Стихотворения
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 51, 2016
***
Что хотят – то и делают. Утренняя электричка.
Что хотят – то и делают – раскачивается истеричка.
Платье не по сезону, ужасна раскраска лица.
Что хотят – то и делают – твердит она без конца.
И кто эти гады, что вечно хотят чего–то
запретного, страшного, это не наша забота.
Важно то, что наши желанья несбыточны, а они –
что хотят, то и делают, не выносят пустой болтовни.
Захотят –пустят по миру – голодной, раздетой, разутой,
захотят – подарят портфель с иностранной валютой,
захотят – создадут проблемы, захотят – создадут уют,
захотят убить, понятное дело – убьют.
Что хотят – то и делают,– безумная причитает,
напротив мужик в камуфляже детективчик читает.
Проехали Дачную. Скоро – Одесский вокзал.
А женщина все лопочет, а он – ничего не сказал.
И о чем говорить?– посреди пустого вагона.
В детективе – победа воровского закона.
За окном – кирпичное здание, какой–то погибший завод.
Вдоль путей идет цепочкой подневольный народ.
Памяти о. Михаила Ш.
С духовниками мне везло приблизительно так:
все – уходили, кто – в ересь, а кто – в раскол,
кто в запой, кто в счастливый повторный брак,
кто в весеннее небо, где сиял Предвечный престол.
Кто расскажет мне, Миша, сегодня веселое что-нибудь,
о святом, с головой под мышкой восходящем к вершине горы,
о младенце, который по средам и пятницам не брал материнскую грудь,
и жмурил глаза, чтоб не видеть грудь до поры?
Кто, купаясь в крещенской проруби, поставит бутылку на лед
плюс – тарелку с соленьями и жирной нарезкой свиной?
Тело теряет в весе, а значит, возможен полет,
а если полет невозможен – епископ тому виной.
С кем за богословской беседой мы выпьем по двести грамм
в просторном дворе под победный звон комаров,
стараясь не видеть вдали запертый храм,
где ты уже не священник – носитель Святых Даров.
Как любил я вас всех, неправильных, ломаных – сам такой,
без излишней важности – раблезианцев, кутил!
Вас всех, которым Церковь не обещала покой,
вас всех, которых Спаситель призвал к себе и простил.
***
не все золото что орда
была бы страна горда
мог бы народ пока не зачах
носить ярмо на плечах
чтоб дар валдая над головой
чтоб рядом зверь полевой
чтоб в небе сокол или иной
хищник правил страной
чтоб гнали каторжных за урал
тот убил а этот украл
а этот калечил людские умы
народ выводя из тьмы
пересекает волгу паром
не кончится дело добром
не все захватчик что татарва
полюбуйся собой сперва
***
правы были мамы мы растяпы тетери
все растеряли в пути включая высшие цели
впрочем кто нам считает наши потери
донжуаны мечтают о сладкой смерти в чужой постели
мы поплоше нам бы сытая старость в гостиной
на диване продавленном в прошлом столетье трудом поколений
в полном сознании затянутом сновиденьями как паутиной
в тусклой реальности недостойной воспоминаний и сожалений
***
куплю обои с орнаментом из крупных ушных
раковин с приросшими мочками волосатых стоящих торчком
такие бывают у стукачей низкорослых пушных
по переулкам тихо пробирающихся бочком
сверкающих красными глазками если падает свет
от промелькнувших дальних автомобильных фар
сколько их осталось внимательных верно берущих след
дежурных по сновидению под названьем ночной кошмар
я оклею обоями спальню и буду считать перед сном
эти жуткие уши из прошлого до смыкания глаз
их владельцы уже лет двадцать отдыхают в мире ином
подвывают тихо попискивают и ждут с нетерпением нас
***
В театре военных действий, сидя в партере,
генерал сверяет по программке наши потери,
в оркестровой яме кишки играют марши, на сцене кричат "Ура!".
Под потолком летают диковинные аппараты,
управляют ими либералы и демократы,
по потолку крест–накрест гуляют прожектора.
Билетерша светит фонариком в ковровом проходе.
Лицо похоже на противогаз, такие сегодня в моде.
За ней идет опоздавшая пара, их место в первом ряду.
Веера гуляют у лиц, раскрасневшихся от азарта,
меняя черты, лежит европейская карта,
Товарищ тиран ест ее у всех на виду.
В ожиданье конца спектакля у входа автомобили,
покрыты толстым слоем военной пыли.
Водители поседели и сгорбились, но финал
еще не скоро – из театра доносится грохот,
ружейные залпы и противотанковый рокот,
и где тот третий звонок, и где тот победный бал?
***
Тредиаковский любил Россию всем украинским сердцем.
Вспоминая взоры, Пушкин подъезжал под Ижоры.
Декабристы будили Герцена. И, пробудившись, Герцен
шел с Огаревым обниматься на Воробьевы Горы.
И ямбический стих гремел на бескрайних просторах.
И на базарах звучали призывы к ямбической силе.
За неимением кокаина ребята нюхали порох,
а селянки ходили к речке в селянском стиле.
И оставив на бережочке все, до последней рубахи,
входили в зябкую воду к карпам и крупным ракам.
А из зарослей на селянок смотрели парни–рубаки,
привыкшие к танцам в клубе и молодецким дракам.
Товарищ Ленин курил на площади с Неизвестным Солдатом.
На дверях пивной красовался замок амбарный.
Империя выходила полюбоваться своим закатом,
И катил на Запад конвой, как положено, гуманитарный.
***
В жизни всегда есть место подвигу – тема пионерского сбора.
В жизни всегда есть место подлости – до предела и до упора.
В жизни всегда есть место магии бабке с яйцом да свечкой
В жизни всегда есть место сверчку хотя бы за русской печкой.
В жизни всегда есть место как в сельском клубе на старом
скучном фильме грошовом никому не нужном и даром.
В жизни всегда есть место всем и всему что тебе угодно.
В жизни всегда есть место любви и это место свободно.
***
ходит бродит весна бередит остатки
страсти рождает суету и томленье духа
бунт в груди похож на уличные беспорядки
зима отступает нам осталась разруха
засохшие стебли отсыревшая штукатурка
сырая земля сквозь нее пробивается травка
среди прошлогодней листвы два прошлогодних окурка
линяет вовсю зеленая садовая лавка
и в небе не облака а всего лишь обрывки
невиданная синева и сдвоенный след самолета
и женщине хочется счастья как кошке хочется рыбки
и женщина смотрит в небо повернувшись вполоборота
***
обрывки ошметки советской прозы
чахлые шарики желтой мимозы
нежный подснежник в дрожащей руке
открытка в почтовом ящике синем
кашне намотано вдруг простынем
на мартовском ветерке
век вязаных шапочек из мохера
пальто на ватине такого размера
которого хватит на пять девчат
трико фланелевое до середины
бедра консервы шпроты сардины
всегдашний зимний салат
опять же плакаты на досках почета
остатки денег после подсчета
кажутся жалкими все же есть
живая копейка едва живая
за пяльцами бабка сидит вышивая
открытку нужно прочесть
поздравляю желаю пишите почаще
заблудшим во времени словно в чаще
брянского леса пока в снегу
словно в кварталах окраин бетонных
где ходят мужчины в шинелях погонах
и шлют приветы врагу