Опубликовано в журнале Новый берег, номер 33, 2011
Валерий Шубинский
Стихотворения
…Он отвечает: “кит”.
Спрашиваю: “А как кит?”
М. Б.
1
В переулке дом, в который
Есть лишь черный ход.
В черной-черной комнате за черной-черной шторой
Спит там черный кот.
Снится ему город ниотсюда
С пыльными дичками на углу,
С гулом, падающим в сердце гуда,
Полумглой, спадающей во мглу.
И в любой горе торчит дыра там,
И гора в любой дыре
Небольшим восходит Араратом
Розовым и в темном серебре.
2
Дом, который весел лишь фасадом,
просто за домом и за-за-за,
но зато невинным виноградом
запечатаны его глаза.
Кто в нем есть? Он выпотрошен ныне.
Что над ним? Приблудный рыжий дым,
серая пустыня, старица в пустыне.
Я один лишь помню, что под ним.
3
Мельницы встревоженные мелют
осыпи из будущего в прах,
клены и каштаны, млея, мелют
чушь сквозь воздух о семи ветрах.
И дома восходят под горой клыками
белыми (мы жить и в них могли б),
и трамваи звонкими шлыками
прорезают улицы изгиб.
4
Толстолицых или остролистых
кленов и каштанов несемью
держат жмени балок мускулистых
за оградой в пожилом раю.
(А зимой что мятая бумага
под корнями неглубокий снег,
и ползут в туман по дну оврага
дети и собаки как во сне).
5
А в саду соседнем складчатые розки,
ветер в фиолетовой листве.
Дремлет, вспоминая ласки, краски, розги
дядько с голубем на голове.
Под его китовыми усами
мы еще один опишем круг.
Мы с тобой (со мною) нынче сами.
Сам я, сам ты, сам-один, сам-друг.
6
Но уже сменилась першпектива
(видно, повернулся котофей во сне):
снизу вверх повернут объектива
рыбий глаз, и снизу в вышине
ничего не видно: как в тумане
итальянца тонкобедрый бред,
что над камышовыми домами
в небо певчее когда-то был одет.
7
Выше! (А куда отсюда выше?)
Ниже? Громоздится новый склон
над бордюрчиком победной крыши,
мелочевкой вздыбленных колонн.
Здесь не юг, здесь только пахнет югом:
только память пахнет, трепеща
воздухом в зобу или пчелой над ухом
под тропическими язвами плюща.
8
Полурыбами облепленное зданье,
А под ним провал в нет и снова есть,
А в кармане книга и заданье
Сорок лет ее читать и не прочесть.
Промурлыкал кiт ее и пробулькал кит ее,
Прокричал павлин, протявкал лис,
Чтоб от рынка крытого время непокрытое
Шло вверх-вниз, вверх-вниз.
ВЛАЖНЫЙ ВАЛЬС
1
Тихо-тихо на лице ночного мира,
А с изнанки мира – ветерок с утра.
Делается сухо. Делается сыро.
Делается дождь, потом жара.
И под швами струек долгополых
Через полых капель зыбкий ряд
(Некуда вернуться: воздух в порах)
Где-то как-то разряжается заряд.
2
Как-то каплей дождевой – в фыркающий порох,
Где-то ртом дыхательным – в булькающий рот.
И другое: из опорок и оборок
Делается плоть и кто-то в ней живет.
Только фыркают трамваи беговые
И жужжат им вслед рои моторных пчел:
“Так-таки впервые? Кажется, впервые.
Все-таки пришел? Ну да, пришел.”
3
Это молодость с дыханием коротким
Не жалея, шлет рабов туда-сюда,
А у старости на полочках коробки
Горькой неги или кислого стыда.
Это атомов об атомы скрипенье,
Это просто дождь, и мы под ним стоим,
Это хоррор, это хор, но пенье
Слышно одному и изредка двоим.
4
Мне казались в те года тяжеловаты
Переулочки сдавившие дома,
Я хотел, чтобы слоями стекловаты
В серый блеск летели свет и тьма.
А теперь – что их грустней и хрупче,
Чудищ с желтыми огнями вместо глаз?
Делается город, а сверху в небе тучи,
И только тучи тяжелее нас.
5
Дождь закончился, и вспыхивает порох,
И сгорает город навсегда,
А назад уже нельзя: там воздух в порах,
А кругом – вода, вода.
Ну а здесь из корок и заколок
Делается кукла и бежит в закат.
Ждет, бежит, дрожит… В распахнутых глаголах
Странный звон – о чем они звенят?
6
“Это что, впервые? – Ну уж не впервые.
Кажется, ушел? Конечно же, ушел”.
Дождь не съел огня, и молньи шаровые
Делаются из воздушных смол.
Видишь вывернутые заряды?
Через полмгновенья гром.
Стой же и гляди, пока тебе здесь рады,
Сам-один и изредка вдвоем.
ВЕСЕЛЫЙ ПОСЕЛОК
Когда изгибается ночи спина,
когда ошибается домом луна
и путается зодиак,
держи кулаки, чтоб не вышел из тьмы
пахан полнолунья, смотрящий зимы
с бригадой своих забияк.
Здесь кодлы гуляли, но годы прошли:
теперь они – грустные духи земли,
которая пышет и жжет.
Но если замешкался, выронил ключ,
чугунным кольцом окружит тебя ночь,
которая дышит и ждет.
И это уж будет разборка всерьез:
за них – синегубый конкретный мороз,
и тьматьматьматьматьматьматьма.
А кто за тебя? Только лунный зрачок.
От блеска ножей и от треска нунчак
не диво решиться ума:
тянуть по парадным гнилой портвешок,
переднего зуба гнилой корешок
мусолить о полый мундштук,
махаться цепями с такой же шпаной —
и встать после смерти за чьей-то спиной,
проснувшись на свист или стук.
ЕЩЕ ПЕСНЯ
Свет и тьма по кругу, облака по шару,
Ветер по квадрату, дождь наоборот,
А машина квохчет и швыряет фару
Полудикой киске в гнутый рот.
Через двор направо, зa угол к парковке,
А внутри водилы потный черепок
В клееной и шитой упаковке,
Сверху чик-чирик, внизу чпок-чпок.
Длинными зрачками вздрагивает кошка
И железной твари вякает в ответ.
А швырнешь монетку – выпадает решка,
И опять по кругу: свет-тьма-свет.
ПОЛДЕНЬ
по кровавым кирпичам
по недвижимым лучам
над октябрьскою травой
под водой и над Невой
пушка сделала бабах
испугала всех собак
разогнала птиц с креста
оборвала лист с куста:
он касается земли
не блестя и не звуча
блеск и звук уже ушли
внутрь бегущего луча