Опубликовано в журнале Новый берег, номер 32, 2011
АНДРЕЙ ГРИШАЕВ
СТИХОТВОРЕНИЯ
Любовь и смерть
Я решил стать поэтом и написать стихотворение
Про любовь и смерть.
А вышло – про какие-то чернильные тени и картонные цветы.
Мне стало грустно, что любовь и смерть не пришли ко мне в этот раз.
Но быть может, подумал я, придут в другой.
Но и в другой, и в третий.
Получались груды хрусталя,
Какой-то обморочный занавес,
В лучшем случае, котёнок,
Скончавшийся под утро.
Я не успел его полюбить. Я не вполне был уверен, что он был жив.
Стало быть, любовь и смерть все ещё далеки.
Позже я узнал значение слова любовь.
Увидел чужую смерть – без смысла и без значения.
Я продолжал писать стихи,
Они получались всё лучше и осмысленней.
Но ни того, ни другого.
Одуванчики, как живые.
Многозначительные камни.
Устойчивые дома.
Но ни любви, ни смерти.
Шли годы. И годы.
Как-то раз я сидел в кресле
И в метре передо мной появился светящийся шар.
Кто ты? – спросил я.
— Я любовь и смерть – отвечал шар.
— Но как…
— Так – отвечал шар – Сейчас ты полюбишь и умрёшь. Пиши.
Хорошо, хорошо – подумал я – Это случилось.
Ко мне пришла любовь.
Ко мне пришла смерть.
***
Сила и слабость, смятение и любовь
В белом сияют танце.
Всё человеческое, всё, что останется.
Спит белый дворец в ожидании чуда и сна,
Едет троллейбус из песни.
Переживём: горечь, болезни,
Смерть.
Мне ничего не успеть.
Но бегу, на бегу повторяя:
Ты не напрасно живая,
Ты не напрасно сияешь, бродишь во тьме,
Всё невозможное мне,
Всё одиночество, силу и слабость,
Бедную старость и радость,
Приобретая, словно сладкий сосу леденец,
Бездны и шороха вроде.
Отлежусь. Отдышусь. Выйду во двор, наконец,
Зол и одет по погоде.
***
Стихам, которым сбыться суждено.
И вам, которым никогда не сбыться,
И вам на мир глядеть во все свои,
Как солнце белое, как свадебная мельница
Не сбудется, и океан любви
Без трепета раскинется, разденется.
За все слова, которым есть цена —
Всё воплощается и всё-таки кончается,
Но сохрани всё то, что никогда,
Что никому нигде не приспособить.
Как воздух тих, как ледяна вода.
Как мир горит. Ему не прекословить.
“Иван Иванович, такой же человек,
Войдёт в палату белую, ликуя…”
И – стоп машина. Никогда, нигде.
Блестит в свету покинутая улица.
Так сбыться счастью, маленькой беде.
Прости всё то, что никогда не сбудется.
Горел фонарь. Я шёл к тебе домой.
Всё было так, и мне почти казалось,
Что мир – он твой. И только после – мой.
И видит Бог, что так оно осталось.
Как сердце холодит, и движется к весне
Речной кораблик, просто сон во сне.
Облако
На трамвае номер один я езжу на работу.
Два мне всегда напоминает о мужчине и женщине.
…
Это счёт, который не надо продолжать.
До восьми ты не дожила.
Чисел нет.
Я покупаю примерное количество сосисок
И расплачиваюсь примерным количеством денег.
Есть какое-то облако,
Которое несёт меня.
Есть какие-то слова,
Которые я произношу.
Мы с приятелем едем на рыбалку,
Ловим карасей.
«Девять штук, девять штук» —
Говорит он гордо, показывая банку.
Караси толпятся, друг двигает губами.
Я не понимаю ни слова.
***
Войдя в свой кабинет загаженный,
Чиновничья душа, в летах,
Увидит солнца диск оранжевый
И ветки неподвижный взмах.
Увидит многое чего ещё
В законопаченном окне.
Весна, ты разве не чудовище?
Какого чёрта тошно мне?
Повёрнут в профиль бюстик Путина,
Округло тянется графин,
А там, в окне, всего накручено
И светом светится плохим.
Уйдите, горькие видения,
Как пионеры, в никуда.
Чужое небо, даль весенняя,
Из глаз текущая вода.
***
Когда-нибудь мне будет много лет,
И с утренним лучом, ведом делами,
Я молча сяду на велосипед,
Как грустный гусь с артритными крылами.
И покручу ногами вдоль реки
(Там обязательно река и город),
И прокричат мне что-то мужики,
Собравшиеся в кучку у забора.
А я им виновато промолчу,
Поскольку гусь. И что-то крутит шею.
Поскольку я доверился лучу
И говорить по-русски не умею.
Девочка
Помню я синее, синее море,
Облако белое светится будто,
Будто холодный сверкающий мрамор.
Мягкое так не может светиться.
Жёлтый песок, словно жёлтое море.
Девочка тонет, да нет же, не тонет.
Сядет и встанет и куклу подкинет.
Мягкое так не может светиться.
Девочка светится, будто на небе
Кончился мрамор, и лёд растопили,
Будто сиянье упало, твердея,
В мягкий песок, покачнулось и встало,
Куклу прижало к железному сердцу,
Встало на маленькие колени.
***
Я сказал: “замри, минута”,
Но она не замерла.
Растянулась почему-то,
Покружила и ушла.
Только ты ещё стояла
У раскрытого окна,
И сверкало одеяло,
И светилась тишина.
Я запомню ту минуту.
Нет, не первую, а ту,
Что собой связала будто
И печаль, и красоту.
Ту, которую не звал я,
Не упрашивал: “замри!”
Потому не опоздала,
Потому всегда внутри.