Роман (продолжение). Перевод с франц. С. Юрьенена и А. Гальего
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 43, 2014
Хозяин дома попросил меня съехать.
Будто бы жильцы жаловались, что я не работаю. Я, однако, жил очень сдержанно. По лестнице спускался осторожно. Был на редкость доброжелателен. Когда пожилая дама с третьего этажа несла слишком тяжелую сетку, я приходил ей на помощь. Я вытирал ноги обо все три коврика, предшествующих лестнице. Соблюдал правила дома, вывешенные перед дверью консьержки. Не плевал на ступеньки, как это делает месье Лекуан. Вечерами, когда возвращался, не бросал спички, которыми освещал себе путь. И я платил квартплату, да, платил. Правда, я никогда не давал Божьей подати консьержке, но, с другой стороны, не очень ее и беспокоил. Только раз или два в неделю я возвращался после десяти. Много ли трудов для консьержки дернуть за шнурок. Она делает это машинально, не просыпаясь.
Я обитал на шестом этаже, вдали от съемщиков квартир. Я не пел и не смеялся — из деликатности, поскольку не работал.
Человек, как я, который не работает, всегда будет ненавидим.
В этом доме трудящихся я был безумцем, которым в глубине души все бы хотели быть. Я был тем, кто отказался от мяса, от кино, от шерсти, чтобы быть свободным. Я был тем, кто, сам того не желая, каждый день напоминает людям об их жалком существовании.
Мне не простили, что я свободен и ничуть не страшусь нищеты.
Хозяин выгнал меня по закону, на бумаге с маркой.
Мои соседи сказали ему, что я грязный, гордый и, возможно, даже, что ко мне приходят женщины. Бог знает, какой я щедрый. Бог знает, сколько добрых дел я сделал.
Подобно тому как я вспоминаю одного господина, который, когда я был маленьким, дал мне несколько су, так множество детей будут меня вспоминать, когда вырастут, поскольку я делал им подарки.
Это огромная радость — знать, что я буду существовать всегда в их душах.
Так что надо покидать свою комнату. Стало быть, жизнь моя не нормальна настолько, что всех скандализирует? Я не мог в это поверить.
Через пятнадцать дней я буду в другом месте, у меня больше не будет ключа от этой комнаты, где я прожил три года, где брошены мои солдатские пожитки, где, демобилизованный, я верил, что буду счастлив.
Да, через две недели съеду. Тогда соседи, возможно, испытают угрызения совести, потому что перемены задевают всегда, даже самых бесчувственных. У них возникнет, возможно, пусть даже на секунду, чувство, что они были злыми. Этого мне достаточно.
Они придут в мою пустую комнату и, поскольку мебели не будет, заглянут во встроенные шкафчики. Но не увидят ничего.
Все кончено. Солнце больше не скажет мне час на стене. Больной, который живет на моей площадке, умрет через пятнадцать дней после моего убытия, потому что нужно, чтобы было что-то новое. Что-нибудь покрасят. Рабочие починят крышу.
Любопытно, как все меняется без вас.
Окончание публикации в следующем номере
