Перевод с грузинского Андрея Сен-Сенькова при участии автора
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 57, 2017
Шрифт
Нецифровая память снега
хранит каждый след,
каждую точку пересечения или несовпадения,
каждую траекторию.
Тая, снег передаёт файлы земле,
своему персональному компьютеру.
Земля обрабатывает поток информации
и ждёт нужного момента,
чтобы выгодно продать всё это воздуху.
А воздух чувствует, откуда дует ветер
и действует гибко.
Когда акции земли падают до минимума,
ветер выкрикивает на торгах последнюю цену.
Слишком дёшево продаётся
каждый след,
каждая точка пересечения или несовпадения,
каждая траектория,
которые нецифровая память снега
набрала шрифтом «снежинка».
Рана
Возьми ключ,
открой дверь и войди в рану.
Можешь лечь на диван и отдохнуть,
или зайти в кухню, если голоден.
Хочешь, выйду погуляю, чтобы не мешать тебе,
хочешь приготовлю обед, включу музыку, задвину шторы.
Не забывай: рана глубокая, долго заживает.
Если лизнешь, заскулит как собака или замяукает как кошка.
Еще мы можем поиграть в доктора
при одном условии: не слишком вживайся в образ,
не дай мне почувствовать, что рана настоящая,
помни, что любая рана – дверь, открытая или закрытая.
А ключ у тебя в руках.
Замочек
Грузовики по доставке товаров ездят, в основном, по ночам.
Они развозят всевозможный груз: еду,
стройматериалы, бытовую технику и т. д.
Когда не за рулем, водители
остаются дома и, по возможности,
удовлетворяют сексуальные и другие потребности.
Пьют виски, матерятся и
стараются поменьше думать о любовниках своих жен.
Пот на их крепких, загорелых, мускулистых руках
словно кипяченая вода.
Эти водители ничем не отличаются от других,
если бы не невидимая татуировка замочка на их лице –
им никогда не говорят, какой груз они развозят.
Ультра-поэтические звуки
Андрею Сен-Сенькову
По телу скользит ультразвуками наполненный датчик.
Если звуки находят необходимый синтаксис,
им удается преодолеть чувствительный барьер кожи.
Этот процесс напоминает пение,
когда написанный текст оживает
и заполняет пространство, или это напоминает
ветерок, который не увидишь, если нет деревьев.
Как усердные фотографы,
ультразвуки используют свет и тень,
тона и полутона,
печатая образы из глубин тела,
те, что недоступны нашим глазам.
Появляется запись,
где вместо стандартных показателей можно прочесть
как ультразвуки вибрируют
наблюдая за нашими органами,
насколько сильны у них
точечние вспышки сопротивления
Перевод
1.
Я достаю золотой ключик и вставляю его в замок.
Дома никого. Хозяйка скорее всего только вышла –
на кухне замечательно пахнет.
Разрезанные на кусочки ингредиенты оставлены в мисках,
как будто обед ещё не готов.
Я наливаю немного супа из кастрюли и пробую его.
Теперь понятно: с первым – полный порядок,
значит, пора приготовить второе.
Закатываю рукава и смешиваю разноцветные кусочки вместе.
Настоящее эстетическое удовольствие – этот процесс.
Соль и перец по вкусу.
Оставляю приготовленное в кастрюле и убираю кухню.
Запах – самая важная часть любого обеда.
Лучшая мысль – та, что не озвучена.
Самое настоящее таинство происходит,
когда ты не смотришь и не трогаешь.
2.
Книги размером с компьютерную клавишу живут под кожей.
Если коснуться их прямо посередине,
книги раскрываются и из них начинает идти звук –
морзянка дождя.
Магнитные волны, которые переводят
радость качелей на детской площадке,
получают престижный приз в номинации «За мир».
Из-за того что города и люди переводят друг друга
с помощью трения, как во время секса,
их блокируют на фейсбуке
по закону о запрещённой риторике.
Дети переводят Бога, который затаился
в изысканной коробке сладостей.
Я перевожу особый оттенок страха.
Наподобие жвачки, во время перевода
он растягивается, потом истончается и рвётся.
Тостер
Я – самый жестокий палач ломтиков хлеба.
Перед смертью они рассказывают
о своей жизни, исповедуются мне.
Чего только не услышишь: выясняется,
что они тоже блудят, грабят друг друга
и даже убивают.
Когда с обеих сторон подрумянятся,
произносят слова, заточенные как ножи.
И в моменты щелчков-выстрелов
над их горячими телами
в аду кухни ароматно повисают души.
Салат
на столе – кучка моркови.
натираю морковку.
в кадре меня нет.
крупным планом:
в пяти пальцах – терка,
в пяти пальцах – морковь.
пальцы и морковь
переплетаются друг с другом
в вертикальной позе.
вот уже морковь держит терку
и натирает для салата пальцы.
эротичные красный и морковный.
запах и вкус горьковато-сладковатые.
звук – режущий,
как терка.
Перевёрнутый фейерверк
Яркими, быстрыми мазками
фейерверк покроет
молчаливое одиночество холста.
Словно не в небо,
а в глубокую и чёрную как дёготь яму
падают линии:
люди вверху,
а их взгляды снизу
следят за траекторией
танцующего фейерверка.
Вверху – шум,
внизу – рождающаяся в дыму
глухая тишина,
как на войне.
Где-то взрывается фейерверк,
где-то – бомба,
а где-то в тонких пальцах горит
тихий факел одиночества.