Рассказ
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 51, 2016
Я образовался из кучки мусора на помойке.
Как произошла эта метаморфоза, не очень понимаю. Раз! И будто небольшой вихрь
закрутил кучку сора, выброшенного жителями окраин. Поднял его, вытягивая в
ниточку вверх, замер, и получился я.
Внешне я похож на маленького игрушечного
человечка, что собирают для своих детей бедные родители из разного хлама.
Самоделки с нарисованными глазами и веточками вместо рук.
Подобные мне
опускаются из маленьких смерчей, когда ослабевает ветер, и идут толпами
ломанной мультяшной походкой на мусороперерабатывающий завод. Там наша мама.
Куча. Она живая, шевелящаяся. Она даёт нам новую жизнь. Мы становимся вещами,
нужными людям. Но в нас остаётся частичка души, вложенной вихрем, а затем и
мамой.
Оглянитесь! Мы – живые!
– Отойди от него! – кричит молодая мама,
привставая со скамейки.
– Он славный, – отвечает малыш, в котором
пульсирует ещё бурное детское любопытство и радость первооткрывателя жизни.
– Как тебя зовут? – спрашивает мальчуган
человечка, составленного из мусора.
Тот задирает голову –
слегка смятую коробочку из-под сока, прикрытую кепкой из консервной банки.
– Я частичка вечного
мусора, что живёт рядом с вами.
Малыш улыбается и
говорит:
– Не то. Как тебя
зовут?
– Меня? – задумывается
мусорное существо. – Не знаю.
– Я кому говорю? Сейчас
же отойди от этой гадости! – вновь раздаётся требовательный голос матери. Но
при этом она даже не встаёт, потому как в руках у неё интересная книга.
– Сейчас, – говорит
малыш человечку. – Сгоняю быстренько к маме и приду. Подожди немного. –
Мальчуган срывается с места.
– Мама! Мама! Дай мне
фломастеры, – наваливается он на книгу, раскрытую на коленях у родительницы.
Светит солнце.
Женщина улыбается и
гладит его по голове:
– Ну вот. Это – другое
дело. – И начинает копаться в сумке, достаёт пачку разноцветных фломастеров и
блокнот, которые таскает постоянно, потому что её маленькая гордость, её малыш,
обещает стать живописцем. Великим! Мама в это верит истово. И, отдав
принадлежности для рисования, успокаивается мыслью, что ребёнок будет занят некоторое время творчеством и не будет копаться
в этом противном соре. Малыш бежит назад, к новому другу.
– Поворачивайся! –
командует юное дарование и берёт человечка в руку, другой начинает рисовать ему
глаз, который получается огромным, оранжевым с ресницами, разбегающимися в
стороны, как лучи солнца. Второй он рисует уже изумрудно-зелёным.
Человечек
выворачивается, крутится и смеётся:
– Щекотно! – Но вдруг
замирает, моргает только что приобретёнными глазищами и в удивлении сообщает,
что так даже лучше видно. – С интересом крутит головой во все стороны. – Всё
ярче. Чётче.
Малыш с энтузиазмом
пририсовывает ему синий продолговатый нос. И вдруг предмет его художеств чихает
по-настоящему и морщится:
– Ой, чем это так
разит? – и понимает с горечью, – мною!!! Зачем ты только его пририсовал. Не
представлял, что так пахну.
– Сейчас! – вскрикивает
малыш и устремляется снова к маме. Та уже полностью увлечена слезливым сюжетом.
– Мам! Дай мне духи! –
дёргает сорванец свою симпатичную читательницу. Та достаёт изящный флакон и
автоматически протягивает, не задумываясь. Как же! Главный герой вот-вот
признается в любви прекрасной незнакомке княжеского рода.
– А у тебя ничего
похуже нет? – спрашивает смущённо мальчик, зная как мама
любит именно этот запах и буквально трясётся над каждой нежной каплей.
Они что-то там напоминают ей неуловимое из далёкой юности.
– Не мешай, – машет
мама рукой, прикрывая первую наворачивающуюся слезу, что начала уже с дрожью
сверкать у неё в правом глазу. Она погружалась в литературную любовь всё больше
и больше. – Иди поиграй.
– Как знаешь, –
пожимает малыш плечами и бежит назад. Где брызгает на своего нового товарища
облаком французских ароматов. Тот замирает в тревожном ожидании и вдруг
расслабляется и радостно смеётся:
– Как же я пахну! Что
за благоухание!
Мальчик с нескрываемой
гордостью сообщает парфюмерную марку и начинает красным выводить рот своему
другу, потом по бокам коробки изображает уши, бормоча, что мало кто уделяет
должное внимание органам слуха, особенно среднему уху. Он слышал о нём, знает,
что его надо особенно тщательно беречь и потому рисует его на затылке,
посередине. Оно похоже на обычное, но лежит на боку и выгнуто
вниз.
Существо расплывается в
счастливой улыбке:
– Как классно! – и
всматривается с большим интересом в малыша. – Ты что? Бог?
– Мама утверждает, что
бога нет, и надо надеяться только на себя.
Человечек задумывается
и произносит тихо:
– Какая она у тебя
умная. – ,И, будто что-то вспомнив, извиняется. – Мне
надо идти.
– Почему?
– Меня ждут.
У каждого должна быть
своя мама.
Даже у мусора.