|
Зима
Птицы, чёрные плоды
на голых ветках.
Деревья играют со мной в прятки,
я иду среди них, будто среди людей,
которые скрывают свои мысли
и спрашиваю у темных ветвей
их имена.
Я верю, что они будут цвести
– ведь внутри они зеленые –
я верю, что ты меня любишь,
но молчишь об этом.
|
Winter
Die Vögel,
schwarze Früchte
in den kahlen Ästen.
Die Bäume spielen Verstecken mit mir,
ich gehe wie unter Leuten
die ihre Gedanken verbergen
und bitte die dunklen Zweige
um ihre Namen.
Ich glaube,
daß sie blühen werden
– innen ist grün –
daß du mich liebst
und es verschweigst.
|
|
Движущийся пейзаж
Нужно уметь уходить прочь
и быть при этом будто дерево:
будто корни остались в земле,
будто пейзаж отодвинулся, а мы твердо стоим.
Нужно уметь задерживать дыхание,
до тех пор пока ветер не стихнет
и нездешний воздух не начнет кружиться вокруг нас,
до тех пор пока игра света и тени,
зеленого и синего,
не покажет старые картины
и мы не окажемся дома,
где бы он ни был.
И тогда мы сможем найти место,
чтобы присесть и прислониться к земле,
так, будто это могила
наших матерей.
|
Ziehende Landschaft
Man muß
weggehen können
und doch sein wie ein Baum:
als bliebe die Wurzel im Boden,
als zöge die Landschaft und wir ständen fest.
Man muß den Atem anhalten,
bis der Wind nachläßt
und die fremde Luft um uns zu kreisen
beginnt,
bis das Spiel von Licht
und Schatten,
von Grün und Blau,
die alten Muster zeigt
und wir zuhause sind,
wo es auch
sei,
und niedersitzen können
und uns anlehnen,
als sei es an das Grab
unserer Mutter.
|
|
Горько-сладкое ореховое дерево
Ветки должны лишиться листьев,
чтобы деревья стали зелеными:
розовый и белый,
сладкие и горькие орехи
перемешаны на земле.
Сладкое в Горьком
или Горькое в Сладком?
Все цветы наполнены медом,
хрупкие колыбели для бабочек,
все, что цветет на вкус сладкое.
Но когда листва
соединит эти два королевства,
под синевой неба,
под нежностью ветра,
горькое станет горьким.
|
Bittersüßer Mandelbaum
Die Zweige
müssen die Blüten
verlieren,
damit die Bäume grünen:
das Rosa und das Weiß
der süßen und bitteren Mandel
mischt sich am Boden.
War das Süße ins Bittre
oder das Bittre ins Süße gepfropft?
Alle Blüten sind voller Honig,
leichte Schmetterlingswiegen
alles Blühen ist süß.
Doch wenn erst das Laub
die doppelte Krone vereint,
unter dem blauesten Himmel,
im sanftesten Wind,
wird dann das Bittere bitter.
|
|
Дом без окон
Боль погребает нас
в доме без окон.
Солнце, что раскрывает цветы,
только отчетливее
проявляет свои углы.
Это куб, очерченный молчанием
среди ночи.
Утешение,
что хочет войти, но не находит
ни дверей, ни окон
отчаянно собирает хворост
и взывая к чуду,
поджигает его,
дом, построенный болью.
|
Haus ohne Fenster
Der Schmerz
sargt uns ein
in einem Haus ohne Fenster.
Die Sonne, die die Blumen öffnet,
zeigt seine Kanten
nur deutlicher.
Es ist ein Würfel aus Schweigen
in der Nacht.
Der Trost,
der keine Fenster findet und keine Türen
und hinein will,
trägt erbittert das Reisig zusammen.
Er will ein Wunder erzwingen
und zündet es an,
das Haus aus Schmerz.
|
|
Там где растет наше ореховое дерево
Я лежу
в твоих объятиях, Любимый,
будто орех внутри своей скорлупы.
Скажи мне: где растет
наше ореховое дерево?
Я лежу в твоих объятиях,
будто внутри корабля,
у которого нет ни маршрута, ни гавани,
но за его бортом плавают дельфины.
Под нашими спинами
ряд кроватей,
наши кровати во множестве стран,
в ночной пустоте,
в то время как вокруг нас чужие комнаты уходят на дно.
Откуда мы пришли –
откуда мы приходим, Любимый,
все другое,
все одно и тоже.
Повсюду каждый по-своему
убирает свой урожай,
чтобы он сох
под одним и тем же солнцем.
|
Wo steht unser Mandelbaum
Ich liege
in deinen Armen, Liebster,
wie der Mandelkern in der Mandel.
Sag mir: wo steht unser Mandelbaum?
Ich liege in deinen
Armen
wie in einem Schiff,
ohne Route noch Hafen,
aber mit Delphinen am Bug.
Unter unserem
Rücken
ein Band von Betten;
unsere Betten in den vielen Ländern,
im Nirgendwo der Nacht,
wenn rings ein fremdes Zimmer versinkt.
Wohin wir kamen –
wohin wir kommen, Liebster,
alles ist anders,
alles ist gleich.
Überall wird
das Heu
auf andere Weise geschichtet
zum Trocknen
unter der gleichen
Sonne.
|
|
Перед рассветом
Поцелуй лепестков роз,
все новые крохотные мягкие
листики раскрывающихся цветков.
Совсем не тот недостаток пространства
между Брать и Отдавать
на шкале желания.
Ты так бережно
поднимаешь надо мной одеяло,
будто боишься разбудить ребенка
или так, будто я
очень хрупкая, такая,
какой я и являюсь.
Я стала не более естественной,
чем какое-нибудь стихотворение
или какой-нибудь сон
или облако
под другим облаком.
Но все же, когда ты меня покидаешь,
у меня возникает легкое сомнение:
Насколько уютно
мужчине
спать с облаком?
|
Vor Tag
Der Kuß
aus Rosenblättern,
immer neue weiche kleine
Blätter der sich öffnenden Blüte.
Nicht jenes Wenig von Raum
für die Spanne des Wunschs
zwischen Nehmen und Geben.
Du hobst die Decke von mir
so behutsam
wie man ein Kind nicht weckt
oder als wäre ich
so zerbrechlich
wie ich bin.
Ich wurde nicht wirklicher
als ein Gedicht
oder ein Traum
oder die Wolke
unter der Wolke.
Und doch, als du fort warst,
der zärtliche Zweifel:
Ist es tröstlich
für einen Mann
mit einer Wolke zu schlafen?
|