Рождественская быль
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 38, 2012
Николай Караменов
Тапочки для снеговика
Рождественская быль
Татьяна Владимировна, которую также звали Танюша, встречала Новый год с дочкой О-ля-ля, которую также звали Оленька. Праздновали они вдвоём, как и каждый год, потому что их друзья проводили праздник со своими семьями. Танюша и О-ля-ля тоже были семьёй, и хотя папа девочки исчез из их жизни задолго до её рождения, но семья – это двое. Правда, это совсем маленькая семья, в которой бывает грустно. Поэтому, чтобы всем было веселее, и Оленька, и мама Танюша приглашали на праздник ёлочные игрушки.
К Новому году О-ля-ля наклеила на платье Снегурочки снежинки, вырезанные из голубой и серебристой фольги, а Танюша сделала из серебряной бумаги самолётики, потому, что всегда мечтала о небе и любила лётчика, который стал отцом О-ля-ля. Вспоминая его, Танюша всегда чувствовала себя виноватой — и перед девочкой О-ля-ля, и пред лётчиком, потому что поссорилась с ним, отчего он и скрылся навсегда в бездонном пространстве неба.
Были у маленькой семьи и другие замечательные игрушки. Помимо деда Мороза, под ёлкой жил молчаливый и задумчивый Снеговик, с которым мама чаще всего советовалась, на немойском языке, а потом переводила его советы для О-ля-ля на язык человеческий. Советы Снеговика были всегда мудры, хотя и несколько однообразны. Он настойчиво советовал не есть конфеты до ужина, а кроме того требовал неуклонного мытья рук перед едой.
Но под этот Новый год случилось ужасное происшествие – устанавливая Снеговика, О-ля-ля неожиданно оступилась – и стеклянный Снеговик, ударившись об пол, треснул. Он не разбился, но тоненькая трещина пробежала вдоль его белой фигурки. О-ля-ля немедленно заплакала, а Танюша поставила снеговика в ватный сугроб, где трещина оказалась совсем не видна.
Снеговик же, вместо того, чтобы заплакать над своей треснувшей судьбой, неожиданно предложил Танюше слепить под окном большого и настоящего Снеговика из снега, которого в этом году выпало очень много. “Не забудь этот раз, что он – мужчина и лепить его надо бережно, так, как воспитываешь ребёнка”. Танюша поняла, о чём сказал Снеговик, и покраснела. Когда она перевела на человеческий язык эту беседу, доченька О-ля-ля спросила: “А что он должен иметь, этот мужчина? Хорошую работу”? “Нет, — ответила мама Танюша, — мужчину нужно принимать, словно он стоит босиком на снегу – у него ничего нет, только безграничный мир за его плечами”.
И потом, во дворе, когда они с О-ля-ля лепили Снеговика, она так ласково оглаживала снег горячими от мороза ладонями, как во снах гладила любимого. Поймав себя на этом откровенном движении, она испуганно посмотрела на дочь и, поправив светло-русую челку, сказала: “Только его всегда нужно воспитывать, мужчину, а он должен воспитывать нас — свою жену и дочь”.
Она отошла от снеговика и тоскливо посмотрела в пространство, расположенное за слепленной из снега огромной игрушкой, словно пыталась разглядеть за ней в широком и непроглядном мире мужчину, который ему принадлежит, а должен принадлежать ещё и ей с О-ля-ля.
— Посмотри, — сказала девочка , когда они отошли от Снеговика, – наш-то тоже босиком.
Уже давно стемнело, когда слепив Снеговика, маленькая семья девочки О-ля-ля вернулась в дом и подошла к окну, чтобы посмотреть во двор на своё творение. Сначала было видно только их отражение, казалось, что они, только увеличенные, находятся по обе стороны от снеговика, одиноко стоящего во дворе, что они — точно его крылья, распахнутые во все окно, казалось, что он может сейчас взлететь.
А когда глаза привыкли к темноте, мама с дочкой вскрикнули в один голос – на Снеговике, утопавшем в лиловом мраке, была надета вязаная шапочка. А рядом стоял мужчина с непокрытой головой и смотрел на них, выступая из лилового мрака. На дворе стоял трескучий мороз, но мужчина был обут в какую-то легкую летнюю обувь и одет в лёгкий светло-серый плащ, под которым угадывался свитер. Мужчина притопывал ногами, чтобы согреться. И виновато развёл руками, когда заметил в окне две обращённые к нему белокурые головки.
Новый год они встречали втроем. Мужчину звали Илья. Он был лётчик, но сейчас вернулся из тюрьмы, в которой сидел за драку, а одет был так легкомысленно, потому что сажали его ранней осенью. Девочка О-ля-ля перехватила взгляд мамы – туда, под стол, где Илья поджимал пальцы ног, словно они ежились от холодного ветра, тянувшего из-под двери. Тогда она подбежала к шкафу, достала махровое полотенце и постелила Илье под ноги, потому, что больших тапочек у них в доме ещё не было.