Стихи
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 44, 2014
***
день событьями не богат на обед свинина и щи миша хнычет на снегопад снегопада ищи-свищи катю вызвали по делам поля делает алгебру я сажусь на старый диван и тетрадку в руки беру теща кормит птичек пшеном вертолет целый час летал и зачем мы здесь все живем когда все наши мысли там
***
люди старой закалки
обожают загадки
узнают по глазам
кто что недосказал
пьют с одного стакана
просыпаются рано
любят голосовать
и заводят собак
я же живу счастливо
на берегу залива
и выхожу на пирс
чтоб отстреливать птиц
птицы плачут как дети
птицы вянут в картечи
о волну вдребезги
бьются как лепестки
bald
сколько в доме мелочей
хрусталя салют
контрабас виолончель
их воссоздают
и чаинки поднялись
ввысь от кипятка
потому что нотный лист
тронула рука
музыкальный алфавит
на снегу-снегу
птица по небу летит
через-не-могу
volynka
бог в сегодняшней религии
удивительно смешной
параллельные две линии
называются лыжней
до полудня все забелится
рыбаки вперед ушли
птица вечная соперница
не удержанной души
спрятаться попытка тщетная
первовстречному постой
точки непересечения
называются тоской
***
ильяс домой вернулся
из армии. живой.
никто не ждал ильяса.
и даже девушка.
отец, наевший пузо,
лежал с чужой женой.
брат криво рассмеялся.
а мать в кино ушла.
ильяс поставил сумку.
ильяс снял сапоги.
ильяс пошел на кухню.
ильяс воды попил.
что к этому рисунку
добавить? запахи?
окно? весну нагую?
большой автомобиль?..
охмелье
брятову
день бывает не заладится
не зацеремонится
на заборе шоколадница
на крыльце лимонница
не поддавшись обозлению
щупленький да маленький
выкурю-ка я последнюю
сидя на завалинке
солнце бродит припекаючи
в васильках полощется
в небе суматохи галочьи
в поле отголосица
настроенье то поднимется
то глядишь опустится
на одном окне крапивница
на другом капустница
зазовет соседка вы-то как
да скриплю маленечко
в показных табачных выдохах
окольцую времечко
взгляд бывает понадеется
сердце закручинится
у поленницы пяденица
на крыльце крушинница
эй ты олух чай не каменный
запоет кто из дому
подневольные окалины
укрывают истину
тишина окурки в баночке
в воздухе танцуют бабочки
махаон павлиний глаз
бархатница вклинилась
без движения
сегодня солнце ах какое
бежало северных ветров
и шмель купался в алкоголе
и выходила с кашлем кровь
вороны на ветвях играли
костер дымился у реки
и мальчик рисовал в тетради
волшебные грузовики
я верил в то что день надолго
взгляд на прохожего навел
простые брюки и футболка
и успокоенность на нем
забылся мальчик полулежа
туманилась уже река
упало солнце под колеса
волшебного грузовика
и не хватало мне терзаний
и вымоченный шмель набух
и трогала рука гербарий
покрытых бледной кровью букв
zwischenraum
мужчина с женщиной трогали
засечки миллиметровые
на деревянной линейке
и говорили о снеге
а снег пространство выматывал
сгорал в светильнике матовом
в стакане с жидкостью сложной
пробитой навылет ложкой
мужчина добился женщины
их лица были иссечены
их пальцы набрались игл
но я ничего не видел
я только чувства обуздывал
и верил снежным корпускулам
что в ложь превратилась жидкость
что расстоянья сложились
300 граммов нелюбви
дождь залечивал потерю
ты молила извини
платье плакало по телу
туфли белые цвели
пчелы стыли над черешней
рынок прятался в сирень
становилось интересней
и немного веселей
просигналила сорока
проухабил грузовик
все созрело раньше срока
все испорчено за миг
суббота
говори со мной о вреде алкоголя и папирос я хотел утонуть в реке даже ногу уже занес документы спрятал в карман молнию раскрыл на груди и рубашку почти порвал и пошли по воде круги говори со мной не молчи потому что представил я как разводят руки врачи возле найденного меня в каждой мысли уже я труп все остыло внутри а вне добегал до берега круг и обратно спешил ко мне говори со мной почему у таких все просчитано только голосу божьему места в сердце нету давно ну а если не здесь то где телефон звонил и звонил по колено в сонной воде я увидел детей своих и чужого воздуха ртом я хватал по пути назад и молчала ива на том берегу
о моих слезах
герои книг. конец апреля
герои книг: в конце апреля они усердны и скупы. не всем хватает одобренья. и далеко не всем — любви… под вечер выйду на террасу. на столик брошу книгу, где еще один день потерялся. еще один герой в беде. еще один покончил с жизнью… налью стакан за упокой. а выпью — больше перечислю не одолевших ритм погонь. как будто так понять сумею, кто знал, где сущего края, и от рожденья шел на петлю или на шорох острия. мне кажется, что все забыты, все перечислены давно, смешались в будущем событье и настоящем крике… но мы дождались конца апреля, хотя всегда боялись мы увидеть бабочек скопленья на ветках горестной весны. бояться — это очевидно. бояться — и войти в огонь. и никакого больше ритма, и загнанности никакой… прекрасны бабочки, когда все застыли, чтобы не спугнуть жен наших на третейской кассе; детей, целующих свой кнут… как долго можно не дышать нам? как долго ждать в пространстве жадном, как с темных веток бабочки зажгутся ярко? все почти… еще один застрял на рейде. и вы, друзья мои, налейте и пейте, не смотря назад, где книг страницы шелестят. там, в прошлом, все невинны вроде. все — безусловные герои. все знают о концах дорог. и в каждом — гордый монолог…
лямбда~длина~волны
утро запахами наружу
папа маме про вечер врет
ну а я в глубокую лужу
отпускаю бумажный флот
у отца дрожит папироса
мать закрыла ладонью рот
половина флота вернется
половина ко дну пойдет
мятный чай
женщина на террасе
это моя жена
ноги под одеяльце
руки на чашку на
бьющихся в лампу мошек
смотрит и говорит
нам никто не поможет
только сделают вид
кто из таких не хочет
убежать а итог
никакое из обществ
с радостью нас не ждет
мы и сами отчасти
безразличны к нему
слабый дымок от чашки
тянется в синеву