Повесть, окончание
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 50, 2015
26.
Магеллан, отец Алексей, Девочка-Песня
Вот и перешли сумерки в
ночь – обыкновенную, не белую. Положение спасала лишь огромная сверкающая луна
с нездоровой пупырчатой кожей. Освещала она окрестности плохо, зато сама
здорово оживляла пейзаж. Магеллан из общегеографических соображений ожидал, что
местность окончательно опромзонится, но, совершенно
вразрез с его ожиданиями, горизонт наполнили отчетливо жилые кварталы, правда,
практически темные. За редким окошком вдалеке теплился слабый свет.
– Это спальные районы,
– сипло пояснил Шарик. – Давным-давно люди в них просыпались еще затемно и
хмуро ехали в центр на работу. А потом работу упразднили – и они так и спят.
Просто незачем стало вставать.
– Вот так вот прямо и
спят? – недоверчиво переспросила Марина.
– А что такого?
– Биологически
возможно, – отозвался Магеллан. – Метаболизм замедляется… да метаболизм вообще
условность. В старину это назвали бы летаргией.
По еле освещенному
луной асфальту компания понемногу приближалась к летаргическому кварталу.
– И что ж, –
поинтересовался отец Алексей, – мы там никого не встретим?
– В лучшем случае – да,
– сухо ответил Шарик.
Не прошло и получаса,
как путники вступили в спальный район. Из открытых форточек первых этажей
доносился храп и стойкий запах пота. Кто-то коротко крикнул во сне и застонал.
Марина остановилась и подождала киборга-пса.
– С тобой мне как-то
спокойнее, – сказала она.
Шарик лизнул ей руку.
Между тем, экспедиция
вышла в центральный двор квартала. Здесь на белесой траве стояла пара скамеек,
была беседка, были качели и фонарь. Качели и фонарь слегка покачивались,
скрипя. Отец Алексей заметил, что частоты качения строго согласованы.
– Подумать только, –
тихо сказал Магеллан, – они вечно качаются.
Однако фонарь, хоть и
качался, свету все-таки добавлял. И тут вдруг послышался режущий голос:
– А, бля, дорогие
гости!
Все, как-то
одновременно вздрогнув, обернулись на звук. Там оказалась третья скамейка,
утонувшая в густой тени, а на ней явно кто-то сидел. Обрадовавшись всеобщему
вниманию, этот кто-то вскочил и вихляющей походкой вступил в конус фонарного
света.
Это оказался
ориентировочно мужчина с крутыми залысинами, в майке, тренировочных штанах и с
татуировкой (молнией) на плече. В его рту мелькал золотой зуб. На ногах
красовались тапки.
– Кто это? – вполголоса
спросил Магеллан пса.
– Это бессонный гопник,
– ответил пес.
Бессонный
гопник тем временем внимательно осмотрел Марину-Песню и, в общем, остался
доволен.
– Краля что надо.
Потом гопник подошел к
мужчинам и протянул им темную нездоровую ладонь.
– Эдик, – сказал он.
Магеллан и отец Алексей
не нашли повода, чтобы не пожать опухшую руку гопника и не представиться.
Пожалуй, Эдик оказался первый, кто не отреагировал на гордое имя Магеллана.
– Тут такое дело,
мужики, – сказал Эдик интимно, приобняв новых друзей за плечи. – Я тут, как
видите, застрял в этой дыре. Короче, не найдется заимообразно бутылки?
Путешественники
переглянулись.
– Видите ли, Эдуард, –
начал отец Алексей, – мы бы охотно… но вам, вероятно,
нужен алкогольный напиток, а мы…
– Лёха, – дружески
прервал нового товарища Эдик, – ты, главное, не гони волну. Я во что надо, в то
и переработаю, – он столь значительно провел ладонью вдоль своего чрева, что
сомнения в его химических возможностях исчезли. – Ты мне дай любой исходник –
хоть уксус, хоть воду, – но в бутылке. Мне главное – посмотреть на бутылку, и
процесс, как говорится, пойдет.
– Что ж, извольте, –
пробормотал отец Алексей, тем временем стаскивая на скамейку рюкзак.
В его недрах нашелся
лимонад «Колокольчик».
– Ладно, – поблагодарил
Эдик, принимая в руки пластиковую бутылку, – говно,
конечно, но что есть. Мужики, будем!
Он наклонил голову к
небу, а бутылку – над раскрытым ртом. В воздухе забулькало, а потом и впрямь
пошел какой-то бурный химический процесс. Внутри Эдика заурчало, изо рта
повалил густой дым, на короткое время нестерпимо завоняло, но быстро
рассеялось. Гопник крупно и звучно рыгнул.
– Пардон, – извинился
он перед дамой. – Кажется, мой галстук чуть-чуть скособочился.
– Да уж, – ответила Марина.
– Хорошо, – глаза
гопника заблестели. – Мужики, куда идем? Могу сориентировать, если что.
– К окраине, – ответил
Магеллан обтекаемо.
– Сказал! Да здесь
везде окраина.
– К самой окраине, –
уточнил Магеллан. – Да ты не волнуйся, дружище, у нас есть компас, да и местный
проводник.
Гопник мутно посмотрел на Шарика.
– Не доверяю говорящим
собакам, – отчеканил он и рыгнул еще раз, как бы в
подтверждение собственных слов.
– Ты расист? – спросил
Шарик.
– Ни разу, – ответил
Эдик. – Просто не доверяю.
– Хорошо, – подытожила
Марина. – Мы пошли. Счастливо оставаться, Эдик!
– Что ж, – протянул
Эдик обиженно, – вот так прямо уйдете и даже не посидите? Вы взгляните, какой
вечер – это же умереть! Вы как неродные, честное слово.
Путешественники
переглянулись.
– Ну почему же, –
сказал Магеллан. – Посидим.
Все расселись по
скамейкам – и наступила вялая тишина. Длилась она минуту или чуть меньше, а
потом ее нарушили размеренные вжикающие звуки, становящиеся понемногу громче и
громче.
27.
Фил, Люся, Кузьмич
Люся просидела еще пару
минут с таким выражением лица, что мужчинам даже не пришло в голову двинуться
дальше или хотя бы завести об этом речь. Потом сама Люся хлопнула себя ладонями
по коленям и подошла к ближайшему фонарю.
– Привет, – сказала
она.
– Привет, – ответил
фонарь, – коли не шутишь.
– Не шучу. Слушай,
можешь меня просветить?
– Зависит от смысла,
который ты вкладываешь в это слово. Если речь идет об образовании, несомненно.
Если же о сквозных ракурсах и снимках, только в самом общем виде. Я, например, вижу
твой чип. Что же до качественного рентгена или, тем более, до лучей Гартвига, я пас.
– А кто не пас?
– Есть соответствующая
станция. Могу вызвать.
– Вызови, если не
трудно.
Люся вернулась на
скамейку и села на то же место, что и раньше. Но выражение ее лица кардинально
изменилось: то смотрело в прошлое, это – в будущее.
Не прошло и пяти минут,
как на аллее загромыхало, и к берегу пруда выехала станция на колесиках. Она
была минимально очеловечена в духе древних мультфильмов: отдельно глаза с
нарисованными ресницами, отдельно рот с нарисованными губами. Впрочем, глаза
видели, а рот говорил.
– Кому тут вдруг
понадобилось просвещение? – спросила станция звучным контральто.
Люся встала и подошла к
тележке.
– Вас что-то беспокоит,
голубушка?
– Да. Вы можете определить,
почему я не могу забеременеть?
– А вы уверены, что
можете об этом спрашивать?
– Конечно: я ведь уже
спросила, следовательно – могу.
Внутри станции что-то
явственно замкнулось, и из одной щелочки потянулся легкий дымок.
– Новый ответ, – спешно
вмешался Фил, – да.
– Хорошо, – ответила
станция, приходя в себя, – встаньте напротив визора.
– Это в глазах?
– Нет, глаза не сильнее
ваших. Это в боку, такая
изумрудная кляксочка.
Люся встала напротив визора.
– Раздеться? – спросила
она.
– Да нет, зачем. Так… Ясно.
– Что именно? –
спросила Люся. Ее голос дрогнул.
– Ну, у вас
переключатель в положении OFF.
– А вы можете перещелкнуть его на ON?
– Мочь-то я могу…
– Подождите, – сказал
Фил. – Просветите и меня.
Станция просветила Фила
визором и подытожила:
– Аналогично.
– Хорошо, – сказала
Люся обыденным голосом. – Тогда, пожалуйста, перещелкните
нас обоих.
– А мне можно это
делать? – усомнилась станция.
– Посудите сами, –
степенно ответил Фил, – если бы было нельзя, в вас и не встроили бы эту опцию.
– Но… – слабо возразила
станция, с усилием удерживаясь от задымления, – возможно, эта опция рассчитана
только на экстремальные ситуации?
– Если бы так, – столь
же ровно и рассудительно продолжил Фил, – она была бы у вас на предохранителе в
положении OFF.
Дымок пошел.
– Короче, – сказал Фил
четко, – можно.
Люся и Фил по очереди
подошли к визору и сменили OFF на ON.
– Ладно, ребята, –
сказала станция. – Поеду потихоньку, а то меня что-то укачало.
– Постойте-ка, –
неожиданно встрял Кузьмич.
– Только без этих ваших
парадоксов, а то меня всерьез закоротит.
– Да нет, чистая
география. Посмотрите там в базе, нет ли адресов
роддомов.
Станция соотнеслась.
– Есть одно место,
обозначенное именно так. В Кузьминках. Улица Юных Ленивцев, 53.
Станция распечатала
адрес роддома и укатила. Путешественники остались с небольшим кусочком картона.
– Странное название
улицы, – сказал Фил. – Вроде бы в старину поощрялась не лень, а наоборот,
трудовое рвение.
– С точки зрения стимуляции
прогресса, – отозвался Кузьмич, – лень гораздо конструктивнее.
– Возможно, – сказала
Люся, – речь идет вообще не о людях, а о таких забавных зверьках.
– Странно посвящать
целую улицу забавным зверькам, к тому же только юным, – усомнился Фил.
Почему-то они не
обсуждали главное – из своеобразной деликатности, что ли. Нужна была дистанция,
чтобы оценить смысл и значение происшедшего. Пара дней, как минимум, или
немного больше.
28.
Зенон, Верста, Михаил Палыч
– Как знать…
Из ослепительного зала
донеслись миллионные аплодисменты, которые, однако, довольно быстро утихли, да
и свет понемногу померк…
– Если это всё, я
пойду, – негромко сказал СЛП в дизайне кота, тронув Зенона за штанину лапкой.
– Да, конечно. Ну как,
не совсем позорно было?
– Что вы. Искренне и
концептуально. Ровно что надо.
Кот ушел – и Зенон
вновь обернулся к залу.
Это оказалась вытянутая
комната, небольшая даже для комнаты, с крашенными в веселенький зеленоватый
цвет стенами и голыми лампочками под потолком. Лицом к лектору располагался
примерно десяток стульев, из которых были заняты 7 или 8. Отдельные слушатели
уже вставали, намереваясь уйти, другие сидели, обсуждая что-то вполголоса (уж
не лекцию ли). Прямо посередине зала сидел Михаил Палыч и благодушно улыбался.
Зенон подошел к нему.
– Очень достойно, –
сказал МП и пожал руку новоявленному лектору. – Пропорция конкретики и
обобщения, на мой взгляд, идеальна.
– Спасибо, – ответил
Зенон. – А… можно глупый вопрос?
– Обычно глупыми бывают
ответы.
– В общем… Эти миллионы людей, гигантский зал… Или никто кроме меня
этого не видел?
– Отчего же. Ну – как
вам сказать… Это потенциальная аудитория. В принципе,
наблюдать вашу лекцию мог практически каждый обитатель слоя – кроме угрюмых
мизантропов, отключивших соответствующие опции. Но их, сами понимаете, тут
меньшинство. Короче – обладатель каждого увиденного вами лица, возможно,
действительно прослушал лекцию – не выходя из дома, разумеется. Или из парка.
Или из воды. Или не прослушал. Ну, несколько человек пришли физически.
– Спасибо.
– Да не за что.
Конечно, это самое интересное мероприятие в окрестностях нашей гостиницы.
– Спасибо.
– Вам спасибо. Пойдем
домой?
– Ну да.
Товарищи вышли из зала.
Зенон полагал, что изумительный портал сузится до казенного коридора, но
оказался неправ: ажурный мостик, дельфин, пространства, люди, эскалаторы – всё
было на месте. Зенону пришло в голову поставить маленький эксперимент.
– Простите ради Бога, –
он тронул за рукав мужчину в синем костюме и вообще деловом дизайне, который не
слишком спешил, – вы не можете припомнить 2-3 книги, которые прочли за
последнее время? Это социальный опрос.
Мужчина, не удивившись,
назвал 3 книги (названия никак не отозвались в Зеноне), улыбнулся и убыл.
– Он настоящий, – вынес
вердикт Зенон.
– А, вы об этом, –
улыбнулся МП своей обезоруживающей улыбкой, – да всё настоящее, Зиновий Моисеевич.
Это нам вспахали мозги, что карета – на самом деле тыква, а лакеи – крысы. На
деле – и то, и другое. Ну, просто явочным порядком. Крысе на денек
посчастливилось дорасти до лакея – тоже, кстати, не Бог весть
какая карьера, но все-таки. Всё настоящее. И миллионный сверкающий зал, и этот
убогий лекторий Дома Культуры Отдыхающих. Это угол зрения.
– Но подождите. Отсюда
действительно можно попасть на далекие планеты?
– Думаю, да, – ответил
МП быстро и без улыбки. – Скажу больше: в Чертаново нельзя, а на далекие
планеты – можно. Вы не соскучились по Марине Игоревне?
– Да. Но все же –
нельзя ли чуть-чуть прогуляться по свежему воздуху?
– Отчего нет?
И Михаил Палыч, наскоро
оглядевшись, нашел неприметную дверь и толкнул ее. Оттуда ударил сноп света.
Товарищи, выйдя, оказались в аллее магнолий, которая за пару минут привела
наших отдыхающих к уже знакомым фонтанам, а именно – к группе наяд. Вокруг
фланировали местные жители в изысканных курортных костюмах. Розовощекий
джентльмен под руку с леди шел навстречу Зенону и Михаилу Палычу – и,
поравнявшись, приподнял котелок.
– Здравствуйте,
господин лектор.
Зенон смущенно
улыбнулся и ответил кивком. Он вспомнил, что на нем странный розовый халат – но
халат прекрасно вписался в общую атмосферу.
В общем, жизнь вполне
удалась и ежеминутно удавалась далее, но можно ли было назвать эту удачу
смыслом? – как знать…
29.
Магеллан, отец Алексей, Девочка-Песня
Все расселись по
скамейкам – и наступила вялая тишина. Длилась она минуту или чуть меньше, а
потом ее нарушили размеренные вжикающие звуки, становящиеся понемногу громче и
громче.
Понемногу из-за дома
показалась метла, а потом и устройство, приводящее ее в движение. Это был
киборг невероятно странного дизайна: во-первых, с него свисало немерено тканей;
во-вторых, создатели отталкивались явно не от антропоморфных стандартов.
Например, у дворника было шесть рук, из которых две ювелирно управлялись с
метлой, а остальные четыре немного шевелились, как бы тоскуя по работе.
Магеллан обернулся к
товарищам, намереваясь вполголоса обсудить модернистский дизайн дворника, но
тут заметил дикое напряжение пса. Тогда он взглянул на дворника новыми глазами.
Неужели…
– Дожили, – философски
сказал Эдик и сплюнул между ног небольшое озерцо коричневой слюны. – Вот вам и сраный мигрант.
Мигранту между тем приспичило подмести именно перед той скамейкой, за которой
расположились люди и киборг. На его длинном лице с одним узким глазом посреди
лба не отразилось никаких эмоций, но когда метла довжикала
непосредственно до ног туристов и бессонного гопника, прозвучала мелодичная
фраза:
– Вы не могли бы
приподнять ноги?
Марина, Алексей и
Магеллан послушались, а Шарик целиком вскочил на скамейку. Эдик же насупился и
как-то добавочно утвердил ноги в прежней позиции. Через пару вжиков на них невозмутимо наехала метла.
– Ты что творишь, лимита?
– спросил Эдик зловеще.
Мигрант остановился и
перехватил метлу наперевес. Нарастал межгалактический конфликт.
– Извините, – взял
Магеллан в свои руки нити происходящего, – может быть, мы сделаем перерыв на
несколько минут и спокойно поговорим? Для меня и моих товарищей чрезвычайно
интересна встреча с обитателем другой цивилизационной среды.
– Охотно отвечу на ваши
вопросы, – отозвался мигрант, – но в настоящее время я обитаю в вашей среде. В
полном смысле слова цивилизационной назвать ее не решаюсь.
– Гляди, – Эдик тронул
за плечо Алексея, – он даже говорит боком.
– Потому что, – все так
же мелодично и ровно подхватил мигрант, – негигиенично говорить и есть одним
местом. Ты бы еще говорил, чем срешь.
Против ожиданий, эта
подколка не рассердила гопника, а рассмешила.
– Я бы мог, – произнес
он сквозь слюнявый гогот, – да много не скажу.
– Да ты и ртом много не
скажешь, – окоротил гопника мигрант.
– А с какой вы планеты,
можно полюбопытствовать? – спросил Магеллан (ртом).
– Альфа Проксима чего-то там, – встрял Эдуард.
– Альфа Проксима 4375, – ответил мигрант, испепелив гопника
взглядом.
Тот, впрочем, и не
почесался.
– А как вас зовут? –
продолжил Магеллан опрос.
– Вам не выговорить… –
произнес Эдик быстро и с наслаждением.
– Вам не выговорить, –
невозмутимо сказал мигрант, — поэтому для вас – Миша.
– А кем вы работали на
родине?
Мигрант сделал
небольшую паузу, как бы уступая ход гопнику.
– Готов поспорить, колманологом, – радостно заявил тот. – Это просто 9 из 10.
– Колманологом,
– согласился Миша.
– А что это?
– Нам не понять, –
предвосхитил ответ мигранта гопник и заулыбался.
– Вам не понять, –
подтвердил Миша предельно вежливо и пояснил: – Совершенно иные базовые
константы, слишком много информации будет необходимо привлечь.
– Да и была бы нужда, –
подхватил Эдик, – если в итоге машешь метлой в Гольяново?
– Сам бы помахал, –
огрызнулся мигрант, – мигом бы поумнел.
– Где это видано, –
посерьезнел гопник, – чтобы коренной москвич работал? – Он подсунул мигранту
под единственный глаз свои ладони, напоминавшие оладьи. – Усёк? Руки помнят: отродясь ничего вот такого позорного они не держали.
Максимум – стакан.
– Труд облагораживает,
– изрек мигрант боком.
– Оно и видно, –
отозвался гопник ртом.
Впрочем, градус
дискуссии явственно упал.
– А может быть, –
открыл рот отец Алексей, – закусим, попьем лимонаду? А? За знакомство, что
называется.
– А может быть, – внес
предложение Миша, – сходим в шалман? А свои припасы сбережете до следующего
раза.
– Точно! – неожиданно
согласился Эдик. – Пошли. Я только кепку надену.
Никто не возражал.
30.
Фил, Люся, Кузьмич
– Николай Геннадьевич,
– сказала Люся медленно и как бы читая с листа, – наша
с Филом траектория, в общем, определилась. Мы
понемногу двинемся к Кузьминкам, стараясь по дороге… ну, вы поняли.
– Я понял, – просто
ответил Кузьмич.
– Если всё пойдет, как
запланировано, мы – на тот период, когда мое положение уже будет бросаться в
глаза – отсидимся в какой-нибудь квартире. А потом… ну, если всё пойдет
нормально, вернемся в ту квартиру – помнишь, Фил? – где была детская комната.
– Прекрасный план, –
отозвался Кузьмич.
– Вы с нами?
– Ну а почему бы нет?
– Поймите нас
правильно, – вмешался Фил, – мы были бы очень рады, если бы вы пошли с нами. Но
это будет уже не так беспечно, возможно, не так интересно, не так свободно, что
ли.
– Ну
так что ж, – задумчиво сказал Кузьмич, – мы же охотимся за смыслом, а не за
интересом. По-моему, наше путешествие потихоньку наливается смыслом. Давайте
взглянем на карту.
Он подошел все к тому
же фонарю, о чем-то с ним вполголоса условился и жестом пригласил Фила и Люсю.
В воздухе висела карта, похожая на неправильное колесо.
– Небольшая загвоздка в
том, что это карта не москвы, а только этого слоя.
Кузьминок на ней нет.
– А ты не можешь, –
обратилась Люся к фонарю, – хотя бы примерно наметить тут направление к
Кузьминкам?
– Нет, – твердо ответил
фонарь. – Построение полной карты – абсолютно запретная опция. Только начну
соотноситься, мигом вырублюсь и перейду в спящий режим.
– Ясно, – задумчиво
произнесла Люся. – Хорошо. Кузьминки, насколько я помню, примерно там же, где
Текстильщики.
– Вы не могли бы, –
нервно спросил фонарь, – с этими своими гипотезами отойти метров на пятьдесят?
Хочется еще немного пожить и посветить по мере сил вокруг.
– Да, конечно.
Экспедиция вернулась
всё на ту же скамейку.
– Понял! – вдруг
обрадовался дед, звучно хлопая себя по ляжкам. – Надо сменить слой и посмотреть
на следующую карту.
Этот выход оказался
настолько прост и убедителен, что Фил и Люся чуть не подскочили на месте от
восторга.
– Минутку, – сказал
Фил.
Он подошел к фонарю.
– Что еще? – угрюмо
спросил фонарь.
– Ничего запретного.
Скажи, как нам продвинуться от центра возможно быстрее?
– Ну как… Метро,
троллейбус, такси, вертолет. Для вертолета нужен веский повод…
Такси?
– Вызовешь нам?
– Пожалуйста.
Не прошло и пяти минут,
как прямо на парковой аллее появился небольшой желтый автомобиль с кокетливыми
шашечками по бокам.
– Вас трое? – спросил
он приятным девичьим голосом.
– Да.
– Садитесь, пожалуйста.
Куда едем?
– Идеально было бы, –
вежливо сказал Фил, – в следующий слой, но если это невозможно, то до границы.
– Отчего же. У меня
есть лицензия на перемену слоя.
Товарищи расселись
(Люся впереди, рядом с вращающимся рулем) – и автомобиль со средней скоростью –
километров 100 в час – выехал из парка и рванул примерно туда, куда все и
полагали.
– Светлана, –
представилось средство передвижения. – Работаю от электричества, поэтому
максимальная скорость не такая уж большая, зато экологично.
– Да, спасибо, всё
хорошо.
Между тем, Светлана
пересекла широкую улицу.
– Вот вам и слой супермаркетов,
– сказала она. – Ап – и готово.
– Тогда останови, –
попросил Фил, – у любого стационарного киборга – светофора, скажем, или
почтового ящика.
– А зачем? –
поинтересовалась любопытная Светлана.
– Мы посмотрим карту
слоя.
– Вот вам карта слоя.
Перед Филом и Кузьмичом повисла карта слоя. Кузьмич принялся
искать на ней Кузьминки. Светлана в темпе экскурсии ехала по симпатичной
зеленой улице. Редкие прохожие улыбались, глядя на веселую машину с людьми.
– А скажи-ка, – спросил
Фил, – как это ты оперируешь картами двух слоев?
– Очень просто. В
каждый момент времени я оперирую одной.
– То есть
прошлой карты у тебя сейчас нет.
– Нет.
– И ты ее не помнишь?
Светлана задумалась
так, что даже замедлила ход.
– А чем я могу помнить
то, чего у меня нет в памяти? – спросила она.
– Понятно, – кивнул
Фил. – Просто у нас возможно иначе. У тебя, например, отобрали книгу стихов, но
три стихотворения ты помнишь наизусть, и их у тебя уже не отобрать.
– Понятно, – отозвалась
Светлана. – Нет, у меня отбирается непосредственно из мозгов.
– Но постой, – вдруг
вступила Люся, – ситуация та же, но зеркальная. Ты, например, можешь сейчас
отпечатать карту слоя, а потом, когда переменишь его, он в памяти сотрется, но
на бумаге-то останется.
– Это да, – согласилась
Светлана без энтузиазма, – но только стоит мне взглянуть на карту слоя,
находясь при этом в другом слое, вот тут-то меня и закоротит по-хорошему. И вам
придется дальше топать пешком.
– Да нам и не нужен
этот ворох карт, – проворчал Кузьмич. – Это мы чисто теоретически. Слушай, и
тут что-то нет Кузьминок.
Светлана просканировала
карту в уме.
– Точно. Нет.
– Давай тогда в
следующий слой.
– Ага.
31.
Зенон, Верста, Михаил Палыч
Зенон, Верста и Михаил
Палыч сидели на скамейке у фонтана с дриадами. За прошедшие две недели Марина-Верста
обзавелась шикарным гардеробом, специально пошитым для нее в элитном ателье.
Выглядела она сногсшибательно – в розовом сарафане с крупными цветами, изящных
босоножках и соломенной шляпе с очень широкими полями. Вообще, вокруг было
красиво, но…
– Ребята, – спросил
Зенон, – а тут есть что-нибудь кроме этого парка?
–
Ну как, – улыбнулся МП, приподнимая брови, – гостиничный комплекс, портал,
озеро, ну – дома на горизонте, наконец…
– Дома на горизонте, –
привязался Зенон, – они ведь всегда на горизонте? Мы подходим – они удаляются?
– В общем, да.
– Тогда их все равно,
что нет.
– Это тонкий
философский вопрос.
Марина тем временем
загорала, подставив местному солнышку лицо, плечи, ноги, руки и значительную
часть груди.
– Зенон, – произнесла
она, не открывая глаз, – зачем такие частности? Ты хочешь побывать там, где еще
не был? Так и скажи.
– Ну, можно в такой
формулировке.
– Нет проблем!
Михаил Палыч не то
чтобы вскочил, а уже стоял на ногах. Встала и Марина. За ними вынужден был
встать и Зенон – его же, в конце концов, идея.
– Выбирайте
направление, – МП широким жестом обвел реальность.
– Ну… — начал
рассуждать вслух Зенон, – чтобы опять не вляпаться в этот парк, я бы вошел в
нашу гостиницу и, стараясь идти возможно прямо,
постарался бы выйти с другой стороны. Там мы найдем что-то новое.
– Давайте попробуем, –
охотно отозвался МП.
Трое искателей
приключений вошли в гостиницу. Прямо перед ними шикарная мраморная лестница
уводила на второй этаж. Под ней – товарищи знали – располагался вход в
ресторан. Влево-вправо уводили коридоры с запахом пудры, отороченные
бесконечной шкурой оленя.
– Как желаете
максимально прямо? – благодушно спросил Михаил Палыч. – На второй этаж, в
ресторан или по коридору?
Зенон растерялся, но
Марина пришла ему на помощь.
– Что ж, – сказала она,
– давайте допустим, что влево и вправо примерно одно и то же. А теперь
разделимся. Ну, скажем, я пойду влево или вправо, Михаил Палыч – по лестнице, а
ты, Зенон, – в ресторан. Встретимся тут через пять минут
и выберем лучшее направление.
Через пять минут они
встретились тут. По лицам друг друга поняли, что решающего успеха пока не
достигнуто.
– Ну, — начал Михаил
Палыч первым, – на втором и третьем этажах – типичная гостиница. Двери, двери…
и двери. Вполне возможно, что за некоторыми из них не номера, а фрагменты
города, но, знаете ли, тыкаться в каждую и извиняться…
– Я видела один очень
длинный коридор в правильном направлении, – отчиталась Марина. – В принципе,
можно рискнуть, но он очень длинный.
– Насколько? – спросил
Михаил Палыч.
– Не видно конца.
– В таком случае, –
решил Зенон, – я ближе всех к успеху. По ту сторону ресторанного зала большие
окна, и мы, в принципе, можем вылезти в окно. Это, конечно, экстравагантный
поступок, но нигде не воспрещенный.
Все переглянулись.
– Давайте, – резюмировал
МП. – Почему бы нет?
Все трое непринужденно,
будто так и надо, кивнув по дороге гарсону, пересекли ресторанный зал и подошли к окну. Широкая створка величественно
открылась внутрь, и из окна повеяло свежим воздухом. Зенон нервно оглянулся, но
из ресторанной киборг-обслуги никто ничем не повел.
Марина наклонилась над окном.
– Здесь высоковато, –
сказала она. – Впрочем, не для меня.
И в один миг она
перемахнула через подоконник – и исчезла внизу. Перед глазами Зенона и Михаила
Палыча оказалась лишь ее ладонь. Ладонь сигнализировала: давайте, всё в
порядке.
– Два пятьдесят, –
оценил МП высоту поднятой руки Марины. – Если не больше. Ну ладно…
Он легко взмахнул на
подоконник – и исчез.
Зенон, подтянувшись,
влез на подоконник и на довольно ватных ногах подошел
к краю. Марина протянула к нему свои длинные руки, намереваясь снять его с
высоты, как ребенка. Зенон, однако, успел спрыгнуть сам. Марина могла поймать
его на лету, но не стала это делать. Зенон довольно мягко приземлился на траву.
– Ты герой, – оценила
его прыжок Марина. – Если бы я была размером с тебя, я бы не решилась.
Зенон покраснел от удовольствия
и смущенно улыбнулся.
Все огляделись. Они
были во внутреннем дворе гостиничного комплекса, который изнутри еще больше
напоминал дворец, чем снаружи. Комплекс располагался гигантской буквой «П», и
наши путешественники оказались внутри этой буквы. Теперь им предстояло одолеть
путь от верхней перекладины до отсутствующей нижней.
Шли они по дворцовому
парку, статью и выделкой отчетливо превосходящему городской парк. Здесь
высились пальмы, туда и сюда вели аллеи роз, гуляли павлины. Небо было синим-синим,
как на аппликациях.
Зенон боялся двух
вещей. Во-первых, какого-то барьера на выходе (возможно, невидимого).
Во-вторых, что против всякой логики они опять уткнутся в каких-то наяд или
дриад из городского парка. Потому что условные пространства, как вы сами
понимаете – довольно сволочная штука.
Ничего этого, однако,
не произошло. Путешественники преодолели открытые гигантские ворота из чугуна с
разнообразными сварочными орнаментами – и оказались на городской улице с
оживленным движением, точнее – на небольшом пригорке перед этой улицей. По
другую ее сторону располагался чудесный город, весь составленный из прекрасных
древних домов. Выгодная точка обзора открывала блестящие скаты крыш, золотые
купола, увенчанные крестами, обрывки улиц и рек, темно-зеленые пятнышки садов и
парков. Это великолепие тянулось до горизонта… Впрочем,
здесь не было никакого горизонта – уменьшаясь, как на офтальмологическом тесте,
московские ландшафты доходили до границы резкости вашего зрения и невозмутимо
уменьшались дальше уже за этой границей. Зенон, Марина и Михаил Палыч несколько
минут просто не могли оторвать глаз от изумительной перспективы.
– Это при том, что весь центральный слой – километров 5-6 в
диаметре, – вполголоса откомментировал увиденное МП.
Зенон встряхнулся.
– То есть это иллюзия?
– спросил он растерянно. – Мы пойдем туда, а ничего этого нет?
– Ну
зачем же так сразу? – белозубо улыбнулся Михаил Палыч. – Начнем с того, что это
может быть комплексная иллюзия: объемная, слуховая, тактильная и вплоть до
запахов, и тогда мы в принципе не отличим ее от действительности. Возможно, это
контаминация условных пространств, а это, как вы сами понимаете, уже далеко не иллюзия.
Одним словом, надо перейти улицу и пощупать этот квартальчик.
Впрочем, перейти улицу
оказалось не так легко. Движение на ней было оживленное, а никаких светофоров
или «зебр» не наблюдалось. Исследователи пошли влево – и вот острые глаза
Зенона различили примерно в километре впереди подземный переход.
Не прошло и десяти
минут, как они спустились в него (Марине пришлось слегка наклониться) и без
приключений перешли на ту сторону. Но, поднявшись наверх, обнаружили какую-то
досадную ошибку – а именно, они оказались на прежней стороне улицы.
– Как мы могли
обдернуться? – пробормотал Зенон. – Давайте еще раз.
Еще раз произошло то же
самое.
– Что если, –
предположил Зенон, – спуститься и выйти на той же стороне? Вдруг сработает?
У перехода, как вы сами
догадываетесь, было по два отличных мраморных выхода на каждой стороне улицы.
– Давайте попробуем, –
проворчал МП, – хотя шансов немного.
Чувствуя себя немного
идиотами, путешественники спустились и вышли на той же стороне. Чуда не
произошло. Они были на той же стороне.
– Давайте, – предложила
Марина, – так: вы перейдете, а я останусь тут – и поднимемся одновременно,
причем вы – по разным лестницам. Вдруг кому-то повезет.
Так и сделали. До
определенного момента (пока все могли наблюдать друг друга) всё шло хорошо,
потом у Зенона закружилась голова – и он наткнулся на что-то большое и теплое.
Нет нужды уточнять, что это была Марина, а все трое обескураженно поднялись на
одну (прежнюю) сторону.
– Я бы больше не
экспериментировал, – сказал МП серьезно, потирая между тем виски.
Он спустился на пару
шагов и крикнул в переход:
– Правильно я понимаю,
что надо знать код?
– Правильно, – гулко
отозвался переход непонятно откуда.
– А ты сам, конечно,
его не знаешь?
– Конечно, нет. Я
просто чувствую, когда он правильный. Мне становится хорошо.
Все трое присели на
мраморный бордюр перехода. Мимо проходил мужчина в шляпе, очках, плаще и
бородке.
– Извините, пожалуйста,
– предельно вежливо спросил его МП, – как воспользоваться подземным переходом?
– Как? – удивился
прохожий. – Как вы – посидеть, отдохнуть. Ну – переждать дождь, если вы,
конечно, не любите дождей.
– А перейти на ту
сторону?
Прохожий вгляделся в ту
сторону с таким видом, будто делал это впервые.
– А зачем, если не
секрет?
– Из праздного
любопытства.
– Честно говоря, –
задумчиво ответил мужчина в шляпе и остальном, – мне это никогда не приходило в
голову. Знаете, на этот счет есть чудесная древняя пословица.
– Не ищите на свою жопу приключений? – попробовал угадать Зенон.
– Эта тоже. Но я имел в
виду: «Где родился, там и сгодился».
Прохожий тепло
попрощался с нашей компанией и продолжил свой путь по родной стороне улицы.
32.
Магеллан, отец Алексей, Девочка-Песня
В шалмане было
темновато, душновато и накурено. В воздухе витал легкий душок кислой капусты.
Из мебели здесь были в
ходу стандартные и довольно обшарпанные пластиковые
столы и стулья – отец Алексей осмотрел их со всем вниманием, а потом, не
доверяя себе, вполголоса уточнил у Шарика – нет, это были не киборги, а
обыкновенные штампованные куски пластмассы. Клиенты приблизительно в равных
долях поделились на гопников, киборгов и мигрантов, однако компании за
столиками в основном получались смешанные, по личной дружбе. Киборги по большей
части были антропоморфные, только в дальнем углу скромно обосновались два
небольших бульдозера. Говорящих собак, кроме Шарика, земных женщин, кроме
Марины, и цивилизованных туристов, кроме Магеллана и отца Алексея, вроде бы не
наблюдалось. Обслуживали весь этот контингент два гарсона-киборга с хамоватым и
мрачным дизайном.
– Может, все-таки
закусим нашим? – спросил Алексей товарищей после минут
7-8 праздного ожидания.
– Со своим не принято,
– ответил Эдик, слегка нахмурясь.
– Подождем, – поддержал
его Миша.
Сразу после этого слова
он сорвался с места и через минуту вернулся к столу в компании другого
мигранта, на первый взгляд неотличимого от него.
– Знакомьтесь, моя
невеста Маша.
Все улыбнулись и
представились в ответ.
– Как ты отличаешь ее
от себя? – поинтересовался Эдик тем, о чем остальные умолчали из вежливости.
Миша удивленным глазом оглядел аудиторию.
– Никто из вас не видит
отличий? – спросил он мелодично.
– Честно говоря… –
ответил за всех Магеллан.
– Ну, Маша гораздо
красивее меня (Маша кокетливо позеленела), но это, допустим, эмоции. А теперь
давайте объективно…
Первые 5 или 6
расхождений обнаружились в одежках, по ходу чего компания протестующе взвыла.
Однако протесты поутихли, когда выяснилось, что одежка – и не одежка вовсе, а
такая органика. Кроме этого, у Маши и глаз оказался больше, и рот (для еды)
чуть прямее и изящнее. Посрамленные земляне принялись изучать окружающий мир.
А вот и подкатил гарсон
с салфеткой наперевес.
– Мне чего вон тем, –
поспешил Эдик.
Гарсон кивнул с
достоинством.
– Сардельки с капустой,
– заказал Магеллан, принюхавшись.
Гарсон одобрил и это.
– Жаркое из тукана в
орнаменте из молодых артишоков? – предположительно заказал отец Алексей.
– Какой желаете
орнамент? – угрюмо переспросил гарсон.
– Дайте нарисую, –
ответил Алексей растерянно – и нарисовал пальцем по воздуху. Гарсон кивнул.
– Пару салатиков на ваш
вкус и кофе, – сказала Марина.
– Бифштекс небольшими
кусочками, – сказал Шарик.
– Канистру пива и два
шланга, – сказал Миша.
Гарсон обобщенно кивнул
и укатил. Все чуток помолчали.
– Скучновато сидим! –
вынес вердикт Эдик. – Пойду поищу пацанов.
И временно отчалил.
– Готова поспорить,
найдет, – хмуро сказала Марина-Песня.
Охотников спорить не
нашлось. И точно – через пару минут Эдик вернулся, сияя настолько, насколько
позволял его замшелый дизайн.
–
Пошли-пошли, мужики, – говорил он быстро и оживленно, – ну и барышни,
разумеется, тоже, там хорошо разогрелись, полжизни, ребята!
– А заказ? – несмело
напомнил отец Алексей.
– Сориентируется.
Таким образом, все
перекочевали за гигантский стол, составленный из шести стандартных, за которым
обосновалась примечательная компания.
Тут расположилось
несколько настолько старых дедов, что ни Марина, ни Магеллан, ни отец Алексей
никогда не видали ничего подобного. К старикам в компании относились с чем-то
вроде развязного уважения. Было одно существо вовсе непонятного дизайна… Ну, пара глаз говорила о том, что это не мигрант, общая
неконкретность – о том, что не киборг. Методом исключения можно было прийти к
выводу, что это человек, но без гопнического пассионарного задора, прямоты и легкой агрессивности. Между
тем, существо смущенно улыбнулось – и стало понятно, что это все-таки женщина,
к тому же не старая и не особо гнусная с лица, просто
усталая и чумазая. В общем разговоре принимали участие несколько киборгов –
первоначально, видимо, строителей или ремонтников, судя по мощным рукам. Но
явственно заржавевшие руки давно были перестроены на стакан и вилку. Наконец,
обильно жестикулировал и постоянно говорил один подвижный гопник отчего-то в
изысканной шляпе и пиджаке с чужого плеча. Товарищи называли его Кешей – а
речь, между прочим, шла о центре москвы.
– А еще, – улыбаясь от
избытка информации, чесал Кеша, – там, в самом центре москвы,
есть вертикальный тоннель чуть не до центра Земли, и в нем ходит хрустальный
лифт, но не каждый найдет там кнопку.
Один из дедов беззубо
рассмеялся.
– Ты что, Щавельич, – посерьезнел Кеша, – сомневаешься?
– Да ты шам шебя пошлушай,
– отвечал ему тот, кого (вероятно, за шепелявость) называли Щавельичем,
– от центра мошквы до центра Жемли.
А мошква и Жемля – не одно
и то же?
– Ну, – не растерялся
Кеша, – по большому счету, конечно, да. Но москва –
это, понимаешь… ну, москва, то есть наше всё. А Земля
– это та же москва, но с точки зрения планетарного
масштаба. Вот, например, Федя, когда у себя на Проксиме
справлял документы, он же не писал, что летит на москву.
Он летел на Землю.
– Ну, – вступил
правдолюб Федя, – во-первых, я не писал в вашем смысле, а расчеркнул пахучей
струей в атмосфере: всем понятно, что так надежнее и долговечнее, потому что
бумажку зазевался и съел, а запах остается…
С этим никто спорить не
стал: важно было, что во-вторых.
– …во-вторых,
у нас вас называют иначе, и вы этого названия просто не расслышите, потому что
оно на инфразвуках…
– Поштой.
А когда ты рашчеркивал его на жапахах,
на что было похоже?
– На паленую шерсть, –
мелодично ответил Федя после короткой паузы. Москвичи, в общем, одобрили эту
аналогию.
– …но,
– степенно завершил свое разъяснение мигрант, – если переводить наиболее
корректно, конечно, мы летим на Землю. А уже на ней ничего кроме москвы. Это как меню из одного блюда, но с методологической
точки зрения понятно, где блюдо, а где меню.
– То ешть ты каталшя на лифте от
центра блюда до центра меню.
– Лично я не катался,
не стану врать, – ответил Кеша с достоинством, – но на Электрозаводской общался
с одним тунеядцем, а он знал туриста, который катался.
– Один киборг напел,
что один мигрант сопел, – проворчал один из дедов. Тут очень кстати принесли
заказ, и некоторое время ушло на ознакомление с блюдами.
– Нет, постой,
Иннокентий, – не утерпел въедливый киборг с дизайном интеллигента, – давай
начнем с самого начала. Землю создал Бог.
– Между прочим, Альфа Проксиму тоже, – заметил пестренький мигрант с другого
конца стола, как пишут в пьесах, «в сторону». Впрочем, когда извлекаешь звуки
боком, легко ронять реплики в сторону.
– Да погоди ты со своей проксимой! Тут бы
разобраться.
– Ну, – стимулировал
исследование Кеша. Магеллан заметил, как Эдик блаженно улыбался – он явно
соскучился по интеллектуальным дискуссиям.
– Потом Бог изгнал
Адама с Евой из Эдема. Эдем в москве или за МКАДом?
– Во
сказанул! – загудели приблизительно все. – За каким таким МКАДом? Эдем – в самом центре, куда нам вход заказан.
– Скажу больше, –
дождавшись спада энтузиазма, водрузил Кеша вишенку на торт, – грехопадение
произошло на Новокузнецкой.
– Это ш чего ты вжял?
– Там Марципан лично
видел памятник грехопадению.
– И что?! Во-первых,
кто такой Марципан.
Но тут большинство
склонилось к тому, что Марципану можно верить.
– Во-вторых, где
грехопадение, а где памятник?
– А вот это не скажи, –
парировал Кеша с победоносной улыбкой. – Это если произошло что-то хорошее, чем
можно гордиться, – согласен, можно хоть тыщу памятников поставить по всей москве.
Но что же почетного в грехопадении? Подумай сам – есть только один повод
водрузить памятник такому позору – что он именно здесь и произошел.
– Стало быть, мы
изгнаны оттуда начиная с нашего праотца? – доверчиво спросил всё тот же
любознательный киборг.
– Ну да, – ответил
Кеша.
– А как же туда проник
твой Марципан? Уж не говоря о строителях памятника и вообще о Новокузнецкой как
таковой?
Вот это был удар. Кеша аж прикусил губу и как-то неожиданно увлекся почками с
картофельным пюре. Но ему на выручку неожиданно пришел дед с тощим и даже
иконописным лицом.
– Бог нас оставил, –
сказал он звучно и даже с немного трубным оттенком. – Потому и в Эдем можно в
принципе вернуться. Да только Эдем без Него уже не Эдем.
Все помолчали
полминуты.
– Странно, – сказал
Магеллан, ни к кому конкретно не обращаясь, и невозмутимо занялся сарделькой.
– Что странно, мил человек?
– спросил трубный дед.
– Да нет, ничего.
– Ну, ты уж скажи.
– Странно, что такие
умные и неравнодушные люди, киборги и мигранты, находясь возле границы сущего,
спорят, как какие-то мажоры, о центре москвы.
– Так ведь, – живо
отозвался Кеша, – что имеем, не ценим, а в чужой тарелке всегда вкуснее.
– А, ты про МКАД? –
легко догадался иконописный дед. – Что ж, знатная штука. Вот Вася-Слесарь бывал
за МКАДом, а все еще жив.
Внимание присутствующих
переползло на Васю-Слесаря – апатичного деда с желтой кожей, который до сих пор
так и не съел ни кусочка рагу.
– Точно ли он бывал за МКАДом? – усомнился Магеллан.
– А точно ли он жив? –
усугубил сомнения Эдик. – Эй, приезжий! Да, ты. Пихни-ка его в бок.
Пестренький мигрант
приятельски пихнул Васю-Слесаря в бок – и тот мгновенно рассыпался в мелкую
труху. Все (исключая туристов) заржали. Даже бульдозеры издали характерные
звуки, как будто собирались завестись, да не получилось.
– Будете рагу? –
ворчливо спросил трубный дед. – Он туда почти что и не
попал.
– Была охота, Архангел!
Новое закажем.
Магеллан почувствовал
легкую тошноту и вышел на свежий воздух. Не прошло и минуты, как к нему
присоединилась вся туристическая группа, а также дедушка Архангел.
– Хороший вечерок! –
сказал дед, степенно сворачивая самокрутку.
Вечерок! мягко сказано:
вокруг стояла первосортная ночь, слегка разбавленная бледной угреватой Луной,
звездной перхотью и легкими язвами фонарей. Судя по летучей отдушке воздуха,
где-то неподалеку какой-то завод по инерции производил мертвую рыбу.
– Чудный, — отозвался
Магеллан.
– Слышь,
сынок, – Архангел отозвал Магеллана в сторону, – глянь-ка вон туда.
Оба всмотрелись во
тьму, точнее – в самую темную сторону горизонта. Там (предсказуемо) ничего не
было видно. Но вот прошла минута – и немного обвыкшиеся глаза Магеллана
различили какое-то яростное движение тьмы по тьме, а до ушей донесся глухой
звук автострады. И не надо было ничего объяснять.
– А почему… – начал было Магеллан.
– Они едут с
потушенными фарами. Им уже все равно.
Оба еще раз жадно всмотрелись
в тьму, за которой была пустота.
– Там есть подземный
переход, – грустно сказал Архангел. – Его надо искать практически наощупь…
– У нас есть фонарь.
– Вот и замечательно.
Перейдите по нему – и вы окажетесь настолько близко к границе сущего, как никогда и нигде.
33.
Фил, Люся, Кузьмич
– Вот!
Практически в одну
секунду Кузьмич и Светлана обнаружили на карте слоя автобаз Кузьминки и улицу
Юных Ленивцев. Там, стало быть, и находился искомый роддом.
– Далеко, – задумчиво
сказал Фил.
– Два часа езды, –
уточнила Светлана со сдержанной гордостью. – Ну, два с половиной при
каком-нибудь форс-мажоре.
Люся переглянулась с Филом и улыбнулась.
– Нам так быстро не
надо.
– Нет проблем. За
сколько вам надо?
– За девять месяцев, –
как можно равнодушнее произнес Фил. – Ну, плюс-минус.
– Нет проблем. Это
будет сильно экскурсионный режим.
– А ты не отчитываешься
ни перед кем, например, по количеству пассажиров? – забеспокоилась Люся.
Светлана хмыкнула.
– Перед кем? Как вы это
себе представляете? Перед Демоном Таксопарка? Или Диспетчером Вселенной?
– Скажи, как есть,
чтобы нам не фантазировать по-глупому, – попросил Кузьмич.
– Я просто живу.
– То есть в любой
момент можешь нас высадить, но почему-то везешь?
Светлана подумала.
– Да, можно сказать и
так. Мне с вами приятно и не скучно.
– И фонарь нам светит,
потому что ему нравится светить?
– Конечно. Вот… погоди
чуть-чуть… вот!
В ласковых сумерках
слоя автобаз, промзон и гаражей промелькнул одичавший
автобус, типа тех, которые группа Магеллана наблюдала в Измайлове. Фил, Люся и
Кузьмич проводили автобус глазами.
– Ему надоело возить
пассажиров, – лаконично объяснила Светлана, – и он закрыл двери.
– Интроверт, – сказал
Фил.
– Да.
Они
не спеша, можно сказать, торжественно, ехали по широкой улице. Ну, говоря
прямо, по проспекту Мира.
– Есть проблема, –
сказала Светлана, мысленно поизучав карту. – Внутри
слоя нет пути вправо.
– Выводы? – спросил
Кузьмич.
– Два варианта: ехать
влево по широкой дуге или временно вернуться в слой супермаркетов и обогнуть
Лосиный Остров.
– А чем плохо временно
вернуться в слой супермаркетов?
– Психологически тяжело
– вы же временно потеряете из виду Кузьминки.
– Мы их не забудем, а
тебе не напомним.
– Тогда нет проблем.
На первом же развороте
Светлана дисциплинированно совершила все положенные маневры – и вот уже группа
ехала к центру. Между тем, сумерки сгустились до первосортного вечера.
– Останови, – попросил
Фил в виду мощного дома середины ХХ века. – Мы переночуем.
– Хорошо. А я тогда
отключусь во дворе. Надо будет ехать, пихните меня в колесо.
34.
Зенон, Верста, Михаил Палыч
Компания от нечего
делать шла по первоначальной стороне улицы. Сторона, словно дразня наших
путешественников, была устроена довольно скучно – на пригорке располагалась
ограда дворцового парка. Зенон, Верста и МП как будто огибали ее по широкой
дуге – точнее, по очень широкой буксующей дуге. Другая же, недоступная сторона
как на грех преображалась в темпе калейдоскопа или видового кино – чуть
отвлечешься от нее, а она уже совсем другая. То черепичные разноцветные крыши и
булыжная мостовая, то хайтек из летящего металла и
синего стекла, то величественные дома-корабли из темно-красного кирпича над
синей рекой. Наши герои молчали, потому что главное не нуждалось в обсуждении.
Оказаться на той стороне для всех стало делом принципа.
– Я, кажется, что-то
вижу впереди, – сказал Зенон.
– Что значит «кажется»?
– любезно спросил Михаил Палыч. – Ваши острые глаза недостаточно остры?
– Нет, – нервно ответил
Зенон, – немного мешает вон тот пригорок.
– Ну, с этим мы
справимся, – спокойно сказала Марина, легко подняла Зенона и посадила на свои
могучие плечи. – Давай, не дергайся, приглядись и изложи.
– Там… там что-то вроде
станции метро. Марина, поставь меня, пожалуйста, на асфальт.
– Зиновий Моисеевич,
потерпите еще полминутки. Присмотритесь, есть ли второй выход на другой стороне?
Зенон присмотрелся.
– Вроде бы да.
Марина поставила Зенона
на асфальт.
– Пойдемте? – спросил
Зенон.
– А есть другие
варианты? – спросила Марина.
– Нет, – безмятежно
ответил Михаил Палыч.
Все пошли.
– Только, – уже на ходу
предупредил спутников Михаил Палыч, – не надо заранее обольщаться. Если даже
это метро с двумя выходами, там должен быть серьезный блокпост. Одной лекцией
не отделаетесь.
– Прорвемся, – процедил
Зенон решительно.
Марина взглянула на
него с уважением.
Через пятнадцать минут
они подошли к метро. Народу здесь было немного. Михаил Палыч, жестом попросив
товарищей подождать минутку, легко взобрался на пригорок слева и тотчас
вернулся к своим.
– Ну, что там? –
спросила Марина.
– Примерно
то же, – проворчал МП. – Ограда… Хорошо хоть ворот не видно. Ну что,
рискнем спуститься?
Все трое
воспользовались эскалатором – и неожиданно оказались в гигантском зале без
признаков платформ и поездов. Здесь было довольно людно; туда-сюда, каждый зная
свой маневр, деловито сновали люди и киборги транспортно-грузового дизайна.
– Извините, – поймал МП
за рукав приятного молодого человека в бежевом костюме. Тот очаровательно
улыбнулся и развел руками. Наши путешественники пошли дальше.
– Странное дело, – все
так же курортно улыбаясь, озвучил свои сомнения Михаил Палыч. – Вы видели
человека, не говорящего по-московски?
– Нет, – ответил Зенон,
подумав. – Но точно ли это человек?
– Ну, практически
точно, что не человек. У него кожа без пор, ноздри не для дыхания и пиджак
пришит к штанам. Я бы сказал, что у него корректно-приблизительный дизайн –
антропоморфный, но с явными расхождениями в деталях, чтобы избежать комических
ошибок.
– То есть это киборг, –
заключила Марина.
– А вы видели киборга,
не говорящего по-московски?
Зенон и Марина аж притормозили от недоумения.
– Михаил Палыч, –
сказала Марина, – если у вас есть какие-то соображения, не стесняйтесь.
– Ну, – добродушно
задрав брови, ответил МП, – соображений может быть 5-6, но самое вероятное, что
это туристический портал. Туристы с Проксимы, в
отличие от гастарбайтеров, обретают московский
дизайн. Это входит в пакет турпоездки.
– А почему они не
понимают по-нашему? – недоверчиво спросил Зенон.
– Потому что это, как
ни крути, органика, и нужно время на активацию словаря. Был бы киборг,
залопотал бы мгновенно.
Все трое стояли посреди
(вероятнее всего) туристического портала, как какая-то группа наяд, обрамляющая
невидимый фонтан. Между тем, мысль понемногу овладевала тремя человеческими
мозгами.
– Что ж, – философски
заключила Марина, – иногда приходится делать небольшой крюк. Ты точно видел
второй портал на той стороне?
– Вы уверены, – уточнил
Михаил Палыч, – что мы сориентируемся в портале на Проксиме?
– А какие варианты? –
мрачно спросил Зенон. – Окончить дни в гостинице? Или, поджав хвост, вернуться
на Красные Ворота?
И как-то так он это
произнес, что оба осторожных сценария, не такие-то и абсурдные, оказались
решительно невозможны. Сориентировавшись по надписям, наши туристы встали на
движущуюся дорожку, в нужном месте улыбнулись перед визором,
потом оказались в промежуточной зоне, где в примерно равных пропорциях
встречались дизайны Земли и Проксимы. Стараясь не
выглядеть невежливыми провинциалами, наши земляне незаметно разглядывали
многочисленные одежки, единственные глаза в хорошем макияже, яйцеподобные фигуры, улыбающиеся рты (для еды).
– Нам сюда, – догадался
МП, выбирая коридор.
Все трое свернули сюда.
– Уже, наверное, на
вылет, – забеспокоился Зенон, шагая в направлении следующего светящегося зала.
– Интересно, долго ли лететь. И покормят ли в дороге.
Новый зал походил на
внутренность граненого хрустального яйца.
– Любопытный дизайн, –
сказала Марина, оглядываясь. – Давайте подойдем к окну.
– Давайте, – охотно
согласился МП. – Только чур не удивляться.
Они подошли к
хрустальной грани и увидели за ней густо-зеленое небо над оранжевым мягким
грунтом, а вдали струились и хлестали в небо изумительные лиловые города.
– Это кино о Проксиме перед вылетом? – спросил Зенон без особой надежды.
– Это Проксима, – ответила Марина Игоревна. – Мы одолели полпути.
Теперь осталось только…
Тут она потерянно
осеклась.
– Я же просил: не
удивляться, – напомнил МП, улыбаясь тонкими губами.
35.
Магеллан, отец Алексей, Девочка-Песня
Туристическая группа
Магеллана отправилась в последний путь. Нет, что-то нехорошо сказано.
Откорректируем: в последний отрезок пути до подземного перехода, ведущего
непосредственно к МКАДу.
Луна скрылась за
специальную тучку, и было так темно, как только возможно. Отец Алексей, меняя
руки, изо всех сил работал фонарем, но тот чах и глох – и вот
наконец с облегчением отрубился. И тут послышался
голос Марины:
– Я держу.
– Что держишь? –
спросил Магеллан метров с пяти слева.
– Ну, эту штуку,
оградку перехода. Подходите на голос.
Постепенно все подошли
и уцепились друг за дружку. Шарик осторожно прихватил Марину зубами за штанину.
Магеллан пошарил ногой.
– Здесь нет ступенек.
Перехватывая руки, он
перешел к другой стороне бордюра.
– А здесь есть.
Все четверо единой
десятиногой кучей начали спускаться. Поручней, естественно, не нашлось.
Ежесекундно рискуя обвалиться, компания достигла влажного вонючего
дна.
– Куда дальше? – бодро
спросил Магеллан.
Отец Алексей провел
ладонью по кафелю с какой-то отвратительной изморосью и вытер руку о штаны.
– Направо.
Продолжая
цепляться друг за друга, словно гигантское неуклюжее
насекомое, все повлеклись направо.
– Не молчите, –
попросила Марина.
– Интересно, – как
можно равнодушнее произнес Магеллан, – под чем этот
переход. Судя по моим обрывочным познаниям в географии, Щелковское шоссе. Есть
еще гипотезы?
Пес, не решаясь
расцепить челюсти, зарычал – но так обреченно, что его, в общем, поняли все
присутствующие.
– Нет, – предположил
Магеллан. – Ты хочешь сказать, что дед шутки ради послал нас на бессмысленную
смерть?
– У них тут
своеобразное чувство юмора, – заметила Марина.
Между тем, становилось
трудно дышать. Воздух постепенно наливался каким-то гноем, становясь пористым,
как суфле. Под ногами чавкало нечто, практически лишенное свойств.
– Возможно, достаточно?
– спросил Алексей.
– А ты видишь смысл в
том, чтобы вернуться? – спросил Магеллан.
Ответом ему была вязкая
тишина – только над головой еле заметно гудело и дрожало.
Насекомое сделало еще
два или три неверных шага – и уперлось не то чтобы в стену, а в невозможность
двигаться дальше. Дряблый нечистый воздух обрел
какую-никакую упругость. Им нельзя было дышать. Сквозь него нельзя было
двигаться.
– Поворачиваем вправо,
– скомандовал Магеллан.
Все, неловко перехватывая друг дружку, повернули вправо.
– Поднимемся, –
попросил Магеллан. – Хотя бы чуть-чуть.
Тут не было ступенек.
Собственно, была лишь вонючая вязкость, мерзкое
обволакивающее ничто. Шаг, еще один… И сердце вдруг,
клокоча, устремилось в горло – и вырвалось наружу.
36.
Магеллан, отец Алексей, Девочка-Песня (вне очереди)
– …Перестань.
Марина слабо
отмахнулась от Шарика, облизывавшего ее лицо.
– Вставай.
Марина приподнялась на
локте. Судя по тому, что под ней – сквозь несколько сантиметров жидкой грязи –
все-таки прощупывалось бетонное дно перехода, они вернулись ближе к входу.
– Нас отбросило? –
спросила Марина шепотом.
– Если бы, – ответил
Шарик. – Я вас оттащил. Но тут моя энергия кончилась. Поэтому дальше ты.
Марина пошевелила
ногами, но пока не поднялась.
– А ты не мог лизать
кого-то из мужиков? Все-таки они помощнее меня.
– Наверное. Но мне было
важнее, чтобы ты очнулась.
– Ну, спасибо, я
очнулась, что дальше? У меня нет сил тащить эти два
центнера. Слушай, полижи их.
– У меня нет сил лизать.
Все немного полежали.
– Слушай, – нашелся
Шарик, – если у меня нет сил лизать, а у тебя –
тащить, может, тебе их полизать?
– Это какой-то идиотизм.
– Да это все идиотизм.
Не удивительно, что и выход идиотский.
– Уговорил.
Девушка наощупь
обнаружила тело и принялась интенсивно лизать его в голову. Через пару минут
мужчина слабо отмахнулся рукой.
– Шарик, перестань.
– Это не Шарик, –
угрюмо ответила Марина.
– Все равно перестань.
Марина?
– Леша?
– Да.
– Можешь встать?
Отец Алексей,
пошатываясь, встал.
– Найди Магеллана.
Послышались чавкающие
шаги, потом шагающий явственно споткнулся.
– Вроде здесь.
– Что значит «вроде»?
Отец Алексей нагнулся.
– Здесь.
– Лижи ему лицо.
– Зачем?
– Чтобы очухался.
– Я лучше похлопаю по роже.
– Ну, хлопай.
Послышались хлопки по роже, потом Магеллан разлепил губы и сказал «перестань».
– Отлично, – сказала
Марина. – Излагаю обстановку. Мы все живы. Сил у нас мало. Надо выйти самим и
вынести Шарика, который, между прочим, всех нас спас.
– Да ладно, – вставил
Шарик.
– В общем, план такой.
Я собираюсь с силами и выхожу сама. Вы двое вытаскиваете Шарика. До выхода
наружу без необходимости не говорим. Вопросы есть?
Вопросов не было. Через
сорок минут все легли вповалку возле мраморного бордюра. Полежали.
– Мы были за МКАДом и остались живы, – задумчиво сказал Магеллан.
– А точно ли мы живы? –
спросил отец Алексей.
– Эй, приезжий, пихни
его в бок, – вспомнил Магеллан.
Оба, постанывая, слегка
посмеялись.
– Вам смешно, – сердито
сказала Марина, – а что будет с Шариком? Где он зарядится?
– Ничего, – успокоил ее
Шарик, – здесь энергетика есть, хоть и слабая. Москвич живет москвой.
– Вот гнида, – все так
же задумчиво сказал Магеллан.
– Какая гнида, мил
человек? – послышалось сбоку, но совсем близко.
– А, дедушка! Может
быть, у тебя остались спички? Ты покури, а мы тебе в лицо поглядим.
– Я больше не курю,
парень, здоровье берегу. А у вас ведь был фонарь?
– Так он здесь не фурычит.
– Это туда не фурычит. А обратно должен фурычить.
– А фонарь понимает,
где туда, а где обратно? – с сомнением спросил Алексей.
– Фонарь, милок, не человек. Он все понимает.
Алексей сел, порылся в
рюкзаке (который не догадался стащить со спины) и обнаружил фонарь. И стоило
коснуться его рукой, как фонарь засиял наподобие небольшой звезды.
– Потише,
Алеша, – попросила Марина.
– Да я не могу потише, Марина. Он сам.
– Ну
хорошо.
В ослепительном свете
ручного фонаря поднялись, словно картонные, спальные кварталы в трех сторонах,
а в четвертой, совсем близко, – тьма, яростно елозящая по тьме, а на ту сторону
фонарь не добивал.
– Ну
хорошо, – вдруг сказал дедушка Архангел, – не вечно же тут стоять.
И с неожиданной для его
лет бодростью вдруг пошел прямо на МКАД, игнорируя подземный переход.
Послышался глуховатый удар, потом еще один, наконец, третий – сильнее двух
первых, и вдруг над автострадой ослепительно вспыхнуло, мелькнул металл мертвых
автомобилей, а на той стороне, куда не добивал фонарь, на долю секунды в тенях
бывших деревьев высветился пляшущий хаос и мучительный вечный распад.
37.
Фил, Люся, Кузьмич
Фил и Люся вышли из
подъезда добротного старинного дома. Люся потянулась до хруста в суставах.
– Какое утро, Фил! Как
хорошо.
Действительно. Над москвой бежали аккуратные кучевые облачка, шелестела
листва. Вопросы о смысле жизни казались праздными и высосанными из пальца.
– Надо бы пнуть Светлану в колесо, – продолжила свою мысль Люся, – а
она гуднет и разбудит Николая Геннадьевича.
Тут Фил тронул Люсю за
рукав и показал ей, что Светлана уже проснулась и умывалась из специального
небольшого шланга.
– Сейчас, ребята, –
сказала Светлана. – Гуднуть, сами понимаете,
несложно, но марафет – штука тонкая. Ты, Люся, меня понимаешь.
Люся кивнула.
– Конечно. Тем более,
нам некуда спешить.
– Ну, я бы позавтракал,
– заметил Фил на полях.
Впрочем, Светлана не
успела гуднуть, потому что из подъезда вышел Кузьмич
– в новом светлом костюме, кремовой велюровой шляпе, чисто выбритый и даже как
будто помолодевший. Тут и Светлана закончила утренние процедуры.
– Всем с добрым утром,
– сказал Кузьмич.
Все отозвались.
– Можно ехать, –
сказала Светлана. – Тут есть волшебное кафе на Калибровской.
– Вы там кушали? –
ворчливо спросил Кузьмич.
– Можно так сказать. Я
там заправлялась.
– Ну, это не одно и то
же…
– Забавно, – заметил
Фил, – рассуждать на подобные темы при едином меню на весь слой.
– Ну, – протянула Люся,
– кафе ведь – это не только меню. Это и антураж, и персонал, и посетители, и
атмосфера…
– Уж не говоря о том, –
интеллигентно добавил Кузьмич, – что это другой слой.
Тут они доехали.
Светлана высадила пассажиров и отправилась на заправку. Люди вошли в кафе.
Через десять минут встретились у входа, заняли места и поехали дальше.
Фил, любуясь москвой, глазел себе по обеим
сторонам. И вдруг заметил, что Люсино лицо совсем бледное.
– Светлана, можешь
сбавить скорость? Люся, тебе хорошо?
– Что-то… – ответила
Люся расплывчато, – как-то… скорее нет. Юбка давит немного. Вы уж извините,
Николай Геннадьевич, за такие подробности.
– Сделайте одолжение, –
благодушно отозвался моложавый дед с переднего сиденья, – какие пустяки.
Переоденьтесь поудобнее, а я обещаю не поворачиваться.
Фил между тем с
изумлением смотрел на вполне оформившийся Люсин животик.
– Люся, ты же
практически ничего не ела за завтраком.
– Ну да. Меня чуть-чуть
подташнивает.
– Извините, – не
оборачиваясь, но твердо сказал Николай Геннадьевич, – в допотопное
время я был врачом…
– Вы это помните? –
спросил Фил.
– Смутно. Но я нашел
подтверждающие документы в базе данных. В общем, спрашиваю как бывший врач: вы
занимались сексом этой ночью?
– Да, – ответил Фил.
– Тогда, видимо, вы
имеете дело с тем, о чем мечтали. Ваши девять месяцев из истории культуры… как
бы сказать? это не про те организмы, не те реакции. Думаю, Люся, ваш организм в
положении «ON» срабатывает в течение суток. Я не был уверен, поэтому не лез с
гипотезами. Посмотрите, Фил, живот не вырос, пока я говорил?
– Да вроде нет.
– Ну, стало быть,
спокойствие превыше всего. Не спеша, аккуратно едем в роддом, а если останется
несколько часов в запасе, посидим в парке.
Ровно на этих словах
Николая Геннадьевича Светлана завершила положенные маневры и свернула влево на Третье кольцо.
38.
Зенон, Верста, Михаил Палыч
– Я же просил: не
удивляться, – напомнил МП, улыбаясь тонкими губами.
Темная хрустальная
грань примерно на треть работала как зеркало – и в этом самом зеркале наши
герои увидели трех проксимианцев – двух побольше, с
преобладанием в одежках лилового и фиолетового, и одного сильно поменьше с
уклоном в оранжевый.
– Следовало ожидать, –
пробормотал левым боком лиловый Зенон. – Туристический пакет, чтоб ему.
– Пардон! А почему я
меньше вас? – спросила оранжевая Марина, подняв две руки (из шести) и
поворачиваясь перед зеркалом так и сяк.
– Тебе идет, – успел
шепнуть Зенон.
– Здесь обратная
перспектива, – не очень понятно ответил фиолетовый МП. – Пойдемте
поищем обратный портал.
Через земной час,
обойдя всю конструкцию, наши трое незадачливых путешественников вернулись в тот
же зал. Ничего похожего на обратный портал им не попалось. МП, успокоив
товарищей характерным жестом трех рук, подошел к окошку информации.
– Вы говорите
по-московски? – спросил он приятную проксимианку с широко распахнутым глазом.
– Немного.
– Мы туристы из москвы и хотели бы попасть обратно в москву,
но на другую сторону улицы.
– И в чем вопрос?
– Мы не можем найти
обратный портал.
Проксимианка
улыбнулась и далее легко удерживала улыбку, потому что это, сами понимаете, рот
для еды, а говорила она боком.
– Организм проксимианца не нуждается во внешнем портале. Он сам себе
портал. Надо просто сильно адресно захотеть. Мы лишь осуществляем
сопроводительные услуги. А вы как ходите?
– Как? Переступаю
ногами.
– И вам удобно?
– Ну… не очень. Я как в
меховых штанах.
– Правильно. Потому что
надо портироваться на шаг вперед. Ну, попробуйте.
МП сосредоточился и портировался на шаг вперед.
– Видите, несложно.
– Значит, нам надо
просто сильно захотеть?
– Думаю, сейчас пока
рано. Организм должен полностью активироваться.
– Спасибо, мы тогда подождем.
– Есть тонкость, –
сказала проксимианка все с той же улыбкой.
– Слушаю вас.
– Надо постараться не опроксимиться. И продолжать хотеть.
– Спасибо.
МП портировался
к своим спутникам.
– Как вы незаметно
подошли, – сказала Марина.
– А я и не подошел, –
благодушно ответил МП и вкратце передал товарищам итоги разговора.
Минут двадцать ушло на
простодушные радости близкой портации. Согласитесь,
весело так вот пометаться по паре залов, зависнуть на высоте, поиграть в салки.
Редкие проксимианцы
улыбались ртами для еды, глядя на ликующих землян. Время от времени то Зенон,
то Марина, то МП пробовали портироваться по ту
сторону улицы, но пока не получалось.
– Марина, – сказал
Зенон, зависнув над полом примерно в метре, – у тебя блея заподозрилась.
– Спасибо, – ответила
Марина и поправила блею.
– Ищучим?
– предложил МП. Все трое ищучили в соседний зал.
– Интересно, – подумал
вслух Зенон, – отропо сень кудак?
– Илиень,
– ответила Марина уверенно.
– Коло?
– Мо. Илиень… Коли-поли маилиень.
– Мо.
– Стойте! – осек
товарищей МП. – Мне, во-первых, не нравится, что мы всё это говорим, а
во-вторых, еще хуже, что понимаем.
Марина и Зенон
захихикали в четыре рта.
– А какой курень был бы
тарять, но не курявить?
– Никакой курень, –
ответил МП строго. – Ну-ка быстро вспоминаем другую сторону улицы, пока не опроксимились окон…
На этих словах он
исчез. Марина и Зенон переглянулись единственными глазами, посерьезнели,
сосредоточились – и с интервалом в две секунды тоже исчезли. Молодая
проксимианка из окошка информации с удовлетворением
пронаблюдала это событие, набрала соответствующие сопроводительные коды и
принялась мазать единственный глаз темно-голубой онийгатой.
39.
Фил, Люся, Кузьмич
Третье кольцо то ныряло
в тоннель, то выскакивало на мост, то просто аутично пролегало в специальном
корытце на местности. Волноваться вроде бы не стоило, но Фил слегка волновался
и потому посматривал на соседние автомобили, чтобы отвлечься. Большинство из
них были пустые, но это не исчерпывало впечатления. Казалось, что в большинстве
из этого большинства и сознание киборга практически затухло; осталась лишь
тупая инерция бега по широкому кругу.
– Светлана, – спросил
Фил, – а ты можешь соотнестись с ними?
– С кем?
– Ну, с соседними
машинами.
Светлана попробовала.
– Они в спящем режиме.
Кроме вон той, шустрой. Что-то конкретное?
– Да нет.
– Знаешь, когда я была
моложе и меньше знала людей, один такой ответ мог у меня закоротить пару
проводков. Ты сам-то себя слышишь, Фил? «Да нет». Иначе говоря – привет,
киборг! Замкнем провода?
– Извини. Просто так
говорят.
– Да не надо
извиняться. Я просто обращаю твое внимание на вашу человеческую речь.
– Уж не говоря, –
вмешался Кузьмич с переднего сидения, – о саркастических согласиях. Текстуально
это звучит как «да», «точно», «ага», но интонация всё переворачивает кверх ногами.
– Это как? –
заинтересовалась Светлана.
– Ну, спросите меня,
Светлана, пьют ли люди бензин.
– Николай, а люди пьют
бензин?
– Ага. Точно. Еще в уши
заливают.
Светлана замедлила ход.
– Так пьют или нет? –
спросила она потерянно. – Ладно, помолчите, я сейчас соотнесусь.
– Конечно, нет! –
ответил Фил. – Николай Геннадьевич это тебе только что и проиллюстрировал.
Светлана еще замедлила
ход.
– Только не дыми, –
предупредил Фил.
– Фил, какой же ты
баран! – сказала Люся. – Ты и мне до сих пор говоришь иногда: Люся, только не
волнуйся – как будто эта фраза хоть раз подействовала за двести лет. Светлана,
ты прекрасно подвела фары блеском.
– Правда?
– Ну конечно! Поверни
зеркальце… Очень симпатично.
Такси вырулило в
четвертый ряд и поддало жару.
Фил опасался туда
смотреть, но все-таки мельком глянул Люсе на живот. Живот был как футбольный
мяч.
– Николай Геннадьевич!
Не могли бы вы как бывший врач…
Кузьмич оглянулся и
посерьезнел.
– Светлана, вы не могли
бы… чуть-чуть быстрее, на всякий случай. Всё под контролем, но – именно на
всякий случай.
– Вообще-то тут
ограничения. Вы их снимаете?
– Да, – ответил Фил
невнимательно.
– Хорошо.
Светлана перестроилась
в третий ряд и еще добавила. Теперь она шла ровно сто в час, на своем пределе.
Все помолчали три или четыре минуты.
– Люся, дайте нам знак,
когда будут отходить воды, – сказал Кузьмич.
– А это как? – спросила
Люся.
– Честно говоря, не
знаю. Всплыло откуда-то, но без подробностей.
– И что вы будете
делать, когда я дам вам знак? – спросила Люся.
Все помолчали, потому
что сказать им было нечего.
– Попробую добавить из
резерва, – пробормотала Светлана, видимо, не выдержав этой растерянной тишины. Она
начала перестраиваться во второй ряд – тут мелькнула какая-то тень слева,
произошел удар – и человеческое тело взметнулось вверх, неловко скользнуло по
капоту и шмякнулось на асфальт.
40.
Зенон, Верста, Михаил Палыч
Зенон обнаружил себя
сидящим около красивого стильного фонаря. Собственно, он не видел свой фонарь,
но видел остальные в ряду. Сидеть на булыжном тротуаре было неудобно и холодно.
По обе стороны улицы стояли отчаянно красивые дома – навскидку начала ХХ века.
Ну, или конца ХIХ-го. Тут
Зенон услышал сзади легкий стон и увидел, как Марина – в своем обычном дизайне
и размере – поднимается возле стеклянной витрины какого-то ателье. И,
завороженно глядя на Марину, Зенон понял, отчего ему было прохладно и неудобно
сидеть.
– Марина, мы голые!
– Вижу, — отозвалась
Марина. – И что делать?
Слава Богу, никого
больше на улице не наблюдалось. То есть вообще не
слава Богу, а скорее тревожно, но пока что, в контексте текущей ситуации, слава
Богу.
– Должен быть пакет, –
раздался голос Михаила Палыча из-за угла. – Марина Игоревна, я не смотрю.
Поищите пакеты.
Зенон и Марина поискали
вокруг – и действительно нашли три пакета с одеждой, аккуратно прислоненные к
стене.
– Выбирай женскую, – посоветовал Зенон, вскрывая ближайший пакет.
– Я выберу большую, – раздраженно сказала Марина.
К счастью, портал на Проксиме грамотно оказывал сопроводительные услуги. Женский
пакет содержал вещи соответствующего размера. Зенон и Марина оделись, Зенон
передал третий пакет за угол – и еще через минуту компания воссоединилась.
– Как удачно вышло, что
мы все трое портировались в одну точку, – сказала
Марина, наскоро причесываясь ладонью перед витринным стеклом.
– Если бы в одну точку,
– уточнил МП, – это было бы слегка катастрофично. Ну…
Механизм удаленной телепортации вообще, насколько я помню, – это нацеленное
искривление пространства и мгновенный прокол. Мгновенный прокол идет с потерей
энергии. Поэтому абы куда портироваться
не получится – разве что на шаг вперед. Нужен портал прибытия с порционными
запасами энергии. Поэтому мы близко друг от друга – потому что близко к порталу… А вон, кстати, и он.
Москвичи посмотрели на
стеклянное полушарие, высовывавшееся из-за ближних крыш, – тот самый второй
«выход из метро», подмеченный зоркими глазами Зенона еще из-за пригорка.
– Ну а детали – чтобы
не портироваться внутрь кирпичной кладки, или под
асфальт, или на три метра над асфальтом – это элементарные алгоритмы типа
автоматической парковки. Уверяю вас, вписать тело в контекст несложно.
– А почему здесь никого
нет? – спросила Марина.
– Не хватает
восхищенных толп? – мягко съязвил Зенон.
Толпы вполне могли быть
восхищены. Марине достался яркий сине-оранжевый комбинезон точь-в-точь по ее
завидной фигуре, и она выглядела как женщина-космонавт, исследующая неведомый
мир. Собственно, так оно и было.
От нечего делать они
пошли в произвольную сторону, ежеминутно восхищаясь городскими пейзажами,
вспыхивающими то слева, то справа. В каждый переулок остро хотелось свернуть.
Наконец, переглянувшись, они пошли тенистой улочкой. На ней, что странно, не
было асфальта, а было много лип и берез. По обе стороны стояли деревянные дома,
а улочка шла под уклон, вероятно, спускаясь к реке.
И по-прежнему никого.
– А, – начал Зенон и
запнулся.
– Что? – живо
переспросил Михаил Палыч.
– Ну…
мне пока что не хочется есть, но если бы захотелось?
Михаил Палыч поднял
брови и улыбнулся.
– Согласитесь, Зиновий
Моисеевич, это не похоже на хорошо обставленную голодную смерть. Это похоже на
гостеприимный слой.
– Ну и?
– Выберите дом.
– Допустим, этот, –
Зенон ткнул в ближайший, с резным треугольником над
крылечком.
Путешественники зашли в
дом. Щемяще пахло сыроватой древесиной. Отодвинув занавеску, прошли в большую
аккуратно прибранную комнату. На столе стояли тарелки с пирожками, чугун с
кашей, кувшин с квасом и самовар с кипятком. Ну и мед, варенье, все такое. Что
характерно, каша была горячая, кипяток – очень горячий, пирожки теплые, а квас
– ледяной. Сели, подкрепились.
– А как?.. – опять
поинтересовался любопытный Зенон.
– Временной пузырь, –
немного свысока пояснила Марина.
– Ах да…
Поев, встали,
поклонились дому (вдруг он киборг), вышли обратно на улицу. В последний момент
Зенон обернулся на столовую и заметил, что пирожки вернулись на тарелки, квас в
кувшин, а каша – в чугун. Их троих как будто не было. Слой смахнул их, как
пылинку с ресницы.
Между тем погода
изменилась. Сбоку дул ветер, неся мельчайшие капли дождя. По небу резво неслись
тучи, между которыми мелькали невероятно светлые куски неба. Впереди остро
блеснула река.
41.
Фил, Люся, Кузьмич
Светлана остановилась и
слегка подала назад. Сбитый мужчина в темном костюме лежал в неудобной позе,
как кукла, нелепо раскинув полусогнутые руки и ноги. Автомобили машинально
объезжали островок смерти.
Фил затравленно
оглянулся – тревожной кнопки не было видно ни слева, ни справа. Что хуже, они
были довольно далеко от обоих тротуаров. Фил стянул с себя рубашку и,
размахивая ей, принялся осторожно переходить на правую сторону. Первая же
машина, идущая примерно сто двадцать, едва его не сбила. Фил отшатнулся назад.
Его колени дрожали.
– Ты что делаешь? –
нервно спросила Светлана.
– Пытаюсь пробиться к
тревожной кнопке.
– Зачем, чудной ты
человек?! Я сейчас соотнесусь.
Не прошло и пяти минут,
как в воздухе завис вертолет, а из него спустились два ангела в темно-синем. Более того, так как эта смерть случилась
буквально в километре от давешней смерти Кузьмича, и ангелы явились те же
самые, что в прошлый раз.
– Ого! – сказал один из
них второму. – Никого не узнаешь?
Фил кратко кивнул
ангелам и молчал. Он не знал, надо ему оправдываться или нет, а если надо, то
как. Люся сидела белая, как облако. Кузьмич принял чего-то ради
невероятно достойный вид.
– Маленькая
формальность, – сказал первый ангел и ощупал карманы новоявленного покойника.
Второй между тем вынул из воздуха электронный лист и быстро опросил Светлану
как самую тут адекватную. Ангелы уложили тело на носилки.
– Мы будем здесь ровно
через двое суток, – заученно начал второй ангел, но первый дернул его за рукав.
– Не трать слов. Не
видишь, они рвут когти.
– Куда?
Первый ангел, не стесняясь Светланы и ее пассажиров, кивнул на Люсин живот.
– Готов поспорить, в
Кузьминки.
Ангелы синхронно
присели, выпрямились и понесли носилки в вертолет.
– Счастливого пути, –
буркнул первый. Вертолет растаял в небесах. Пассажиры заняли свои места.
Светлана немного неуверенно стартовала.
– Это было
саркастическое пожелание? – спросила она.
– Вероятно, – проворчал
Кузьмич. – Люся, не волнуйтесь. У меня есть для них небольшой аргументик.
Тоннель, мост, тоннель
– и они вынырнули в Лефортове.
– Еще двадцать минут, –
сказала Светлана обеспокоенно. – Если хватит заряда. Потерпишь?
– Не знаю, — ответила
Люся. – Николай Геннадьевич, кажется, у меня отходят воды.
Кузьмич кашлянул. Тут
на асфальт упала огромная тень, низко идущий вертолет обогнал Светлану и
приземлился перед ней метрах в пятнадцати. Светлана была вынуждена затормозить.
Мужчины, не сговариваясь, вышли из нее и пошли к
вертолету. Оттуда навстречу им выскочили два ангела с носилками.
42.
Зенон, Верста, Михаил Палыч
Трое путешественников
заседали в доме на вершине холма. Перед ними располагались остатки полдника, из
четырех окон на четыре стороны света сияли изумительные пейзажи вечной москвы. Описывать их было бы все равно, что пересказывать
землетрясение. Все чувствовали примерно одно и то же, поэтому обсудить осталось
немного. Говорили с паузами, потому что спешить было некуда.
– Итак, – спросил
Зенон, отхлебнув вечно горячего чая, – остались у нас какие-то вопросы насчет
смысла?
– Ну, если только на
самом теоретическом уровне, – благодушно ответил Михаил Палыч.
– Да, – степенно
согласилась Марина Игоревна. – Надо признать, это смыслонесущий
слой.
– Если вы не против, – светски держа блюдце с
чаем в руке, а мизинец на отлете, уточнил МП, – я бы назвал его смыслосодержащим. Потому что «несущий» предполагает
направление, куда дальше нести. А тут, по-моему, всякое направление
бессмысленно.
Зенон подошел к одному
из окон и распахнул его. В залу ворвался острый воздух весны. Зенон вдохнул его
– и глаза его заблестели.
– Господи, как красиво!
За окном, этажами и
уступами, бежал вниз с холма великий город. Вблизи стояла старая пожарная
каланча – или водонапорная башня, и в резких солнечных лучах видно было каждую шершавинку на кирпиче. Темно-зеленая листва слегка
шевелилась, словно море. Внизу и справа, по диагонали, стояла усадьба с
башенками наподобие шахматных ладей – а ведь мы еще не были в этой усадьбе…
– Чувствую, –
проворчала Марина, – опять уйдем в междометия.
– Хорошо, – Михаил
Палыч посерьезнел и взял нити в руки. – Давайте сформулируем так: готовы ли мы
остаться тут навечно?
Вопрос, прямо скажем, угодил в точку. Как-то всем было понятно, что
второй раз прорваться в заветный город вряд ли получится. Авантюра с Проксимой ощутимо не складывалась в бытовой маршрут.
Слишком многое сложилось наудачу и сгоряча. Ну… даже
если попробовать вторично пройти этим путем, стоит привести товарищей.
В общем, никто ничего
не сказал.
– Прекрасно, – МП
улыбнулся, сохраняя спокойствие. – Вопрос второй, глубоко теоретический. Если
бы нам с вами вдруг вздумалось вернуться, какие действия можно было бы
предпринять конкретно?
– А… куда вернуться? –
немного растерянно переспросил Зенон.
– Да куда угодно. Хоть
на Проксиму.
И опять тишина. Можно
было бы, конечно, поискать полушарие портала или даже подземный переход, но
отчего-то было очевидно, что ничего не получится. Все трое тайком попробовали портироваться хотя бы на шаг вперед, но земные организмы
позабыли свои проксимианские эпизоды. Марина встала и
подошла к окну, потом – к следующему…
Город был бесконечен во
все стороны. И не было видно ни автомобильных дорог, ни парка с озером, уж не
говоря о высотке на Красных Воротах. Нет, тут виднелись свои высотки, но больше
раз в шесть и иначе, смелее, впаянные в дизайн местности. Вообще… Марина
сформулировала более или менее окончательно: этот город походил на оживший
эскиз, он не был связан ограничениями материи. Его кирпич, булыжник и бетон
летели сквозь гуляющий воздух вечной весны.
Она насилу оторвалась
от окна.
– А почему здесь никого
нет?
– И еще, – добавил
Зенон, – какова природа жизни этого… слоя? Это полчища
киборгов, или один интегральный киборг?
Михаил Палыч пожал
плечами.
– Думаю, никто не
предоставит нам готовых ответов. Давайте погуляем еще год-другой.
Впрочем, это самое
«год-другой» было явной провокацией. Зенон и Марина отчетливо ощутили, что –
несмотря на изумительные свойства вечного города – они еще не готовы к этой
вечности.
– Знаете, – сказал
Зенон, – я бы хотел оказаться здесь после смерти.
– А вы умрете? –
спросил его МП, да так просто, как если бы: – А вы бывали в Бескудникове?
Зенон развел руками.
– Ну, будут же
перемены.
Марина подошла к
четвертому окну и распахнула его.
– Господи! Как же здесь
хорошо. Будет жаль уходить отсюда, когда мы поймем – как.
43.
Фил, Люся, Кузьмич
Кузьмич кашлянул. Тут на
асфальт упала огромная тень, низко идущий вертолет обогнал Светлану и
приземлился перед ней метрах в пятнадцати. Светлана была вынуждена затормозить.
Мужчины, не сговариваясь, вышли из нее и пошли к
вертолету. Оттуда навстречу им выскочили два ангела с носилками.
Фил никогда… ну,
последние триста лет точно ни с кем не дрался. Жизнь в слое фастфудов
не предполагала этой досуговой формы. Поэтому теперь он крайне старательно сжал
кулак, размахнулся, как будто намеревался запустить этот кулак в небеса, и от всей
души заехал в лицо левому ангелу. Точнее, хотел заехать, но так как получилось
довольно медленно, ангел успел увернуться. Другое дело, что от внезапного увертывания он упустил свою ручку носилок, у него поехала
нога, он припал на колено и совсем не по-ангельски ругнулся.
Между тем Кузьмич,
размахивая какой-то голубой мулечкой, бежал на
второго ангела и кричал:
– Я готов!
– Вызывать психических? – спросил первый ангел второго.
– Подожди, – ответил
второй и обратился к Филу и
Кузьмичу очень внятно и раздельно, как к двум идиотам:
– Слушайте, я не знаю,
что творится у вас в мозгах. Мы хотим доставить эту женщину в роддом, чтобы она
нормально родила. Времени мало, поэтому, пожалуйста, не мешайте нам. А вы
можете не спеша дотуда доехать, и тамошние врачи разберутся
с вашим бредом.
Не то чтобы Фил и
Кузьмич безоговорочно поверили ангелу, но у них не было выбора. Люсю уложили на
носилки – и вертолет привычно растаял в небесах. Фил и Кузьмич заняли свои
места, и Светлана стартовала в том же направлении, но уже без давешнего азарта.
Так – ехала, перестраивалась.
Все молчали.
Приблизительно к обеду
добрались до Юных Ленивцев, 53. На воротах учреждения беззастенчиво значилось
«РОДДОМ». Никакого ажиотажа не наблюдалось. Фил и Кузьмич вышли и направились к
открытой калитке.
– Сообщите мне, что и
как, – негромко сказала Светлана.
Ее аккумулятор явно
садился.
– Конечно, – отозвался
Фил. – А ты пока поспи.
– Уснешь тут, –
отозвалась машина-киборг.
Мужчины прошли внутрь
территории. Там был крошечный березовый парк, внутри него – двухэтажное здание
старого дизайна. Пробежала женщина в белом халате.
– Заметьте, – сказал
Кузьмич, – Светлана ответила саркастическим согласием.
Фил кивнул.
На первом этаже они
сразу угодили на ресепшн, прямо-таки вмазались в него. На них, вежливо улыбаясь, смотрела
девушка-киборг. Филу отчего-то немного полегчало.
Отчего-то полное невежество в тех или иных вопросах было удобнее обнажать перед
киборгами, чем перед другими людьми.
– Тут к вам поступила
моя жена Люся, – начал Фил.
– Фамилия?
– Фамилии нет. А что,
много народу поступило?
– Сегодня поступила
одна женщина.
– Думаю, это Люся.
Девушка на ресепшн соотнеслась.
– Да, Люся. Родила,
отдыхает в палате. У вас дочь.
Кузьмич сжал локоть
Фила.
– Оставите ребенка
здесь? Имеете пожелания по дальнейшей судьбе?
– Видите ли, – Фил
напрягся, намереваясь в случае чего замкнуть киборгине
проводки, – мы бы хотели забрать дочку домой.
– Нет проблем.
Транспортное средство у вас есть, или вызвать?
– Средство есть, но ему
нужно заправиться электричеством.
– Нет проблем, – киборгиня на ресепшн, видимо,
соотнеслась с парковочным гарсоном по неслышному людям каналу. – Квартиру с
детской присмотрели?
– Да…
– Молодцы. Распишитесь
вот тут.
Фил растерянно
расписался вот тут.
– И ждите примерно три
часа.
– Спасибо.
– Фил, — сказал
Кузьмич, – не оставите нас на пару минут? У меня интимный вопрос.
– Конечно, – сказал Фил
и вышел.
– Девушка, правильно я
понимаю, что для жизни младенца один взрослый должен добровольно уйти? Я готов…
Киборгиня,
все так же ровно улыбаясь, вежливо прервала Кузьмича.
– Нет, это суеверие, не
имеющее под собой реальной почвы. Ресурсы москвы
практически неограниченны. Потенциальные родители – помимо известных
биологических процедур – должны пройти несложный тест на серьезность намерений…
– Повернуть
переключатель в положение «ON»? – догадался Кузьмич.
– Совершенно верно.
– Тогда я пойду подышу?
– Конечно.
Кузьмич вышел во двор.
Кто-то чирикал в березовых ветвях. Мигрант отчего-то в ушанке трудолюбиво
чиркал метлой об асфальт. На скамейке, прикрыв глаза, сидел Фил. Кузьмич
подошел и сел рядом.
– Николай Геннадьевич, –
попросил Фил, открыв глаза, – покажите, пожалуйста, вашу поделку.
Кузьмич вынул из
кармана голубую штуку и отдал Филу. Это был неровно сшитый бантик из трех
лоскутов близкого оттенка.
– Я правильно понимаю –
это то, что ангелы ищут в карманах покойников? Маленькая формальность?
– Да. Это знак
добровольного ухода. Форма изделия неважна, важно вложить труд, хоть небольшой.
Тогда процедура оживления не проводится.
«То есть вы готовы были
отдать жизнь за нашего ребенка», – мог бы сказать Фил, но не сказал. А сказал:
– Будете крестным нашей
дочери?
– Конечно. Спасибо.
Тут Светлане стало
скучно, и она гуднула из-за ворот. Товарищи поднялись
и пошли к ней поболтать.
***
Третьего августа того
же года в то же кафе на Ольховке вошли двое мужчин – не очень уверенно, как бы
предположительно. И буквально засияли, увидев еще двух мужчин в светлом углу.
Чтобы долго не томить читателя, откроем: зашли Фил с Кузьмичом, а уже сидели к
тому времени в кафе Магеллан и отец Алексей. Междометия, восклицания, заказ.
— А где ваша Марина? –
спросил Фил.
— Гуляет с собакой, —
ответил Магеллан. – Подойдет минут через пятнадцать. А где Люся?
— Люся с дочкой в Лефортовском парке. Я, кстати, на машине. Можем подъехать к
ней – ну, когда посидим. А могу за ней сгонять. Алеша, а откуда у вас обоих
ссадины на скулах?
— Да побывали за МКАДом, — беспечно ответил отец Алексей. – Сам понимаешь,
диковатая местность.
— С этого момента
подробнее.
Магеллан и отец Алексей
быстро изложили свою треть истории, Фил и Кузьмич – свою. Деликатно дождавшись
окончания, от соседнего стола в полумраке отклеился высокий немного сутулый
человек и, широко улыбаясь, подошел к нашим собеседникам.
— Не помешаю?
— О! Михаил Палыч! А
где?..
— Уже идут, — белозубо
ответил МП, показывая товарищам небольшое устройство.
— Что это?
— Мобильник для быстрой
дистанционной связи, они были в моде в ХХI веке, потом
их вытеснило живое общение. Нам достался в подарок от самого центрального слоя.
— Давайте
рассказывайте.
— Боюсь, Зиновий
Моисеевич огорчится, если начну без него. Давайте подождем буквально пять
минут.
Тут кстати подоспели
Марина-Песня с Шариком – улыбки, восклицания, знакомство. А под шумок
подтянулись и Марина Игоревна с Зеноном. Впрочем, Марину-Версту не заметить
по-прежнему было трудновато.
Последняя треть пазла.
— И как же вы выбрались
в итоге? – спросил Фил.
— Ну, — ответил Зенон,
— мы пошли по разворачивающейся спирали – по ней заведомо выйдешь куда угодно.
— Зиновий Моисеевич
немного упрощает, — вставил МП. – Условные пространства могут перетасовываться
самым причудливым образом. Но разворачивающаяся спираль выражает наши
намерения, и слой вступает в диалог.
— Так мы вышли на ту
самую улицу, — ревниво перехватил Зенон.
— Но ведь по-прежнему
на другую сторону? – уточнил Магеллан.
— Да, — ответил Зенон.
– Потом мы нашли подземный переход.
— Дайте угадаю, — влез
отец Алексей. – Назад он сработал.
Михаил Палыч, улыбаясь,
покачал головой.
— Не совсем. Но мы сперва назначили код, а потом ввели.
МП и Зенон скромно
умолчали, что до этой смелой процедуры они с Мариной додумывались более суток.
— Ну, а потом влезли в
ресторанное окно, а потом нашли метро, — немного скомкал Зенон самую концовку.
— Но если что, мы можем
туда вернуться, — сказала Марина Игоревна своим глубоким голосом. – Думаю, даже
без этого крюка на Проксиму. Ну, разумеется, можно не
спешить.
Все вышли на улицу. Фил
и Кузьмич познакомили остальных со Светланой.
— Ну что, — спросил
Фил, — рванем в парк к Люсе? Единственно… Светлане будет тяжеловато.
— Я справлюсь, —
сказала Светлана.
— Зачем напрягаться, —
подняв в своей курортной манере брови, сказал МП. – Я вызову второе такси по
мобильнику.
И вызвал.
— Эти такси бывают
очень необязательны, — заметила Светлана между прочим.
Компания расположилась
на Ольховке, ожидая такси.
— А как вы назвали
дочь? — спросила Фила Марина-Песня.
— Надежда.
— Прекрасное имя, — сказал
Шарик.
— Вы находите?
Тут подъехало второе
такси – и все рванули в Лефортовский парк.
***
В парке было хорошо и
пасмурно. Тут хронически стояла мягкая осень, желтые дубы и красноватые клены
отражались в многоточиях небольших прудов. Люся, сидя на деревянной скамейке,
одной рукой слегка качала коляску, а в другой держала бумажную книгу.
Компания подчалила к
тому входу в парк, который со стороны Красноказарменной.
Второе такси звали Виктором, и он, кажется, никуда не спешил. Они со Светланой
припарковались у ворот и оживленно общались на ультразвуках. Шарик немного
посидел с ними, характерно свесив ухо, но автомобильная тематика, видимо,
оказалась ему неблизка, и он потрусил в парк,
догонять свою Марину.
Отдыхающие взяли в
уличном кафе шашлык, лимонад, всё такое. Здесь не подразумевалось внутренних
помещений, и было видно, как заказанные блюда портируются
ниоткуда в специальный лоток.
– Ну и как, – разверз
уста Магеллан, – можем мы констатировать, что нашли смысл?
Все переглянулись и
соотнеслись.
– Ну… – протянул Зенон,
– точнее было бы сказать, что мы как-то компенсировали его недостаток.
– Я нашла, – сказала
Люся негромко и буднично, как если бы речь шла о салфетке: «У меня есть».
– Было прикольно, –
заметила Марина-Песня, ероша густую шерсть пса.
– Надо бы замутить
что-нибудь еще, – задумчиво сказал Магеллан. – Вы как?
– Обязательно, –
ответил Фил. – Вот Надя слегка подрастет – и обязательно.
Никто, в общем, не
возражал.
– Все-таки, Михаил
Палыч, вы оказались правы, – произнес Магеллан все в той же задумчивости, –
смысл находится вместе с чем-то еще. Как бы прилагается к пакету. Хотя… что именно мы нашли – ну, наша… четверка, не вполне
понятно.
– А какой курень тарять, но не курявить? –
спросила Марина Игоревна, подмигивая Зенону. Тот смущенно улыбнулся.
– О! – оживился отец
Алексей. – Это проксимианский?
– Ну что вы, –
улыбнулся МП. – Проксимианский на инфразвуках. Это
суржик-переходник.
– А.
– Если попробовать
суммировать наш опыт, – довольно горячо заговорил Зенон, – то получается, что
смысл жизни в самой жизни, ибо…
Тут он осекся,
встретившись глазами с Мариной-Верстой.
– Стоит ли, – сказала
та своим глубоким голосом. – Сведешь к банальностям. Посмотри лучше, как
хорошо!
И
действительно – рассеянный свет осеннего дня ненароком окутывал дубы и клены, в
сероватом небе спешил кому-то на выручку маленький вертолет. Шарик затих,
положив умную голову себе на лапы. Маленькая Надежда смешно поморщила нос,
вздохнула и продолжила спать.
Ломаное красное солнце
отражалось в окнах величественного дома на той стороне Яузы. Небольшой парк –
по сути, желто-красная кляксочка
– слегка вращаясь, летел сквозь мрак и холод мировой пустоты. Люди, киборги, а
кое-где и мигранты шли не спеша туда и сюда по своим нехитрым делам. И так куда
ни взгляни, слой за слоем, вплоть до самого МКАДа. А
за ним, как известно, жизни для нас нет.