Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 55, 2017
***
На севере – тихо, на юге – тепло,
Промышленный гул – на востоке,
На западе – пусто, – вот солнце взошло, –
Безвременья годы жестоки.
Да помнишь ли ты, как, смеясь у реки,
Мы влагу в ладонях держали –
И ночи бывали всегда коротки,
И дни никуда не бежали?
На лодке – весло, да над лодкой – крыло,
Взлетавшие к облаку птахи, –
Так вот оно, сердце, и вот ремесло,
Забывшее вовсе о страхе!
Крыло надломилось, и лодка худа,
И облако тучи сменили –
И маску с обличья срывает беда,
И вёсла гребцы уронили.
И Дантова тень, в зеркалах отразясь,
Как эхо, давно многократна –
И с веком прямая осознана связь,
И поздно – вернуться обратно.
И есть упоенье в незримом бою
С исчадьями тьмы и тумана! –
У бездны алмазной на самом краю
От зрячих таиться не стану.
И так набродился я в толпах слепых,
И с горем не раз повидался, –
В разорванных нитях и в иглах тупых
Погибели зря дожидался.
Сомнения – нет, и забвения – нет,
И смерть – поворот карусели,
Но свет изначальный, мучительный свет –
Вот он и бессмертен доселе.
***
Цветы, и звёзды, и листы,
Предвосхищенье доброты,
Сарматский выбор пестротканый,
Ворс лопушиный, Вакхов тирс,
Кипридин торс, безлюдный пирс,
Обрывок повести пространной.
Зеркал разбившихся фасет,
С табачной крошкою кисет,
Давно рассохшаяся рама,
В которой жив ещё портрет –
Глаза открывшая чуть свет,
Слегка смутившаяся дама.
Я вижу вас – мне ясен сон –
Минувшим переполошён,
Грядущим поражён, как громом,
Он будоражил ум, как тать,
Не зная, что ещё сказать,
Когда прикинуться знакомым.
Но, паче чаяния, он
Был откровеньем вне времён,
Отображением стихии,
Где каждый судит о таком,
К чему невольно был влеком,
Как бы во власти ностальгии.
И вот естественный итог,
Дары миров, где – видит Бог –
Я ни к чему не прикасался, –
Я только шёл и понимал,
Что век для песен слишком мал, –
И вот за гранью оказался.
***
Всюду люди – и я среди них, –
Никуда от юдоли не деться –
Только б сердцу в пути обогреться,
Отрешиться от козней земных.
Так пестра по вокзалам толпа –
Нет нужды ей до всяких диковин! –
Что там в небе – Стрелец или Овен,
Иль копьё соляного столпа?
Принц заезжий, стареющий маг,
Очевидец срывающий маску – –
Кто ты, юноша, ищущий сказку, –
Совершишь ли решающий шаг?
Непогоды, грехи, племена,
Поколенья, поверья, обряды,
За последним обрывком бравады –
В ненасытной земле семена.
Отыскать бы по духу родных,
Оглядеться вокруг, разобраться, –
Да нельзя от судьбы отказаться,
Оказаться в полях ледяных.
Целовать бы мне стебли цветов –
Хоть за то, что бутоны подъемлют,
Что речам в одиночестве внемлют,
Что везде привечать их готов.
Не зависеть бы мне от забот! –
Что за невидаль – видеть страданье,
Удержаться опять от рыданья,
Оправдаться – авось и пройдёт.
И с невидимых сотов стечёт
Мёд воскресный – целебное зелье, –
И справляют вдали новоселье
Под шатром неизменных высот.
***
Когда бы в сумерках не таяли следы
В глуши ниспосланной, в садах необозримых,
Где тени лёгкие покинутых любимых,
Как птицы странные, проходят у воды,
Тела бескрылые движенью подарив,
Струенье вечности почти не различая,
Но час беспечности привычно привечая, –
Плачеи скромные, приятельницы ив, –
И звуки влажные гремячий тайный ключ
Не прятал в памяти, пристанище познаний, –
Я знал бы, где в плену воспоминаний
Зари завещанной искать прощальный луч.
Хотя бы выбраться туда, где чуть светлей,
Где сразу проще мне, где берег милый круче,
Цветы неистовы и чаяния жгучи,
Где жар подспудный стынущих полей,
Укрытый мятою, пропитанный полынью,
Усыпан звёздами – негаданный венец, –
Руки опущенной коснется наконец,
Смущая негою, обрадовав теплынью,
Хотя бы выбраться скорее мне туда –
До взгляда прежнего, до вздоха облегченья,
Где плоть наития влачилась по теченью
И в кровь вошла – как видно, навсегда.
Где зов услышать мне, чтоб душу всю пронзил?
Увы видению! – я знаю слишком мало,
А то нездешнее, что встарь со мной бывало,
Полночный ветер чудом не сразил, –
Никто уже не в силах мне сказать,
Где тропку верную почувствую стопами –
С кострами дымными, с хрустальными столпами
Излишек времени в котомку мне не взять, –
Ужели я глазами обнищал –
И впору с наваждением смириться? –
Но струны трогает перстов десятерица,
И я пою – пою, как обещал.
***
Нет, никто никогда никому не сказал,
Где сокровища речи таятся –
Средь звериных ли троп, меж змеиных ли жал,
Или там, где беды не боятся.
Соберись да ступай, по степям поброди –
Не родник ли спасительный встретишь?
Не тобой ли угадано там, впереди,
То, что ищешь? – ему и ответишь.
Не биенье ли сердца в груди ощутишь,
Не слова ль зазвучат о святыне? –
Может, взор мимоходом на то обратишь,
Что миражем казалось в пустыне.
Где томленье по чуду? – в слезах ли росло
Иль в крови, что огнём обжигала? –
Потому и священно твоё ремесло,
Что в любви – откровенья начало.
Даже страшные клятвы уже ни к чему,
Если просишь у неба защиты, –
Потому-то не скажешь и ты никому,
Где сокровища речи сокрыты.
***
Сон твой велик и наивен –
Выручит завтрашний ливень? –
Вот его нынешний шаг –
Он обнадёживал так,
Что собирались цветы пред домами,
Стёкла дрожали в расшатанной раме,
Долу клонилось белёсое пламя, –
Был он торжествен и наг.
В зеркале мрачном и мы отражались,
Губы сжимались и веки смежались –
Всё бы языческой тьме,
Гуще злокозненной, мгле ненасытной,
В лёгком челне, над пучиною скрытной,
Плыть с фонарём на корме.
Всё бы на свете расти ожиданью,
Всё бы томиться в груди оправданью,
Всё бы виновных найти
В том, что на деле мы сами сгубили,
В том, что в себе навсегда позабыли
И не ценили почти.
Что тебя в глуби зеркальной
Встретит улыбкой прощальной? –
Всё, что на ощупь ушло,
Влагой ночной утекло,
Свечкой растаяло, розой поникло,
В песнях исчезло, в беде пообвыкло,
Прячась к тебе под крыло.
***
Спи так сладко, чтоб лист удивленью
На мгновенье дарил мановенье
Вечеров, очарованных вновь
Пересказом событий давнишних,
Где течёт, отражённая в вишнях,
Обручения чистая кровь.
Горемычные выдались годы –
Не скупились криничные воды
На участие в жизни моей, –
Были жесты всегда очевидны,
Были раны не столь уж обидны –
Ты понять это позже сумей.
Постижение – сердце обряда,
Продолженья порой и не надо,
Нарекания – с плеч ли долой?
Повинуясь ли доле плачевной
Иль рукой прикасаясь лечебной,
Зашивают прорехи иглой?
Отголоски доносятся песен –
Им-то мир светоносный не тесен,
Вот и вьются на каждом шагу, –
Этих звуков разбег – и прохожих
Неумелую поступь в несхожих
Городах – я забыть не могу.
Только ты даровала мне право
На жестокую, трудную славу,
Что полынью припала степной
К незабвенной земле рудоносной, –
В год обычный иль в год високосный
Всё равно она всюду со мной.
***
В листве маслин и верб прибрежных
Не надо слов и слёз поспешных –
Плакучей ветке поклонись,
Найди в струенье, в серебренье
Безбрежным дням благодаренье –
В любви, пожалуй, не клянись.
К реке ступай – в ней жилы влаги
В подспудной выпуклы отваге,
В неумолимой полноте
Неудержимого теченья,
Чьи недомолвки и реченья
Сроднились с кровью на кресте.
Хвала тебе, краса земная!
Другого имени не знаю –
За что дана ты мне теперь?
За тот ли свет, что с неба льётся,
Что эхом в сердце отдаётся –
Предупреждением потерь?
Апостол твой по брегу бродит –
И что-то в мире происходит,
Чему названье – благодать,
Чему предчувствие – прозренье,
Чего присутствие – смиренье,
Чью ипостась – не передать.
***
Нет, я не стану тебе повторять,
Что предстоит нам в пути потерять,
Что никогда, как ни жди, не вернётся,
Искрой не вспыхнет, руки не коснётся,
Птицей не вскрикнет, исчезнет в степи, –
Слёз не жалей, но и сердце скрепи.
Нет, никогда не скажу я – прости –
Что предстоит нам в пути обрести –
Имя луны над бессмертной долиной
Та, что когда-то звалась Магдалиной,
Шепчет, едва раскрывая уста,
Вся – очевидна и вся – непроста.
Нет, не хочу я тебе говорить,
Что предстоит нам другим подарить –
Стаи растаявшей клич лебединый
В час полуночный, в глуши нелюдимой
Чудится мне, отзываясь в тиши,
Крылья подъемля всегда у души.
Нет, я не стану тебе объяснять –
Слов неустанных тебе не понять –
Это бездомица ветра ночного,
Это бессонница века больного,
Это зарницы и розы в горсти, –
Взял бы с собою – да трудно грести.
***
Если каждая ветвь по утрам
Вся протянута к солнцу – а ночью
Убеждается зрячий воочью
В серебренье, открытом ветрам, –
Знай: её сберегает звезда
В глубине многолистого сказа
До поры, где подобьем алмаза
На заре затвердеет вода.
Звёзды ласково смотрят – у них
Есть для ласки и время, и силы, –
О, скажи мне, – когда это было?
Не во снах ли сияло земных? –
Гибким радугам, вроде, близки
И кострам, что горят по округе,
Прикасаньем снимают недуги,
Исцеляют живых от тоски.
Надо петь, чтоб развеивать мглу, –
О безбрежном забыли мы, – что там
Прихотливым подобно щедротам,
Принимающим взора хвалу? –
Надо тьму на земле побеждать,
Чтобы небо она не закрыла,
Чтоб Создавшему твердь и светила
Изначальное Слово сказать.
***
И вовсе не о таком,
Что душу твою изранит, –
Ведь с ним я давно знаком,
Оно укорять не станет,
Оно не удержит нас
В распластанной сени дыма,
Но смертный подскажет час –
И в жизни необходимо.
И вовсе не о таком,
Что сердце твоё тревожит, –
Ведь горе, как снежный ком,
Настигнет тебя, быть может,
Ведь радость застанет вдруг
Тебя на пороге славы,
Друзей раскрывая круг,
Вниманья даруя право.
И вовсе не о таком,
Что очи твои туманит, –
Рассвета сухим мелком
Оно осыпаться станет,
Чтоб птичий возвысить клич,
Листву шевелить на древе, –
Его-то и возвеличь
В едином, как день, напеве.
И вовсе не о таком,
Что слух твой ночами мучит, –
Речным пожелтев песком,
Оно возвышаться учит,
Оно запрокинет звук
Туда, на незримый гребень
Волны беспримерных мук,
Чтоб смысл её был целебен.
***
И всё это – было, – и вовсе не фарс
Прощанье с отжившею эрой, –
Сулили несчастье Сатурн или Марс,
А счастье – Юпитер с Венерой.
Для воронов пищу готовили впрок
Сражений кровавых адепты –
И что же осталось? – пространства оброк
Да тяжесть неслыханной лепты.
Растений законы грустны и просты,
Законы ристаний – суровы, –
И вновь кладовые темны и пусты,
Хозяева вновь бестолковы.
Опять непогода – великая сушь
Иль одурь лавины дождевной, –
Заточное место – пустынная глушь –
Достойней во мгле повседневной.
И кто-то поднимет однажды главу
И славу нещадную снищет –
Не там ли, где льды тяжелы на плаву
Да ветер над рощами рыщет,
Где вырваны кем-то, кому-то назло,
Гадательной книги страницы,
Где вновь на челне встрепенётся весло
Крылом улетающей птицы?
Но где же спасенье? – ужель в естестве
Найдётся от бед панацея? –
И бродит Медея по пояс в траве,
И ждёт Одиссея – Цирцея.