Опубликовано в журнале Новый берег, номер 57, 2017
Дамы и господа, читатели и
авторы «Нового Берега»!
Нынешним октябрём исполнится
сто лет дате большевистского переворота, положившего начало уничтожению
исторической России. Это огромное событие, без осмысления которого невозможно и
понимание современности.
Но никакого урока из крушения
самого института самодержавного правления нынешние власти не извлекли. Попытка
России перейти на свободный демократический путь развития, подобно странам
иудео-христианской цивилизации, которой она и принадлежит, к успеху не привела.
У власти оказались люди случая, которых, как и криминал, всегда выносят на
поверхность геополитические катаклизмы. Понимая хрупкость своего положения,
правители пытаются остановить время, что свойственно авторитарным режимам с
зияющим отсутствием легитимности.
Страна, отягощённая инертностью
своей огромной территории, исторически стремится к стабильности, переходящей в
стагнацию, а возвращение в стремнину времени всегда вздёргивало её на кровавую
дыбу истории, как то было и при Петре, и при Сталине. Память о неисчерпаемом
горе, которое приносят народу эти повороты истории, заставляет его шарахаться
от любых политических перемен.
На это и рассчитывают нынешние
правители, пытаясь заморозить ситуацию, поскольку ни моральным, ни материальным
потенциалом для проецирования своей власти в будущее они не обладают. Сочинением
этого будущего они нынче и заняты, что столь же безнадёжно, как недавнее
сочиние национальной идеи. Общая ошибка этих начинаний состоит, на наш
непросвещённый взгляд, в том, что ни то, ни другое не придумывается, а рождается
из самой народной жизни. К тому же и сочинить они пытаются не идею, но
идеологию, поскольку идеи востребуют свободу, а идеологии – тюрьму.
Если
о будущем, которого в параметрах нынешней власти не существует, сказать нечего,
ей остаётся взывать к патриотизму. Читая разные нелепости о воспитании этого
чувства в народе, поражаешься уверенности авторов в том, что любовь – самое
свободное и произвольное из чувств человека – поддаётся некоему воспитанию.
Впрочем, если патриотизм – это не боль за свою родину, а любовь к власти, то он
вполне вырабатывается ГУЛАГом, институтом для нынешней власти неприемлемным.
Недавние
публичные выплески мракобесия, вырвавшегося из подвалов сознания, заставляют
вспомнить, что опора на черносотенцев была характерна и для царствования
Николая II. Чем закончил последний русский император, хорошо известно, но
Россия фатально возвращается на изжитые, бедственные круги своей истории, и
снова под имя убиенного императора поднимаются отбросы
общества, тот грядущий хам Мережковского, который уже торжествовал свою победу
в октябре 1917-го.
Попытка
власти соединить под демократическим знаменем символы деспотических режимов не
даёт ответа на вызовы современности, а лишь обнажает очевидый страх перед
будущим. Люди, подброшенные на вершины власти демократическими
преобразованиями, сохраняют институты демократического государства, наполняя их
средневековой сущностью. Форма всё более кричаще дисгармонирует с наполняющем
её содержанием. Постмодернизм с его пародийной манипуляцией традиционными формами
может быть интересен в творчестве художника, но в государственном исполнении
грозит крахом, и не народные бунты угрожают власти, а когнитивный диссонанс
государственности, неразрешимый конфликт её формы и сущности, ведущий неизбежно
к потере управления и контроля, к хаосу.
Наблюдая
за этим тревожным процессом, дорогие читатели и авторы «Нового Берега»,
сохраним ясность сознания – то немногое, что может противопоставить человек охватывающему
страну безумию.
Света
и мира вам!