Перевод с латинского Григория Стариковского
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 37, 2012
Буколики
Эклога 2
Перевод с латинского
Григория Стариковского
Пылкий пастух Коридон
сгорал по хозяйскому дроле,
по миловидному сох, по Алексису –
безрезультатно.
В буковой чаще,
в тени раскидистых крон, в одиночку,
без остановки бродил,
нестройную складывал песню,
в тщетном порыве
швыряя слова нагорьям и рощам:
“Черствый Алексис! Нет тебе дела
до наших напевов!
Знать, не жалеешь меня,
приневолишь когда-нибудь к смерти.
Стадо теперь устремилось
в прохладу тенистого леса,
даже терновник зеленую ящерку
прячет от зноя,
и Тестиллида жнецам,
изнуренным от сильного жара,
в помощь чеснок и тимьян растирает,
душистые травы.
В зное палящем, покуда
по следу плетусь за тобою,
мне из кустов отвечают
пронзительным воплем цикады.
Лучше запальчивость вынести злобную
или капризы
Амариллиды, лучше обиды
терпеть от Меналка,
пусть он черняв на лицо, ну а ты –
белоснежен, Алексис.
Ладненький мальчик, не слишком-то
верь в несводимую свежесть,
Белый осыпется цвет с бирючины,
но всё же искомы
темные ирисы. Ты презираешь меня,
не желаешь
знать, что стадами богат,
молока в преизбытке имею.
Не сосчитать поголовья овец
в горах сицилийских,
не иссякают надои
ни летом палящим, ни в стужу.
Я ведь пою – как всегда! –
под стать Амфиону-фиванцу
в пору, когда созывал он коров
в Аракинфе актейском.
Что, недостаточно ладен?
Недавно лицо отразилось
в море, застывшем без ветра…
Пригожестью, статью – взгляни же! –
Дафнису не уступлю, если только
не врет отраженье.
Вот бы нам вместе бродить
по убогим селеньям и нивам,
в хижинах жить неказистых,
оленей пронзать на охоте,
стадо козляток вдвоем
погонять зеленым алтеем.
Пели бы вместе в лесу,
подражая пением Пану
(Пан, смастеривший свирель,
тростины склеивший воском,
издавна он опекает овец
и пастырей стада),
ты бы не знал сожалений,
ртом отирая жалейку.
Что бы за это ни отдал Аминт,
чего бы ни сделал!
Есть и цевница – семь
сочлененных трубочек разных
болиголова, подарок Дамета.
Её перед смертью
отдал Дамет, говоря:
“Вторым обладателем будешь”.
Так он сказал, и завидовал мне
Аминт неразумный.
Есть ещё двое козляток,
найденных в гиблом ущелье,
дикие козлики
(пятна еще не сошли родовые) –
на день два раза они
осушают вымя овечье –
припасены для тебя;
Тестиллида давно уже просит
взять их себе — и возьмет,
если брезгуешь нашим гостинцем.
Ладненький мальчик, сюда!
Вот корзины, полные лилий,
нимфы несут для тебя,
и Наяда, блистая, фиалки
бледные, маковый цвет собирает;
венки из нарциссов
белая дева плетет,
из душистых всходов укропа.
Кассии ветку она обвивает
пряной травою,
желтой украсит календулой
нежные шпорника листья.
Насобираю айвы, опушенной,
с белым отливом,
или каштаны,
любимое лакомство Амариллиды,
сливы добавлю к плодам
(уважу вощеные сливы),
не позабуду о лавре, о мирте,
растущем поодаль;
ветви смешаю – пусть вместе они
аромат источают.
Ты, Коридон, неотесан, тебе
не помогут подарки,
ну, а случись состязаться дарами,
уступишь Иоллу.
Сам себе недруг… Ах, я
несчастный! Австру позволил
выжечь цветы и впустил кабанов
в прозрачный источник.
Вздорный, бежишь от кого?
Даже боги в лесу обитали,
даже дарданец Парис, а Паллада,
построивши крепость,
пусть и живет в крепостях.
Этот лес ни на что не сменяю.
Дикая львица преследует волка;
волк догоняет
козочку; козочка ищет
люцерну. Алексиса ищешь
ты, Коридон… особая каждому тяга присуща.
Видишь, быки под ярмом
возвращаются (лемех приподнят),
солнце заходит,
вдвойне возросшую тень продлевая;
нас обжигает любовь…
когда это пламя утихнет?
О Коридон, Коридон,
каким ты безумьем охвачен?
Ты не подрезал густую лозу,
обвившую вязы.
Лучше б полезное что-нибудь,
нужное сделал в хозяйстве,
из камыша или ивовых прутьев
сплел бы корзину…
Если Алексис тебя презирает,
другого отыщешь.
