Опубликовано в журнале Новый берег, номер 38, 2012
Стихотворения
Начало
1
Вот и приехали,
вот и приплыли,
вешками, вехами
время пометили;
может быть, не были?
Всё-таки были.
Просто застряли
между столетьями.
2
Мы не были в Крыму
почти, что четверть века:
и море солоней
и галька измельчала;
как если бы сквозь тьму
смотреть на человека,
что растворился в ней,
как в тишине начало.
3
Только поосторожнее
будь, не спеши,
из пустого в порожнее
переливая,
не пролей; и в гранёном
стакане души
оживёт после смерти
вода неживая.
4
Если действительно так,
как ты говорил,
и на суде зачтётся
слово, как дело,
что ж, не напрасно птах
из последних сил
тщетно о клетку бьётся,
чтоб сердце пело.
* * *
Мороз за 30. Школа на замке.
Белым-бело. И лёд на речке звонок.
И руки моей бабушки в муке
и сдобных булок запахи спросонок.
Спи – Не хочу! Но манит запах сдоб
с изюмом и особенно с корицей
и соблазняет за окном сугроб
возможностью по шею провалиться.
Умыться кое-как, и на ходу
дожёвывая, обжигаясь, булку,
со сборной Тупика летать по льду
и проиграть с позором Переулку.
Домой вернуться засветло, пока
январский ветер не пригонит стужу.
На батарее форма Третьяка
оттаивает, образуя лужу.
А сам Третьяк уснул без задних ног,
и Третьяку всю ночь кошмары снятся:
доска, Ньютон, спасительный звонок
и физик, так похожий на канадца.
* * *
Как смола на сосне,
нет, пожалуй, быстрее,
загустело во мне
бесконечное время.
Стало твердью, старьём,
забытьём, океаном,
чтоб гореть янтарём
на твоём безымянном.
* * *
Всё путём − и сомнения нет,−
диалектика, брат:
ты когда-то смотрел на рассвет,
а теперь на закат.
Ты смотрел на рассвет, не дыша,
и боялся спугнуть,
и росла у ребёнка душа,
как в термометре ртуть.
Но важней и дороже смотреть
на закат старику,
и в закате увидеть не смерть
и не тлен и труху,
а возможность, уйдя далеко,
разминуться с концом
и рассветное пить молоко
жёлторотым юнцом.
* * *
Вальсирует листва.
Идут на убыль дни.
Подсевших на слова,
спаси и сохрани!
В промозглом октябре,
невидимы почти,
они идут в толпе,
но им не по пути.
И ветер им в лицо
и нескончаем дождь,
а жизни колесо
назад не повернёшь.
В сердцах осколки льда.
И всё вокруг мертво.
Подсевшим на слова,
не жалко никого.
Но шарик на оси
остановился вдруг
и сколько не проси-
не хочет сделать круг.
получили кайф
и сотворили миф
вращение придав
конвульсии продлив
* * *
От “Елисеевского” на Тверской
до Елисейских полей,-
если поддать – то подать рукой,
главное – не пролей.
Не расплескай, сбереги, утаи
чувство – печаль светла,
и, как бутылку чернил, Аи
опорожни из горла.
Тютчев
За столько лет,
за столько зим,
стал белый свет
невыносим.
Я, как умел,
его любил
за то, что бел,
за то, что был.
Поблек и цвет
и время с ним
за столько лет,
за столько зим.
Влюбился. И
на склоне лет
в цвета любви
раскрасил свет.
* * *
Притоки полнились лещами,
сазанами и окунями;
мы брать преград не обещали
и мы довольствовались снами.
А там такие были выси,
а там такие были глуби,
что от погоды независя,
мы вечность целовали в губы.
Мы плыли на манер сазана,
леща и окуня, покамест,
как мрак ночной перед глазами,
не наступил прощальный август.
И мы приплыли… Длинный список
сгоревших кораблей дочитан,
но от чернил в душе не высох
след, что казался нарочитым.
* * *
Окружая себя чужими
соплеменниками на мели,
поменяй уставшее имя
и судьбу свою обнули
не для понта и не для вида.
Наяву и во время сна
защитят, как звезда Давида,
иудейские имена.
Наконец-то, стань вровень с сыном
и забудь своего отца,-
Мордехаем ли, Беньямином,
Йонатаном ли − до конца.
От болезни и от разлуки-
кукиш бездне и дулю муке.
Память… Время… Ни ставь ни в грош.
Имя старое – рвань и ветошь.
Не припомнишь, пока не встретишь,
повстречаешь, да не вернёшь.