. Единственного
обучающегося игре на кларнете, Петрова, почти сразу позвали в группу деревянных
духовых. Он стал первым кларнетом симфонического оркестра. А кларнетиста тогда
не было даже в духовом оркестре дома культуры при секретном заводе. Оттуда
приглашали музыкантов, которые в симфонических пьесах играли партии медных
духовых. В музыкальной школе игре на медных инструментах не обучали.
Духовики всюду ходили в строгих пиджаках, играли гимн на торжественных
вечерах в доме культуры, возглавляли колонну трудящихся на праздничных
демонстрациях. Но чаще трудились на кладбище, так получалось.
Молодые преподаватели музыкальной школы, в отличие от духовиков,
ходили в свободной форме: свитерах и джинсах. Нравы их были свободнее.
Преподаватель виолончели иногда шутливо приставал к преподавательнице скрипки
прямо на репетиции симфонического оркестра.
Музыканты медной духовой группы были серьёзны, глупостей себе не
позволяли. Приходили на репетицию детского оркестра с мороза, раскрасневшиеся.
Тяжело вдувать воздух в замёрзший металлический инструмент. Конечно, с губами
музыканта контактирует специальный мундштук, но ведь и мундштук тоже из металла.
Непосвящённым сложно понять, как играть зимой на кладбище, но музыканты умели.
Да и горячительные напитки помогали, выходило, что без водки никуда, такая
работа.
На репетиции оркестра у духовых всегда было что выпить, они терпеливо
ждали перерыва. Рядом с учеником-кларнетистом Петровым располагался валторнист
Васильев. Иногда рядом с нотным пюпитром, около ног, он ставил толстый кожаный
портфель, из портфеля шла гибкая хлорвиниловая трубка. Через неё удавалось
потягивать напиток из бутылки. Округлая форма и довольно большой размер
валторны позволяли замаскировать трубку. И валторнисту можно было не ждать
перерыва.
Дирижер, мягкий человек, иногда делал замечания за посторонние
движения в оркестре. Но не выговаривал духовикам, хотя и бывало за что. Те были
крепкими профессионалами – всегда и в любом состоянии попадали в ноты, никогда
не фальшивили и не сбивались с ритма. Ну, или почти всегда.
Ближе к концу репетиции, расслабленные игрой в тёплом актовом зале
музыкальной школы музыканты духовой секции добрели и становились
разговорчивыми.
Как-то раз Васильев, вернувшись с перекура, сказал Петрову:
– Приходи к нам в коллектив, нет у нас кларнета, и это очень печально.
Через год сможешь поступать в музыкальное училище. Поступай, заканчивай – и к
нам. Много плюсов, и на кладбище неплохо по деньгам получается, потом расскажу,
сейчас не поймёшь. А оркестру без кларнета на кладбище – не дело.
Васильев пошевелил губами, разминая нужные для игры на всяком духовом
инструменте мышцы.
– А вот на каникулах, летом, может, сыграешь с нами на кладбище.
Попробуй. Время-то у тебя будет, и погода хорошая, не то что зимой. Приходи.
Через несколько месяцев тёплым летним днём Петров действительно
присоединился к похоронному оркестру – юному кларнетисту дали короткую партию,
которую он сразу же запомнил. Мелодию нужно было повторить несколько раз. Ритм
держали тарелки, так что вступать в полифонию было несложно.
Хоронили почётного вахтёра. Во дворе его дома собралось много коллег.
Оказалось, что завод охраняется более чем основательно. По этому признаку можно
было легко понять важность секретного предприятия, и любой шпион
проанализировал бы такую информацию. Но в то время вражеские агенты с большим
трудом добирались до лесов Предуралья.
Обязанностью участников оркестра было собраться полным составом к
завершению прощания с покойным во дворе дома, где он жил. К этому моменту
музыканты успевали пообедать. И вот оркестр вступил, заиграли похоронный марш,
провожающие начали строиться в колонну. Процессия двинулась. Перед гробом несли
подушечки с боевыми наградами. Музыканты шли во главе процессии. Свернули на
главную улицу закрытого посёлка и медленно двинулись до проходной секретного
завода. Оттуда автомобили и автобусы повезли всех к городскому кладбищу. Оно
находилось за лесом, занимало большой холм над чёрной рекой Камой. На кладбище
оркестр играл ещё несколько раз, после чего музыканты освободились, и у них
начался полдник.
В тот день Петров впервые напился. Кладбище – неподходящее место для
первого опыта. Но нельзя было показать себя слабаком перед старшими товарищами.
И какой-то из стаканчиков уже не лез, сводило горло, допить до конца не
удалось. В голове всё плыло; и леталось, и кричалось,
и свистелось. Никогда потом пьянство не было таким весёлым, страшным и
чудесным; потом всё случалось намного проще.
На следующий день кто-то из духовиков занёс
ему домой чемоданчик с кларнетом. Инструмент был цел и невредим, старшие друзья
проследили за его сохранностью. А юному кларнетисту за работу дали купюру, первую
в жизни. Но всё равно на кладбище Петрову не понравилось. И в музыкальное
училище на следующий год он поступать не стал.
Синдром Линнея
Синдром Линнея, с точки зрения специалистов, – это навязчивая идея
упорядочить окружающее. У больных наблюдается гипертрофированное стремление к
коллекционированию, классифицированию и подробному перечислению. На ранней
стадии пациент собирает ненужные для жизнедеятельности предметы. Это не
страшно, это традиция, люди во все времена коллекционировали марки, значки,
монеты, наклейки от спичечных коробков, колпачки от тюбиков зубной пасты,
книги, картины, машины, любовниц и любовников, дома, пароходы. Однако, где
проходит граница между безопасным собиранием разноцветных коробочек в детстве и
запущенными стадиями болезни – изучено слабо. Тяжёлая форма синдрома –
составление классификаций и списков. Это синдром Линнея истинный. На такой
стадии больной полагает, что материальные объекты собирать совсем не
обязательно, можно их только называть. Ешё можно
систематизировать явления. У страждущего наблюдается желание собрать безнадёжно
рассыпающийся мир. Присутствует уверенность в том, что всё названное и
перечисленное, а ещё лучше, детально классифицированное – останется и будет
существовать вечно.
Вокруг существует множество предметов, подобных друг другу; это
провоцирует объединять их по схожим признакам, а когда признаки начинают
расходиться – составлять сложные классификации. Но стремление к сложному –
всё-таки отход от первичной природы Homo sapiens. Человеку нужно простое и понятное. Кто-то может отклониться от
магистрального пути простоты и ясности. Например, индивидуум с синдромом
Линнея.
Приведём пример с одеждой. Накоплены сведения об огромном количестве
видов человеческого облачения. Экипировка необходима для защиты от холода и для
защиты от жары. Для того, чтобы укрыться от чужого
взгляда и чтобы привлечь этот взгляд к себе. Скрыться в толпе и выделиться из
толпы. Человек всю жизнь покупает одежду. Для целей производства её
классифицируют.
Одежды много:
школьная форма
домашняя одежда
одежда для отдыха
одежда для
космонавтов
одежда для общего
производства
униформа для
бюджетных работников
военная форма
(установленная приказами)
медицинская одежда
спортивная одежда
нижняя одежда
цирковая
балетная
театральная
праздничная
одежда для игр
одежда для взрослых
игр
одежда для домашних
питомцев
Для торговли нужны специально подобранные комплекты одежды – так
называемые сезонные коллекции. Без коллекционирования – никуда. И подобные
упорядоченные списки есть в любой сфере деятельности. Но кто-то равнодушен к
классификациям и коллекциям, кто-то – нет.
Так получилось, что Белла Ивановна всю
жизнь коллекционировала праздничную женскую одежду. Сначала это происходило
само собой, одежду ей дарили, какую-то выдавали на работе – девушка
демонстрировала наряды для трудящихся на модельном подиуме. Удачно вышла замуж
и была в состоянии покупать себе любое праздничное и непраздничное облачение. В
какой-то момент поняла, что её всё глубже затягивает коллекционирование. Это
процесс болезненный, но приносящий удовольствие. Она могла добыть любой нужный
в коллекции предмет, заполняющий место, для него заранее предназначенное. Были
образцы антикварные, хранящиеся в специальных музейных контейнерах,
предотвращающих распад экспонатов от времени. Но время разрушает не только
предметы, но и человека.
Кроме всего прочего, коллекционирование – просто опасное занятие.
Однажды на кухне у Беллы всю ночь горел свет, он погас под утро; а через
полчаса к дому тихо подъехала чёрная «Волга». Два человека в строгих костюмах
поднялись на этаж. Что происходило – неизвестно, никого не вывели, ничего не
вынесли из квартиры – этот факт могли подтвердить бдительные соседи. Жители
дома потом ещё месяц возбуждённо переговаривались, опасливо оглядываясь, но вскоре
всё забылось.
Это уже в новое время стали поговаривать, что коллекция – совсем не
простая. И что до сих пор хранится в дубовом шкафу, за сейфовой дверью, длинное
белое платье; то самое, в котором Фанни Каплан стреляла в Ленина. И зачем такое
нужно иметь дома простому человеку. Дверь квартиры начали обходить.
В молодости Белла Ивановна была красавицей. Множество модных платьев,
модельных туфель, семья, собака, автомобиль, муж. Вот наступили и прошли
девяностые, сын пропал или умер. Мужа к тому времени не было уже давно. Пенсия
маленькая, однако остались квартира и большая коллекция одежды. Новые
коллекционеры просили продать, но это была её жизнь: голодала – и ничего не
продала; не отдала, хотя угрожали отнять.
Ещё долго можно было наблюдать эту сухую и стройную старушку
собирающей между мусорными контейнерами старую одежду, но не для продажи, нет,
и не для носки. Она продолжала собирать коллекцию. Между дорогими экземплярами
втискивалось выброшенное и подобранное.
На помойке старая одежда обычно лежит отдельно, в пакетах, не нужно
залезать в контейнер, как это приходится делать собирателям бутылок, макулатуры
и мелкого металлолома. Однако чаще всё достаётся дворникам.
Так получается, что летом обычно выкидывают зимнюю одежду. Но в России
зима длинная, с зимним расстаются неохотно. Лето короткое, времени для поисков
экспонатов мало. Да и необходим отдых. Поэтому пенсионерке летом практически
ничего не достаётся. Но иногда всё-таки выбрасывают:
варежки
горжетки
дублёнки
куртки
пальто
шарфы
шапки
шубы
Зимой выкидывают летнее. Зима длинная, есть время перебирать старую
одежду, наконец-то избавиться от того, что уже точно никогда не станешь носить.
Зимой на помойке много летней одежды. Однако искать труднее, пакеты засыпает
снегом, они вмерзают в лёд. Тёмными морозными утрами, чтобы не видели соседи,
выбрасывают:
блузки
брюки
джемперы
жилеты
кардиганы
костюмы
платья
рубашки
юбки
Близких подруг у Беллы Ивановны никогда не было, бедность развела её
со всеми старыми знакомыми, но под старость она подружилась со старушкой из
соседнего подъезда, когда-то начальником отдела кадров небольшого завода.
Иногда гуляли, покупали по очереди в ларьке книги о здоровом образе жизни.
Заряжали воду – ставили стаканчики на заговорённые портреты, вырезанные из
тайных журналов. Помогает, ещё как помогает. Но потом в квартире совсем исчезло
место для гостей – всё было забито одеждой с улицы. Да и сама подруга уже не
очень радовалась такому знакомству. Перестала здороваться и взяла себе в новые
подруги старушку из дома напротив.
И снова коллекционерше звонили неприятные
личности, что-то требовали. Это опять появились те самые, сумеречные тени из
прошлой жизни. Один раз подожгли дверь квартиры, но, правда, тут же сами и
потушили.
У Беллы Ивановны была кошка, она всю жизнь сидела дома, на улицу не
выходила, поэтому умерла в двадцать шесть лет своей смертью от глубокой
старости. Новую брать Белла не хотела – представляла, что будет с кошкой, когда
хозяйка умрёт первой, жалела животное. Но вот как-то
под дверь подкинули котёнка, и старушка не смогла не впустить. Котёнок вырос в
небольшую кошечку.
Сил становилось всё меньше, но всё больше одежды приносила она с
улицы. Чем ближе к концу, чем безнадёжнее рушится мир вокруг, тем сильнее
хочется собрать его заново.
В детстве подбирают лоскутки и щепочки из огромного окружающего
пространства – мир ещё чужой, нужно его завоевать, устроить по-своему. Соберёшь
полную серию кукольных карточек, конфетные фантики всех возможных цветов – и
вот они уже не разбросаны по магазинам, а лежат в маленькой секретной
коробочке; вроде, создал нечто целое – часть мира твоя. Нужно переболеть этим в
начале жизни, получить профилактическую прививку, потом болезнь может и не
вернуться, останутся только настоящие взрослые занятия. Семья, работа, здоровый
отдых.
Картина искажается за счет коммерческих коллекционеров; они понимают,
что собирание предметов – дело выгодное, можно зарабатывать. Но синдром Линнея
– это не про них. Имеет место ложный синдром Линнея, причём его начальная
стадия – коллекционирование. Никому в здравом уме не придёт в голову для
извлечения выгоды имитировать продвинутые стадии заболевания – составлять
списки, или хуже того, что-нибудь классифицировать, теряя драгоценное время,
которое можно выгодно использовать для ясного и понятного – присвоения чужого
имущества по общепринятым правилам.
К старости коллекционирование опять приобретает магический смысл. Вот
я создал свой мир: пускай умру, всё равно созданный мною мир останется – в этом
мире нет разницы между моей жизнью и моей смертью, здесь мои законы, пошли все
вон. Но это, конечно, самообман, точно так же, как целое никогда не есть сумма
частей.
Мир крошится, человек подбирает крошки, пытается склеить из них хоть
что-то. Но получается совсем не то, что было. Так гусеница моли облепляет себя
остатками пищи, ворсинками и помётом, создавая одеяло для будущей куколки, её
мягкую оболочку. А потом из куколки выкарабкивается золотистая бабочка,
вылетает из тёмного шкафа, набитого одеждой, как маленькое солнце среди пылинок
и шерстинок – звёзд и облаков.
Это может быть шубная моль Tinea pellionella Linnaeus или ковровая
моль Trichophaga tapetzella
Linnaeus. Данные виды описал и включил в
классификацию Карл Линней в 1758 году. Линней – первый учёный, который сначала
упорядочил собственную коллекцию, а потом взялся классифицировать всё, что было
вокруг. Он создатель современной системы классификации. Третье слово или буква
в названиях некоторых животных и растений означает, что виды описал или дал им
латинское название Карл Линней. В ботанике – это литера «L», в зоологии
приписывается фамилия – Linnaeus. В течение жизни
Карл Линней классифицировал животных, растения, запахи, почвы, болезни,
минералы, человеческие расы.
Моль – обычная бабочка. Бабочка – важный символ во многих мистических
системах. Символичен её жизненный цикл. Вёрткая голодная гусеница – символ
жизни, куколка – смерть. Бабочка, выпорхнувшая из куколки, – освободившаяся
душа. То же самое происходит и в тёмном убежище, где от мира укрывается
человек. Он повторяет путь бабочки. Вещи и события образуют кокон вокруг
человека. Потом он высвобождается из кокона. Но уже в самом конце. Этот цикл
бесконечен, человек бессмертен. И Белла Ивановна вернётся туда, где молодость и
красивые платья.
Она исчезла вместе с платьем Фанни Каплан в феврале 2014 года.
Остальные экспонаты, даже дорогие, не пропали. Их растащили уже намного позже.
То, что Белла пропала, узнали по крикам голодной кошки. Стальную дверь
взломали, кошку забрала подруга.