Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 33, 2011
Алексей Порвин
Стихотворения
* * *
К ягодам, слаще всех облаков,
язык предутренний устремляя,
чувствуй лицом – роящийся зов,
маршрут с душой спрямляя.
Тесный полесок, схожий с плотом,
плывёт по шелесту вертикали –
вести везёт на небо о том,
что вёсла потеряли.
Если готовность в небо уплыть –
вознёй укушена мошкариной,
лучше среди деревьев побыть,
горчить себя калиной.
Бьётся о ветры – высохший плот,
листва измотана полукурсом;
сумрак наверх – всегда доплывёт,
хоть мошкарой покусан.
* * *
Грибник окликнет пару гласных,
а если обернутся они
на призыв такой, то устремятся,
спотыкаясь о вечерние пни.
Как убедить родные буквы
в твоих словах – остаться навек,
если тот плутающий схватился
за открытый звук, понятный траве?
Пускай звучание поможет –
и человек сквозь чащу пройдёт
к дальнему прибрежному просвету
(а кого ещё так долго зовёт?)
А после – гласные вернутся
к тебе: так бесконечен возврат
от спасённых человеков – к слову;
… а иная вечность будет навряд.
* * *
Праздник, обещанный вчера,
утоление приносит не всем,
а простор дурманить к чему –
старым, сильно прокисшим ничем?
Самую малость, лишь бы вкус
ощутить своим язычным теплом –
медленным и узким, как всё,
как застолья заждавшийся гром…
Винтообразно входит дым
в облака, а вот его рукоять –
стиснутый волнáми буксир
(больше нечем бутыль открывать?)
Скоро польётся в наши рты
никакая жидкость давних широт –
тот свободен, кто на язык
этих кáпель почти не берёт.
ДЕРЕВНЯ ВОЛОКУШИ
Тянуть морозную телегу –
какие станут существа?
Этих трудов сторонятся
последние числа февраля.
Ускориться сумело утро,
не утруждая никого;
лямками маленьких ранцев
оттянуты плечи у детей.
Натуга больше не напрасна,
когда колёсным стал пейзаж:
солнечный свет и озёра –
вращайтесь в бесшумной чистоте.
За горизонтом скрылась лошадь,
рассвет внезапно потеплел:
к новому времени года
подтащены зимние поля.
* * *
Для фраз желанна – точка,
а на болоте лежит, грустна,
размокшая досочка
(мачта мать ей иль сосна?)
Пусть по доске пружинит,
бросая в небо трясинный след,
внимательный разиня,
ныне не приплывший свет.
Соскальзывает сотни
невзрачных раз – и бежит себе,
ему повсюду – сходни,
это всё – зачем тебе?
Рассказывать, где топче –
безмерно хлюпающей доске?
Постой на многоточье,
на посчитанном песке.
* * *
Не своей природой сучковатой,
не стволами, ослабшими враз –
ветви опять удержаны чем-то:
так бы фразы – крепенько – ухватить.
Чуть погода задевает слово –
раздаётся пугающий треск:
сказанный полдень выбит из почвы,
сможет ли к безвременью – прирасти?
Что прозрачно рухнуло на землю?
Поднимай бедолагу, весна.
В позднем снегу темнеют ушибы,
а упавший с облака – невредим.
Потепленье по земле не ходит –
спотыкается чаще людей:
сверху торчат корявые ветви,
воткнутые в рыхлую высоту.
* * *
Глухо звучал (как из бочки)
луговой простор, повелев –
грустить о его несвободе
прослезившейся тле;
травы к усильям подначить,
заставляя на вертикаль
полечь… но простор не укажет,
распрямляться – доколь.
Чтобы опять не смолчали
на ветру – рассветные мы,
отнявшем внезапно погоду
у предутренней тьмы:
лопнуло лето, и обруч
зазвенел дождём поутру –
не зря стебельки разгибались,
распирая жару.
БЕЗДОМНЫЕ
Щепки с жаром полдневным –
одурманили июльский двор
грезит, что цветочный, не гневный
вокруг – разговор.
Ты ли – трезвость дневная?
Сквозняками выцеплен твой шаг,
им – валяться в мутности, зная:
подняться никак.
Двор, от марева пьяный,
духотой обсыпан щепяной,
думает – побудет поляной,
следя за тобой.
Ясный разум дворовый
пробудить от белой духоты:
у людей, живущих без крова,
слова – не цветы.
* * *
Вонзилась хвоинка в рукав,
булавочной тонкостью пришпилив
к тебе – смятение ветреных трав:
стебли погоду недопили.
Остатки опасны для нас –
тепло луговое затопляет
молниеносно – движения глаз,
сухостью слабо утоляет.
А что к рукаву приколоть
хвоинка нежданная забыла:
погоду выпьет сосновая плоть,
вкусит разлившегося пыла.
Глаза наполняя теплом
на треть (припасая часть – простору),
спасибо – соснам бездонным найдём,
тихо подколем к разговору.
* * *
Среди вековых деревьев
оставаться лучше – навек,
слушая твёрдый стрёкот,
упёршийся в мятлик и вех.
Где голос лесной поляны,
затруднённый чем-то на миг –
насобирай каменьев,
лежащих с отчаяньем – встык.
Непрочных запинок в травной
трескотне – навалом: бери,
строй уязвимый домик
с каким-то собою внутри.
Рассказанное с листочков –
бесполезный материал,
крепкий – и всех спасает:
а в нём ты себя не признал.
* * *
У садовых засохлых крон
чьи усилья безветренно
тянут свой искристый тон,
в своей тишине – уверены?
Разбивая о жаркий сад
воду, шлангами гнутую,
пыли радужной велят
над листьями – длиться нотою…
Повторяй по чуть-чуть её;
капли, в солнце парящие
чувству будут ли – чутьё,
безмолвные, говорящие?
Повторяй, но не сразу всю
ноту с хвостиком веточным –
так держаться на весу
для слова – всегда избыточно.
ВОЛНЕ
Внезапно падает чайка –
перья подсвечены зарёй.
А крылья что тяготило?
Двери с шипеньем открой.
Не примешь, вытолкнешь птицу:
входа под воду для крыла
пока не сделано – или
водная дверца мала?
Прилив протрётся о камни,
вспенятся дыры, в глубину
уйдут, и всякое тело
встретят (но прежде – весну?)
Ведь только так погруженье
может с душой произойти:
потрись волна, о безбрежный
камень в рассветной груди.
* * *
Судёнышки швартуются
ко времени – на Вспять-реке,
только если время – рассветное
(устойчива тишина).
А к шуму ожидания
не прикрепить скользящий ход,
звуки зря помашут канатами
влажнеющих облаков.
Узнать о целях лодочных
и цели эти перенять –
чья душа в потёмках отважится,
не слушая голосов?
Не к вечеру, стучащему
дощатым берегом в шаги –
лодка к своему замедлению
торопится подгрести.
* * *
Выше яблони заползти
зачем желаешь, ожившая точка?
Ощущается небо
лучше всего – при полёте вниз.
Лёгкость вовремя защитит,
её зови – молчаливо – на помощь,
ведь подмога приходит
вряд ли – в ответ на слова и звук.
После – радостно ощутить:
смешны попытки на помощь себя же
призывать… Но при новом
резком падении – вновь молчишь.
(С ветви падает муравей,
свою заступницу – малую массу
призывая беззвучно
перед ударом о твёрдый грунт).